Шлейф

По небу растянулись толстые слои ватных облаков, самый нижний из которых стремительно передвигался на юг, вторя северному ветру. Утро выдалось тусклым и по-настоящему унылым. Таким восхитетельно сумеречным и холодным, в которое она могла выйти и пойти куда угодно. Волосы были уложены, распрямлены до неестественной, модельной причёски, но Розали уже предвкушала, как скорый дождь, запах которого был лёгким, асфальтовым, древесным и запахом почвы одновременно, пропитает водой пряди, и она станет ещё красивее от исчезнувшей неидеальности. Сегодня они снова ехали без Эдварда, чему Розали не особо таясь радовалась: можно было раздражаться в машине вслух. Заткнуть Элис никогда не представляло труда. Джаспер и Эмметт, к их же удаче, предпочитали отмалчиваться. Розали молчать не собиралась. В дверь постучали, и она обернулась. — Любимая, ты готова? Розали не могла не улыбаться Эмметту в ответ, когда он улыбался ей. Только ей — так. Солнцу в его солнечной системе. — Я приеду сама. — Если Эдварду можно, то почему ей нельзя? — Могу я поехать с тобой? Эмметт в мгновение оказался рядом, сгребая её в объятие, чтобы поцеловать. Розали не требовалось подаваться вперёд; он никогда не давал повода в себе сомневаться. — Я приеду позже. Эмметт обвёл глазами потолок, а затем посмотрел ей в лицо, как бы спрашивая, можно ли ему полюбопытствовать. Всегда было можно. — Хочу поговорить с Карлайлом, — спокойно, как что-то несущественное, отозвалась Розали, обнимая Эмметта в ответ. Его лицо, ясное и до того, оттенилось праздным любопытством. — Ничего серьёзного. У него на щеках просели ямочки с двух сторон. Розали коснулась своими тонкими ладонями с изящными длинными пальцами его щёк, любуясь. Эмметт прикрыл веки, отдаваясь её рукам. Снаружи посигналили, и он, поцеловав её и сжав на прощание, в следующую секунду уже хлопнул дверью пассажирского в машине Элис. Розали дождалась, пока машина отъедет подальше. Она вышла из комнаты и спустилась на этаж ниже, где находилась комната Эдварда и кабинет Карлайла. Постучалась под старым крестом из его человеческой жизни и, не дожидаясь ответа, вошла. Отец сидел в рабочем кресле и смотрел в сторону гостьи. Розали притворила за собой дверь и подошла к столу, садясь напротив. Перед Карлайлом были разбросаны документы с работы, которые он благоразумно брал с собой, чтобы не тратить время, посвящаемое пациентам, и вместе с тем никого не пугать темпом письма. Он был… грустным. С первого взгляда привычно приветливым, зеленоватого цвета от отражающегося в окнах света. Розали, если бы не румяна, выглядела бы подобно. Она сжала подлокотники, вальяжно откинувшись на спинку и сложив ногу на ногу. Карлайл сцепил ладони, нежно глядя на неё, догадываясь о причине визита. Или, может, просто радуясь её компании. — Нам не нужны новые члены семьи, — холодно отпустила она, вроде бы и обдумав то, что хотела сказать, но в итоге выдав не самый удачный вариант. Карлайл наморщил лоб, но губы его изогнулись в недостоверной улыбке. Он приблизился, уперевшись локтями о столешницу. — Ты снова о Белле? — Я о Бри. Его брови дрогнули, плотнее сдвинувшись к переносице. Карлайл опустил подбородок и поправил брошенную ручку; выправил её параллельно ширине стола. — Ты такая жестокая, — прокомментировал он с улыбкой, лукавя. Он никогда так о ней не думал, а если и думал, любил и эту её черту. — Приходится, — осуждающе пробормотала Розали, смаргивая лёгкое смятение от его комментария. Обычно Карлайл говорил ей только о её скрытой доброте. — Пусть уж лучше я это скажу, и тебе станет легче. Нам не нужны были новые члены семьи. — Можно было бы научить её всему и… отдать Тане, — рассудил Карлайл, всё ещё возясь с ручкой и её идеальным расположением. Теперь Розали не могла понять, относительно чего он её наклоняет. — Можно, — кивнула она, без возражений и спора соглашаясь, — но всё это время превратило бы нашу жизнь в хаос. А я не люблю делить внимание с другими. Карлайл улыбнулся увереннее. Он, наконец, перестал терзать ручку, сложив руки перед собой. Всё ещё не смотрел на неё. — Ты ни в чём не виноват, — подытожила Розали. — Она тоже не была виновата в случившемся, — шагнув обратно в апатию, отозвался Карлайл. — Она не заслужила такой смерти. — А я? Карлайл досадливо поморщился. Не ответил. — Розали, — вкрадчиво начал он, отвечая на её пронзительный, испытывающий взгляд, — будь выбор, и время обернулось вспять, я поступил бы так же. — Я знаю, отец. Каждую их встречу она упивалась мыслью, что, может, и меньше, чем Эдварда, но он любил её. Он всегда менялся, когда она называла его так, зная, сколько для неё это значит. Она больше походила на невыросшую дочь-принцессу, чем Эдвард, который был, есть и будет буйным подростком, ищущим независимости. — Мне не нужны новые сёстры и братья. Вы с Эсме сделали всё, что от вас зависело; в конце концов, — добавила Розали цинично, дёрнув бровью, — это не ты её обратил. Её нельзя было спасти. — Элис не видела Вольтури, — тихо проговорил Карлайл, — но я уверен, что они прибыли в Сиэтл намного раньше. Розали не задумывалась об этом, но учтиво кивнула. Если они действительно прибыли раньше, это снимало с Карлайла ответственность за бездействие. С другой стороны, были они иль не были, территориально близкий к беспорядкам клан не должен был дожидаться подмоги. Их семья была большой, имело смысл прошерстить Сиэтл до того, как случившееся приобрело тот масштаб. — Я тоже так думаю, — презрительно отпустила она, складывая руки на груди. Карлайл так и не смог найти ручке подходящего положения, он взял её в пальцы обеих рук и начал рассматривать. Розали не двигалась, пристально смотря на него. — Правда? — задумчиво, крайне нехарактерно неуверенно для него, переспросил он. Розали развернулась на кресле к нему лицом, подвинувшись ближе, и оперлась ладонями рядом с его. — Не сомневайся, отец. Карлайл смягчился в лице. Он медленно улыбнулся, смаргивая грусть. — Я нескоро смогу отмыться от этой вины, — прокомментировал он, — надо было за неё вступиться. Розали нахмурилась, преисполненная решимости, скопившейся горящей магмой в груди, и взяла его ладони в свои. Ручка выпала и покатилась к её краю. — Нет. Карлайл… — Ты действительно так ненавидишь эту жизнь? — перебил он её на совсем другую тему, не отстраняясь от жеста поддержки, но и не принимая его. Розали на пару секунд растерялась. — Мне не нравится… много чего, — подумав, ответила она, холодея изнутри от множественных осознаний, — но если… Она обратилась к старому, очень старому воспоминанию его лица в ночном ноябрьском небе, ясным от ранних морозов. Воспоминаний, омрачённых болью и унижением, насилием, какого она не встречала даже в мире вампиров. То, от чего был в ярости Эдвард, когда Джеймс едва не убил его лупоглазую зануду, было цветочками по сравнению с тем, от чего бежала в объятия смерти она. Карлайл помог ей выбрать свадебное платье, чтобы отомстить. Он не препятствовал её гневу. В каком-то смысле та боль, которая вместе с ядом жгла её насквозь, каждую клетку тела, мягкие ткани и кости, была лучше самой смерти. — Это был твой выбор, — наконец, нашлась она, — и на тот момент он был единственно верным. Карлайл поднял брови, слушая её совершенно неочевидную поддержку, больше походящую на ещё большее обвинение. Он любил её намного больше родного отца. Он выбрал для неё жизнь, но он и готов был вынести всю злость, весь гнев и ненависть, которые она обрушила на их семью, едва поняла, что к чему. Ведь успела же и порадоваться. — Препятствуя правосудию Джейн ради незнакомой новорождённой, ты подвергнул бы риску нас, — пробормотала Розали, чувствуя, как его ладони сжали её чуть сильнее. У них обоих рукопожатия были совсем не медвежьи — пожалуй, как и у Эдварда с Эсме. Изящество пополам с элегантностью при природной харизме было свойственно ей так же, как их отцу и Эдварду. Общая аура этих качеств была присуща только им. Карлайл поверженно улыбнулся, прикрывая глаза. — Ты как Эдвард, — выпалил он, тут же поднимая взгляд в её затемнившееся лицо, — даже хуже. Гнёшь свою линию всеми возможными способами. Розали закатила глаза, капризно дёргая головой, избавляясь от упавшей на лоб пряди. — Я и в половину не настолько эгоистка. Карлайл беззлобно рассмеялся. — В этом вы похожи. Он отнял свои руки и встал из-за стола. — Тебя подвезти? — любезно поинтересовался Карлайл, ожидая её у двери. Розали кивнула. — Если тебе не сложно. Карлайл дождался её у двери и, едва она оказалась в шаге, подал ладонь, и Розали тут же её приняла. Он приблизился и заключил её одной рукой в мягкое объятие. Розали запрокинула голову, и её мягкие золотистые волосы скользнули по его ладони меж её лопаток. — Спасибо, Розали, — преисполненным горечи и благодарности голосом сказал Карлайл, — я очень ценю твои чувства и твою любовь ко мне. Розали неспеша, так, что Карлайл мог в любой момент увернуться, приподнялась на носочки и прикоснулась губами к его гладко выбритой щеке, ещё миллиметр — и вот он, угол его рта. — Меня и так любят по-настоящему только ты да Эмметт. — «По-настоящему — так, что в любой момент отдали бы свою жизнь за мою». — Я не хочу потерять вас. Карлайл было открывает рот для возражений, но в последний момент передумывает. Размышляет над её «любят по-настоящему». Подъезжая к школе, они, не сговариваясь, наклоняются друг к другу, и Карлайл невесомо целует её в лоб. Розали, направляясь к зданию школы, слышит, что машина стоит, а Карлайл ждёт, пока за ней закроется входная дверь. Она взмахивает рукой на прощание и видит даже в пелену дождя сквозь лобовое стекло, что отец ей улыбается взмахивает ладонью в ответ.