Советы для "овощей" со стажем

      — Ага, — киваю я, увидев ту саму синюю крышу, которую мне в столь ярких красках расписывала Снэйлстеп. — Это здесь. Спасибо.       Мысленно благодаря создателя предоплаты с кредиток, благодаря которой мне не нужно ничего отдавать водителю, я хватаю сумку с Миртом (за что его люблю — никакой истерики не устроил, когда я его туда запихивала!) и вываливаюсь из машины, с удивлением обнаружив, что чуть не разучилась стоять. При данном телодвижении с моей головы слетает капюшон толстовки, и милый человек за рулём снова начинает пялиться на мою чёлку, только на этот раз из окна. Судя по всему, я случайно набрела на вид Человек Впечатлительный, закалявшийся немного не тем способом, что я, и первые пять минут он таращился почти неотрывно. Потом я подумала, что авария — немного не то, чего мы с Миртом хотим, и надела на голову капюшон, прикрывающий не только чёлку, но и глаза. Ну, так, на всякий случай.       Избавиться от водителя с машиной никак нельзя: добрый отец Розмари и Эллери (первую, впрочем, иначе, чем Ножик называет исключительно количество личностей, поддающееся подсчёту на пальцах) решил, что начало взрослой жизни неплохо провести в доме в той части города, куда мне добраться можно разве что на автобусе, а втискивать в его салон своё габаритное барахло мне не очень хочется.       Кое-как извлекаю из багажника баул немногим меньше меня ростом и рюкзак, каким-то неведомым даже мне образом волокусь к живой изгороди, обрамляющей участок. Изгородь доходит мне примерно до локтей и буйно зеленеет, как и положено растениям в июне. Совершив несколько шагов вдоль неё, я обнаруживаю небольшую кованую калиточку. Краем разума удивляясь гению архитектурной мысли, я слегка толкаю её ладонью, и обнаруживается, что никто её не запирал. Странно, учитывая, что одна из владельцев дома — Ножик, весьма трепетно относящаяся к безопасности.       После испытания калиткой мне полностью открывается участок, заросший нестриженой травой. Одного этого факта было бы достаточно, чтобы сад заслужил мою любовь — нет зверя страшнее газонокосилки — но, к тому же, в глубине обнаруживается маленькая деревянная беседка среди густых огромных кустов — кажется, сирень, уже благополучно прекратившая цветение. И, проходя по вьющейся среди травы мощёной дорожке, я замечаю в траве множество диких и одичавших цветов. Прекрасно, прекрасно.       Когда я поднимаюсь на крыльцо, такое же белоснежное, как стены дома, выясняется, что дверь тоже никто не закрывал. Подозрительно. Хотя, если учесть, кто живёт в этом доме помимо Ножик…       Почти бесшумно проскальзываю в прихожую, тихо закрываю дверь, с облегчением ставлю на пол тяжёлые вещи, выпускаю кота из переноски. Мирт вылезает из сумки и оглядывает прихожую со снисходительным любопытством.       А я слышу шаги на лестнице, и через секунду на ступеньках появляется Снэйлстеп, летящая со скоростью неплохого велосипеда. Замечательное сочетание с её фамилией, нечего сказать…       — Ни-и-и! — радостно орёт она и бросается мне на шею, спрыгивая прямо с нижних ступенек лестницы. Я пошатываюсь… и с удивлением обнаруживаю, что не падаю. Как, интересно?..       — Снэйлстеп, душа моя, если ты хотела меня уронить, ударить меня по коленям было бы куда проще и надёжнее, — жалобно говорю я, пытаясь выпрямиться и отпихнуть от себя тело, мешающее это сделать.       — Ну разумеется, можно было и не рассчитывать, что ты оставишь свой острый язык на старом месте, — полуворчливо усмехается она, разжимая руки и отступая от меня на шаг.       Со времени нашей последней встречи в ней абсолютно ничего не изменилось. Я вообще не могу себе представить, что Винни когда-нибудь изменится. Кажется, она навсегда останется этаким духом осени в теле девочки-подростка (двадцать вы ей ни за что не дадите): маленького роста, с сердцевидным личиком и огромными круглыми болотно-зелёными глазами. Светлая кожа густо усыпана веснушками, тёмные красновато-рыжие кудри, подстриженные до плеч, похожи на пышную шапку. Носить любит зелёную одежду и странные украшения из даров природы — только что при объятиях я укололась о бусы из сухой рябины.       — Впрочем, пофиг, — вдохновенно продолжает она. — Ты хочешь чая.       Винни не спрашивает, а говорит совершенно утвердительно, но я даже не удивляюсь: она ведь точно это знает, так зачем разыгрывать спектакль, задавая ненужные вопросы? Я лишь утвердительно киваю, и Винни, цепко ухватившись за мою руку, ведёт меня куда-то в конец длинного коридора, в некий дверной проём, не имеющий почему-то двери. За проёмом меня ожидает не особенно большое помещение, с одной стороны загромождённое шкафами, раковиной и прочей ерундой, а с другой — диваном, круглым столом и стульями.       — Кухня, — патетически провозглашает Снэйлстеп, хотя я без неё тоже неплохо догадалась.       — Спасибо, что не коричневая, — с облегчением вздыхаю я. Действительно, не коричневая, а очень даже белая, а кое-где — сиреневая и светло-зелёная. В шкафчике даже несколько застеклённых полок с декоративными букетиками есть. И на столе такой же. И венок из какой-то придорожной мелкоцветковой дребедени, спасибо, что живой (был, во всяком случае). С ума сойти. Это вообще настоящее?       — Райское место же! — не менее патетически восклицает Снэйлстеп, направляясь к шкафчикам. Сначала я не очень понимаю, почему именно, а потом моего обоняния достигают запахи пряностей, кофе и теста, и до меня всё доходит. Хотя нет, со «всё» я погорячилась.       — Вы тут абсолютно серьёзно живёте, что ли? — с искренним недоверием спрашиваю я, с опаской присаживаясь на кухонный диван. Но нет, он не исчезает подо мной и ни во что не превращается. Очень хороший диван. Удивительно даже.       — Нет, — улыбается Винни, впрочем, делая это как раз абсолютно серьёзно. — Мы тут очень несерьёзно живём. Ну, ты же нас знаешь.       — Знаю, — подтверждаю я. Моё внимание привлекает нежно-фиолетовая плотная штора, почему-то висящая на одной из стен.       — Там проём в столовую, — поясняет Снэйлстеп, заметив направление моего взгляда. — Но она просто ужасна. В иглу и то теплее, даже летом почему-то… Да и вообще, я вот считаю, что еде вредно, когда её таскают туда-сюда…       — А, — усмехаюсь я, прерывая её рассуждение, — у вас тут поколдовал гениальный проектировщик? Ненавистник дверей причём…       — Говорят, дело не в проектировщике, а в рабочих… Ты пирог будешь? А то весь съем сама. Целый и за один присест.       — Не надо меня им шантажировать, — прошу я. — Лучше корми. А то я рано или поздно превращусь в эфирное существо, одним печеньем питаясь, даже, кажется, свитер мешком висеть начал…       Пока я произношу эту тираду, Винни уже успевает поставить на стол две чашки, голубую и зелёную, и круглобокий стеклянный чайник, полный светящегося от прямых солнечных лучей напитка. Несколькими решительными движениями Винни разливает часть его содержимого по чашкам, потом, секунду поколебавшись, возвращается к шкафчику, извлекает из него букетик таинственной травы и, выбрав из него небольшую часть, кладёт по три побега в каждую чашку. По отдельности стебли оказываются невероятно похожими на сосны. Снэйлстеп любит многое, но готовить чай вычурными способами, с помощью всего растительного, что попадётся под руку, просто обожает.       — Чабрец, — коротко и ясно поясняет она, распахивая духовку, из которой моментально вылетает облако пара. — Ты, к слову, что больше любишь: чай или кофе?       — По обстоятельствам. Когда я выспалась, я люблю чай, когда нет — кофе. Когда мне хорошо — чай, когда отвратительно — кофе… Хорошие у меня должны быть представления о любителях этих божественных напитков, да?       — Хорошие, — улыбается Винни, помогая приземлиться на стол весьма крупному клубничному пирогу. — Тут у нас, видишь ли, есть чайное братство и кофейное. К первым принадлежат Элли…       — Загрызёт ведь, если услышит, — комментирую я, отрезая себе кусок пирога.       — Элли, — невозмутимо продолжает Снэйлстеп, присаживаясь напротив меня на стул, — Джет и, условно, я, ты же знаешь, не люблю я к лагерям примыкать…       — Джет?       — Один из жильцов. Ну вот, а к кофейному — Ножик с Шеллом. В меньшинстве у нас кофе.       — Это грустно. Надо исправлять, значит.       — Можешь попробовать, но Элли на тебя смертельно обидится.       Мне не очень-то хочется, чтобы на меня кто-либо обижался, тем более хорошая девочка Эллери. Но я молчу, ибо рот мой занят пирогом. Для испытания полной гаммы неземных ощущений стряпню Винни, конечно, надо жрать в первый раз, но шикарна она и на второй, и на пятнадцатый, и на тридцать третий, даже и на четыреста тринадцатый, и на десятитысячный, пожалуй, тоже.       — Даже странно, — наконец говорю я, — что не ты хозяйка этого дома.       — Очень даже хозяйка, — обиженно фыркает она; рот её набит пирогом, а на тарелке покоится добрая треть сего шедевра кулинарного искусства. — Не фактическая просто. А так — кому тут до этого дело есть? Элли с Шеллом по вечерам со своими компаниями, Джет засядет куда-нибудь в тёмный уголок и не вылезает, Флэйм вообще неделями может не появляться, сейчас он, конечно, здесь, но всё же, а Ножик вообще что-то странное творит. И сейчас загуляла. Вот поэтому, — резюмирует Снэйлстеп, дожёвывая пирог, — я тут и за главную. Всех кормлю, пою, глажу по голове, некоторым даже одежду в порядке держу… Если честно, всегда мечтала.       — Не зря мечтала, — отвечаю я и поясняю нарочито высокопарным тоном: — Ибо сие есть твоя судьба и истинное предназначение. По крайней мере, одно из. Как круто, что ты это понимаешь.       — Круто, — подтверждает она, допивая чай; моя чашка опустела уже давно. — Ну как, пойдём в твоё персональное пространство?       — Не-а, — неожиданно возражаю я. — Не хочу. Ты мне вот что скажи: у тебя тут вот прямо сейчас кто-то есть? Желательно незнакомый.       — Только незнакомые и есть, — недоуменно хихикает Снэйлстеп.       — Веди меня, мой штурман, — усмехаюсь я, вылезая из-за стола. Зелёные глазищи Винни выражают искреннее непонимание, и я спешу пояснить своё желание. — Ну, проект «победим социопатию вместе», всё такое… Почему бы и не испытать на практике?       — Насколько я тебя знаю, ты должна была бы оттягивать этот момент как можно сильнее, если не до бесконечности.       — А я теперь считаю, что гораздо лучше одним рывком сделать вообще всё, чем сидеть и мучиться ожиданием, понимая, что когда-нибудь решающий момент в любом случае наступит.       — Какая ты теперь мудрая, — смеётся Снэйлстеп.       — Сама поражаюсь, — отвечаю я. Мысль о том, что откладывать нельзя, почему-то пришла ко мне, пока я жевала пирог. Вот, видимо, зачем нужно думать за едой.       Итак, высказав восхищение результатами моих мыслительных процессов, мы поднимаемся на третий этаж, оказывающийся одной огромной комнатой, сплошь устеленной коврами. Там почему-то обнаруживается Мирт, который сидит у лестницы и наблюдает за происходящим. С его точки зрения, игра в шахматы — это очень интересно. С моей, конечно, не особенно, но моё мнение кота мало интересует. А ещё, как Винни и говорила, у нас получилось застать обоих новых знакомых сразу.       Снэйлстеп тихо окликает их. Эффект получается непередаваемый. Один из игроков — тот, что за белых, — отпрыгивает, вскочив на ноги, да ещё и испуганно вскрикивает, так что создаётся полноценное ощущение, что несчастная доска его укусила. Второй же ме-е-едленно, как киногерой под специальными эффектами, поднимает голову и вопросительно смотрит на Снэйлстеп. Меня эти милые люди игнорируют, и это, в общем-то, хорошо, потому что от осознания того, что наступил тот самый момент, когда мне придётся заговорить с двумя абсолютно незнакомыми людьми (а потом хоть изредка общаться с ними на протяжении энного количества времени) у меня пропадает весь словарный запас и желание разговаривать в принципе.       — Винни! — укоризненно восклицает укушенный доской. — Подходи чуть менее тихо, что ли — я уже начал думать, что всё понял!       Он кажется бесстыдно мелким — на вид ему можно дать максимум семнадцать, что, правда, явно меньше его настоящего возраста. Золотисто-рыжая грива волос, спускающаяся ниже лопаток и настолько растрёпанная, что кажется, что он уже дня два не расчёсывался. Некоторые пряди и вовсе лезут ему в лицо, но это его, судя по всему, не напрягает. Одет он в ярко-алую рубашку с отложным воротом, светло-коричневые штаны длиной на ладонь ниже колена и такого же цвета жилет, застёгивающийся на шнуровку (кто такие вообще носит, хотела бы я знать?!).       — А зачем бы тебе меня бояться? — фыркает Винни.       — Я не боюсь, просто ты всегда приходишь неожиданно, а я нервный.       «Заметно», — ехидно думаю я.       Нахождение в одном помещении с двумя людьми, для которых я словно вообще не существую, здорово действует мне на нервы, и я решаю привлечь внимание игроков простейшим способом — поздороваться. У меня получается сделать это, не запинаясь — в успехе можно было особо и не сомневаться, — и тоном, не выражающим вселенское презрение — а вот это уже можно считать достижением.       Тот, медленный, поворачивается ко мне и его весьма мрачное лицо становится недоуменным — правда, что ли, впервые заметил? Смуглый, с горбатым носом, сложения удивительно среднего, с отросшими до плеч гладкими чёрными волосами, одетый в белую майку без рукавов и простые чёрные штаны. На запястьях у него множество пёстрых плетёных браслетов и шнурков. Впрочем, вся эта внешняя мишура просто меркнет по сравнению с выражением его лица. По его лицу можно прочитать две, наверное, постоянных эмоции: «господи, как я устал» и «отстаньте» (я с опасной смесью умиления и отвращения думаю, что несколько лет назад моя мимика читалась точно так же). Ну, и, в соответствии с ситуацией: «это что, простите, такое?». В результате получаются тяжёлый взгляд тёмно-зелёных глаз, сжатый рот с опущенными уголками, и, на секунду, удивлённо приподнятые брови. Потрясающе.       Он, кажется, сильно старше нас всех — на вид ему около тридцати. Что, в принципе, тоже немного, но он, судя по его лицу, придерживается мнения, что его жизнь на этом кончена.       Нервный, судя по всему, тоже меня сперва не заметил, но с реакцией у него как-то получше, поэтому он бросает мне «Привет». Я жду того же от второго парня, но он, судя по всему, вовсе не собирается переставать изумляться моему появлению. Рыжий начинает смеяться — у него выходит как-то истерически, но это, судя по всему, вполне нормальное для него состояние.       — Джет! — выдавливает из себя он, пихая товарища локтем в бок. При этом выясняется, что голос у него звонкий и мальчишеский. — Хватит пугать людей, ты уже достаточно выразил своё удивление!       — Ага, — тихим, но почему-то жёстким голосом отвечает Джет, но отводить от меня взгляд не торопится.       — Кстати, Винни, это кто? — интересуется до сих пор не представленный парень, прищуриваясь и резко переставая хохотать.       — Это Ни, она мой лучший друг и теперь тоже будет жить здесь! — гордо заявляет Снэйлстеп.       Тот тяжело вздыхает.       — И, естественно, дату нам знать необязательно.       — Вообще-то, она говорила, — едва слышно бормочет Джет.       — Неужели? А что я в этот момент делал? Я читал?! Нельзя со мной говорить, когда я читаю!       — Это вообще преступление — говорить с людьми, когда они читают, — неожиданно объявляю я. Винни смотрит на меня с недоумением. Рыжий товарищ же окрыляется наличием единомышленника.       — Именно! Меня понимают в этом доме! Наконец-то меня понимают!       — Скоро перестанут, — мрачно обещает Джет.       — Неправда!       — Не перестанем, — клятвенно заверяет Винни. — Если ты представишься Ни.       Он с размаху опускает ладонь на лицо.       — Прости. И ты прости, — добавляет, обращаясь ко мне. — А как называться? Только имя?       — Хватит имени.       — В общем, меня зовут Флэйм.       Это сообщение почему-то вызывает у Винни широчайшую улыбку.       — Флэйм как… пламя? — уточняю я.       — Да, да, это так звучит на вашем языке, я сам не знаю, почему. Для успокоения могу сказать, что для меня тебя зовут Свобода, так что всё вполне справедливо.       — А что за язык?       Винни начинает сдавленно пищать.       — Не дави на меня! — возмущённо шипит на неё Флэйм. — Я сам скажу! В общем, — уже нормальным тоном обращается он ко мне, — я — не совсем человек.       — В смысле?.. — интересуюсь я, стараясь, чтобы это прозвучало так, словно спрашиваю я чисто из скуки.       — В настолько обыкновенном смысле, насколько это вообще возможно. Показать на простейшем примере? — отвечает «не совсем человек».       Я киваю. Флэйм встаёт с места и подскакивает ко мне. Джет начинает наблюдать и за этим представлением, и к нему присоединяется Мирт. Винни радостно улыбается на заднем плане, подбадривая этим то ли меня, то ли моего нового знакомого, то ли нас обоих.       — Смотри, — говорит Флэйм, протягивая ладонь, — она совершенно пуста, так?       Я бормочу что-то вроде «угу», хотя бы потому, что возразить мне нечего. Флэйм щёлкает пальцами, и прямо из его ладони выскакивает язык золотистого пламени, который, правда, быстро погасает. Его лицо почему-то при этом мрачнеет, хоть он и старается выглядеть так, словно горд своими способностями.       — Ми-и-ило, — любезно говорю я, присаживаясь на пол. — Позволь, Снэйлстеп, а ты предупреждала меня о магах?..       Винни открывает рот, чтобы ответить, но её моментально перебивают.       — Ну почему сразу магах?.. — несчастным голосом вопрошает у потолка это мифическое существо, демонстрируя нам все возможные гримасы, обозначающие ярость, печаль и усталость. К его чести, он быстро понимает, что я временно лишена возможности отличить театральные эффекты от истинных эмоций. — Я — вполне себе божество, не из низших даже. И, кстати, зажигалка — это далеко, далеко не то, чем я занимаюсь каждый день.       — Какая прелесть! — я ухмыляюсь, хотя вообще-то мне не до смеха. — Древние цивилизации были правы?       — Насчёт ваших не уверен. Я родом из другого мира. И его название, судя по твоей реакции, ничего тебе не скажет, — заявляет он, усаживаясь рядом со мной (я замечаю в высшей степени странную деталь его внешности — людей с тёмно-вишнёвым цветом радужной оболочки мне видеть ещё не доводилось). — А вообще, я считаюсь Воплощением. Стихией, заключённой в тело… да кого я обманываю. Телом для Стихии. — На этой ноте он мрачнеет ещё сильнее, а я почему-то загоняюсь в тупик. — Какой — ты уже, наверное, догадалась.       — Ага, — киваю я, — Не расскажешь, какие пирожки это даёт и какие обязанности возлагает?       — Тебе какую версию: для придурков-адептов или истинную? — Флэйм растягивает губы в нехорошей ухмылке. Мне неожиданно становится жалко адептов — судя по всему, по крайней мере это божество их не особо жалует.       Знатный дипломат Снэйлстеп решает вмешаться:       — Истинная. В официальную Ни всё равно не поверит.       — Ну, версия для придурков-адептов состоит в том, что Воплощения следят за земными делами собственной стихии. Но это, вообще-то, полная ерунда, потому что в таком случае мы бы вообще ничего не делали. Стихия может разобраться со всем сама. Другое дело в том, что она разумна. И, если ей дать волю, уничтожит мир просто потому что ей так захотелось. Поэтому мне приходится её контролировать. А ещё я дипломат, чтобы жизнь мёдом не казалась. Приходится общаться. С придурками-адептами — что самое ужасное, высокопоставленными — и другими божествами под нашими небесами.       — А их что, ещё и много?       — Не сказать, чтобы очень. В основном они у разумных зверей. Но эту лекцию мы, пожалуй, отложим на попозже. Перегрузка информацией — не самая приятная вещь в мире, особенно для неофита.       — Откуда ты вообще знаешь это слово? — Джет подаёт голос настолько неожиданно, что мы даже вздрагиваем. — В вашем мире тоже была Древняя Греция?       — А почему меня зовут словом из вашего языка? В моём мире, что, были Британские острова? — передразнивает Божество.       — Да почему ты вообще на нашем языке разговариваешь?!       Всегда хотела задать этот вопрос хоть одному инопланетянину из тех, фильмы про кого смотрела. А тут такая возможность. Сразу видны преимущества моего переезда.       — Потому что у меня в голове переводчик. Я слышу ваши слова на вашем языке, но воспринимаю их, будто они на моём. А потом я отвечаю на своём. А вы воспринимаете как ваш. Ясно?       — Ещё одно местоимение, и я бы перестала понимать вообще что-либо.       — Твои проблемы.       — Кстати, ты на что там намекал своим «неофитом»? Я что, тоже к вашему культу приобщусь?       — А куда ты денешься-то?! — коротко ржёт Флэйм в ответ. — Я тут так впечатляюще появился, что скрывать свои… способности, — почему-то запинается он, — было бы полным абсурдом. Раз ты тут будешь жить, то придётся и тебе быть в курсе того, что за пределами вашего мира есть бесконечность других. А вот становиться адептом я тебе не советую. Как божество говорю — оно того не стоит.       — И никогда не говоришь, почему, — как-то обиженно говорит Винни, всё это время сидевшая и слушавшая с самым внимательным видом, хотя всё это уже слышала, и наверняка не единожды.       — Не хочу тебе страшные сказки рассказывать.       Эти слова он произносит с видимым усилием. Забавно, что обычно как-то не задумываешься, как сами высшие силы относятся к своему положению. Многого стоило, наверное.       Впрочем, потом разберусь.       Тем более, что я внезапно вспоминаю о втором новом жильце.       — С пришельцами всё ясно. А ты, Джет, кто? Тоже беглое божество?       От него пространной лекции ждать не приходится.       — Не-а, — всё ещё тихо и жёстко отвечает он. — Я всего лишь веду пассивное существование. Кому-то оно кажется жалким, но не мне.       — Дай пять, — усмехаюсь я, вскакивая на ноги и протягивая руку. Не то чтобы я люблю эффекты, но удержаться сложно.