Светлая королева

      — Прости… — раздался голос за спиной, и, поймав его проникающее под кожу, сковывающее по рукам и ногам звучание, Лайя поняла, что при всём отчаянном желании не могла обернуться. — Imi pare rau, iubirea mea… Для мира людей моё появление здесь и сейчас опасно, — девушка затылком ощутила его долгий вдох и тяжёлый, обрывающийся выдох, преисполненный невыразимым сожалением, тоской и… тяжестью, с которой ему давалось каждое новое слово. — Ты очень мне нужна. Я покажу тебе… — впитывая его слова каждой клеточкой тела, Лайя застыла, не смея двинуться, когда почувствовала, как что-то коснулось её висков. Что-то тактильно неопределимое — слишком большое для человеческих ладоней, но одновременно слишком маленькое для лап дракона. — Ничего не бойся… Смотри… Лайя хотела возразить, что это совершенно лишнее предупреждение, но всю её способность хоть как-то реагировать поглотило видение, вспыхнувшее на изнанке век и вмиг затопившее её сознание иной реальностью. Буквально затопившее, потому что там, где бы оно ни было, повсюду разливалась вода — её бесконечная бушующая бездна, крутящаяся воронками и пенящаяся громадными беснующими волнами, грозящими рано или поздно обрушиться на сушу уничтожающим цунами. За миг до того, как всё прекратилось, на очередном заполошном вдохе девушку настиг тошнотворный солёный привкус на корне языка. В носу нестерпимо защипало, запахло океаном, а на глаза навернулись слёзы… — Лайя… — океанический ветер очередным порывом обласкал ей лицо. — Влад… — не желая отпускать его ни на миг, босая, перемазанная краской и в неподходящей сезону домашней одежде, девушка бросилась к распахнутому окну, позволяя потоку стихии себя подхватить, указав единственно верное направление. Над океаном мог бы уже брезжить рассвет, не будь линия раздела затянута плотными штормовыми облаками. Человеческим зрением на таком расстоянии от берега молний ещё не было видно, но Лайя обнаженной кожей чувствовала искры статики во влажном, тяжелеющем с каждой минутой воздухе. Подчинённые контролирующей их воле, они стекались, формируя разряды, смертоносными шарами зависающие над неспокойной водной гладью. Волны, стервенея, набрасывались на берег, с грохотом о него разбиваясь и в пенящемся безумии откатываясь назад для новых попыток. — Влад! — Лайя звала вслух и мыслями, и голос её разлетался над гребнями волн, грохоча в унисон стихии. Взмах крыльями один, другой — и вот уже берег и Лэствилл остались для девушки в недосягаемой для простого смертного дали. Навязчивый вкус соли по-прежнему стоял в её горле, на каждом вдохе жёг ноздри, подстегивая к действиям, и Лайя, не страшась мощи разливающегося повсюду вокруг океана, оставив прибрежную волну далеко позади, с высоты полёта нырнула в его бурлящее нутро. Над головой сомкнулись волны, разом приглушив все звуки, но вместо того, чтобы немедля потопить за дерзкую попытку, они приняли девушку, как родную, явив то, что с суши и воздуха было недоступно — крутящуюся в толще воды гигантскую воронку, на каждом своём витке пронизанную эфиром и несущую смерть всему живому. Благо, живыми в океане можно было считать разве что его обитателей. Но они были допустимой жертвой, до той поры, пока здешняя катастрофа не достигнет побережья… «Влад, что происходит?!» — мысленно воззвала Лайя, прислушиваясь к собственным ощущениям и пытаясь понять, насколько глубоко ей позволено погрузиться. Вода откликалась безропотно, поощряя. Тихим убийцей скрытая в ней мощь эфира не причиняла вреда, а вот воздух… Его продолжало не хватать за плотно сомкнутыми губами, не позволяя слишком отдалиться от поверхности и понуждая каждый раз выныривать для нового вдоха. «Влад, где же ты?» — в медленно одолевающем её отчаянии окликнув в очередной раз, Лайя набрала полную грудь и нырнула глубже, стараясь не закрывать глаза, чтобы рассмотреть как можно больше примечательных подробностей. Вода, должная быть мутной и беспощадно режущей глаза чужого для неё существа, для глаз Лайи оказалось прозрачной в достаточной мере, чтобы позволить ей заметить, как там, под поверхностью, бушующие глубины мимолётной вспышкой на границе зрения рассекало нечто, покрытое чешуей. Огромное настолько, что в своём несоизмеримо маленьком человеческом теле девушка могла пытаться рассмотреть его лишь фрагментами. Мелькающими и исчезающими, приближающимися и отдаляющимися слишком быстро… Он не отзывался, и сама она больше не ощущала его зова, но зато теперь чувствовала его близкое присутствие. Не успела девушка свериться с собственными ощущениями и сообразить, что к чему, и что ей делать дальше, как что-то обвилось вокруг её лодыжки и с нечеловеческой силой дёрнуло вниз, сразу на большую глубину, затем, не позволяя опомниться, ещё раз, после чего Лайю подхватил крутящийся вихрь воронки, затянув по направлению мощного течения в её эпицентр… Едва-едва привыкшая к давлению и сопротивлению воды, девушка оказалась совершенно не готова к резкой смене среды, когда её без предупреждения вышвырнуло на воздух, заметно уступающий воде по плотности, в добавок ко этому ещё и на твёрдую плоскость, влажным рыхлым песком врезавшуюся в обнажённую кожу… Оборонительный инстинкт не успевал за такой сверхскоростной каруселью противоречивых ощущений, оказавшихся вмиг забытыми, стоило ей поднять взгляд от собственных разъезжающихся в иле ладоней и осмотреться… — Влад! — начисто игнорируя предыдущий опыт с неприятием, Лайя кинулась к нему с объятиями, своим напором едва не сбив с ног и не лишив равновесия их обоих. Пошатнувшись, но устояв, мужчина вцепился в своё добытое сокровище мёртвой хваткой и испустил долгий полустон-полувой облегчения, клокочущий в глубинах мощной, содрогающейся от жадных вдохов груди. — Лайя… — это единственное, едва различимое за грудным хрипом слово прозвучало молитвой. Его руки — полностью человеческие, как и весь представший её глазам облик — принялись лихорадочно ощупывать её всю, начиная с головы. — Моя Лайя… Ты со мной… — он обнял её лицо ладонями, хаотичными движениями попытался пригладить мокрые волосы, обвёл кончиками дрожащих пальцев скулы, ласкающими движениями опустился на шею, плечи, словно ища следы увечий… Мало того, что сам Влад выглядел так, будто лишь чудом избежал утопления, продолжая бороться с его последствиями, так он ещё и вёл себя как обезумевший от многодневного голода и жажды пленный, с той принципиальной разницей, что пищей и водой для него служила одна единственная женщина. Она была его воздухом и средством спасения, которое он обрёл нечаянно и за которое теперь почти в слепом беспамятстве пытался удержаться. Вот только Лайя никуда не собиралась исчезать, предпочитая вовсе игнорировать тот факт, что оба они сейчас находились на дне океана, и тонны воды над ними сдерживала лишь тонкая, полупрозрачная грань — измерение, созданное внутри измерения, позволяющее им дышать, разговаривать и воспринимать реальность привычным обитателям суши способом. По ту сторону колеблющегося под силой течений энергетического барьера всюду, насколько хватало возможностей зрения, простиралось стремящееся в бесконечность океаническое дно… Лайя моргнула, запретив себе отвлекаться на то, что было в новинку её восприятию. — Влад, что случилось? Девушка попыталась говорить сквозь его непрекращающиеся попытки чувствовать, но, в конце концов, сдалась и, сжав его в объятиях, замерла, пока он сжимал её в своих, делая тяжёлые, рваные вдохи и всё пытаясь надышаться. Каждый вдох отдавался страшным клёкотом в груди. Обнажённая кожа его торса, покрытая россыпью капель, мерцала в ореоле лазурного свечения, испускаемого витыми венами, пульсирующими внутренней энергией в такт колотящемуся на пределе сердцу. Его правая рука дрожала, пылая ярче остального тела. Заметив это, Лайя запоздало осознала, что именно ею Влад избегал прямых прикосновений, лишь имитируя их… — Dragul meu, что это? — опустив взгляд между их прижатыми одно к другому телами, девушка бережно приподняла его объятую свечением ладонь, развернув так, чтобы получилось увидеть высеченный на коже с внутренней стороны символ, горящий светом и пульсирующий в ритм сердцебиению. Как только Лайя рассмотрела очертания спирали, ей показалось, что такой знак она уже видела, но не могла вспомнить, где и при каких обстоятельствах. В то же время метка на ладони её мужа никак воспоминаниям не способствовала, обладая своими собственными силой и волей, борющимися с попытками Влада её усмирить и этим противостоянием причиняя ему почти физически ощутимую боль, импульсами биения сердца разносимую по телу… — Я всё объясню, любовь моя, но сейчас молю, пожалуйста, позволь мне использовать кристалл, — неповреждённой рукой он провёл по её волосам, одновременно успокаивая и делая видимым украшение. Дракула преподнёс его своей любимой как корону. Ни от своих слов, ни от своих намерений он не отступался, но прежде он и представить себе не мог, что камень, способный вместить душу, ещё мог ему пригодиться по самому прямому своему назначению. Лайю злил не факт происходящего безумия, по-прежнему находящегося дальше за гранью её понимания, чем окружающие их глубины океана, и даже не то, что Влад намеревался забрать собственный же подарок, а то, что он терял время, спрашивая на это позволения! Неужели всерьез думал, что она могла отказать, или?.. Девушка уже собиралась сорвать украшение, но Влад остановил её руку в полудвижении, медленно опустил вдоль тела, после чего сам осторожно обхватил центральный камень тики подрагивающими пальцами. Тот будто сам собою легко выскользнул из креплений и завис в воздухе между ними. Одно неразборчивое движение губ — и тьма, его наполняющая, сочась из граней, дрессированным зверем ткнулась в левую ладонь хозяина, просачиваясь через кожу внутрь, в то время как ослепительный свет из правой, неизбежно повинуясь направляющей его энергии и воле, потёк в стремительно опустошающийся кристалл, вновь его заполняя. Одна субстанция заменяла другую. Глаза Дракулы, контролирующего процесс, пылали в глазницах светом миллиарда звёзд, поглощаемым космической пустотой; ни вдох, ни выдох не касался его губ до тех пор, пока всё не закончилось — и последние кванты разноименных энергий не скрылись каждый в своём вместилище, не рискуя пересечься. Как только это произошло, Влад пошатнулся и, едва успев отшагнуть от Лайи, в изнеможении упал на колени. Предугадывая его движения и подстраиваясь под них, девушка рухнула следом, собой и объятиями страхуя от дальнейшего падения. Уткнувшись подбородком в изгиб её шеи, мужчина стиснул челюсти и прикрыл глаза, пережидая момент болезненной слабости. С большего безумный и не подкреплённый знанием конкретных последствий план Влада с открытием портала во времени удался и даже не увенчался глобальной катастрофой. Одного он не предусмотрел: человеческое тело не было рассчитано вмещать две души одновременно, а дракон, потенциально на подобное способный, был слишком разрушительной и необузданной мощью, чтобы легкомысленно выпускать его в людской мир. Потому-то он и открыл портал в океане, глубоко под поверхностью воды, обладающей свойством распределять энергию более равномерно, чем воздух, уповая на то, что ему удастся безопасно связаться с Лайей. Лишь она одна могла приблизиться к нему в таком состоянии, лишь перед ней он мог предстать в… таком своём обличии и попытаться всё ей объяснить. — Влад… — интуитивно накрыв рукой лежащий на зыбком песке кристалл, девушка попыталась заглянуть любимому в глаза, ладонью свободной руки тронув его щёку. — Чья это душа? В том, что именно это такое, для Лайи сомнения не было. Слишком мощная субстанция, слишком своевольная, чтобы быть чем-то иным. — Позволь мне… — почти без голоса шепнул Влад, коснувшись губами её волос в слишком необходимом ему сейчас поцелуе. Маленькая подпитка, крохотный импульс её энергии, чтобы они смогли выбраться через портал. Физических сил выплыть из глубины, не захлебнувшись и не будучи раздавленным тоннами воды, при всем желании не демонстрировать слабость, Влад в себе не находил. Кроме того, по его вине, в одной с ним западне оказалась и Лайя, а её он бы ни за что не подверг риску большему, чем тот, на который ему пришлось пойти, затащив её сюда. Каждый, кто хоть однажды в прошлом или настоящем считал Влада Дракулу сумасшедшим, в чем-то да был прав. Иногда, оглядываясь назад, Влад сам страшился собственных поступков, даже понимая, что иного выхода у него не было. — Iartă-mă, iubirea mea… Лайя покачала головой. Ласкающим движением сместив ладонь со щеки мужчины на изгиб его шеи, девушка прикрыла веки и слепо потянулась к его губам, готовая к любому повороту вплоть до того, что окружающее их защитное поле в любой момент могло схлопнуться лопнувшим мыльным пузырём, погребя их целующимися в пучине океана, где их никто никогда не отыщет. Его губы были горячими, несмотря на то, что они находились под водой, — сухими и немного шершавыми, совсем как тогда, когда будучи османским воином, затем валашским князем и воеводой, он возвращался из долгих походов и патрулей — свыкшийся с военным бытом, усталый, но никогда этого не демонстрирующий, иногда раненый, но всегда верхом и всегда — к ней, прежде всего остального и всех остальных. Вовлечённый в поцелуй, гораздо более глубокий и энергоёмкий, чем тот, о котором он просил, Дракула не видел, но безошибочно ощутил, как остаточную энергию портала поглотила и рассеяла вода, откатывающейся прибрежной волной унеся за собой назад, в океан. Сердце гулко стучало в висках, в истерзанных человеческих лёгких стремительно заканчивался воздух, а мокрые прибрежные камни выскальзывали из-под ступней, помогая накатывающей на берег стихии сбить с ног двух дерзких нарушителей спокойствия и незыблемого постоянства. У Влада не было ни сил, ни желания возражать, он лишь не хотел, оступившись, своим весом утянуть за собой Лайю, а потому, отстранившись от неё, нетвёрдым шагом, спотыкаясь, он всё-таки добрёл до относительно сухого места, недосягаемого для волн, где позволил себе вновь упасть на колени, часто взахлёб дыша и удерживая корпус тела от падения плашмя лишь вытянутой рукой. Поддерживая равновесие увереннее, Лайя хотела помочь, но всякий раз останавливала себя, прекрасно помня о том, как Влад не любил быть уязвимым в чьих угодно глазах, как не любил он привлекать к себе внимание проявлением слабости. Даже её внимание. Оставаясь рядом, девушка смиренно ждала, не донимая вопросами и зная, что он обо всем ей расскажет сам. Когда будет готов. Его правая рука, сжимающая кристалл, продолжала неконтролируемо дрожать, все мышцы ощущались налитыми свинцом, а обдуваемая холодным ветром кожа неизбежно покрывалась россыпью мурашек, позволяя сполна прочувствовать контраст температур. Влад не делал с этим ничего, просто потому что не мог. Да и не хотел. — Я разрушил Источник, — хриплым шёпотом признался Влад, оторвав взгляд и ладони от каменистой мозаики. Получивший достаточно воли дракон ныне почти безропотно вернулся в свою клетку из человеческой плоти, откуда человеческим взглядом спокойно взирал на то, как сквозь стремительно рассеивающиеся тучи на горизонте кровавыми пятнами проступала заря. По наступившему между ними молчанию Лайя предположила, что Влад ждал от неё реакции: каких-то слов оправдания или осуждения, расспросов о подробностях, но ровным счётом ничего из этого не шло девушке на ум при виде любимого… таким. Обессиленным, уязвимым, но упрямо готовым жертвовать своей человеческой ипостасью и осознанно отдавать последние свои силы на то, чтобы обезопасить невинных от своей неуязвимой ипостаси. Алая в тон разгорающемуся рассвету капля упала на полированные волнами камни, затем ещё одна, и Лайя поняла, что ждать имело смысл только если они собирались здесь же и остаться. — Влад… — она осторожно позвала, протянув к нему, продолжающему стоять на коленях, руку и пробуя приподнять его голову так, чтобы заглянуть в лицо. Он не позволил, закрывшись ладонью в жесте, каким обычно пытаются стереть усталость с лица, но, когда, завершая движение, ладонь соскользнула, вновь открывая обзор на успешно сокрытые уличающие следы, Лайя уже была рядом, на расстоянии выдоха, затмевая окружение и позволяя видеть лишь своё лицо. Лучший дар и лучшая награда, которую Дракула никогда бы не отверг, вот только… вокруг них были совершенно неподходящие условия, и если сам он, в полной мере ощущая капризы погоды, мог их игнорировать, то поступать так Лайе лишь из желания оставаться с ним рядом он позволять не собирался, особенно зная, что достойной альтернативы он пока не мог ей предложить. Ничего, кроме объятий и тепла тела от продолжающего биться сердца… — Я здесь… — прошептали её губы в сантиметре от его губ. — Я с тобой. Используй мою силу, — словно испытывая терпение, от которого у него уже давно не осталось и следа, Лайя лишь слегка коснулась уголка его губ дразнящим поцелуем. — Перенеси нас домой, — голос её звучал не громче шепота, но сильнее грохота волн, лаская слух самой дивной на свете мелодией. — И я клянусь, я неделю не выпущу нас обоих из спальни… — Влад не видел, но безошибочно чувствовал её дрожащую от избытка эмоций улыбку, — где ты будешь спать и восстанавливать силы! Влад искренне рассмеялся бы от столь категоричного заявления, если бы у него ещё оставалась хоть капля силы сопротивляться ломающей тело слабости. Но, чем больше он пытался, тем крепче было понимание, что всё, чего он хотел сейчас — это пить, немного — есть и очень сильно — спать. Всё же потворствуя тому, чего добивалась его женщина, Дракула коснулся губами её губ, на краткий миг позволяя себе окунуться в их живость, мягкость и тепло… — Заманчивое предложение, душа моя… — обхватив ладонями девичье лицо, мужчина чуть отстранился, чтобы поймать её взгляд и подарить ответный, чтобы быть честным настолько, насколько он мог быть лишь с ней единственной. — Но до нашего замка слишком… большое расстояние. Боюсь, сейчас я не смогу… — Ш-ш-ш… — Лайя приложила пальцы к его губам, мешая оправданиям, о которых она не просила и которых не ждала. — Просто… — едва касаясь, самым кончиком пальца, девушка попыталась стереть до конца едва заметный след, исчезнувшей кровавой дорожкой протянувшийся от носа к верхней губе. Скрытый след его человечности, очень некстати напоминающей о том, что их время вместе всё ещё может быть ограничено и конечно. — Просто… п-позволь мне помочь, — Лайя готова была разрыдаться от резко пронзившего её осознания, возведённого в степень беспомощностью и ощущением собственной бесполезности. — Умоляю, п-подскажи мне, как… Дракуле хватило контроля над собой и предающим его телом лишь чтобы качнуть тяжёлой головой в недоумении, почему, познав так много скрытых для человечества тайн, его необыкновенная возлюбленная до сих пор не поняла, не чувствовала, насколько важно для него было одно её присутствие рядом. — Ты всегда знала, как, моя жемчужина… — шепнул Влад, в очередной раз завладевая её губами, но уже не отпуская миг спустя, а позволяя себе по-настоящему взять то, в чём нуждался сильнее воздуха, углубляя поцелуй, питаясь его безусловной энергией, многократно усиленной тоской разлуки, потребностью и бесконечной невыразимой и неизбывной любовью. Лайя отвечала, незаметно вовлеченная в борьбу, где заведомо не предвиделось победителя. Их дыхания смешались, их сердца гремели в едином сумасшедшем ритме, сквозь плоть стремясь соединиться. И в этом противостоянии рушилась реальность, их окружающая, меркли ведомые смертным законы бытия, само пространство, призванное к ноге дрессированным зверем, готово было повиноваться и служить. — Я так соскучилась… — на резервах воздуха выдохнула Лайя, цепляясь за своего любимого как за единственное средство к существованию. «Și eu, viața mea… — Влад ответил без голоса, уверенный, что был услышан. — Я тоже…» Всегда острое зрение сейчас туманилось, будто кто-то бросил в глаза горсть песка. Окружающее пространство вскидывалось и шаталось под стать строптивому жеребцу, норовя лишить неумелого наездника равновесия и во что бы то ни стало сбросить вниз. Замерев неподвижно, Дракула прикрыл веки, свыкаясь с непривычными, но такими сильными ощущениями, подавляющими даже сверхъестественное чутьё. В ушах эхом пульса звенела собственная же кровь… Когда мужчина снова позволил себе взглянуть на происходящее вокруг, изменившаяся обстановка его не удивила и даже не понудила озираться в поисках характерных деталей. Не это место он представлял себе, создавая портал, но оказаться именно здесь было закономерно и вполне объяснимо. Легче всего пространство искажалось там, где это уже происходило. Чёрный замок Шотета, усилиями обоих миров почти превращенный в руины и продолжающий источать тёмную энергию, как ядерный реактор — радиоактивный фон, был ближайшей и самой что ни на есть подходящей аномальной зоной, где ни они, ни их никто бы не потревожил. Увы, в своём нынешнем плачевном состоянии замок не являл собой идеал комфорта, но и продуваемым всеми ветрами побережьем океана он не был, а по меньшей мере одна из его уцелевших комнат вполне могла бы сойти за жилую на несколько ближайших часов. С Лайей рядом о большем опьянённым усталостью разумом Влад и не помышлял. На волне эйфории от его возвращения, которую не способны были испортить ни купание в океане, ни гнетущий вид разрушений, ни даже навеянные ими воспоминания о недавних событиях, Лайя позволяла себя вести, какое-то время не думая ни о чём, кроме его руки на её спине, а своей — на его талии. Они так и брели в обнимку, потому что были не способны оторваться друг от друга и перестать ощущать близость кожей, у обоих лишь частично прикрытой одеждой. Для Лайи это была прекрасная неумышленная маскировка возможности побыть для Влада столь необходимой сейчас опорой, о которой он никогда не попросил бы сам. Как никогда не попросит и ни о чём другом, в чём отчаянно нуждалась его изможденная человеческая сущность. Не из гордости, нет, ведь любимой жене он доверял, и Лайя об этом знала. Единственная причина, почему он этого не делал, виделась ей в том, что он просто не осознавал человеческих нужд и не помнил о них, по-прежнему не соотнося их с собой, а слушать собственное в очередной раз изменившееся тело ещё просто… не привык, в общей сложности больше времени просуществовав драконом в тёмном мире, чем человеком — в мире людском. Обо всём этом, наверняка, изведанном от первого лица, предупреждал Телец, и всем его предостережениям Лайя находила реальное подтверждение в нынешнем состоянии Влада. Драконом, напрямую черпающим силы эфира, он мог оставаться неуязвим на пике своей мощи неограниченно долго, но его человеческое тело молило о пощаде… Молило в пустоту, потому что щадить себя Влад просто не умел. Особенно, если минута снисхождения к себе могла кому-то стоить жизни. — Нам не туда… — мужчина прижал её к себе крепче, мешая высвободиться из объятий, и попытался вновь увлечь по прежнему, самому короткому маршруту до ближайшей уцелевшей комнаты, но Лайя не поддалась, накрыв ладонью его руку, обвившую её за плечи. — Ты иди, — она шепнула, для большей убедительности подняв взгляд к его лицу. — Я сейчас… Но Влад лишь коротким мычанием сомкнутых в тонкую линию губ выказал протест, после чего горячо выдохнув ей в шею и, переместившись назад, вжал в себя ещё крепче, обняв двумя руками. Лайя не смогла не улыбнуться, понимая, что будет проще, вовсе ничего не предлагая и не объясняя, просто отвести его, куда нужно. И он пойдёт безропотно, но только вместе с ней. В идеализированных мечтах девушки таким местом могла быть горячая ванна, откуда до согретой теплом растопленного камина спальни была бы пара шагов. Но они были там, где были, имели то, что имели, они были вместе не в мечтах, а в реальности, пусть и не в идеальной. Этого было достаточно. Из них двоих потусторонним чутьём и ориентацией обладал не только Влад, потому, едва получив шанс вести, а не быть ведомой, Лайя быстро отыскала то, что когда-то было кухней. Ни электричества, ни водоснабжения без сверхъестественного вмешательства от наполовину разрушенного замка, где, к тому же, провёл зачистку Орден, ждать не приходилось. Однако, прежде всего, Тетру интересовали возможные выжившие, потенциально способные воскреснуть мёртвые, оставшиеся без хозяев тёмные артефакты, в конце концов, трофеи с поля сражения, но никак не доставленный сюда ещё по распоряжению Ратвена провиант и уцелевшие предметы обихода. Так в подвесном шкафу нашёлся уцелевший чайный сервиз, а в неработающем холодильнике, среди безнадёжно испорченной еды — запаянные бутылки с чистой водой. Любому, мучимому жаждой, кружка была бы без надобности, и он накинулся бы на воду в любом её виде, едва получив к ней доступ, но Влад… он не был любым и с ощущением жажды, которую приходилось игнорировать, сдерживать и терпеть, он прожил столетия. С ощущением тёмной жажды крови. Лайя хорошо помнила, как, ещё будучи Лале, впервые заметила проявление нечеловеческой жажды. Тёмные круги, нездоровую бледность, покрывающуюся лихорадочной испариной кожу, когда сдерживаться, уповая на силу воли, у Влада почти не оставалось сил. И в прошлой, и в нынешней жизнях это казалось ей чем-то необъяснимо пугающим, на фоне чего совершенно переставал восприниматься факт, что обычный человек страдал от жажды воды не меньше, чем тёмный — от жажды крови. Просто человеку ничто не мешало свою жажду утолить, не дожидаясь проявления последствий. Позволив Лайе действовать, Влад наблюдал за ней, не пытаясь вмешаться или перехватить инициативу. Девушка кожей чувствовала на себе его взгляд — тяжелый, но неизменно одаряющий лаской. Возвратив часть её, дотронувшись ладонью до колючей щеки и огладив пальцами проявившуюся синеву под глазами, она протянула ему наполненную кружку. — Выпей, — она шепнула, прослеживая взглядом его взгляд на содержимое и не убирая своей руки с холодного фарфора даже тогда, когда он сам обхватил кружку рукой. — Тебе нужно. Его взгляд, его лицо выражали единственную, им самим осознаваемую потребность, но он не возразил. По громким в тишине звукам и напряжённым движениям кадыка Лайя насчитала всего четыре жадных, полных неутоленной жажды глотка и один, словно последней каплей на миг застрявший в едва смоченном горле, прежде чем Влад вернул и наполовину не опустевшую кружку на столешницу позади себя. Чуть заметно дрогнувший напоследок кадык, плотно сжатые губы, сведённые челюсти и контроль в каждом движении, будто чьей-то чужой рукой смахнувшей пелену сонливости с его взора и сменившей её пределом сосредоточенности. — Влад… — вместо того, чтобы испугаться столь внезапной перемены, зная, чувствуя её истинную причину, Лайя только подалась вперёд. Влад, склонив голову, сделал тоже самое, и они столкнулись лбами, снова сплелись телами в объятиях и обменялись дыханием. Внутри обнажило свои острые когти понимание, но Лайя не поддалась ему, заставив себя непринуждённо улыбнуться и, доверительно глядя в глаза, сказать: — Это же всего лишь вода… Констатация факта, предельно очевидного для неё, но, по всей видимости, не для Влада. Нащупав за его спиной умышленно отставленную подальше кружку, девушка переместила ее в пространство между их телами так, чтобы содержимое было одинаково видно обоим. — Да… — протянул Влад, подняв на Лайю недоумевающий взгляд, а следом — руку, которой коснулся её лица, заботливо убирая в сторону волосы. — Я вижу. Что не так? Девушке было одновременно и смешно, и больно от такой его реакции. Что немаловажно, совершенно неподдельной. От его искреннего неосознания того, какие мощные рефлексы до сих пор продолжали управлять его телом, сдерживая от полноценного удовлетворения потребности даже тогда, когда это никому не несло вреда, и ни один, ни десять глотков не оборвут ничью жизнь. Влад, и правда, не осознавал, не уделял внимание сигналам, в разы менее раздражающим, чем способные лишить рассудка охотничьи инстинкты тёмного, а с таким успехом, слушать менее требовательное человеческое тело он и не научится… — Душа моя… — в попытке вырвать из раздумий, мужчина поцеловал её волосы. — Скажешь мне, в чём дело? Лайя без слов вручила ему кружку, и как только он перехватил её своей рукой, поймала его взгляд, обхватив лицо ладонями. — Ты жаждешь воды и пищи, Влад. Не крови. Не чьей-то утекающей жизни, — она тронула пальцами его скулы, лаская. — Тебе не нужно себя сдерживать и ограничивать. Или прятаться от этого чувства в ипостаси дракона. Ты можешь пить, сколько захочешь, сколько нужно твоему телу, пока не утолишь жажду. Ты можешь есть, когда захочешь… — желая убедить раз и навсегда, Лайя прижалась лбом к его лбу и прошептала, будто открывая сокровенную тайну: — Ты человек… Краткий миг тишины Влад будто заново осознавал значение этого слова, соотнося его с собой, а затем кружка в его дрогнувших пальцах взорвалась осколками, становясь невольным доказательством противоположного. И эти две абсолютные противоположности Дракула всё никак не мог уместить в себе так, чтобы одно не противоречило другому, очевидно его исключая. Причём, зачастую совершенно неосознанно и бесконтрольно. — Прости… — прошептал Влад, хотя Лайя, похоже, ничуть не испугалась и даже не отстранилась в попытке защититься от шрапнели осколков. Чувствуя необходимость объясниться, мужчина раскрыл сжатую в кулак ладонь, на которой красовались несколько свежих порезов, и одновременно глубоко втянул носом воздух, принюхиваясь: — Мои прежние чувства хищника-кровопийцы никуда не делись. Я так же остро ощущаю запах крови. Человеческой, тёмной… твоей, безошибочно узнаваемой мною среди всех живущих, во все времена, во всех населённых мирах. Я по-прежнему могу по одному лишь запаху определить группу крови, могу выследить по биению сердца, понять, чем человек болен и как давно он ел, пил или принимал что-то ещё. В моём восприятии всё осталось, как было, я лишь больше не чувствую влечения и потребности. Но для веками вбиваемых в подкорку установок этого ничтожно мало, чтобы они перестали срабатывать безусловно, от одного глотательного рефлекса. А там уже неважно, родниковая ли это вода, вино знаменитого урожая с послевкусием тулузских фиалок или… первая положительная с привкусом агонии. Лайя не знала, как реагировать на подобное откровение. Не знала, уместно ли? Что-то говорить в случае, когда сказано всё и даже больше. Что-то делать в случае, когда сделать ничего нельзя и нужно лишь принять и терпеливо ждать. Девушка коснулась его ладони, не позволяя снова сжать кулак, и проследила кончиком пальца на глазах бесследно исчезающие отметины, вместе с впитавшимися в кожу каплями крови, забравшими с собой мимолетный страх, что что-то по-прежнему способно было так легко навредить её любимому. Она погладила чёткий рисунок линий на ладони, на которой ещё совсем недавно светилась в цвет его ауры насеченная на коже спираль… Лайя неосознанно повторила ход её витков движением указательного пальца — и видение, без предупреждения вспыхнувшее на изнанке её век, тотчас напомнило, где прежде она встречала такой же знак. Осознав, что натворила, Лайя рефлекторно отдернула руку. Слишком много в этом видении было о том, что они с Владом ещё не обсуждали, а делать это теперь казалось совсем неподходящее время… — Да, это душа Ноэ, — в тон её неозвученным мыслям, будто увидев всё наравне с ней и отвечая на вопрос, который даже не был задан, сообщил Влад, раскрыв перед ними другую ладонь с лежавшим на ней кристаллом. Он повёл в воздухе рукой, пальцами цепляя нить энергии и облачая её в материальную форму цепочки из белого металла, достаточно прочной, чтобы выдержать массивный камень. Как только всё было сделано, он взял цепочку обеими руками и продел в неё голову, вешая кристалл себе на шею. — Я забрал её у адитума Прокула незадолго после того, как он провёл ритуал извлечения. Наблюдая за действиями мужа, который давно уже превзошёл Ноэ с его фокусами по извлечению предметов из воздуха, Лайя долго молчала, пытаясь для себя решить, какое из откровений важнее, страшнее и какому из них необходимо прозвучать между ними безотлагательно. Из слов Влада, скороговоркой озвученных в числе прочего, без всякой подготовки, получалось, что он… способен перемещаться не только в пространстве, но и… во времени? Пожалуй, для Лайи это был тот самый пласт знаний, полученных, но требующих времени для безопасного принятия и осознания. — Знаешь… — наконец, тихо произнесла девушка, избегая встречать взглядом его взгляд, а потому глядя на его грудь, где пылал светом души камень, и открывая правду ему: — Когда у меня не получилось сказать тебе обо всём сразу, я вообразила, как устроила бы тебе сюрприз, пригласив Ноэ в наш замок на какой-нибудь праздник. Я бы попросила его подождать нас в витражной зале, куда я привела бы тебя под каким-нибудь выдуманным предлогом, непременно закрыв бы тебе глаза, чтобы ты до последнего не подглядывал. А Ноэ бы непременно отпустил одну из своих шуточек, вроде той, что он состариться успел, пока нас ждал… Не сдержав эмоций, Влад коротко усмехнулся, и смешок этот, могущий ошибочно прослыть равнодушным, вкупе с ожившей перед его глазами картиной, больно резанул по нутру, ощутимо отдав в ладонь — ту самую, что недолгое время была вместилищем, ту самую, что сейчас неосознанно прижала камень к груди. Лайя заметила жест и вскинула взгляд, но застала на лице любимого лишь бесконечную усталость и абсолютную неготовность сейчас обсуждать эту тему. И как бы самой девушке этого не хотелось, она не могла настаивать… Среди более очевидных причин ей было слишком страшно заговорить о том, о чём Влад, вполне вероятно, и сам уже знал. Знал, но осознавал ли?.. И к чему обяжет его осознание? Не выдержав напора собственных снедающих её поедом мыслей, Лайя закрыла лицо руками и отвернулась, стремясь уйти как можно дальше от взгляда, что видел насквозь, от сияния души, что томилась в кристалле. Ни о чём подобном она и не мыслила, когда стремилась во что бы то ни стало спасти Ноэ. Тем единственно ведомым ей способом, который, быть может, приговорил его к смерти худшей, чем он выбрал себе сам. Что сказал бы об этом советник Септентрион, если бы знал… те подробности, которые Ноэ очевидно предпочёл от него скрыть? Дракула пошевелил ладонью — и кристалл на его шее исчез из видимой реальности, а сам он, оттолкнувшись от опоры, которой служила для него треснувшая мраморная столешница, сделал пару осторожных шагов к Лайе, замершей неподвижно к нему спиной. Сам он по-прежнему во многом страшился ей признаться, но не смел себе даже вообразить, что ситуация может стать обратной, и уже ему придётся просить признания у той, чья душа всегда была чище и прозрачнее утренней росы. Или… всё дело в том, что он обрушил на неё за раз слишком много всего, с трудом поддающегося осознанию, и теперь ей просто нужно было время… — Девочка моя… — Влад позвал, но вынужден был сцепить зубы, видя, как она вздрогнула от одного лишь звука его голоса. Теряясь в догадках причин такого поведения, одна страшней другой, он сделал к ней ещё один шаг, прежде, чем Лайя сама обернулась, и один взгляд её пригвоздил его к месту. Таким взглядом в прошлом и настоящем она смотрела на него всего дважды, оба раза — добровольно прощаясь с жизнью, но глубоко убежденная в правильности своего последнего поступка, в котором ничто не способно было заставить её раскаяться. У Влада кровь застыла в жилах. — Он таял… превращался в призрака прямо у меня на глазах! А я не знала, как ему помочь, помнила только, как он забирал силу у Ратвена. И я просто сделала так же. Я… поцеловала его. И так узнала… про его родителей, про отнятую дедом душу, про его с тобой знакомство… Я поцеловала его и передала свою энергию, хотя он этого и не хотел. Прошу, в числе прочего, не вверяй ему ещё и это в вину. Это только моё решение… — уверенный голос Лайи дрогнул лишь в самом конце признания, которое, пусть и было отсрочено, после разговора с советником стало ещё более неизбежно и лишь укрепило в душе девушки чувство вины. — Я не знала… Дракула стоял как громом пораженный. Не прозвучавшим признанием, нет, а тем, какой посыл оно в себе таило и какой страх, сделавшись почти осязаемым, витал в воздухе. Ведь, как оказалось, Лайя боялась не гнева за измену, а того, что своим поступком она могла определить чужую судьбу, встав между двумя друзьями и тем самым в очередной раз неумышленно доказав Ноэ его же теорию о любви и дружбе самым чудовищным способом. — Пожалуйста, прости… — пролепетала Лайя, подняв на мужчину взгляд в ожидании вердикта. Влад, успев перебрать в мыслях все известные проклятья, мог думать лишь о том, как ему хотелось бы, чтобы эта правда прозвучала между ними в иных обстоятельствах, чтобы у него была возможность и силы объяснить, доказать, оправдать и… самому оправдаться. С другой стороны, правда прозвучала, и он был безмерно рад тому, что Лайя больше не станет мучиться неопределенностью или терзаться страхом, что он узнает от кого-то другого. А ведь такой безмолвный свидетель существовал. И он сделал всё, что было в его силах, чтобы скрыть правду, вполне успешно, впрочем, что Дракула понял только сейчас, когда каждое произнесённое бесом слово заиграло новым смыслом… «Мальчишка предаст…» Не это ли имел в виду старый Прокул, умело пряча за многозначностью слов скрытый подтекст? Безусловно, он преследовал свои цели, основанные на своих собственных убеждениях и опасениях, но в целом, страшась того же, что и Лайя. Да, созданная за века репутация никому не позволяла забыть, что Колосажатель казнил за меньшие грехи, чем измена — и этого он никогда не скрывал ни от одной души, ни живой, ни мёртвой, предпочитая проводить публичные казни, в том числе, в назидание другим. В то же время, ни одна душа ни в одном из миров не знала, что прощал он и гораздо большее, даже если толпа свидетелей доносила: «Виновен!» В таком случае на кольях обычно оказывалась та самая толпа. И это непременно вносили в историю, считая своим долгом дополнить угодными рассказчику деталями. Так случилось, например, с посмертно прославившимся цыганом, которого Влад велел разделать заживо, а затем скормить его же соплеменникам. Никто не знал и, при всех, тянущихся за стариной Стокером попытках романтизировать образ кровожадного садиста, не позволил себе домыслить, что в погоне за лёгким богатством, которым Влад одаривал семьи пропавших безвестно дев, цыган тот, заведомо зная о природе Господаря, скормил вампиру свою родную дочь. В смерти девушки Влад не винил никого, кроме себя, а её отца наказал равноценно преступлению. И это была одна из тех жестоких казней на совести Дракулы, о которой он не жалел и в которой никогда не хотел покаяться. В один шаг покрыв расстояние между собой и Лайей, Влад сперва долго-долго всматривался в родные глаза, читая в них слезами написанное чистосердечное в преступлении, которого… не было. А затем бережно обхватил её лицо ладонями и склонился в поцелуй — единственный достойный способ выразить то, для чего априори не существовало слов, показать то, что не могло быть описано. Настоящие ощущения мешались с воспоминаниями и ощущениями прошлыми. В равной степени разделённые на двоих видения захлестывали волнами, унося в иные измерения и временные отрезки. Мысли превратились в сплошную какофонию бесконтрольных попыток перекричать друг друга, пока их губы, языки и дыхания страстно сражались по разные стороны одной истины. Лёгкие пламенели, кружилась голова и туманилось зрение. Разрывая поцелуй, будто в очередной раз выныривая из бездны океана, Дракула чувствовал себя пьяным… от близости с женщиной, которая никогда не переставала и не перестанет быть его. — Ангел мой… моя королева… любовь моя… — прошептал Влад, прижавшись лбом ко лбу Лайи и ловя губами её обрывающееся дыхание. — В свой первый день в чужом для тебя мире ты сделала то, на что решился бы не каждый чистокровный тёмный, — чуть отстранившись, но не выпуская из объятий, мужчина встретил её взгляд, желая через него убедиться, что она внимала и верила его словам. — Это не повод для ревности, моя Лайя, это повод для бесконечной гордости и восхищения. И не ты, а я должен просить твоего прощения за то, что не был рядом, вынудив тебя принимать такое решение вслепую, в одиночестве. У Лайи безнадежно перепутались все мысли, разрушились все логические цепочки, которые с огромным трудом она пыталась выстроить, основываясь на том, о чём поведал ей советник Септентрион. Между рваными вдохами и выдохами ей не хватало места для слов, и всё, что она могла — это смотреть в его горящие глаза и тонуть в их космической лазури, позволяя поглотить себя полностью и без остатка. — Я… запуталась, — неопределённое время спустя на очередном выдохе произнесла Лайя и через силу моргнула, переведя взгляд чуть ниже и рассеяно прослеживая пальцами обнаженную бледную кожу вблизи часто-часто бьющейся жилки. — Я очень стараюсь понять, как всё устроено в тёмном мире, принять, уложить в голове, но… иногда я совсем ничего не понимаю. Советник сказал, что Ноэ не сможет избежать наказания, а ведь он даже… не знал, что п… поцелуй, — на последнем слове она вздрогнула. Успокаивающе коснувшись губами её виска, Влад не стал задавать наводящих вопросов, терпеливо ожидая продолжения, каким бы оно ни было. Лайя же задумалась, пытаясь из общего потока хаотично скачущих с одного на другое мыслей выделить самое важное, но у неё ничего не получалось. Любой вопрос казался настолько же важным, насколько способным подождать хотя бы несколько часов. Любой, кроме, пожалуй, одного, который, даже не будучи сформулированным, подсознательно не давал девушке покоя так же, как до этого признание в обстоятельствах спасения Ноэ. Приложив ладонь к груди любимого, на стороне бьющегося сердца, она подняла робкий взгляд к его лицу. Он смотрел на её пальцы, касающиеся того места, где должна была заканчиваться цепочка… Ничего удивительного, что Влад временно спрятал кристалл, не собираясь выставлять его содержимое напоказ всем и каждому, но всё же Лайя не могла отделаться от грызущих её сомнений. Они могли бы пойти к Ноэ вместе прямо сейчас, Влад мог бы… приказать ему явиться или, в крайнем случае, распорядиться, чтобы советник его нашёл, передав распоряжение короля. Бес не стал бы противиться и увиливать, возможно, он даже чего-то подобного ждал. Не возвращения души, конечно, но встречи с другом… — Ты же вернёшь Ноэ душу? — спросила Лайя, встречая взглядом его взгляд. Вопрос, с ответом, в той же степени очевидным, как и покрытым зыбким туманом неопределенности, восходящей к прежнему убеждению девушки, что не всё так просто, как кажется. Ни одно обстоятельство, с которым она имела дело в тёмном мире, не было лишено последствий. Взгляд Дракулы, в котором, отражая его внутреннее состояние, бушевала неуёмная стихия, это только подтверждал. Ему трудно было смотреть на любимую, поддерживая контакт взглядов, трудно устоять на месте, но он принудил себя не двигаться, лишь единожды сжав и разжав кулак той руки, с которой бесследно исчезла печать. — Хотел бы я, чтобы всё было так просто… — наконец, заговорил Влад, и, осознавая, что бежать от этого признания ему абсолютно незачем, да и некуда, обнял Лайю, прижав к себе ещё крепче и зарывшись лицом в её кудри. — Любовь моя, к несчастью, душа — это не йо-йо. Нельзя сперва насильно выдрать её из сосуда, а после как ни в чём не бывало вернуть обратно. И если быть судьёй Локиду за проведение обряда воскрешения меня обязывает моё положение, то палачом и мучителем худшим, чем тот, кто лишил его души, я для него не стану ни при каких обязательствах. Лайя открыла рот, чтобы возразить, но в итоге под взглядом Влада не произнесла ни слова, понимая, что от его личных убеждений, возникших явно не на пустом месте, от ответственности, что лежала на его плечах, ему тяжелее стократ, чем ей — от банального непонимания и основанных на нём, с треском провалившихся попыток воспринимать тёмное общество по подобию человеческого. — Чтобы процесс возвращения не превратился для него в пытку, Ноэ должен, по меньшей мере, захотеть свою душу назад. А лучше — испытать потребность её иметь, — закончил свою неутешительную мысль Дракула. — Пока же он прекрасно научился обходиться без неё, находя в её отсутствии больше плюсов, чем наоборот. — Как ты можешь быть в этом уверен?! — не сдержав эмоций, выкрикнула Лайя, осознав лишь секунду спустя, а Влад, меж тем, коснулся её губ кончиками пальцев, поймав невысказанные слова. — Любовь моя, мы можем поговорить об этом позже? Вместо ответа Лайя подняла руку к его лицу, трогая щёку ладонью. Ей это было очень нужно сейчас… Влад же, прикрыв глаза и открыто наслаждаясь лаской, потёрся о её ладонь, щекоча нежную кожу щетиной, затем, накрыв своей большой ладонью, медленно сместил к губам, чтобы поцеловать. Девушка отвлеклась и, пользуясь этим, он вдруг резко сдвинул руки вдоль всего её тела ниже и подхватил под коленями, заставив коротко вскрикнуть от неожиданности и в попытке удержать потерянное равновесие рефлекторно сомкнуть ноги вокруг него. — Влад, ты что?.. Отпусти! — Что угодно, înger meu, — прошептал Дракула, перехватил любимую под ягодицы, стабилизируя положение и усиливая хватку, и направился к выходу, — но только не это! Mi-ai lipsit atat de mult! Ему казалось, они не виделись вечность, и теперь Влад не намерен был расставаться со своим сокровищем ни на миг. Даже во сне, если уж его тело так этого требовало. Они приютились на большой кровати в нетронутом разрушениями «люксе», дождавшемся своих первых и, вероятно, единственных «постояльцев». Запустив пальцы в смоляные пряди, Лайя гладила спящего мужа по голове, слушая колыбельную дождя где-то там, за убранным тяжёлыми портьерами окном, глядя в высокий потолок и представляя звёзды… До тех пор, пока они не опустились ниже, став реальными, а все стены — уцелевшие и разрушенные — исчезли, оставив пару посреди пустоты. Не пугающей и не чужой, вовсе нет, а вполне уютной и будто бы даже родной — той безразмерной частичке где-то на просторах необъятного Мироздания, принадлежащей лишь им двоим. Голова мужчины все так же покоилась на её животе, она все так же играючи перебирала его волосы… — Я напугал тебя? — вдруг спросил Влад, медленно повернув к ней голову. Здесь, в этом мире вне миров он был вполне бодр, следы многодневной усталости не касались его лица, а в ясной лазури глаз отражалось бескрайнее небо. — Когда пришёл позвать к океану? — он протянул руку к её лицу. — Это был первый раз, когда я пытался общаться через… астральную проекцию, не был даже уверен, что получится. Кого ты увидела? Продолжив по линии роста волос очерчивать пальцем контур его лица, Лайя ответила, не задумываясь: — Тебя. Но ты не дал себя коснуться, и это меня напугало. Не делай так больше, пожалуйста. То есть… — Лайя зажмурилась, поджав губы. — Делай! Приходи, любым способом, в любой форме, только… не избегай меня, что бы ни было. Влад нахмурился, затем сел, согнув одну ногу в колене. Он взял её руку в свою, приложил ладонью к ладони, будто сопоставляя размеры, переплёл их пальцы, после чего поднёс замок к своим губам, целуя. — Душа моя, я могу вести себя странно, говорить странные вещи, совершать странные поступки, которым даже может не найтись столь… почти безобидного оправдания, как в этот раз. Но молю! — он подался к ней ближе. — Ни мгновения не сомневайся, как ты мне дорога. Я люблю тебя и оттолкнуть могу только в попытке защитить. — Но ты не навредишь мне, кем бы ни был, и не напугаешь. Больше никогда… Не имея намерений сводить всё к спору, древнему как мир, Влад вновь заговорил: — Поэтому я хочу показаться тебе, — он поднялся на ноги и подал руку Лайе, увлекая её за собой так, чтобы они оказались лицом к лицу. Ну… или почти, учитывая разницу в росте. — И попрошу описать всё, что ты увидишь. Я должен знать, какой я… в другом обличии. Они оба спали, и того бесконечно изменяющегося места, в котором они находились, не существовало в объективной реальности, а значит сердце у Лайи не могло сбиваться с ритма от волнения. Но вопреки всему, происходило именно это. — Скажи мне, если станет страшно, — Влад обхватил её руки своими и легонько сжал, прося не относиться к его словам легкомысленно. — Останови меня, если станет слишком, я ведь сам… не знаю, чего ожидать. На краткий миг Лайе вспомнилось, как она о том же просила Милли, и девушка послушно кивнула, но, высвободив руки, напоследок обняла ладонями лицо любимого и посмотрела ему в глаза: — Человек, ангел, дракон или дьявол — это будешь ты в любой из форм. Я это знаю. И ты мне дорог в любой из них. Отступив на несколько шагов назад, Влад прикрыл глаза и, воодушевлённый услышанным, на очередном медленном выдохе впервые осознанно отпустил то, что каждый миг таилось у него внутри, — позволил изменчивой энергии ауры распространиться так далеко за пределы человеческой формы, насколько это казалось возможно. «Это сон… Лишь сон, в котором так нуждалась его человеческая сущность. Моделируя ситуацию внутри собственного сознания, где не работали привычные для реального мира законы пространства и времени, он никому вреда не причинит своим превращением…» Только что они сидели на покрытом цветущей зеленью лугу, но вот вокруг снова сомкнулись необозримые и необъятные космические просторы, и земная опора ушла из-под ног, сменившись ощущением раскрывшихся за спиной крыльев. Но Лайя не обернулась, чтобы проверить, так ли это, она напряжённо вглядывалась прямо перед собой, отчаянно пытаясь собрать необозримое и необъятное происходящее в единый связный образ. Тщетно. Соизмеримо силе, которой был наделён, в отличие от четырёхъединого тетраморфа не разделяя её ни с кем, дракон был слишком огромен в своей истинной форме. Настолько огромен, что увидеть его целиком не представлялось возможным. Это сполна объясняло категоричное нежелание Влада являться драконом в мир людей, который, в отличии от многомерного и пластичного мира тьмы, для него был слишком плотным и тесным. Буквально. Ведь единственное, самое первое его обращение пришлось на разрушение барьера, что обеспечило его энергии достаточно места, прежде чем он ушёл в тёмный мир. Откуда вернулся уже человеком. «Лайя?..» Прозвучало в мыслях в унисон громовому раскату, каким стал его голос. Прорезающие эфемерное пространство разряды эфира вспышками своими осветили очертания огромного крыла, ими же созданного. Девушка обернулась кругом себя, лихорадочно ища второе. Оба они в размахе затмевали собой всю воображаемую небесную сферу… Он ждал её ответа, её реакции, ждал, что она опишет то, что видит… А Лайя совершенно растерялась, понимая, что то, что она видела, вернее, пыталась рассмотреть, Владу не добавит ни понимания, ни уверенности, ни, тем более, точности картины. Но она помнила, что всё это происходило не в реальном мире, а здесь, в мире воображаемом всё было относительно и очень сильно зависело от масштабов того самого воображения. Но Лайя не хотела менять под себя исходные параметры и перерисовывать «картину» целиком. Она лишь хотела найти доступный способ его увидеть… Её промедление с ответом Влад истолковал, по обыкновению, в худшую для себя сторону, потому с ещё одной чередой вспышек и раскатов всё исчезло, и он вновь предстал перед ней в человеческом облике, а о том, кем он был мгновение назад, напоминал только светящийся лазурью рисунок вен на теле, покрытом островками блекнущих чешуй, и глаза со звёздчатыми зрачками, подёрнутыми мутной плёнкой. Она тут же шагнула к нему, но он шатнулся в сторону, как дикий, неприрученный зверь, обжёгшийся на доверии. Но если бы любого другого такая реакция насторожила и отпугнула, то Лайю, скорее, обескуражила… — Влад, всё произошло так быстро… — она начала оправдываться прежде, чем поняла, что это совершенно бессмысленно. Со второй попытки он позволил себя обнять, и она прижалась к его груди, когда над головой раздалось ожидаемое: — Прости, родная… Дождавшись ответных объятий, Лайя покачала головой. — Давай попробуем ещё раз… Испустив тяжёлый, заведомо обречённый выдох, Влад кончиками пальцев, как что-то невообразимо хрупкое, приподнял её лицо за подбородок и вгляделся в глаза: — Ничего не изменится. Всё будет так же. Лайя вновь качнула головой в упрямом отрицании. — Обратись. Сейчас, вместе со мной, — в доказательство своих намерений, Лайя лишь усилила свои объятия, показывая, что в этот раз не собирается отпускать его от себя ни на шаг. — У тебя нет ориентиров формы и размера, потому что ты сам ещё не представляешь свой облик. Позволь мне помочь. Просто попробуй. Дай мне почувствовать, как ты меняешься… Из глубин груди Дракулы исторгся протестующий рёв, постепенно преобразующийся в обречённое рычание. Вибрация от него стремительно распространялась на всё тело, ускоряющимся током крови разносясь по венам и вновь наполняя их лазурным сиянием. Влад всегда был выше, почти всегда Лайя смотрела на него снизу вверх, поднимая взгляд, но теперь, в попытке не потерять заветный контакт, ей пришлось сильно запрокинуть и голову. Преобразующий свет, что волнами изливался из него наружу, как опытный скульптор, изменял знакомые девушке до мельчайший подробностей очертания: ещё сильнее заострял высокие, чёткие скулы, вытягивал лицо в треугольное промежуточное подобие между человеческим и драконьим, покрывал кожу узором глянцевых чёрных чешуй и характерными роговыми выростами, усиливающими основание носа и лобную кость, от которой вверх, к слепящему самое зоркое зрение нимбу тянулись заострённым конусом рога, формирующие вокруг огромной головы подобие естественной и не отделимой от облика короны. Глаза, в которые Лайя смотрела неотрывно, для неё словно вовсе не менялись, но, между тем, человеческими они не остались, контрастно выделяясь на общем затемнённом чешуёй фоне двумя неоново-голубыми провалами, с вытянувшимся по форме четырёхконечной звезды зрачками. Существо моргнуло, и они на мгновение затянулись молочно-белой плёнкой, прежде чем снова засияли внутренним светом… Завороженно наблюдая за метаморфозами лица, девушка напрочь упустила из внимания тело, которое, также пропорционально изменяясь, отдалило от неё преобразующуюся морду на недосягаемую высоту, и это притом, что тело продолжало сохранять в себе антропоморфные черты, держалось вертикально и, судя по всему, на четыре точки опоры опускаться пока не собиралось. Хотя и стало гораздо выше, больше и мощнее человеческого, с усиленной грудной клеткой, закрытой в переливающуюся тёмной лазурью чешую, как в кольчугу, огромными перепончатыми крыльями, виднеющимися из-за спины и гибким, несмотря на свою внушительную толщину, утончающимся и уплощающимся лишь ближе к концу змееподобным хвостом. Почему-то именно он привлёк внимание Лайи больше всего остального, когда настала очередь его обозревать, хотя его наличие было логично, вполне ожидаемо и из целостного образа никак не выбиваясь. Из образа полноценного зверя, но сейчас девушка видела перед собой нечто иное… нечто, что у неё наконец-то появился заветный шанс потрогать, ощутить, описать… признать своим и в той же мере родным, каким она считала человека. Вновь запрокинув голову, Лайя попыталась встретить его взгляд, но когда этого усилия ей оказалось недостаточно, она просто в лёгком прыжке оттолкнулась от земли, позволяя крыльям себя поднять на достаточную высоту, чтобы коснуться не какой-то случайной части тела, до которой ей ничто не мешало дотянуться, а непременно морды существа. Улыбаясь новизне ощущений, она тронула ладонью зеркально гладкую, блестящую чешую над сомкнутой пастью, а он замер неподвижно и словно не дыша, в ожидании её вердикта. Но никакие слова здесь не подходили, потому что абсолютно все они принадлежали человеческой речи и, так или иначе, основывались на человеческом мировосприятии, которого Лайя, даже став частью потустороннего мира, по-прежнему не была лишена. Как и Влад. Увидь себя сейчас её глазами, глазами любого другого человека, красивым себя он бы не назвал, а Лайя не хотела всех этих переносных смыслов, завуалированных значений и словесных игр. Она хотела того, что идеально подходило бы, и было безоговорочно им принято. А для этого стоило изобрести новый язык и новую систему оценки внешности, подходящую ситуации. Или ограничиться языком тела, не способным на обман или уловки. — Мой Ладо… — ласкаясь, Лайя вновь провела ладонью по чешуе. — Мой дракон. Побудь со мной таким в нашем сне. Дай мне полюбоваться… «Красавица и… чудовище, пусть и способное менять облик…» — откликнулся Влад, и знакомому звучанию его человеческих мыслей вторил звериный рев, грозящий вот-вот перерасти в громовой раскат. Мощное тело дрожало, энергия меняла свою плотность, вслед за этим неуловимо и почти незаметно изменяя и творимый ею лик. — Нет, — Лайя категорично покачала головой. — Не подходит нам эта сказка. Вот «Принцесса и дракон» ближе к правде… Не успела девушка понять, в человеческую или звериную сторону происходили дальнейшие изменения, как за талию её обхватила конечность, когтистая и шершавая, но пятипалая и по размеру едва ли больше человеческой, и осторожно потянула вниз. Лайя вскинула взгляд и нос к носу столкнулась с… лицом, вновь почти человеческим, лишь с тающей призрачной тенью звериных черт — островками чешуек на скулах и по линии роста волос, рассыпавшихся густой копной длиной по плечи. — Королева и дракон, — поправил Влад низким, грудным голосом, не похожим на свой обычный, но определенно узнаваемым и приемлемым для слуха. — Или если совсем правду, под нас с тобой писаную, то это к брату нашему — Богослову, с его откровением про дракона и жену, облачённую в солнце. Правда, на деле похоже что дракон из меня вышел не красный, у меня не семь голов и не десять рогов… — Влад закатил глаза, словно ещё рассчитывая застать призрачную тень своей «рогатой» короны. — Определённо, не семь, — поддерживая шутливый настрой, с улыбкой заверила Лайя. — И рога всего четыре. Несмотря на то, что у обоих были крылья, они снова твёрдо стояли на земле, и девушке вновь пришлось приподняться на цыпочках и вытянуть руки, чтобы попытаться дорисовать недостающие элементы истаявшего образа. — Два здесь, — Лайя тронула чётко очерченные под кожей лобные бугры, для этого чуть не подпрыгивая, и Влад, чьё тело ещё не полностью вернулось к человеческим размерам и пропорциям, сжалился над ней и подсадил, обхватив за талию. Когда их лица оказались на одном уровне, он прочёл в её глазах искренний восторг ребёнка, самозабвенно познающего нечто новое и диковинное. — И два здесь, — кончики её пальцев тронули его височные кости. — На этом урок практической зоологии с познанием занимательной анатомии несуществующего в природе пресмыкающегося можно считать успешным? — Влад посмотрел на возлюбленную с бесконечным обожанием и, обнажив ровный ряд белоснежных зубов в счастливой улыбке, добавил: — Моя прекрасная, облачённая в солнце Жена. Хоть Лайя и просила его остаться в ином обличии, против подобного развития события ничуть не возражала, видя и чувствуя настроение Влада, его благосклонность к тому, что между ними произошло, а, стало быть, и к своей иной ипостаси. — С солнцем Иоанн, пожалуй, тоже перегнул… — подметила ещё одну неточность девушка, и в этот же момент мужчина сделал к ней шаг, взмахнув призрачным крылом так, что Лайю качнуло воздушной волной. Но он тут же сомкнул вокруг неё руки и потянул за собой, падая. Он спиной — в объятия мягкой зелёной травы, пахнущей луговыми цветами и росой, а она, заливисто смеясь, — на него. — Ошибившись почти во всём, здесь он оказался удивительно точен… — любуясь и одновременно наслаждаясь прикосновением к её коже, Влад сдвинул игривые завитки, упавшие ей на лицо, оставив ладонь у её щеки, даже когда волосы были убраны. — Ты — мой свет и моё солнце. — Ты — моя луна и звёзды, — прошептала Лайя, вспоминая его подарок и в очередной раз осознавая, как много он для неё значил во все времена и какой неизвестный никому кроме неё имел смысл, символизируя их любовь, длиною в долгие, стремящиеся к вечности столетия. — Я люблю тебя, мой дракон! — неотрывно глядя в его глаза, по ту сторону которых плескалась Вселенная его души, кожей впитывая намерения, девушка отвернулась, жадно вдыхая воздух и подставляя шею под поцелуи. — Моя дева… — Дракула припал губами к бьющейся жилке, опуская слово «люблю», которое уже давно перестало быть подходящим и достаточным для описания его чувств к женщине, которая стала его самой счастливой находкой, его несбыточным сном, его миром, его раем. — Моя Лайя… В Лэствилле наступил закат, затем рассвет следующего дня над спокойной гладью океана и его закат… Влад за это время просыпался дважды, лишь чтобы утолить жажду, после чего снова засыпал, не пробуя увлечь бодрствующую Лайю за собой в мир грёз, но неизменно чувствуя её с собой рядом. Когда не спала, девушка читала найденную в прикроватной тумбочке книгу, а затем любовалось спящим мужем, ожидая, пока сон заберёт её в его мир. На исходе второго дня из поездки к Кэти вернулся Лео, само собой, знающий о возвращении Влада, привёз в заброшенный и обходимый десятой дорогой замок мобильник, планшет, портативную зарядку, целую гору еды и необъятный ворох новостей. Посреди совершенно нефункционирующей в бытовом смысле столовой он оседлал спинкой вперёд первый подвернувшийся уцелевший стул и воззрился на вышедшую его встретить Лайю озорной зеленью кошачьего взгляда: — Ну? И давно дракон впал в спячку? С меня Аквил живьём не слазит, а с него — Ватикан. — На счастье Аквила, — из глубины смежного коридора раздался голос, несмотря на сонную хрипотцу отправившийся мощным эхо гулять в разрушенных стенах, — ты и мёртвого разбудишь, не то что спящего. Доброй ночи, — Влад поприветствовал на удивление точно для того, кто только что очнулся, прежде беспробудно проспав двое суток. Он подошёл к Лайе, которая неосознанно уже подалась ему навстречу, обнял её, увлекая в объятия и сдержано поцеловал в висок. В царившем кругом полумраке, никому из них не мешавшем ориентироваться, девушка, однако, не сразу заметила, что прежде обнаженный торс Влада прикрывала новая рубашка, такая же дымчато-чёрная, как сочащаяся из разрушенных стен ночь, мантией стремящаяся облечь своего господина. Они соприкасались ладонями, и Лайя скорее почувствовала, чем увидела, как исходящая от Влада волна энергии окутала и её, облачая из ночной сорочки, которую он создал для неё во сне, в приятные коже ткани. — Я здесь ни при чём, — Лео тем временем поднял вверх ладони в жесте, призванном снять с него всю ответственность. — Это всё аромат свежих саб-бургеров, признай! После двухсуточной сиесты ты должен быть голоден, как… — Нолан предусмотрительно не договорил, разглядывая Дракулу в его почти естественной среде обитания и улыбаясь во все тридцать два, как чеширский кот. — Чопорная сервировка к фастфуду не прилагается, как и посуда в принципе — в самый раз для здешних походно-полевых условий, так что… Налетайте! — жестом гостеприимного хозяина он указал на груду бумажных пакетов, возвышающихся на покосившемся столе с треснутой столешницей. — Пока не остыло. Об остальном после. Источником света им послужил контролируемый силой Лео костёр, разведённый тут же, в столовой, из сваленных в одну груду обломков безвременно уничтоженной мебели. Всё то, что подразумевалось под абстрактным «после», растянулось в оживлённые обсуждения, эмоциональные споры и экскурсы в их общее прошлое до самого утра. Владу не нравились темы, поднятые Лео, вопросы, что он задавал, каждый раз будто нарочно пытаясь вывести его из себя, но в глубине души он знал: друг готовил его к вопросам и… допросам, в разы менее приятным, ко встречам с теми, кто не будет видеть в нём ни друга, ни даже союзника. — Тетра, Орден дракона, да хоть ИП на имя Влада Басараба… Что бы ты в итоге ни решил, тебе будет нужен представитель, доверенный… магистр, как ни назови — суть одна. И лучше назначь его сам, или… его назначат за тебя. — Пыточные практики, насилие, убийства женщин и детей, заклеймённых еретиками, — это были основные направления деятельности Ордена дракона со времён смерти моего отца и… по 1896-ой год, когда я наконец-то прикрыл их клуб по интересам. И возрождать мёртвое, давно изгнившее до основания у меня нет никакого желания. Что до назначения магистра… Кого-то вроде Шакса? Хотел бы я посмотреть на их очередную попытку, — скрежетнув сведённой челюстью, изрёк Дракула, вглядываясь в предрассветное небо, и в обманчиво спокойном голосе его отчётливо звучала обращённая к неизвестному пока ещё врагу угроза. Прямоугольник белого картона с тиснённым в нём позолотой текстом, содержащим официальное именное приглашение, краткий список указаний и назначенную дату, заверенный печатью рыбака, обратился пылью в его руках. Что ж… Если шахматной партии не избежать, то так и быть, он начнёт расстановку фигур на своей половине доски. И расставит он их сам. — Что смешного? — заметив улыбку на лице Дракулы, спросил Нолан, понимая, что безнадежно упустил какую-то часть неозвученных размышлений. Часть, размером примерно с подводную часть айсберга. — Заведомо зная, что никакая привязь и никакие цепи меня не удержат, из века в век, из эпохи в эпоху люди всё равно пытаются. И попытаются ещё не раз. При этом они даже не подозревают, что этим невольно подсказывают мне лучшие пути решения моих же собственных проблем… — Боюсь представить изначальный контекст, учитывая обычные масштабы твоих проблем… Со стороны уцелевшей лестницы к ним на смотровую площадку поднялась Лайя, и Влад не без внутреннего удовольствия скользнул взглядом сверху вниз по её облику, наконец-то сполна соответствующему обстановке и погоде. Стоило признать, платья по-прежнему давались ему лучше всех прочих элементов современной женской моды, вроде джинсов, укороченных дублёнок и прочего подобного. Но он не ограничивал своё воображение рамками давно и бесследно ушедших времён, и результат попыток ему нравился. Ему нравилось попадать в современный вкус Лайи, не выделяя её из толпы, чего она сама хотела, но делая её… особенной. Истинной королевой, пусть и в скрытой от взора непосвящённых короне. Остался последний штрих… Он протянул Лайе руку, подводя к себе ближе и заключая в объятия. Девушка улыбнулась, и тыльной стороной пальцев Влад нежно тронул её скулу, заправив за ухо трепещущую на ветру прядь, завершая образ удобной для ветреной погоды собранной прической и лёгким макияжем. На вкус Дракулы, вполне можно было обойтись без него, но Локид точно обозвал бы подобную работу халтурой, всегда настаивая на том, что «гениальное полотно не терпит промежуточных результатов и всегда должно быть дописано до последнего мазка». Сам он облачился в привычный костюм наподобие тех, что создавал для него Ноэ, и пальто с воротником из чёрного меха. — А я всё гадал, как так получается, что я чихнуть не успеваю, как вы оба при полном параде, готовые премию Оскара открывать, минуя топовых стилистов, — удивлённый, но откровенно заинтересованный представшей перед ним сценой, весело присвистнул Лео, указывая на друзей рукой. — Это вообще… законно? — По моей версии законопроекта — да, — вернул с самодовольной улыбкой Влад, после чего, обличая свои намерения и ничего не скрывая, провернул ещё один «фокус», явив из воздуха чёрный с лазурным напылением по краю конверт, в лучших традициях минувших дней скреплённый сургучной печатью. Лайя протянула руку, желая рассмотреть поближе, и Влад не стал препятствовать. Он ожидал комментариев по поводу содержимого, но девушку оно, по-видимому, ничуть не удивило. В отличии от оттиска в сургуче. — Дракон! — Лайя проследила взглядом и пальцами вдавленные линии. Вернее, по современным представлениям это был прототип уробороса — свернувшийся кольцом змей, душащий себя собственным хвостом. — Печать твоего отца… — девушка подняла взгляд, непременно желая видеть лицо мужчины, его эмоции, чтобы понять, что он чувствовал, ведь для него это должно было быть важно. — Печать моего рода и Ордена дракона во времена рассвета подлинных целей его создания. Символ, на долгое время украденный у меня и осквернённый, но ныне достойный того, чтобы стать заверением приглашения на королевскую свадьбу, — Влад обратился взглядом к другу. — Если меня ограничивают в сроках, не вижу смысла тянуть. А ты всегда был первым, кого мы приглашали. Держась за руки, они вместе подошли к Лео, и Лайя вручила ему конверт. — Для протокола: сроки касались нашего явления пред очи папы и его столь же высокопоставленных коллег по ремеслу. — Да, но я не стану объяснять им своё отношение к святому Ордену и его Основательнице никак иначе, кроме брачных уз, заключённых и утверждённых в этом времени. — Что ж… — Нолан взглянул на конверт, невольно сравнивая его со вспыхнувшим в памяти прошлым приглашением друзей на их скромное венчание. — Ожидать других намерений от шестисотлетнего Влада Дракулы было бы… удивительно. Хотя, признаюсь, для меня и одного раза было достаточно… — с тёплой улыбкой, идущей от самого его пламенного сердца, он шагнул к Владу, раскрывая объятия. — Для меня тоже, — тихо признался Дракула в шею другу, принимая поздравления и сжимая того в ответных объятиях. — Для меня тоже, брат. O dată şi pentru totdeauna. В этот раз мы лишь отдадим дань времени. Оторвавшись от Влада, Лео протянул обе раскрытые кверху ладони Лайе, оставляя за ней неизменное право решить, насколько близким станет поздравление. На её губах самым дорогим бриллиантом сияла улыбка неподдельного счастья, в ней не было отстранённости или присущей её новому статусу степенности. Перед Лео стояла всё та же девочка, с которой он вырос, готовая поделиться переполняющей её радостью со всем миром, но прежде всего, — с самыми близкими и родными, кто из статуса друзей давно перешёл в статус родственных душ. Именно таковой была для Лео Лайя, именно поэтому он не гнал из своей души всеми правдами и неправдами запретную любовь к ней, потому что знал… Теперь знал и понимал: она может быть дружбой, партнёрством… любой другой формой взаимодействия, которой способна проявиться связь их душ, которую ничто никогда не разорвёт и не заглушит. Она была подругой и сестрой, Богом ему посланной, а Влад стал ему другом и братом. И если Лео представлял для Лайи спутника лучше, чем он сам, то это мог быть только Влад. В прошлом и настоящем, во все времена и жизни. Не проводя границ, девушка кинулась к другу, и он поймал её в свои объятия, подхватил и закружил, осознавая, что о лучшем исходе при всех заданных свыше условиях, он и мечтать не смел ни в одном из своих воплощений. — Ребята, как же я рад за вас! Словами не передать… И Лео не врал и не кривил душой ни перед друзьями, ни перед самим собой, ни даже перед единым сознанием Тетраморфа и самим Всевышним. Описав очередной круг по площадке, Лео вернул Лайю на прежнее место рядом с Владом. — Я так понимаю, пиршество намечается королевских масштабов? — Нолан обратил взгляд на Дракулу. — В гостях недостатка не будет и они будут все… эм… разные? — Я постараюсь… разграничить интересы, — понимая беспокойство, ответил Влад. — Ага… — Лео воздел глаза к небу. — Это на свадьбе-то? Ну-ну, удачи в этом! — Место организатора вакантно, так что если есть такое желание… — Упаси Господь! — открестился Нолан, но потом вспомнил о той же самой тягомотине, связанной с обязанностями друга жениха и застонал в голос: — Влад, за какие грехи ты меня на это подписываешь? Приобняв тихо смеющуюся Лайю за талию, Влад участливо похлопал друга по плечу. — Так и быть, отпущу тебя на сторону невесты. В конце концов, только ты сможешь избежать кровопролития, связанного с её вероятным похищением. Лео с подозрением посмотрел на друга, безуспешно пытаясь понять, что у него на уме. — Мой шафер или как там по современному… пусть пока и не в курсе своей роли, — Влад многозначительно переглянулся с Лайей, — однако, надеюсь, будет рад оказать нам честь. Кстати, спасибо! — вспомнив о пришедшемся к слову важном обстоятельстве, Дракула обернулся на друга. — За что? — конкретно не въехал Нолан. Влад лишь усмехнулся тому, насколько искренне Лео поступал так, как он поступал, напрочь забывая об этом, как о чём-то обыденном и само собой разумеющемся. — За то, что поступился принципами и помог Локиду. После недолгого молчания Лео выдал налегке: — Да я просто заранее знал, что иначе твоим шафером буду я. Обоюдовыгодное происшествие, ничего особенного… — Разумеется, — Влад кивнул, принимая такую версию. — Ты будто перед Ноэ оправдываешься… — Я репетирую. Знаю ведь, что его бесовская натура до благодарности не снизойдёт. — Поэтому благодарность тебе выражаю я, — оставив шутливость за невидимой гранью, Влад перешёл на серьёзный тон. — Чтобы там Ноэ себе ни думал и ни говорил. Пальцы Лайи в замке из их уже инстинктивно переплетенных ладоней сжались крепче, без слов давая понять, насколько важны для неё прозвучавшие слова. Привычным жестом Влад поднял их сцепленные руки к губам и поцеловал девичьи пальцы. Так вышло, что мистической для Дракулы силой была не вера в Бога, но вера в любовь и дружбу. Они всегда были, есть и будут превыше любого его положения. И если ему предстояло доказывать эту неписаную истину всему тёмному миру, он примет этот вызов. И осудит всех, кто вознамерился оспорить доказательство. Да будет вера его крепка.