Наше личное никогда

Вопреки всему, что Джендри знал о родительстве, а знал он до крайности мало, и то, в основном, из Семиконечной Звезды, воспитание ребенка оказалось весьма сложной задачей даже при том, что ему не нужно было думать, как заработать на еду, одежду и кров. Его маленький сын из розового комочка на руках кормилицы месяц за месяцем, год за годом, вырос сначала в милого карапуза, затем в крепенького мальчишку, а потом уже и в настоящего юного лорда, наследника громкой фамилии. Ребёнок не рождается со знаниями о мире, в котором ему предстояло жить, он не знает о титулах и войнах, и в первые годы жизни ему важно лишь, чтобы мать и отец были рядом. Матушкой юному Барту суждено было стать леди Пенроуз, своих детей она иметь не могла из-за неудачных первых родов, чем, кажется, ничуть не досаждала своему мужу. Женщина она была не щедрая на ласку, но тем не менее любила Барта, хоть и с трудом мирилась с его озорным нравом. Невен Пенроуз организовывал обучение его сына, леди Пенроуз следила, чтобы мальчик всегда был при деле и не пропускал занятия, бабушка и дедушка по линии матери непрестанно баловали его, а Джендри... Джендри давал сыну всё то, чего ему самому не хватало. Когда Барт плакал, он утешал его, когда он скучал, Джендри придумывал, чем развлечься. И крупица по крупице, они вместе учились быть семьёй. Чёрный волосы и голубые глаза Баратеонов и в Барте проявили себя в полной мере. Но чем больше Джендри смотрел на сына, тем меньше видел в нём себя. Мягкий разрез добрых глаз, заострённый подбородок и высокие скулы его матери, словно списанные, не давали ему забывать в своих мыслях о несчастной Донелле. Дед мальчика, лорд Мертинс, казалось, перестал пребывать в своём трауре, так же, как и Джендри, найдя в себе силы пережить горе ради ребёнка. Своим примером старый лорд учил Барта тому, что Джендри дать не мог, а именно уверенности в положении, занимаемом по праву. И Джендри не сомневался, что рано или поздно, в маленькой черноволосой головке зароятся мысли о полной истории своего происхождения. – Что значит «бастард»? Ему было четыре, и он услышал новое слово. При деде он этот вопрос задать постеснялся, от леди Пенроуз он уже получил подзатыльник за слово «дерьмо», а вот у отца спрашивать можно было что угодно. – Это значит ребёнок, рождённый женщиной не от мужа, – ответил тогда Джендри, надеясь, что не усложнил. Сын не стал задавать дальнейших вопросов, лишь деловито кивнул, и Джендри понадеялся, что негативная составляющая этого слова пока не дошла до мальчика. Он будущий лорд, он должен быть уверен в себе, и не сомневаться в том, что незаконнорожденность его отца не влияет на его будущее. Но мягкий мыльный пузырь их отношений рано или поздно лопнул бы сам по себе. Мальчик становится мужчиной, и его связь с родителем перестаёт быть тесной, как раньше. И Джендри и тут не претил ему, давая расстояния столько, сколько потребуется. А потом ему пришло предложение поступить на службу к королю Брану. Барту было тринадцать, и он, кажется, возненавидел Джендри сразу, как тот рассказал ему об этом, хотя решение ещё не было принято. Джендри не хотел ехать, но Пенроуз убедил его, что так будет лучше для репутации Штормовых Земель. Леди Пенроуз написала, что Барт прорыдал в своих покоях целых день после того, как Джендри уехал. На сердце вмиг потяжелело, и он старался почаще возвращаться в Предел хотя бы на пару дней. Но время шло, и Барт стал спокойнее относиться к отсутствию отца в своей жизни, всё чаще пропадая где-то со своими друзьями в момент возвращения Джендри. Последние четыре месяца до смерти короля Брана Джендри даже не отлучался из Королевской Гавани. Конечно, когда детские шалости сменяются взрослыми проделками, родителям становится не до смеха. Леди Пенроуз хваталась за сердце, зовя мейстера с нюхательной солью каждый раз, как узнавала о визите Барта в таверну в городе или проигранных в карты или напёрстки деньгах. И она писала Джендри развёрнутые письма, в которых подробнейшим образом жаловалась на юного лорда, грозя бросить всё и уехать в Пергаменты. Который раз с момента, как мальчику минуло семь? Джендри не мог сосчитать. – Осторожнее, – говорил он Барту в редкие встречи вместо того, чтобы отчитывать. – Хорошо, – отвечал тот, пожимая плечами. В этом и был положительный результат воспитания Джендри, о котором он сам и не догадывался. Доверие, принятие и любовь. Три столпа, которых ему так не хватало, когда он был ребёнком. Они могли быть сколь угодно далеки друг от друга, быть разными, злиться или даже ненавидеть, но пусть и длинная донельзя, незримая и едва ощутимая, связь между ними была очень крепка. И, когда Джендри сошёл на причал Штормового Предела, первым, кто вышел из замка ему навстречу, был сир Галбарт Баратеон, юный наследник Штормовых Земель. Ему недавно минуло семнадцать, и он, пусть ростом пока ещё уступал отцу, по праву мог считаться взрослым мужчиной. Щеки его покрылись тёмной щетиной, а волосы на северный манер были отпущены до плеч. Накрапывал дождь и небо серело тучами, отчего лица и моряков, и встречающих лордов, были под стать свинцовому небу. Голубые глаза сына в этой мрачной картине лучились для него ясным летним небосклоном. – Я приказал псам не лаять, – приблизившись для объятия, сказал Барт ему на ухо, – но жду объяснений не меньше них. И когда он стал говорить, словно опытный интриган из Красного Замка? В тронном зале, конечно, было шумно. Джендри и не ожидал, что ему дадут отдых, точно не после того, как он буквально исчез на несколько месяцев. Лорды расступались перед ними, тем не менее всё ещё склоняя головы. У Штормового трона его поджидал лорд Мертинс и леди Пенроуз, знатно исхудавшая с их последней встречи. Она и без того была сухопарой, но теперь постарела и иссохла, будто вместо месяцев с их последней встречи прошли годы. – Милорды, – Джендри начал первым, не давая старику Мертинсу и рта раскрыть. Голоса стихли, но Джендри не знал, как продолжить. Он днями раздумывал над тем, что сказать присягнувшим ему лордам, а теперь оказалось, что они все слетелись в Предел, как мотыльки на пламя. Или несчастной бабочкой был он сам? Джендри примирительно поднял обе ладони, вспоминая обнадёживающие слова Сансы о том, что он уже является тем, кого изображал все эти годы, и спектакль пора было перенести в реальную жизнь. – Ситуация, прямо скажу, складывается не в нашу пользу, – по залу прошёл недовольный шелест, – но, пока ещё не поздно, я собираюсь вернуться в Красный Замок и получить объяснения от лорда Тириона Ланнистера. Эта импотентная речь, конечно, никого удовлетворить не могла. На Джендри обрушивался поток их негодования, то шквальный, то затихающий, и он лишь продолжал отвечать общими фразами о том, что Пенроуз стал козлом отпущения, что добьется справедливости, что ему важна их поддержка и что им всем сейчас следует держаться вместе. – Довольно, – скрипучий голос лорда Мертинса снова вернул собравшихся к порядку. – Мы присягнули Вам, лорд Баратеон, в надежде, что нашли достойного защитника для Штормовых Земель перед лицом внешних и внутренних угроз. Джендри посмотрел на Барта, что встал по правую руку от лорда Мертинса, лицо его было непроницаемо и не выражало ни единой эмоции. – Но вы не явились, когда золотые плащи были отправлены в наши дома, не приехали в Королевскую Гавань, когда Пенроуз был доставлен туда... – Лорд Баратеон исполнял свой долг перед короной, – Джендри обернулся на властный и строгий голос, приковавший внимание собравшихся к своей обладательнице. Леди Бриенна не дала всеобщему вниманию смутить себя, она смотрела только на лорда Мертинса, смотрела гордо, и вместе с тем преисполнено. – Следовал клятвам, данным королю Брану. – А Вы? – Мертинс не остался в долгу. – Бриенна Тартская, карающий меч короны, так ли бел ваш плащ? Король умер, а вы остались служить Бесу! Как бы белый плащ Бриенны не стал красным, подумал Джендри. – Я осталась охранять государство, переданное его милостью Браном лорду Тириону до момента избрания нового короля. Или не вы, милорды, единогласно поддержали право Десницы управлять Шестью Королевствами в отсутствие монарха на совете, где был подписан данный закон? – Вы здесь лишь как представитель своего лорда-отца, миледи, – фыркнул Мертинс, – не более. Старик засобирался, спустившись с возвышения, где всё ещё пустовал трон. Лорды и леди, не все, но большинство, присоединились к нему, и понемногу зал пустел, пока в нём не осталось некоторых ближайших сторонников Пенроуза, его безутешной леди, мейстера, Бриенны, Галбарта и самого Джендри. – Милорд, – проблеяла леди Пенроуз,– это невыносимо! Мой бедный муж! – Я разберусь, – лишь ответил Джендри, дав знак мейстеру позаботиться о несчастной. – Уповаю на вас! – сказала она напоследок. Бриенна расслабила сведённые к переносице брови, но залом на лбу от этого никак не разгладился. – Вам следовало подготовиться лучше, – мрачно сказала она. – Не каждый день я принимаю чью-либо сторону. Моё присутствие терпят постольку поскольку я вернула золотых плащей в Гавань. – И являетесь леди Тарта, – напомнил Барт. – Да, – Бриенна не подала виду, но очевидно смутилась. – Вы делаете мне честь, – устало сказал Джендри, садясь на Штормовой трон. Вырезанный из монолитного камня, он был ужасно неудобен. – Я должен был вернуться раньше. – И что тебя так задержало? – к любопытному взгляду Барта присоединился испытующий леди Бриенны. – Друг, – уклончиво ответил Джендри, – к которому я пришёл за советом. Как бы не растягивалось время, оно неизбежно идёт вперёд. Неделю он выслушивал лордов то по одному, то сразу принимал их группами. Все они, с небольшими различиями в формулировках, но высказывали одно и то же опасение. Тирион прибирает к рукам власть в Штормовых землях, сначала Пенроуз, за ним остальные. Джендри соглашался, он кивал, как деревянная кукла- болванка, он злился, когда злились они, и не мешал им выражать своё негодование. Когда ему становилось сложно, он вспоминал Сансу. Как она вела себя со своими лордами, и чувствовал себя жалким подражателем-неудачником. Барт не отступал от него, и был рядом, но Джендри начинало казаться, что отнюдь не как союзник и наследник, а как ставленник Мертинса. Но Джендри ошибся, приняв сдержанность своего сына за копьё, направленное против него. На исходе седьмого дня Барт позвал его к себе. – Твой друг, – Джендри вопросительно приподнял брови, – тот, к которому ты ездил за советом. Он очень хороший друг, знаешь. Барт заходил из стороны в сторону, и это волнение было так неожиданно для Джендри, уже смирившегося с мыслью, что его сын, такой строгий и сдержанный, больше не на одной с ним стороне. – Невен приказал мне оставаться в замке, держать его для тебя. Усмирять этих... этих! – Он всплеснул руками. – Дураков. Они вообще ничего не понимают. Боятся лишь... За себя! И дед, о, Семеро, с возрастом только хуже, отец! Леди Пенроуз, так вообще, ну ты видел! «Ах, мейстер, мой бедный Невен!», а когда Невен был с ней, хоть бы раз его похвалила! Он был ещё так юн, понял Джендри, когда на него свалились полноценные обязанности лорда. И рядом не оказалось Невена, не оказалось его, Джендри, хотя он был тут полезен также, как и нож для масла в битве. И Галбарт справился, приняв нейтралитет, уняв свои эмоции и чувства. Как настоящий лорд, которым ему, Джендри уже поздновато становиться. И, как и в детстве, сейчас обрушил на Джендри водопад своих эмоций, уверенный в том, что папа выдержит. – Я уже не могу! – Барт пнул носком стоящую на полу пустую собачью миску, благо, любимых охотничьих псов сейчас в покоях не было, иначе их возмущённый лай наполнил бы комнату. Он тяжело дышал, и отошёл к письменному столу, чтобы выпить воды. – Я тоже, – под нос сказал Джендри. Барт достал из ящика стола сложенные как попало конверты и положил поверх развёрнутой карты. – Так вот, твой друг! – На письмах, целой стопке, алел разломанный сургуч с головой лютоволка. – Королева Севера! И ты никогда мне не говорил? Она! Единственный нормальный человек во всём проклятом Вестеросе! Понятно, почему Север отделился! Как много она писала в Штормовой Предел? Джендри насчитал чуть больше десятка писем. Одно – самое первое, он уже видел, остальные – написаны во время его пути из Винтерфелла до Штормового Предела. Совсем свежие. Ровные, одна к одной, буквы, идеально выверенные строчки, лёгкий аромат коричного масла. Джендри словно коснулся её огненных волос. – Если бы не советы её милости, думаю, я был бы уже мёртв. – Вряд ли. Скорее под стражей вместе с Невеном. Барт улыбнулся ему. Впервые за неделю. Они обнялись, отчего на душе у Джендри стало легче. – Не облажайся,– посерьёзнев и став из-за этого старше за мгновение, сказал Галбарт. – Семерыми заклинаю, верни Пенроуза домой. Джендри умолчал о том, что Санса нарисовала ему на этом пути отнюдь не радужную перспективу. Выбор как раз и был между Пенроузом и наследием Баратеонов. Облажаться действительно было нельзя. И Джендри снова созвал всех присутствовавших в Пределе лордов, а тем, кто успел вернуться в замки, отправил воронов. – Пока ещё не пролилась кровь, – он говорил словами, что вычитал в письме Сансы к его сыну, – и не начата война, я вернусь в Королевскую Гавань, но не чтобы просить у Ланнистера справедливости. И не чтобы противостоять ему. Я вернусь с миром, чтобы, когда настало время выбирать нового короля, мы с вами были услышаны и поддержаны всеми домами Шести Королевств. Чем больше веса мы возымеем, тем больше шансов, что они оставят нас в покое. Это усмирило гордых дворян, но подняло в его душе страх и сомнение, которые вылились в один простой вопрос, заданный Бриенной, когда он смог, наконец, переговорить с ней без свидетелей. – И кто будет этим королём? Джендри долгим взглядом наградил леди Бриенну, в кои-то веки снявшую доспех, облачённую в ладно скроенный длинный сюртук без рукавов, белую шёлковую рубашку и льняные бриджи. Она была другом Сансы, и, конечно, и его тоже, хотя дальше вежливого уважительного одобрения их отношения в Красном Замке и не заходили. Бриенна являлась женщиной исключительной, и не только как рыцарь, а как живое воплощение слов «верность» и «честь». Если бы мире все были, как она, не было бы войн, разрушений и подлых поступков, но в том идеальном мире не было бы места и ему. – Понятия не имею, миледи. Но, возможно, у вас есть кто-то на примете? – Я боялась, что вы предложите себя. Так у Джендри появился первый весомый союзник в Красном Замке. Они ещё неделю провели в Пределе, а после, взяв с собой небольшую свиту, в которую, конечно, вошли и Глен с Хакой, отправились кораблём в Королевскую Гавань. – Дело двинулось, – когда леди Барбри была в настроении, она буквально не могла сдержать ехидной улыбки, – лорды Штормовых Земель разъезжаются по своим замкам, пока в Пределе остался юный Баратеон. Бунта не случилось. – Замечательные новости, – Санса помешала травяной отвар и добавила в него немного мёда, – А вы говорили, он не справится. – Ну, мало ли, что я говорила? Всегда следует готовиться к худшему. Дни становились длиннее, и лето уже дышало в затылок. А с летом и сотни лордов поспешат в Королевские Земли. Санса много писала кузену и дяде, полутонами и намёками указывая на то, что им следует присмотреться к Штормовым землям и тому, как они будут голосовать на Совете. Признаться, она сделала всё, что было в её силах. От усталости Сансе совсем не хотелось браться за наболевшие проблемы Севера, за потерянные урожаи, за разваливающиеся дороги и обветшалые шахты. Заседая в малом совете или главенствуя в суде, она внешне оставалась собранной и уверенной, но внутри голова пухла от мыслей о том, что она не справляется. Как назло, и времени с дамами за рукоделием она проводила всё меньше, хотя раньше старалась не пропускать столь благоговейные часы отдыха. Да и за завтраком приглашённые гости всё больше поднимали разговоры о накопившихся вопросах, требующих её внимания. На буйство расцветающей весны ей оставалось лишь смотреть из окна, воображая дурманящий аромат свежих полевых трав, ветер в волосах и капли росы на мягких туфлях. Хорошо бы снова оседлать в ночи лошадь и пустить её вскачь, пока они обе не вспотеют от усталости. Завалиться в мягкий зелёный ковёр и дышать сырой землёй, протянуть руку, чтобы сорвать свежую травинку, и беззаботно улыбаться самой себе. Не только Джендри научился у неё, как справляться со своим титулом, но и Санса с его помощью оценила почти уже забытую прелесть отбрасывания рамок статуса и сопутствующего ему бремени, даже если это длится совсем недолго. Санса помнила об Алейне Стоун, незаконнорожденной девушке, которой она была по пути из Риверрана в Винтерфелл, о том, как никто не ждал от Алейны решения всех тягот, не ожидал, что Алейна будет делать и говорить лишь то, что положено. Главной заботой Петира была лишь безопасность самой Сансы, которую он вёз, как скотину, на заклание Болтонам. В некотором смысле Алейна была свободнее Сансы. Можно было облизывать пальцы после еды, пить эль больше положенного и говорить людям о своих настоящих чувствах. Петира это то забавляло, то злило, по-разному, и Санса уже позже осознала, что его негодование было вызвано тем, что хитрому пересмешнику никак не удавалось понять, Алейна ли говорит граничащие с дерзостью и грубостью слова, или же сама Санса. Именно тогда он начал терять над ней контроль. Санса стала королевой, с правом выражать свои мысли открыто, но с высоким положением приходит и бремя ответственности не только за слова, но и за последствия от их озвучивания. Задевать гордость лордов, или, наоборот, умасливать их своей щедростью, Санса не хотела. Кто-то обидится или сделает неверные выводы, где-то заметят тень намёка на неуместные эмоции, пойдут шепотки, и её авторитет ослабнет. А без уважения править Севером она не сможет. Простые люди любили её, за это Санса всегда была благодарна, но с честолюбивыми дворянами недостаточно было носить фамилию Старк и заботиться о них. В этом она нашла своё сходство с Джендри. Целое сообщество лордов и леди, властьдержащих на своей земле, могли оспорить их статус лишь по причине того, что Санса – женщина, а значит стоит позади в очереди всех, даже самых дальних родственников по мужской линии, а Джендри – бастард, уступающий любому претенденту законного происхождения. К слову, даже бастарды в очереди наследования стоят раньше женщин. На их стороне всё ещё были громкие фамилии, но сколько история знает примеров потери власти даже легитимными её обладателями? Она много рассказывала Джендри о том, как следует себя вести, как склонять людей на свою сторону, но в процессе этих бесед осознавала лишь то, что на самом деле знания и опыт её не имеют ровным счётом никакого значения. Всё равно что учить ткать лён человека, который отправляется собирать мёд. Разочарование, что она испытала, осознав, что Джендри уехал так скоро после их странного ночного разговора, притупилось осознанием того, что в волчьем сне она хоть немного сможет приглядывать за ним. Не следовало ожидать, что после их возмутительного разговора, он найдёт невидимую причину, чтобы остаться. Санса отвергла его искреннее предложение сведением всё в шутку, чтобы защититься, но вместо этого нанесла обиду. Не как королева, а как друг. Что для Сансы дружба? Она вспомнила Бет, Маргери, даже Шаю, прислуживающую ей в Красном Замке, вспомнила Бриенну, Тириона и Петира. Всех тех, кого могла назвать другом в разные периоды своей жизни. Леди Барбри, Мандерли и Карстарк, своих верных фрейлин. Сандора. Теона. Как давно кто-то видел в ней просто Сансу? Хотел помочь, а не вешать на неё груз ответственности и проблем? Она потеряла возможность дружить с кем-то без обязательств и двойного дна уже очень давно. Семья может не разделять твоих чаяний, но всегда будет верна, эту истину Санса впитала с молоком матери. И в ней находила надежду и утешение в трудные времена, никто из Старков не позволил усомниться в себе. Как бы не были трудны их с Арьей отношения, они смогли переступить через разлад ради общего блага. Санса надеялась, что ещё свидится с сестрой, сможет обнять и сказать, как сильно любит. – Приходят вести из Эссоса, – между делом продолжила леди Дастин,– В Залив работорговцев зашла большая флотилья кораблей под неизвестными флагами. – Торговая? – Ещё предстоит узнать. – Возможно где-то образовался новый союз или сменилось правительство, – логично предположила Санса. – Да ради старых и новых богов, – пожала плечами леди Дастин, – если кто-то хочет торговать или установить дипломатические отношения, надеюсь, они не забудут о Севере. Леди Барбри была права, после обретения независимости вести международные дела на Севере стало труднее. Не сказать, что в войну им было дело до торговли, хотя, признаться, отношения с Банком Браавоса в тот момент не помешали бы. Но в мирные времена славного короля Роберта из портов Королевской и Белой Гаваней шкуры, оленьи и козлиные рога, серебро с Севера отправлялись в Эссос регулярно. И в обмен они получали из-за моря специи, ткани и слоновью кость через общие торговые центры Вестероса, а сейчас всё то же самое приходилось покупать понемногу и втридорога, поскольку Шесть Королевств мало что могли предложить Эссосу, кроме оплаты внешних долгов, а до Севера с этого континента плыть было далековато, да и у них самих пока не было много ресурсов на продажу. – Может, стоит приказать лорду Мандерли отправить в Залив разведывательный корабль? – рассуждала Санса. – Нам пока нечего предложить, разве только меха. – Кому нужен мех в жарком заливе? – В Браавосе бывает холодно зимой. – Браавос, – леди Дастин сморщила нос. – Вы же помните, они только кичатся своей деловой хваткой и пунктуальностью, а на деле – шиш! Действительно, отношения с этим вольным городом складывались отнюдь не гладко, вероятно по причине того, что с Севера взять было нечего, и в долг у Банка они просить также не собирались. Выгодоприобретателями должны быть обе стороны. Жаль, что она не могла напрямую написать Джендри с вопросом о том, как в Штормовых Землях удалось наладить торговлю с Мирром напрямую. Конечно, приграничные территории всегда имели особый налоговый статус в Семи Королевствах, чтобы город, через проходит короткий морской путь, мог процветать и расти, принося, таким образом, больше денег экономике страны, чем можно получить от налогов. Сколько же составляла налоговая ставка на товары и торговые операции у городов с особым статусом? Санса никак не могла припомнить, о чём и спросила у леди Барбри Дастин. – Законы Семи Королевств сложны, словно дебри. Ваш брат переписал больше половины из тех, что касаются управления страной, а другую половину никто и не соблюдает, хотя они ещё действуют. И всё же в библиотечной башне Санса задала тот же вопрос мейстеру Уолкану. – Не городов, ваша милость, – поправил он её, снимая смешные очки с носа, когда оторвался от пыльного фолианта, – а регионов. Таких регионов, торгующих напрямую, всего три — Долина, Дорн и Штормовой Предел. Чтобы избежать двойного налогооблажения, плату брали только за сопутствующие торговле услуги, страхование, например, и то, ставка устанавливалась каждый год отдельно, на усмотрение лэндлорда, и деньги от сбора этих налогов разрешалось потратить в самом регионе, не платя короне. – А если не потратить эти деньги? – Кто будет спрашивать? Вот, – мейстер ткнул пальцем в расплывшиеся времени буквы, – Статут Джейхейриса Первого, раздел пятый. – Он ещё имеет законную силу? – Точно имел до смерти Роберта Баратеона. Если и есть законы, отменяющие его, стоит искать в хартии Брана Сломленного. Сансе этой информации было достаточно. Она условилась не писать Джендри, но вполне смогла написать с десяток писем его наследнику, заранее попросив того не отвечать на её послания, чтобы связь между их домами не была обнаружена. Все свои письма она отправляла с гонцом в разные города, чтобы уже оттуда их послали вороном и они затерялись в общей переписке между Севером и Шестью Королевствами, но это, так и быть, она отправит сегодня же из Винтерфелла. «Лорду-наследнику Штормового Предела, сиру Галбарту Баратеону Весьма полезным нашла я положение о налогообложении в регионах, через которые лежит кратчайший морской путь в Эссос. Вероятно, ваш наставник хорошо знает о законах, принятых Джейхейрисом Первым. И, хоть он не имеет возможности пояснить мне о применении данного статута на практике, надеюсь, сможет дать комментарий вашему многоуважаемому батюшке, а тот уже поделится с вами. С наилучшими пожеланиями Санса Старк, королева на Севере». Письмо было завуалировано и обтекаемо, но Санса понадеялась, что если уж не сын Джендри, то он сам, используя свою звериную догадливость, прочитает сквозившее в строчках «может быть, нам удастся спасти вашего друга».