Влекомые ветром

      Путешествие по Стране Рек показалось шиноби более приятным, чем непрерывный бег по бескрайним равнинам Страны Ветра. В течение дня им пришлось пересечь не один водоем, так что свое название эти земли оправдали с лихвой. Неджи и Кенара все время поддерживали технику перевоплощения, так как попали в довольно густонаселенный край. Наученные опытом, они теперь останавливались в гостиницах вместе, снимая одну комнату на двоих и представляясь супругами. Кенара могла использовать и мужской облик, но Неджи сказал, что это будет странно. Он предложил ей самой выбрать, как назваться.       Куноичи выбрала фамилию Коидзуми — так звали одного приятного человека с улицы, на которой она жила в Суне. Каждый день пожилой мужчина прогуливался со своей внучкой в сквере прямо под окнами Кенары. Это семейство, состоявшее всего из двух человек, издавало звуки, которых хватило бы и на целую дюжину: они смеялись, вскрикивали, выговаривали друг другу.       — Ай, Тэхико-мусумэ-чан! — восклицал господин Коидзуми.       — Ай, Тахоко-оджи-сан! — передразнивала его малышка.       Теперь эти воспоминания, такие обыденные ранее, казались воплощением безмятежности.       Вторую ночь Неджи и Кенара провели в гостинице попроще, где им могли предложить только футон и миску риса. Все же это было лучше, чем оставаться под открытым небом. Комнатушка была крохотной, а матрасы такими жалкими с виду, что шиноби могли их использовать разве что в качестве подстилки под свои спальники. Окон не было, но через тонкие стены доносился шум со двора. Впрочем, гостиница стояла в месте довольно уединенном: в буковой рощице между двух небольших рек.       — Чему ты улыбаешься? — поинтересовался Неджи, когда они уже лежали в темноте, каждый у своей приглянувшейся стены, и готовились заснуть.       — Подумала о бывших товарищах. Ну, Сэичи и Сараби… — Кенара смущенно замолчала.       — Ты не знала?       — О том, что Сараби испытывает к нему сильные чувства? Нет. Хотя… Они ведь знали друг друга дольше, чем я их, поэтому мне казалось, что ее тепло и интерес к нему что-то сродни заботы капитана о своих людях. Уже во время боя, когда Сараби начала выходить из себя, я догадалась…       — И использовала это как оружие, — договорил за Кенару Неджи.       Куноичи, вспомнив свой эффективный словесный прием, в котором сравнила поцелуи Сэичи с медом, а объятия — с горячим песком, сильно смутилась и лежала молча, не зная, что сказать.       Хьюга беззвучно вздохнул и подложил одну руку под голову. Он не знал, как удовлетворить свой интерес, не показавшись излишне любопытным, и надеялся, что Кенара сама прояснит ситуацию, однако надежды его не оправдались.       — Так повод для беспокойства Сараби был надуманным? — небрежно спросил Неджи, старательно изображая равнодушие.       — Конечно, абсолютно! — живо откликнулась Кенара. — Сэичи был моим товарищем и только. Я понимаю, что применила подлый прием, но Сараби убила бы меня в ту же минуту.       — Это точно. Тем более что ты не собиралась ее убивать.       На это Кенаре возразить было нечего, а Хьюга больше ни о чем не спрашивал, так что оба вскоре заснули.       Весь следующий день моросило. Иногда шел небольшой дождь, но тут же прекращался.       — Давай пробежимся дальше, чем планировали, и остановимся в Долине Мостов? — предложила на ходу Кенара. — Там обычно много путешественников — мы без труда затеряемся в толпе.       — Хочешь ночлег получше?       — Хотя бы с теплым душем. В такую сырую погоду… — Куноичи не договорила, только взмахнула рукой.       — Я тоже так думаю, — невозмутимо произнес Хьюга.       Кенара не удержалась от усмешки и заметила вдруг, что Неджи тоже улыбается.              Оставалось не больше двух часов до полуночи, когда молодые люди добрались до предместий Хаши но Тани. Побродив какое-то время по округе и углубившись в ивовую рощу, похожую на пристанище лесных духов, шиноби обнаружили постоялый двор, производивший благоприятное впечатление. Хозяин, Юдаго-сан, предложил им чудесную угловую комнату и всевозможные удобства, к числу которых относились горячий ужин, теплый душ и чистое белье.       Едва Неджи и Кенара вошли в помещение, как за окном разразился настоящий ливень. Засыпать им тоже пришлось под убаюкивающий шум дождя. После нескольких часов ночного затишья поутру вперемешку с ливнем посыпался град, так что шиноби решили задержаться в гостинице, пока не утихнет ненастье.       Неджи стоял возле стенного шкафа и аккуратно протирал свою маску специальным раствором. Кенара, расположившись у широкого окна, пыталась разглядеть хоть что-то за плотной пеленой воды, струящейся по стеклу.       Чай им принес сам хозяин гостиницы. Он быстро накрыл низенький столик, расставив чашки с чайником и тарелки с горячими вафлями из рассыпчатой соевой муки, щедро политыми медом. Поклонившись, Юдаго-сан пояснил с гордой улыбкой:       — Это наше особое угощение, «На берегу медовой реки». Название ему дал сам господин Пятый Казекаге Гаара, когда гостил у нас три года тому назад. Го-даймё сказал, что восхитительный вкус песочных вафель и тягучий золотистый мед напоминают ему одно стихотворение... Воды тихой реки окрасил медовым цветом закат. Прошу вас отведать.       Хозяин низко поклонился и попятился назад с пожеланиями долгой и счастливой совместной жизни молодоженам. Как только панель входной двери за ним закрылась, шиноби одновременно рассеяли технику перевоплощения.       — Кажется, на опытных супругов мы не похожи, — заметила Кенара, присаживаясь к столику. Она чувствовала необходимость сказать хоть что-нибудь, чтобы отвлечься от неприятных ассоциаций, вызванных упоминанием меда и песка. — Не так-то просто их изображать.       — Дело не в этом, — ответил Неджи. — Просто мы путешествуем без детей и большого багажа.       Он знаком отказался от чая и налил себе простой воды. Подождав, пока куноичи пригубит горячий напиток и слегка расслабится, Хьюга спросил, была ли она когда-нибудь замужем.       — Нет, но я долгое время встречалась с одним человеком. Около двух лет.       — Долгое? — Неджи хмыкнул, а затем поинтересовался с прежней невозмутимостью, что это был за человек.       В прошлом Хьюга никогда не задумывался о возможных избранниках своей подруги: Кенара была увлечена тренировками и твердо намеревалась стать первоклассным шиноби. К тому же трагедия, произошедшая с ее родной деревней, лежала на плечах куноичи особым грузом, побуждая ее искать мести. Конечно же, ни о каком замужестве для нее и речи быть не могло до тех пор, пока Кенара не выполнит свой долг перед предками. А любовь… Сейчас Неджи понимал, что тогда, в предвоенные годы, они оба были еще довольно юными.       — Он был капитаном АНБУ Песка еще до того, как им стала я. Нам довелось выполнить вместе несколько миссий — так мы познакомились и подружились. Я получила серьезное ранение, он ухаживал за мной… Сначала меня это смущало: я ничего не знала о своем прошлом и мне казалось, что из-за этого я не имею права принимать какие-то серьезные решения касательно моей судьбы. Потом я разозлилась на себя — за то, что заставляю хорошего человека мучиться и отказываюсь ответить взаимностью на его чувства без особых на то причин.       — Разве отсутствие взаимного чувства недостаточная причина?       — Он мне нравился. Перед тем, как он ушел, я даже думала, что люблю его.       — Ушел? — Неджи нахмурился. — Как может порядочный мужчина уйти от любящей его женщины?       Кенара смутилась.       — Я подобрала неверное слово. Мы оба были не против расставания.       — Тебе стоит пояснить.       Куноичи вздохнула. Она крутила чашку, зажав ее обеими руками, и смотрела, как волнуется между белыми стенками постепенно остывающий чай.       — Думаю, это сложно: быть с человеком, который не помнит и не знает себя. Когда Мотори-сан рассказывал мне о своем детстве, о братьях, о том, как сдавал экзамены и поступал на службу, о первой миссии, о самой сложной миссии, о друзьях и проведенном с ними времени, мне нечего было рассказать в ответ. Мне почти всегда нечего было сказать.       Неджи молча слушал. Он чувствовал, что Кенара хмурится и уголки ее губ слегка опущены — это означало печаль. Нервные повторяющиеся движения ее пальцев, крутивших чашку то в одну сторону, ту в другую, говорили о том, что она испытывает неуверенность в собственной правоте и, возможно, некоторые угрызения совести.       — Он рассуждал о семье, о будущем доме, о том, какой женой меня видит, а мне казалось, что Мотори-сан имеет в виду совершенно другого человека. Я тогда мечтала стать капитаном.       — Он не хотел ждать, пока ты воплотишь свои мечты в жизнь?       — Если бы я пообещала хоть что-нибудь, может, он бы и подождал.       — Но ты не даешь пустых обещаний?       Кенара невесело улыбнулась и кивнула.       — Я не была уверена, что однажды захочу связать наши жизни навсегда. Эта позорная нерешительность! — С досадой отодвинув чашку в сторону, куноичи села свободнее и скрестила руки на груди. — Мне совестно было его бросать и мучить неопределенностью — тоже совестно. Я хотела знать, способна ли полюбить кого-нибудь, заботиться о ком-то. Иногда я чувствовала себя почти нормальным человеком, но когда мы расставались, Мотори сказал, что я холодна и думаю только о себе.       Неджи не заметил, как сел в ту же позу, что и Кенара.       «И его ты называешь хорошим человеком?» — подумал он, но не произнес этого вслух. У него сложилось впечатление, что Мотори-сан не понял ни женщину, которая находилась с ним рядом, ни то, как с ней обращаться.       — Печально. — Неджи еще многое хотелось добавить, но он сдержался.       Он чувствовал, что Кенара поверила Мотори-сану и много размышляла над его прощальной фразой. Это вызывало у Неджи неудовольствие.       «Почему она должна считать себя ущербной из-за того, кто даже не в силах быть благодарным за счастье находиться рядом с любимой женщиной?» — думал он.       Кенара мысленно углубилась в воспоминания. Она могла живо представить себе чувства, владевшие ей тогда. Мотори-сан вызывал ее восхищение, он был для нее примером для подражания, настоящим авторитетом: спокойный, уверенный в себе, самоотверженный. Талантливый шиноби к тому же. Однако в остальном Мотори был обычным человеком. Служба в АНБУ его не прельщала, он просто выполнял свой долг до тех пор, пока Казекаге не одобрит его отставку. А самое главное, его ничто не мучило — если не считать сложных отношений с Кенарой.       «Это хорошо, как раз это мне и нравилось, — думала куноичи. — То, в какой гармонии с самим собой находился Мотори. Рядом с ним было тепло… до тех пор, пока я не поняла, насколько мы отличаемся друг от друга. Он заслуживал любви достойной женщины — доброй, нежной, податливой. Одним словом, настоящей женщины. Надеюсь, Аймири-сан именно такая».       Кенара помнила первые месяцы их знакомства: недоумение, которое она испытала, когда почувствовала особый интерес со стороны Мотори, желание сбежать, оттолкнуть его, а потом любопытство и робкую радость. В то время куноичи находилась в тени прошлого, хоть ничего и не помнила о нем. Ей казалось, что центр ее мира остался где-то там, позади, и она лишь жалкое эхо самой себя.       «Теневой клон, — подумала Кенара. — Да, именно. Клон, который не имеет права предпринимать что-либо без позволения хозяйки. Мне казалось, что у меня есть обязательства перед прошлым. Я даже не знала, был ли у меня когда-нибудь мужчина…»       Но чем сложнее было решиться принять ухаживания Мотори-тайчо, тем большую потребность сделать это испытывала Кенара. Ей хотелось вырвать право управлять собственной жизнью у прошлого и присвоить его себе.       Однако попытка искусственно перенести центр ее мира в настоящее не увенчалась особым успехом: Кенара постоянно оглядывалась назад, безуспешно гадая о том, что оставила за своими плечами и насколько это было ценным для нее.       — Не любишь сладкое? — прервал ее размышления спокойный голос Неджи.       Куноичи подняла на него глаза и невольно улыбнулась. Вафли уже остыли и пропитались медом насквозь.       — Я равнодушна к меду.       — Хозяин оскорбится, если мы не оценим по достоинству гордость его заведения. Ты же слышала: сам господин Казекаге отдал ему должное.       — Мысли о Гааре-сама способны отбить аппетит, — тихо ответила Кенара.       — Ты к нему несправедлива. — Хьюга подвинулся ближе к столу и налил куноичи еще чая. — Похоже, он понимал ценность твоего прошлого. Хоть ты и не говоришь, как именно лишилась воспоминаний, — полагаю, это один из секретов Суны, и ты поступаешь правильно, оберегая его даже от меня, — Гаара должен был иметь к этому непосредственное отношение.       Кенара тоже села поближе.       — Почему ты думаешь, что он понимал?       — Это ведь Казекаге дал тебе имя Хикориказе Джинэ?       Куноичи покачала головой.        — Он сказал, что я сама его придумала.       — Хм, вот как.       Кажется, Хьюга обдумывал что-то и не собирался продолжать беседу, но любопытство заставило Кенару прервать его размышления.       — А что с моим именем? Разве оно означает что-то особенное?       Неджи сдержанно улыбнулся.        — Сама мне скажи. — Он протянул руку, взял маленькую бутылочку с носиком и, наклонив ее, быстрыми и ловкими движениями вывел медовые узоры на свободной поверхности вафель: символ «Джи» на тарелке Кенары и символ «Нэ» на своей, — а затем поменял тарелки местами. «Джинэ» превратилось в «Неджи».       Куноичи невольно улыбнулась.       — Надо же, я не обращала внимания… Кажется, мне не очень хотелось прощаться с прошлым. Я думаю, в нем оставалось что-то очень ценное для меня.       Сердце ее защемило от горечи, но Кенара быстро стряхнула с себя это ощущение. Хьюга наблюдал за ней с помощью колебаний чакры.       «Взять себе имя человека, которого уже нет, — думал он. — Хотя никогда не узнаешь, что оно означает и какой смысл ты в него вкладывал. Именно такие поступки я считаю в высшей степени романтичными. И все же, пожалуй, не стоит говорить ей об этом: если смутить ее сейчас, можно больше ничего не услышать».       — А ты?..       — Что?       — Ты был когда-нибудь женат?       Неджи, уже подносивший кусочек вафли ко рту, опустил его обратно на тарелку.       — Да, я был женат дважды.       — Правда? — Лицо Кенары вытянулось от удивления.       Хьюга кивнул.       — В первый раз я вступил в брак с соблюдением всех традиций рокабуши. Девушка была из хорошей семьи — троюродная сестра Рема. К тому времени я уже принял решение остаться в Опоку навсегда и искал возможности укрепить с ним связи, однако тот брак продлился чуть больше двух лет. Почти ровно два года.       Неджи почувствовал, что куноичи задышала чаще и нахмурила брови. Губы ее твердо сжались.       «Кажется, произошло что-то печальное», — подумала Кенара, готовая скорее прикусить язык, чем продолжать расспросы. Однако Неджи, похоже, сам был не прочь поделиться.       — Святость брака для рокабуши не то же самое, что, например, для Хьюга. Из-за изолированности Опоку выбор партнеров ограничен. Мужчин во всех поколениях рождалось больше, чем женщин. Может, по этой причине, а может, по какой-то другой, но они спокойно относятся к разрыву отношений, супружеских в том числе.       «Не может быть! — думала Кенара, пораженная до глубины души. — Хьюга — и развод? Такие старинные кланы не терпят подобных вещей… Нет, Неджи не мог на такое пойти…»       — Я этого не хотел, но удерживать рядом с собой человека, который желает уйти, — насилие. А так как моя супруга была из рокабуши, в соответствии с их традициями, я не имел права ее удерживать. Как и из соображений человечности…       Кенара, не отрывая взгляда, наблюдала за лицом Неджи. По его выражению — несколько хмурому, отстраненному, — она могла понять, какое унижение и горечь он тогда испытал. Ему пришлось пересмотреть свое отношение к супружеству, принять саму возможность расторжения брака и все его последствия. По тому, как Хьюга заботился об Опоку и его жителях, куноичи уже давно заключила, что имеет дело с человеком, максимально серьезно относящимся к ответственности и обязательствам.       — Сейчас она и ее нынешний супруг — гордость нашей деревни, родители четырех мальчиков. Думаю, это говорит о том, что наше расставание не было ошибкой — в отличие от самого заключения брака.       Какое-то время Неджи молчал. Казалось, что он задумался или погрузился в воспоминания, но на самом деле Хьюга пытался подобрать слова для дальнейших объяснений.       — Перед тем, как сделать предложение кузине Рема, я предупредил ее, что считаю себя не в праве обзаводиться потомством. Мой клан шел на большие жертвы ради сохранения собственных секретов. Самый главный из них — бьякуган — я мог бы передать вместе с моими генами, и это было бы намного хуже, чем выдать любую секретную информацию. Для меня такой безответственный поступок равносилен предательству клана. А я, хоть и не являюсь больше его частью, все же далек от предательства. — Неджи заметил, что Кенара смотрит на него, почти не моргая. — Ты удивлена? Считаешь мои рассуждения неверными?       — Удивлена, что ты не отказался от обязательств перед кланом, который покинул навсегда. Удивлена, что ты готов пожертвовать личным счастьем и возможностью иметь детей ради выполнения этих обязательств… — ответила куноичи и добавила серьезно: — И восхищена.       На светлой коже Хьюга проступил легкий румянец — словно отблеск зари коснулся облака.       — Опытным путем я выяснил примерный срок, после которого одной лишь любви становится недостаточно — это два года. Столько просуществовали и вторые мои отношения, завершившись ровно тем же, чем и первые. Желание иметь детей естественно для женщины и, какими бы ни были ее заверения в ослеплении влюбленности, все они со временем разлетаются по ветру, как прошлогодняя листва, теряют силу, остроту и смысл. Но если это и можно назвать ошибкой, то лишь со стороны того, кто верит пустым обещаниям.       Кенара молчала в некоторой растерянности. Сама она еще никогда не хотела детей и не могла знать, захочет ли, поэтому ей было сложно осудить или оправдать женщин, которые оставили Неджи ради второго брака.       «Как странно, что именно его убеждения, основанные на чувстве долга и достойные восхищения, стали причиной разрыва. Должно быть, это очень обидно, — думала куноичи. — И несправедливо!»       «Я ведь сделал нужные выводы еще после первого раза, — размышлял в это время Неджи. — Но Сэри казалась такой взрослой, разумной женщиной… Мне казалось, что она точно знает, чего хочет. Мы оба решили не проводить официальную церемонию, и ее взгляды и убеждения как будто совпадали с моими собственными. Однако…»       — Значит, ты всеми силами стремился укрепить свои связи с Опоку, — произнесла Кенара. — Мы оба оказались в одинаковых ситуациях, но ты сумел обрести новый дом, а я нет. Мысль о том, что я навсегда останусь в Суне, скорее пугала меня, чем привлекала.       — В отличие от тебя, я знал, кем являюсь, и сознательно отказался от прошлого, поэтому оно не интриговало меня и не тянуло назад. — Неджи снова принялся за завтрак.       Кенара следила за его движениями задумчивым взглядом.       «Такое мужественное и благородное лицо… Джонин с семнадцати лет, решительный и талантливый шиноби — большая потеря для клана. Хьюга без бьякугана… интересно, какими были его глаза? Живые, проницательные, особенные глаза. — Куноичи подавила вздох. — Не каждый, потеряв главное оружие, сохранит уверенность в себе, а этому человеку, пожалуй, не занимать уверенности. Если бы я умела завидовать, я бы позавидовала ему».       Неджи, хоть и сохранял внешнюю невозмутимость, чувствовал, что еще немного — и кусок не полезет ему в горло, так что произнес ровным голосом:       — Давно хотел сказать, что могу с легкостью определить направление твоего взгляда по повороту и наклону головы и движениям ресниц. Я испытываю некоторую неловкость оттого, что ты так часто и пристально разглядываешь мое лицо.       Кенара, густо краснея, поскорее отвела глаза. И она сама, и Хьюга ощущали, как горят ее щеки.       — Еще чаю? — как ни в чем не бывало поинтересовался Неджи.       — Да, спасибо…       — Поешь. Этот ливень не может затянуться надолго — скоро в дорогу.       Куноичи кивнула и придвинулась ближе к столу.              К тому времени, как свинцово-серые тучи, слившись в единую пелену, перестали ронять тяжелые капли, перевалило за полдень. Шиноби покинули уютную гостиницу, оставили позади волшебную ивовую рощу и вновь устремились на восток.       Под ногами мелькали островки прошлогодней травы, влипшей в грязь, лужи, ручьи дождевой воды, пробившей канавки в почве; над головой катила волны ленивая серая река. Небо казалось низким. Задувал, роняя капли с веток, пронзительный влажный ветер.       Всего через шесть часов шиноби оказались вблизи границы Страны Огня. Оставалось пересечь ивняк, перемахнуть через широкий ручей и взобраться по склону довольно крутого холма.       Хьюга придержал Кенару, обхватив ее руку повыше локтя.       — Сделаем остановку ненадолго.       Куноичи обернулась, но из-за маски не смогла увидеть выражения лица Неджи. Губы его были плотно сжаты. Ей почему-то казалось, что он хмурится в этот момент.       «Ему знакомы эти края, — подумала Кенара. — И без сомнения, с ними связано множество воспоминаний».       — Хорошо.       Пройдя под сенью ив вдоль ручья, шиноби спустились к тому месту, где берег был низким. Здесь, на маленькой полянке с зияющим в центре пятном от костра, лежали два сухих бревна, аккуратно обрубленных и приспособленных в качестве сидений. Неджи, усаживаясь, пытался подавить свое волнение: ему казалось, что он уже останавливался в этом месте вместе со своей командой и сэнсэем, но поручиться за это не мог.       Кенара пригубила воды из фляжки, искоса поглядывая на спутника. Ей казалось, что он находится во власти воспоминаний, только непонятно, приятных или нет. В первом случае ей не стоило бы отвлекать его, во втором — наоборот. Куноичи вздохнула.       — Хочу остановиться в одной гостинице в шестидесяти километрах от Звездопада, — произнес Неджи. — Мы прибудем туда глубокой ночью.       — Как скажешь.       — А ты? Ты ничего не чувствуешь?       Кенара подняла на него глаза. Куноичи чувствовала, что скоро все закончится: она узнает правду, а потом ее схватят и под конвоем отправят обратно в Суну, — но вслух сказала только:       — Прости.       — Тебе не за что извиняться. Я не жду, что ты разделишь мои воспоминания. Я отношусь к тебе так же тепло, как и раньше, а ты… Надеюсь, скоро снова будешь считать меня своим другом.       Кенара улыбнулась вопреки владевшим ею мрачным ожиданиям.       — Уверена в этом.       Сдержанно улыбнувшись в ответ, Неджи убрал флягу в сумку и поинтересовался:       — Ты не пыталась использовать веер?       — М?       — Раньше ты испытывала некоторые трудности в освоении техник стихии Ветра. Я подумал, может, шиноби Суны научили тебя использовать для этих целей боевой веер.       Кенара покачала головой.       — Для АНБУ веер неудобен: слишком громоздкий.       — Можно запечатать оружие в свиток.       — Да, но мне не хотелось этим заниматься. Техники стихии Земли получались у меня намного лучше.       — Однако ты освоила Рождение вихря, а это совсем непросто.       — Эта техника получилась у меня сама собой в критический момент. Тогда нужно было освободиться, чтобы защитить товарищей. Сделать Рождение вихря без печатей я могу только на подъеме — это воплощенная сила воли и горячее желание.       — Ты заметила, что я делаю Воздушную ладонь и даже Взрывную волну без печатей? Кстати, вторую я позаимствовал у тебя.       — Правда? — Куноичи улыбнулась.       Губы Неджи тоже тронула улыбка. Ему хотелось увидеть, как блестят в этот момент глаза Кенары, но колебания чакры не могли передать выражения глаз. Хьюга кивнул.       — Ты талантливый шиноби, вот почему обходишься без печатей. Я неоднократно пыталась усовершенствовать эти техники, но не достигла успеха.       — А хотела бы?       — Конечно!       Неджи поднялся на ноги.       — Я могу тебе помочь, — спокойно сказал он.       — Серьезно?       — Если будешь делать то, что я скажу.       Куноичи тоже поднялась со своего места.       — Я готова.       Хьюга предложил ей углубиться под сень деревьев и продемонстрировать на более-менее свободном участке технику Взрывной волны.       — Не вкладывай большое количество чакры: я не проверяю твою силу, лишь хочу определить, как именно ты ее используешь.       Кенара сложила печати, а затем выпустила из вытянутых рук чакру. Ветви ив, ниспадающие до самой земли в пятнадцати шагах от нее, затрепетали на ветру.       — Теперь Рождение вихря, — скомандовал Неджи.       Куноичи, применив технику, создала вокруг себя завихрение воздуха. Ей пришлось еще несколько раз повторить эти действия, пока Хьюга сосредоточенно наблюдал за ними, концентрируя чакру вокруг Кенары снова и снова.       — Вспышки твоей чакры пронизывают мою словно солнечные лучи — пелену туч. Твоя чарка пронзает и вытесняет мою чакру — так для меня образуется слепое пятно. Однако я успеваю заметить кое-что: точки, из которых оно разрастается.       Кенара слушала, затаив дыхание. Неджи подошел и встал напротив нее.       — Ты знаешь, что с помощью бьякугана можно увидеть тенкетсу?       Куноичи кивнула.       — Я кое-что слышала об этом в АНБУ.       — Приходилось ли тебе слышать о Джукен?       — Технике Мягкой ладони? Я знаю, что Хьюга страшны в ближнем бою тем, что могут, направив точечный импульс, воздействовать на тенкетсу и на время перекрыть канал чакры противника.       — Именно так, но только это еще не все. — Неджи взял Кенару за правую руку и развернул ее ладонью вверх. — Здесь расположено шестнадцать точек чакры. Обычно они неплохо развиты и активно используются всеми шиноби. Однако такие техники как Воздушная ладонь требуют не только хорошей концентрации, но и умения одновременно и равномерно, направленным потоком, высвобождать чакру. Хьюга на это способны.       — Но я не Хьюга, — произнесла Кенара, глядя в темные стекла, вставленные в маску Неджи.       — Я тоже, — глухо ответил он, затем осторожно провел двумя пальцами свободной руки по раскрытой ладони куноичи.       Рука Кенары дрогнула. По коже побежали мурашки.       — Шестнадцать точек, — повторил Неджи. Кончики его пальцев по очереди нажали на шестнадцать точек, задерживаясь на пару секунд в каждой из них. Затем он выпустил кисть Кенары из своей руки и сказал: — Теперь попробуй сделать Взрывную волну одной рукой и без печатей, направив поток чакры по прямой линии прямо перед собой. Это и называется Воздушная ладонь.       Кенара отступила на несколько шагов и отвернулась в сторону. Сосредоточившись, она воскликнула:       — Воздушная ладонь! — и выпустила чакру.       Раздался треск: поток чакры задел ствол ивы в нескольких шагах от Кенары, содрал с него кору и расщепил древесину.       — Ого! Как так?! Что ты сделал?! — Куноичи обернулась и впилась глазами в маску.       Неджи хмыкнул и усмехнулся. Он снова подошел ближе.       — Джукен способен не только перекрывать поток чакры, но и стимулировать его.       — А это… это временно или навсегда? — Кенара посмотрела на свою ладонь, сжимая и разжимая ее.       — Кто знает? Тренируйся почаще, может, тебе удастся закрепить эффект. Человеческое тело ко всему привыкает.       Неджи ощущал радостное волнение куноичи: вся она была охвачена трепетом, сердце ее часто билось, а губы невольно улыбались. Ему нравилось быть причиной подобного волнения и хотелось его продлить. Он почувствовал, что Кенара подняла голову и смотрит, должно быть, прямо ему в лицо. Благодаря чакре, рассеянной в воздухе, он уловил каждое движение ее губ, когда она произнесла:       — Невероятно…       И в этот момент ему захотелось податься вперед и поймать это слово губами, но Хьюга продолжал стоять неподвижно, слегка краснея и пытаясь унять разлившееся вдруг по телу пламя. А Кенара никак не помогала ему, смущаясь и делаясь от этого лишь привлекательней.       «Этот человек, — думала она с волнением, — самый необыкновенный из всех, что я встречала. Как жаль, что у меня так мало времени, чтобы его узнать… Могу ли я… поцеловать его сейчас?»       Неджи вздохнул и отступил на шаг.       — Человеческое тело чаще всего бывает асимметричным. Если бы ты могла использовать все триста шестьдесят одну тенкетсу и делать это с одинаковой эффективностью, то тебе удалось бы освоить подобие Вихря предчувствия — не чистой чакрой, но воздухом. Однако справа у тебя больше открытых тенкетсу, так что твоя техника завихряется справа налево и рассеивается неравномерно.       Кенара, тоже отступив и скрестив руки, кивнула.       — Всегда нужно стремиться к наилучшему контролю чакры, — сказала она. — Но редко удается получить дельный совет на этот счет. Спасибо.       — Я думаю, нам пора пересечь границу Страны Огня.              Из-за пасмурной погоды сумерки как будто наступили раньше. Шиноби бежали по всхолмью, и подошвы их сапог уже не утопали в грязи. Все чаще встречались дубравы с молодыми деревцами и одиноко стоящие раскидистые древние дубы. Неджи и Кенара двигались вдоль оврага, кое-где расползавшегося до ущелья, по дну которого протекала небольшая бурная река.       К югу местность постепенно опускалась и переходила в возделанную долину, по краю которой, сменяя друг друга, тянулось несколько поселков. Со временем они разрастались, охватывая все больше территорий с востока и с юга, включая деревообрабатывающую и ткацкую фабрику и дорогу, ведущую к побережью.       Неджи и Кенара держались севернее долины, рассчитывая к полуночи добраться до горячих источников, вокруг которых располагалось несколько постоялых дворов и гостиниц. Там обычно останавливались и заключали с поселянами сделки торговцы из Звездопада и Танзаку.       — А это не опасно для нас? — поинтересовалась куноичи. Она остановилась на минуту, чтобы попить воды из фляги. — Вокруг них обычно крутятся наемники или шиноби.       — Нет, сейчас еще не сезон, — ответил Неджи. — Хотя здесь мы на каждом шагу рискуем столкнуться с шиноби Листа.       — Мы выглядим подозрительно, а если будем использовать перевоплощение, вызовем еще больше вопросов.       — Я думал, в мирное время все иначе.       — Так и есть: даже если ты окажешься шиноби без пропуска, тебя не убьют, а лишь попросят задержаться до выяснения обстоятельств.       — Какое облегчение, — хмыкнув, заметил Хьюга и добавил хмуро: — Однако я не шиноби.       — А кто же ты? Мирный житель? — Кенара улыбнулась, вспомнив, как Неджи назвал себя при первом их столкновении. Он был не особо расположен шутить, так что и она заговорила серьезно: — Для меня ты и есть настоящий шиноби — тот, кто защищает слабых. А повязка и контракт с Каге… Это такая же формальность, как и то, что Рем — Старейшина.       Убрав флягу в сумку, куноичи снова побежала вперед. Неджи последовал за ней, держась на расстоянии в несколько шагов.       «Ты и есть настоящий шиноби», — со сдерживаемым волнением повторил он про себя слова Кенары, оставляя их в памяти как сокровище, которым можно любоваться в дальнейшем, время от времени извлекая его на свет.       Несмотря на то, что на источники шиноби прибежали глубокой ночью, на одном из постоялых дворов все еще бурлила жизнь: прибыла целая смена сезонных работников, которые все никак не могли заселиться. Неджи и Кенара выбрали гостиницу на отшибе, скромную и чистенькую с виду.       — Похоже, Ичиро-сан все еще при делах, — заметил Хьюга. — Нужно изменить внешность.       — Хорошо, но сегодня моя очередь расплачиваться.       — Как пожелаешь.       Куноичи догадывалась, что ее спутник располагает весьма скромными средствами: медвянка с плантаций рокабуши обменивалась в основном на продукты и товары, да и деньги в Опоку не были в ходу. Ей же удалось сделать кое-какие накопления за годы службы и, покидая Суну, прихватить их с собой в запечатанном в особом свитке виде. Тем не менее сложилось так, что за предыдущие две ночи платил Неджи, и Кенара испытывала по этому поводу некоторую неловкость.       Шиноби встретил помощник Ичиро-сана, молодой человек, проявивший удивительное для такого позднего часа радушие. Проводив гостей в небольшую комнату в конце коридора, он предложил им ужин.       — Благодарю, — ответил Хьюга. — Разве кухня еще работает?       Молодой человек заверил, что для гостей он верный слуга и раздобудет горячий ужин, если потребуется, в любое время дня и ночи.       — Некоторые из наших уважаемых гостей практикуют не только поздние ужины, но и ночные купания: их путешествия зависят от погодных условий больше, чем от времени суток.       Отказавшись от ужина, Неджи и Кенара соблазнились предложением перейти на вторую половину дома, с той стороны которого располагался онсэн, и немного расслабиться на сон грядущий. Разделившись у входа в мужскую и женскую купальню, шиноби оказались на источниках под открытым небом.       Кенара с удовольствием приняла душ, а потом забралась в горячую воду и, задрав голову, смотрела на звезды. Пелена туч к этому времени истаяла, и по небу проносились лишь небольшие облачка. Воспользовавшись ее расслабленным состоянием, в голову лезли какие-то странные мысли: куноичи вспомнила, как Неджи преподал ей урок правильного использования тенкетсу, а затем стоял так близко, и она заметила, несмотря на маску, что лицо его порозовело. Мог ли он в ту минуту испытывать такое же волнение, как и она сама?       Тяжко вздохнув, куноичи погрузилась в воду почти до носа. Невозможно было понять, в чем заключалась ее ошибка: в том, что она проявила слабость, или в том, что попыталась бороться с ней и так и не сделала то, чего хотела больше всего — не поцеловала Неджи.       Неджи не мог любоваться звездами, но с удовольствием расслабил уставшее тело, отвыкшее от марафонов, несмотря на все его тренировки. Над водой поднимался пар, но до лица Хьюга долетали легкие порывы ветра, будто падавшие сверху, и обдавали его ночной свежестью.       Он думал о том, было ли волнение Кенары в большей степени связано с ним или его способностями.       Так получилось, что шиноби одновременно завершили свои купания и столкнулись у входа в онсэн. Неджи сделал жест рукой, предлагая куноичи идти первой, и последовал за ней.       В конце коридора, ведущего к их комнатке, свет был приглушен, так что, отодвинув створку двери и шагнув внутрь, Кенара не сразу смогла найти выключатель. Кроме того, какое-то странное смущение и скованность овладели ею, так что обычная наблюдательность шиноби не пришла на выручку. Она провела пальцами по стене дважды, но не обнаружила клавишу. Тогда Неджи накрыл ее руку своей ладонью и подвинул немного в сторону, а затем, слегка надавив на ее пальцы, помог включить свет. Одновременно свободной рукой он приобнял куноичи за талию и мягко подтолкнул в комнату.       Шагнув следом за Кенарой, Неджи выпустил ее руку и, не оборачиваясь, закрыл за собой дверную панель. Куноичи, чувствуя, что легкое хлопковое кимоно, пожалуй, слишком тонкая преграда между ее кожей и ладонью Хьюга, и покрываясь от этого мурашками, повернулась к нему лицом. Щеки Неджи были еще розовыми после купания, в тени низко опущенных ресниц неподвижные глаза казались темными; влажные волосы были зачесаны назад, но одна короткая и непослушная прядка падала на лоб.       «Не хочу больше ни о чем жалеть», — подумала Кенара и, подавшись вперед, нежно поцеловала Неджи. Он стоял неподвижно и лишь слегка раскрыл губы для поцелуя. Отстраняясь, куноичи вздохнула, сожалея о том, что волнующее мгновение было таким коротким… Но Хьюга вдруг протянул руку и выключил свет, обеспечивая себе некоторое тактическое преимущество, а затем, прежде чем Кенара успела подумать еще о чем-то, привлек ее к себе и поцеловал.       Тело куноичи жило в этот момент какой-то своей жизнью и, сделавшись вдруг податливым, стремилось в объятия Неджи, словно надеялось обрести там дом. Непонятно откуда взявшееся ощущение родства и узнавания поразило Кенару. Ее тело отвечало согласием на все порывы Неджи, и ей казалось, что это уже было однажды.              Кенара смотрела на потолок, смутно угадывавшийся в темноте, и думала о разнице между тем, что значит любить кого-то или только пытаться любить. Все неловкие или неприятные мелочи, которые досаждали ей в прошлых отношениях, теперь не имели значения. Наступил один из тех редких моментов, когда куноичи уже ничего не было нужно, и даже думалось как-то лениво.       Неджи полусидел рядом с ней, опираясь на одну руку, а второй аккуратно и нежно проводил полотенцем по ее животу. Это было удивительно: достичь подобной близости с человеком, которого он так хорошо знал и понимал. В первую минуту казалось, что уложить в голове новые впечатления и поверить в происходящее удастся не сразу, однако какая-то невидимая грань осталась позади и теперь не было ничего естественнее, чем касаться Кенары и чувствовать ее нежную кожу под кончиками пальцев. Пропасть между желанием и возможностью схлопнулась, и теперь можно было все.       Он придвинул второй футон, чтобы расположиться свободнее, и лег, подложив руку под голову.       — Это уже было? — тихо спросила Кенара.       — Что именно?       — Ну… мы с тобой… вместе…       — Нет, — удивленно ответил Неджи.       Куноичи повернула голову и посмотрела на него.       — Никогда? Ничего?       — Нет. Я уже говорил, что мы были друзьями. Без каких-либо романтических устремлений в отношении друг друга. — Неджи отыскал и сжал руку Кенары, сцепив свои и ее пальцы. — Почему ты спросила об этом?       — Потому что мое тело как будто знает твое.       Хьюга помолчал немного, обдумывая ее слова.       — Может, это оттого, что мы сражались друг с другом?       Кенара отрицательно качнула головой.       — Во всяком случае, я сказал правду.       Опасаясь обидеть его своими сомнениями и дальнейшими расспросами, куноичи крепче сжала его руку и ответила:       — Я знаю. Просто когда мы впервые встретились, я как будто узнала твою чакру, но, так как не являюсь сенсором, не поверила себе.       — Если дело в этом… — Неджи снова приподнялся и двумя пальцами коснулся живота куноичи на несколько сантиметров ниже печени таким движением, словно собирался применить Джукен. — Ты знаешь, откуда у тебя этот шрам?       — Как ты заметил? Он крошечный совсем…       — Почувствовал ровную полоску, чуть выступающую над кожей, когда ощупывал твой ушиб.       — С помощью рассеянной чакры почувствовал?       — Да.       — Это же как осязание без прикосновения… Такая тонкая техника…       — Я находился рядом с тобой — на небольшом расстоянии точность моей техники возрастает в разы. Так откуда у тебя этот шрам, ты знаешь?       — Нет. Он уже был у меня, как и тот, что на лице. Может быть, ты знаешь?       — Я оставил его.       — Порезал меня чакрой? Зачем? Хотя от чакры разрез слишком тонкий — и следа бы не осталось.       — Мы были на миссии вместе и встретили сектанта, который мог помещать свою чакру в тело противника и с помощью техники проклятия разрушать его внутренние органы. Уже на обратном пути я заметил в тебе темный инородный сгусток — как раз на этом месте. Но я не мог извлечь его лезвием чакры, мне пришлось погрузить пальцы в твое тело и изнутри вытолкнуть собственной чакрой инородную.       — Так шрам от пальцев…       «Интересно, что я чувствовала тогда?» — думала Кенара.       — Вообще-то в отряде был медик, и я пребывал в полной уверенности, что он залечил твою рану. Не понимаю, почему остался шрам. Но это объясняет, отчего тебе знакома моя чакра, хоть ты и не сенсор.       Губы Неджи тронула улыбка при мысли о том, что Кенара все-таки не смогла забыть о чем-то, с ним связанным. Его ладонь тяжелее легла на талию куноичи, а затем он перевернул ее на живот и погладил по спине и ниже спины. Вздохнув, наклонился сверху и коснулся губами нежной кожи между шеей и плечом.       Кенара, вытягиваясь на футоне и тая оттого, что Неджи целует ее плечи, подумала сквозь туман, плавающий в голове: «Кто знал, что так приятно быть нукенином…»              Порывы ураганного ветра быстро проносили по небу клоки рваных темно-серых туч, трепали плащи шиноби, раздувая их, словно крылья, обдавали холодом лица.       — Это то самое место, — произнес Неджи.       Они стояли на гребне холма, глядя вниз, на долину, похожую на кратер, оставшийся от огромного метеорита. Земля здесь была будто выжжена и не покрывалась зеленью даже весной.       — Ооцуцуки Нохара упал сюда с неба?       — Да — если верить легендам. Паучиха, с которой он сражался, вырыла лаз и скрылась под землей, закрывая за собой проход, а сам Основатель остался лежать раненным, пока девушка по имени О-Рен не нашла его и не унесла на себе в деревню. Ты должна видеть ее отсюда.       — Я вижу огни. Это и есть Звездопад?       Неджи кивнул.       Кенара обвела взглядом долину и огни на востоке, усеивающие темную линию горизонта. Сгущались сумерки, жители деревни, должно быть, готовились в это время к ужину. Куноичи сбежала с холма и прошлась по дну кратера, пытаясь ощутить остатки силы.       «Несколько веков миновало — ничего не осталось, — сказала она себе. — Что я пытаюсь почувствовать? Связь с далекими предками?»       Неджи спрыгнул вниз и приземлился рядом с ней.       — Может быть, хочешь помолиться? Давай я побегу вперед, а ты догонишь меня позднее.       Кенара покачала головой.       — А что я им скажу, моим предкам? Я ведь, считай, от них отреклась. Не знаю, как у меня хватило на это духу — видимо, что-то сильно мучило меня. Думаю, великие предки и знать не знают моего имени, зачем их тревожить…       — Если Гаара сказал правду, ты та, кто уничтожил последних врагов Звездопада, куноичи, постоявшая за честь деревни. Если предки не услышат твою молитву, то они глухи ко всем.       — Нет, — ответила Кенара. — Мне слишком стыдно. А ты? Не хочешь обратиться к лунным шиноби — они ведь и твои предки тоже?       Неджи нахмурился под маской.       — Я не в праве, — глухо ответил он.       Куноичи протянула руку и пожала его пальцы.       «Мы оба отступники, — подумала Кенара. — И не заслуживаем счастья — ни перед лицом умерших, ни перед лицом живых. Моя судьба скоро решится, а ты… Неджи, ты снова останешься один».       С ее губ сорвался вздох, и бывший Хьюга вздрогнул, как будто догадался, о чем она думала в эту минуту. Крепко сжав руку куноичи в ответ, он сказал:       — Идем. Время сказок прошло.