Влекомые ветром

      Семейство Старейшины Звездопада Миширану Конора-сама только что покончило с ужином. Когда со стола было убрано, старшие дети уселись за уроки под присмотром отца, а младший бегал в кухню, где мать мыла посуду, и обратно, дергая за одежду обоих родителей и пытаясь добиться от них внимания.       — Не сейчас, Тай-бо, не сейчас, — бормотал Конор, не отрываясь от страниц учебника и старательно напрягая память.       Он вырос в бедной неполной семье, так что обучался сам и как придется. Когда-то учебник по математике казался ему чем-то сродни древним свиткам с секретными техниками предыдущих поколений. Он осваивал его долго, шаг за шагом. Теперь уже кое-что позабылось и через некоторые дебри формул и уравнений приходилось снова продираться с трудом.       Когда раздался дверной звонок, Старейшина попросил старшего сына сбегать и посмотреть, кто пришел к ним на ночь глядя. Конор не удивился и не насторожился: его часто беспокоили по разным вопросам в любое время суток. Один из средних сыновей сунул ему в руки тетрадку.       — Это что? — тут же спросил Старейшина. — Почему у тебя минус вдруг превратился в плюс?       Мальчик пожал плечами.       — Как это ты не знаешь?       — Да я у Йоакемару списал…       — Ну ты и балда: списывать тоже надо с умом. — Конор, свернув тетрадь в трубку, легонько стукнул ею сына по густым волосам, торчавшим во все стороны. Вдруг рука его замерла в воздухе, а тетрадь выскользнула и, развернувшись, хлопнулась на пол.       Старейшина вскочил с места и быстрым шагом вышел в прихожую, пытаясь унять громко бьющееся сердце.       — Папка, ты чего? Па-а-ап…       — Сейджин, кто пришел? — спросил Конор, хмурясь и мягко отодвигая старшего сына в сторону.       Сумерки обрисовали в дверном проеме знакомую фигуру и черты лица: за порогом стояла Масари Кенара.       Господин Старейшина, чувствуя, как у него пересохло во рту, молча смотрел на ученицу, которую не видел восемь лет и уже не чаял увидеть.       — Здравствуйте, — наконец через силу сказал он. — Чем могу помочь?       Кенара несколько секунд вглядывалась в его лицо, пытаясь уловить что-то знакомое, а затем вежливо ответила:       — Добрый вечер. — И добавила осторожно: — Кажется, вы должны меня знать: я ваша бывшая ученица…       Конор-сэнсэй пораженно молчал. Сейджин, слегка нахмурившись, переводил взгляд с отца на незнакомую куноичи и обратно; лохматый Кимёна выглядывал из комнаты, размахивая раскрытой тетрадкой, как знаменем; малыш Тай-бо, расхрабрившись, подошел ближе и настойчиво подергал отца за штанину. Один лишь невозмутимый Йоакемару остался сидеть за столом, не обращая внимания на окружающих и полностью сосредоточившись на математической задаче.       — …Кенара.       По тому, как волнение изменило лицо Конора, когда она произнесла это имя, куноичи поняла, что этот человек точно ее знает. Господин Старейшина вдруг схватил ее за плечи, а потом крепко прижал к груди. Отстранил, вытянув руки, окинул взглядом, завел в дом и закричал:       — Томико-сан! Иди сюда, Томико-сан!       Хозяйка прибежала с кухни, вытирая руки о передник. Увидев гостью, она застыла на месте и растерянно посмотрела на мужа. Конор, кивнул, улыбаясь, и подтолкнул куноичи вперед. Томико нежно обняла ее, а затем, отстранившись, заглянула ей в лицо, ища что-то в выражении глаз.       Кенара, смущенная теплой встречей, не знала, как себя вести. Разогнав старших детей и подхватив на руки младшего, Конор пригласил ее в комнату.       — Спасибо. — Куноичи нагнулась было, чтобы снять сапоги, но передумала.       Придержав хозяина дома за рукав, она сказала ему тихо и серьезно:       — Конор-сэнсэй, возможно, мне не следует принимать ваше приглашение: в Стране Ветра меня считают отступником.       — Ужасно! Как такое может быть? После всего, что ты сделала для Казекаге… — возмутился Конор, с трудом приглушая голос.       — Разве вам как Старейшине не поступало соответствующих рекомендаций?       — По розыску? Ни о ком, хоть сколько-нибудь похожем на тебя…       — Думаю, это дело времени. — Кенара нахмурилась и замолчала, глядя в лицо сэнсэя.       Конор ушел в комнату и, передав Тай-бо супруге, коротко шепнул ей несколько слов, а затем вернулся в коридор и принялся обуваться.       — Измени облик, — едва слышно бросил он куноичи перед тем, как распахнуть дверь. — Поговорим в Ратуше.              Исследуя рассеянным взглядом кабинет Старейшины, Кенара не подозревала о том, что он был обставлен еще ее дедом, затем подновлен матерью и, наконец, доведен до ума тетей, уделявшей пристальное внимание мелочам.       Когда в кабинете обосновался Конор-сан, он отправил в архив большую часть бумаг, так или иначе касавшихся личного состава шиноби Звездопада, а книги и свитки пристроил в особый отдел библиотеки с ограниченным доступом. На его плечи легли небывалые по масштабу задачи, с которыми не довелось столкнуться ни одному из предыдущих Старейшин: заново заселить Деревню и по кирпичику восстановить все сферы ее жизни, особенно экономику. Поэтому полки и ячейки шкафов в кабинете Конора были заполнены бесконечными кипами договоров аренды, найма, трудоустройства; расчетами налогов, пошлин и пособий; книгами записи прибытия, рождений и смертей жителей Звездопада.       Дежурный шиноби, вышагивавший по коридорам Ратуши, спустился на этаж ниже, и шаги его наконец стихли. Конор-сан в распахнутой мантии белого, фиолетового и серебряного цветов, кое-как наброшенной поверх домашней рубашки и штанов, сидел в своем кресле, откинувшись на спинку и вцепившись руками в деревянные подлокотники. Он хмурился и кусал губы, безуспешно пытаясь скрыть свое волнение, радостное и болезненное одновременно.       — Я хотела получить свободу и узнать о своем прошлом, поэтому покинула Суну и прибежала сюда.       — Но, дорогая, неужели не было другого способа — не представляющего угрозу твоей жизни?       — За восемь лет меня ни разу не отправляли на миссии в Страну Огня. Мы бы никогда с вами не встретились, сэнсэй. Но только вы можете сказать мне правду о том, что со мной случилось после войны и по какой причине я отказалась от прошлой жизни.       «Взрослая… — с тоской думал Конор. — Какая же она взрослая… Я не успел привыкнуть к тому, как она изменилась по возвращении из Страны Рыси, и ее тут же забрали у меня. Похоже все это время я помнил другую Кенару — девочку шестнадцати лет, принесшую мне горестные вести в заснеженные края, где я пытался спрятаться от судьбы…»       Сделав над собой усилие и вновь обратившись мыслью к настоящему, Господин Старейшина поинтересовался:       — А ты спрашивала об этом Казекаге Гаару?       Темно-синие глаза Кенары на секунду сузились.       — Да, но думаю, что он солгал. Хочу услышать от вас.       Конор-сан вздохнул. В конце концов ему пришлось рассказать о трагедии, произошедшей со Звездопадом двенадцать лет назад, и о путешествии Масари Кенары в Страну Льда.       — Я сильно рассердился на тебя за то, что ты не позвала меня с собой, но тогда Сейджин только родился, и он, и Томико-сан, и весь Новый Звездопад нуждались в моей защите. Думаю, ты это понимала. Шрам на твоем лице не способен залечить ни один медик, так как рану нанесла особая чакра, наследие лунных предков. Наша Деревня была основана, существовала несколько веков и прекратила свое существование благодаря их силе и проклятию, возникшему из-за нее. Все, связанное с Основателем Ооцуцуки Нохарой, сгинуло. Звездопад изменился навсегда.       — Все сгинуло, кроме последней Масари? — Кенара горько хмыкнула. — Я, выходит, должна была умереть, а вместо этого зачем-то вернулась… Не человек — осколок прошлого. Думаешь, в этом дело?       Куноичи не заметила, что начала обращаться к учителю на «ты», как раньше.       Конор вздохнул и потер обеими руками лицо.       — Я так хотел, чтобы ты перестала мучиться… Эти мысли съедали тебя… Ты отправилась в Суну, чтобы начать новую жизнь. Все твои прежние друзья и товарищи были уверены, что Масари Кенара находилась на бессрочной миссии в странах периферии. Им сказали, что ты сгинула, пропала навсегда, а расследование зашло в тупик. Кенара, ты понимаешь, что уже не можешь вернуться к прошлой жизни? Твоя история… засекречена.       — «Перестала мучиться»? Да черт возьми, что за позорная слабость! Так дело и правда в этом? — Кенара откинулась на спинку стула, скрестив руки и нахмурившись.       «Так я настолько слаба? — с горечью думала она, делаясь все больше себе отвратительна. — Еще кричала в кабинете Казекаге, что боли не боюсь… Мерзость…»       — Я понимаю, это задевает твою гордость, но то, что тебе пришлось пережить, для любого неподъемный груз.       — Я так не думаю, — хмуро отозвалась куноичи.       — Никогда себя не жалела, — пробормотал Конор-сан.       «Никогда себя не жалела, — мысленно повторила Кенара. — А как было, сэнсэй? Ты жалел меня, как сейчас? А я дула губы, словно обиженный ребенок? Ну нет, этого не будет…»       Куноичи выпрямилась, будто стряхивая с себя все лишнее.       — По крайней мере, это говорит о том, что я не была равнодушной. Видимо, меня и правда ранила судьба родной деревни. Это…       — По-человечески, — подсказал Конор.       Кенара, встретившись с ним взглядом, через силу улыбнулась.       — Ты прав, сэнсэй. Знаешь, есть один шиноби, которому поговорить с тобой еще важнее, чем мне.              В палатке с чаем и сладостями уже никого не осталось, кроме Неджи и молодой женщины, хлопотавшей за прилавком. На его вопрос она вежливо сообщила, что чайная закрывается в десять часов вечера, и предложила принести новый чайничек. Хьюга ответил отказом: предыдущие порции напитка, отдававшего горечью, он пил без удовольствия и совершенно не желал отведать новых.       Долгожданный теневой клон Кенары наконец появился на пороге и поманил его за собой. Неджи последовал за клоном в Ратушу, поднялся на второй этаж, столкнувшись с сонным дежурным шиноби, и уже перед кабинетом Старейшины развеял технику перевоплощения, чтобы предстать перед ним в своем обычном виде — в маске и одеянии антрацитового цвета. Неджи не боялся быть узнанным: с Конором-саном их связывало лишь короткое знакомство десятилетней давности.       Кенара представила его как Старейшину рокабуши Аварасу Тэдзумо и поднялась, уступая место более почетному гостю.       — Принесешь еще один стул? Соседний кабинет открыт. — Конор-сан махнул рукой, показывая направление.       Куноичи позабавило, что он, видимо, по старой привычке, обращался с ней как с генином.       — Прошу, Аварасу-сама.       Хьюга по возможности коротко обрисовал сложившуюся ситуацию. Кенара, которая успела сходить за стулом, устроилась в нише у окна и внимательно его слушала, одновременно наблюдая за выражением лица своего сэнсэя.       — Как видите, Конор-доно, мой народ оказался в затруднительном и даже опасном положении, так что я явился к вам с просьбой предоставить нам убежище на территориях, тяготеющих к Звездопаду. Учитывая наши особенности, вы понимаете, насколько ценной была бы для нас такая возможность.       Конор кивнул. Еще около часа продолжалась беседа, в течение которой Старейшина Звездопада получил ответы на множество интересующих его вопросов. Он вслушивался в каждое предложение, в каждое слово, произнесенное сидящим перед ним человеком, изучал его лицо — ту часть, что не скрывалась под маской, — обратил внимание на стать, прическу, одежду и руки, сложенные на коленях.       «Что за наваждение? — думал Конор. — Эта чакра…»       — Кенара, — обратился он к ученице. — Я знаю, что Томико-сан еще не спит. Сбегай, пожалуйста, до моего дома и попроси ее собрать нам что-нибудь к ужину. Думаю, мы пробудем здесь еще несколько часов — здесь и поедим.       Куноичи поднялась на ноги.       «Не знаю, как господа старейшины, — подумала она, — а я очень голодна».       Конор проводил ее из кабинета, проследил за ней взглядом и только когда Кенара начала спускаться по лестнице, закрыл дверь. Обернувшись, он сделал два шага вперед и остановился. Неджи, чувствуя угрозу, напрягся, но не переменил позу.       Помолчав пару секунд, смерив человека, сидящего к нему спиной, взглядом, Конор-сан произнес:       — Она знает, кто ты такой на самом деле?       Хьюга, уверенный, что готов к чему угодно, оказался не готов к этому простому вопросу и невольно вздрогнул.       Конор сделал еще один шаг вперед. Он подавлял свое волнение усилием воли, но пальцы его подрагивали и голос также предательски дрогнул, когда господин Старейшина спросил:       — Должен ли я назвать твое настоящее имя?       Неджи вздохнул.       — Она знает.       — Правда ли это?       — Да. Как и все, что я сказал ранее.       Конор устало потер лицо и вернулся на свое место напротив гостя.       — Как вы узнали меня? — спросил Неджи. — Я думал, это невозможно.       — А я думал, что мертвые не возвращаются к жизни, — не удержавшись, ответил Конор. — Я сенсор — ты знал? Я помню твою чакру — как я могу не помнить? Ты ведь был ее дорогим другом, да еще и командиром моего батальона во время войны. Я до сих пор помню имя человека, принесшего мне весть о твоей смерти… Но как?..       — Как я оказался жив? Я отвечу, но хочу предупредить вас, что Кенара еще ничего об этом не знает. Я жду, когда она спросит, и хотел бы объясниться с ней сам.       — Меньше всего желаю объясняться за тебя… — проворчал Конор, откидываясь в кресле и скрещивая руки на груди.       Бывший Хьюга успел закончить свое повествование до того, как к ним вернулась Кенара с контейнерами с едой и термосом превосходного кофе. Куноичи, встретившая в лице Томико-сан редкое сочетание радушия и деликатности, находилась все еще под впечатлением от этого короткого, но приятного знакомства, и не обратила внимания на то, что разговор между мужчинами оборвался сразу же при ее появлении.       Старейшины, словно заключив негласное перемирие на время ужина, упорно молчали, обмениваясь лишь короткими вежливыми фразами. Кенара, уставшая от впечатлений и безуспешных попыток восстановить хотя бы обрывки воспоминаний, тоже помалкивала. В конце ужина она убрала со стола, решив, что это вполне справедливо, раз уж ей достались на этот вечер такие высокопоставленные сотрапезники.       — Я попытаюсь заручиться поддержкой Даймё, — произнес Конор-сан, — однако Хокаге так или иначе будет поставлен в известность о сложившейся ситуации. Не думаю, что у него возникнут возражения, но наверняка сказать невозможно.       — Я понимаю, — спокойно ответил Неджи.       — И твоя личность…       Кенара, складывавшая пустые контейнеры в хозяйственную сумку, мгновенно насторожилась.       — Я сделаю вид, что не узнал тебя, но помогать тебе скрываться я не стану.       «Сэнсэй узнал его! — подумала куноичи. — А Неджи считал, что это невозможно… Как человек, видевший его всего пару раз в жизни, мог узнать его?»       Бывший Хьюга наклонил голову в знак согласия и благодарности одновременно.       — Нужно набросать примерный план, а завтра на свежую голову обдумать и обсудить все еще раз. Как только договор между рокабуши и Звездопадом будет готов, я составлю послание для Даймё. Чем раньше удастся отправить его, тем лучше. Ответа придется ждать не меньше недели, а скорее, две полные недели. — Конор перевел взгляд на Кенару. — Ты останешься?       — Где? В Звездопаде? Пока я не в розыске, могу остаться.       — Она не в розыске? — спросил Неджи.       — Нет, — ответил Конор. — Я не получал на этот счет вестей ни из Суны, ни из Конохи.       Хьюга понимал, что это ничего не значит, но все же почувствовал некоторое облегчение. Им предстояли две недели напряженного ожидания и мучительной неопределенности, в известной степени скрашенные перспективой провести это время вместе. Как ни был Неджи чужд наивному оптимизму, в его душе затеплилась надежда, что рокабуши обретут новый дом, а Кенара — вожделенную свободу от обязательств перед Каге.       Сама куноичи оказалась менее подвержена теплым веяниям робких надежд, поэтому не могла до конца избавиться от дурных предчувствий.              Неджи сидел, обхватив колено и откинувшись спиной на стену, на низкой кровати в двухместном номере гостиницы «Кленовый лист на ладони» и наблюдал с помощью рассеянной чакры за тем, как Кенара укладывается. В глубокой задумчивости она так нещадно терзала гребнем свои волосы, словно наказывала их за непослушание. Густые тонкие волосы пушились, восставая против тирании, но каждая новая прядь, пронзенная массивными зубцами, вытягивалась и падала на шею и плечи, покоренная на короткое время, чтобы в конце концов, намагнитившись, снова выступить из общего ряда, спутаться с другими прядями и оказать гребню еще более упорное сопротивление.       Хьюга усмехался про себя, втайне умиляясь беспомощности Кенары в тех вопросах, в которых она по умолчанию должна была разбираться лучше него. Затем мысли его сменили направление, и Неджи беззвучно вздохнул.       То, что с ним произошло, требовало подробного анализа, который можно было провести только на трезвую голову. В этом-то и заключалась трудность: очарованный самоотверженностью и смелостью сидевшей перед ним куноичи, Неджи не мог объективно оценить ни ее, ни свое положение, ни имеющиеся перспективы. Если бы дело было только в женской привлекательности, Хьюга, пожалуй, смог бы устоять и не переходить на новый уровень близости, чтобы не усложнять и без того непростую ситуацию. Однако Кенара так удачно сочетала в себе робкую женственность, человечность и некоторые качества выдающегося шиноби, что вызывала у Неджи горячий интерес и желание удерживать ее рядом как можно дольше.       «Это естественно, — говорил он себе. — Мы и раньше легко ладили, просто были еще слишком юны для взрослых отношений. Удивительно, как все сложилось… Даже невероятно. Именно Кенара стала первым за долгое время человеком из мира, к которому когда-то принадлежал я. Такая, какой она является сейчас. Будь я суеверен, подумал бы, что нас соединила судьба. На самом же деле обстоятельства сложились таким образом, что у моего народа появился шанс обрести свободу, а у меня — избавиться от одиночества. Но как же все это зыбко…»       У Неджи сформировалось своеобразное представление о Пятом Казекаге. Впервые он узнал Гаару как неуравновешенного убийцу, одержимого демоном-тануки и изуродовавшего его товарища по команде. Ли мог остаться инвалидом, если бы не его готовность рискнуть жизнью ради мечты стать выдающимся шиноби вкупе с мастерством Цунаде-сама. Какой невероятный путь проделал Казекаге внутри себя, чтобы избавиться от власти демона и обуздать жажду крови, Неджи трудно было представить, однако он верил этой перемене — не потому только, что имел возможность наблюдать ее последствия, но потому, что сам пережил нечто подобное.       «Нет, моя внутренняя борьба ничтожна по сравнению с противостоянием Однохвостому, — думал Хьюга. — Хотя мы оба — и я, и Гаара — обрели в итоге статус защитников целого народа. Разница лишь в том, что его милосердие родилось от любви к родной деревне, а мое — чисто рассудочное и полностью подконтрольное моей воле. Является ли оно истинным милосердием? Пожалуй, нет. По этой причине я склонен был недооценивать собственные мотивы и переоценивать его. Однако милосердие Гаары избирательно: львиная его доля достается Суне и Стране Ветра, а до периферии долетают лишь жалкие крохи. Так могу ли я рассчитывать на то, что он отпустит Кенару? Ведь она не принадлежит ни Деревне Песка, ни ему лично. Вопрос в том, мог ли их уговор быть расторгнут. А еще в том, считать ли его правомерным, ведь заключен он был с Масари Кенарой, а выполнять его предстояло Хикориказе Джинэ».       Хьюга смутно помнил Гаару. Пытаясь представить его лицо перед своим мысленным взором, он видел лишь тень, в очертаниях которой едва уловимо читалось задумчивое и умиротворенное выражение. Неджи не верил, что Гаара станет преследовать Кенару.       «Может быть, я не хочу верить, потому что если это случится, я буду беспомощен?»       Услышав, как куноичи щелкнула выключателем, Неджи мягко произнес:       — Спокойной ночи, — и улегся на бок. Усталость, как вино, ударила в голову и прокатилась расслабляющей волной по телу.       — Спокойной ночи. — Кенара забралась под одеяло и устроила шею на валике, заменявшем подушку, поудобнее. В ее квартирке в Суне стояла такая же в точности низкая кровать.       Глаза привыкли к темноте, и куноичи разглядела широкую спину Хьюга в хлопковом кимоно, гладкие темные волосы, небрежно отброшенные назад, локоть, прикрытый рукавом и выступавший над одеялом.       Ее удивляло, как этому человеку удается оставаться загадочным, проводя с ней так много времени, деля с ней кров, лишения и неудобства походной жизни.       «Наверное, все дело в том, что он знает меня дольше, чем я его, — подумала Кенара, блуждая взором по очертаниям знакомого силуэта. — Это похоже на преимущество в бою — когда ты понимаешь, что у противника в запасе больше секретных приемов. Но только… разве мы боремся друг с другом и кто-то пытается одержать верх?»       Вспомнив некоторые подробности прошлой ночи, куноичи в смущении поджала ноги, неосознанно пытаясь занять в пространстве как можно меньше места.       Кенара верила словам Неджи, но в то же время не могла не доверять собственным ощущениям, поэтому все еще была уверена, что между ними в прошлом существовала некая физическая близость. Возможно, лишь поцелуй вкупе с жаркими объятиями — случай, который Неджи не воспринимал всерьез и поэтому не хотел упоминать, — но что-то точно было!       «Должно было быть, — повторила про себя Кенара. — Иначе мне придется признать, что мое тело льнет к нему само после чересчур короткого знакомства… Возможно, он даже нравился мне — до того, как мы стали друзьями. Хотя об этом Неджи бы мне сказал. Признался же он, что оставил шрам на моем теле».       Куноичи казалось, что ее прошлые впечатления о Хьюга Неджи перекликались с нынешними.       «Но тогда он не был предводителем секретного клана и шиноби, разработавшим особую технику, способную заменить потерянное зрение, — подумала Кенара. — Неджи был лишь моим боевым товарищем и партнером для спарринга. Возможно, я видела в нем соперника».       Личность бывшего Хьюга оформилась, характер со временем, должно быть, приобрел более резкие черты. Его хладнокровие и самоуверенность оказались полны притягательной силы для куноичи. Первое качество она всегда стремилась в себе развить — с переменным успехом; второе, считая недостатком, развивать не собиралась. Проводя время в обществе Неджи, Кенара вдруг обнаружила, что самоуверенность обретает невероятную привлекательность, когда является обоснованной.       «Если представить, что самоуверенность — это шиноби, идущий в атаку, а решительность и целеустремленность — пара его кунаев, разве он не потерпит неудачу, не имея прикрытия в виде здравого смысла, острого ума и кое-каких способностей? — размышляла Кенара, лежа на спине и закинув руки за голову. — Я вот не имею всех этих преимуществ, поэтому моя позиция в основном выжидательная. А Неджи…»       Куноичи вздохнула и подумала, что если бы могла влюбиться, влюбилась бы в него. К счастью, ей подобное не свойственно.       «Хотя притяжение, которое я все же чувствую к нему, глупо отрицать», — сказала она себе, засыпая.              Джучи весьма комфортно чувствовал себя среди толпы. Не то чтобы ему нравилось ощущать себя ее частью, просто было приятно, что все куда-то спешат, у всех свои дела, а стало быть, жизнь бьет ключом. Он улыбался то одному знакомому господину, то другому, и в этой улыбке не было ничего заискивающего — Джучи не искал одобрения, — но она как бы говорила: «не правда ли, радостная встреча?» Откуда молодой человек по прозвищу Кулик знал большинство из присутствующих господ? Он познакомился с ними за прошедшие три дня Ярмарки-выставки промышленных товаров, представляясь агентом торгового дома Кацукава. И в тех случаях, когда известное имя не могло служить достаточной рекомендацией, на помощь приходили личное обаяние и обходительность Джучи.       Но сегодня он искал вовсе не господина, а даму, которая показалась на выставке лишь накануне вечером и, если верить слухам, являлась наследницей основателя торгового дома Ририн в Стране Луны. Прославлять красоту таких состоятельных девушек — хороший тон, так что о приятной внешности госпожи Ририн Исаны Джучи был наслышан заранее: кому-то посчастливилось встретить ее на открытии Ярмарки. На удивление, Исана-сама оказалась и вправду красивой молодой женщиной и относилась к тому типу брюнеток со светлой кожей и теплым оттенком глаз, который нравился Джучи.       «Странно, что в ее возрасте и с состоянием ее отца она до сих пор не замужем, — подумал молодой человек. — Неужели дурной нрав?..»       Впрочем, это Кулика не касалось, его интерес к женщине должен был оставаться исключительно профессиональным, так что он продолжал осторожно следить за ней, не подозревая, что его уловки не остались незамеченным и казались довольно наивными самому объекту слежки.       Молодая женщина явно скучала. Более того, она была чем-то недовольна, то и дело хмурилась или поджимала губы, затем вспоминала, что ей вообще-то полагается быть милой и общительной, и пыталась натянуть на лицо улыбку.       У стенда с ремнями и портупеями к ней подошел главный устроитель выставки, господин Пиночи. Лицо его сияло горделивой радостью, а сам он из-за гладко выбритой головы и широких темных бровей казался деревянной куклой, которую раскрасили лишь парой небрежных мазков, зато щедро покрыли лаком. Поприветствовав наследницу дома Ририн низким поклоном, устроитель поинтересовался, нравится ли ей ярмарка и как она находит секцию оружия и снаряжения.       Подавив желание фыркнуть и наткнувшись на заискивающий взгляд, Исана сжалилась над господином Пиночи и ответила с улыбкой:       — Мне впервые довелось побывать на ярмарке в Танзаку. Должна признаться, что на островах к организации подобных мероприятий относятся, увы, с меньшей ответственностью и размахом. Пиночи-сама постарался на славу. А что касается развлечений… Ах! Сплошной восторг! Приходится заставлять себя думать о делах.       Устроитель несколько раз поклонился в знак благодарности, будучи не в силах скрыть широкую улыбку, и спросил осторожно:       — Дом Ририн рассчитывает заключить здесь выгодные сделки?       Молодая женщина быстро взглянула в лицо собеседнику, а затем, напустив на себя небрежный вид, произнесла:       — Отец наделил меня полномочиями… а впрочем, кто знает?       В это время к ним подошел Джучи, посчитавший момент благоприятным. Пиночи-сама представил его госпоже Исане, и молодые люди обменялись приветствиями. Вскоре устроителя отвлекли другие гости и дела.       — Приятное место, не так ли? — с мягкой улыбкой произнес Кулик. — Галерея…       — Ужасное освещение, — вырвалось у Исаны. — Просто ужас! Вы что-нибудь видите отсюда вон в том углу? Конечно, не видите, а между тем там лежат портупеи, которые в этом году были взяты на вооружение в Киригакуре. Вы спросите, как такое возможно? А дело в том, что их еще не включили в список.       — Список? — переспросил Джучи, приподнимая брови.       — А вы не знаете? Оружие и снаряжение Стран Договора запрещено для продажи. Скажем, если Дом Ририн получит подряд от Деревни Листа на бамбуковые фляги, с прилавков в Стране Луны они мгновенно исчезнут. Конечно, это выгодно для нас, но тем не менее…       — Я это знал, просто не сразу понял, о чем речь.       Смерив Кулика оценивающим взглядом, Исана заметила:       — Вы молоды… для торгового агента.       Лицо Джучи потеплело, губы расползлись в улыбке, которая благодаря лукавому выражению темно-синих глаз приобрела особый смысл.       — Тем не менее дом Кацукава доверил мне представлять его на этой ярмарке.       Молодая женщина пристально посмотрела на собеседника, и он выдержал ее взгляд, не гася улыбки.       «А ведь если подумать, я не впервые слышу об этом господине Кацукава Сансё, — сказала она себе. — Складывается впечатление, что он успел завести за несколько дней множество знакомых. С другой стороны, это ведь его работа? Хотя столь юные агенты обычно, попадая на ярмарку в Танзаку, больше бывают заняты развлечениями. Надо его проверить…»       Исана завела разговор о закупках и поставках, который Сансё-сан поддержал без особого труда, но все же не могла избавиться от ощущения, что познания его свежи и поверхностны.       «Неопытность или… или его цель — сбор информации?» — подумала она.       Как только Джучи, извинившись, оставил ее, наследница дома Ририн знаком подозвала поближе одного из своих телохранителей и сказала тихо:       — Посади-ка на него жучка: посмотрим, вступит ли он в контакт с кем-то из тех, кого мы уже отметили. А еще принеси мне шаль из номера, будто я только об этом и просила.       — Слушаюсь, госпожа.       «Госпожа… — с горечью повторила про себя Исана. — Такая трата времени и сил! Ну что там сейчас в моей лавке? Наверняка эта балда все запустила, ничегошеньки не перебрала и не переставила, как я просила, а на склад, уверена, и носа не казала. Ну погоди, если только я хоть крупицу ржавчины обнаружу… Кто бы знал, как трудно найти подходящего человека!»       Тут молодая женщина спохватилась, вспомнив, что точь-в-точь такими же словами ее и заманили на ярмарку в качестве наследницы дома Ририн. Однако, вопреки подозрениям Джучи, ей было не свойственно слишком долго пребывать в мрачном состоянии духа, так что она, пытаясь отвлечься, принялась разглядывать разношерстную толпу продавцов, покупателей, торговых агентов, пока не наткнулась взглядом на нового знакомца, представившегося как Кацукава Сансё. Он кому-то улыбался, и Исана невольно задалась вопросом, замечает ли его собеседник особое выражение глаз господина Сансё.       «Столько очарования… да он просто обязан быть человеком Кисараги, — сказала себе Исана-сан. — Надо будет все же приглядеться к нему получше — благо, поглядеть есть на что».              Улицы вечернего Танзаку выглядели умиротворенно: город накапливал силы перед тем, как вступить в череду шумных весенних праздников. Этого нельзя было сказать о кварталах, в которых традиционно велась бурная ночная жизнь, а также о восточном районе города, в самом сердце которого располагалась Ярмарка-выставка промышленных товаров. Она делилась на десять секторов и включала в себя крытые и открытые галереи, лавки и магазинчики. Казалось, что каждый лоток снабжен соответствующим ярким плакатом или флажком, призванным прельстить покупателя или раздразнить его любопытство, а хозяева увеселительных, игорных и питейных заведений соседних кварталов — равно как и держатели гостевых домов — с усиленным рвением заманивают состоятельных приезжих и лезут из кожи вон, чтобы им угодить. Что ж, среди торговцев любого уровня находились те, кто считал, что отдых идет рука об руку с делом, а атмосфера праздника располагает к некоторой щедрости, следовательно, кое-кому сулит выгоду.       Такое направление приняли мысли Джучи, когда он, покинув центр города, вновь оказался в уже более-менее знакомом восточном Танзаку. Сумерки еще не наступили, но воздух словно начал сгущаться, плотнеть, а небо, проглядывавшее из-за туч, из голубого сделалось насыщенно-синим. Свернув в боковую улочку, чтобы срезать дорогу, молодой человек через некоторое время неожиданно для себя вышел к скверу с ларьками, предлагавшими самые разнообразные закуски и напитки, и остановился на минуту прикинуть дальнейший путь.       Завернув за угол, Джучи обнаружил, что к нужному ему зданию прилегает открытый торговый павильон, миновав который, можно выйти к галереям со снаряжением и вооружением. Кулик облегченно вздохнул и двинулся было вперед, как вдруг его взгляд выхватил из толпы стройную фигуру наследницы Ририн в бледно-желтом кимоно с расшитым фиолетовым поясом. Молодая женщина, проходя мимо палатки «Попади в цель», засмотрелась на кунаи и замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась. На ее лице читалось сомнение. Госпожа Исана быстро огляделась по сторонам, а затем приблизилась к стойке и протянула руку к оружию. Она нерешительно вертела кунай в руках и о чем-то вполголоса спрашивала улыбающегося хозяина палатки, когда к ним подошел Джучи.       — Добрый вечер, Исана-сама, — произнес он, сопровождая приветствие вежливым поклоном. — Желаете испытать свою меткость?       Госпожа повернулась к нему, и в ее глазах промелькнуло выражение, которое Джучи принял за неуверенность в собственных силах.       — А вы?       Кулик улыбнулся.       — О нет, — ответил он, поднимая перед собой ладони в знак отказа. — Я не умею пользоваться оружием.       — Правда? — в голосе Исаны послышались нотки разочарования. — А я думала, вы интересуетесь оружием.       По губам Джучи вновь скользнула улыбка. Он сложил руки за спиной и, чуть склонив голову набок, с лукавством посмотрел на собеседницу.       — О, я интересуюсь оружием. Мне лишь никогда не приходилось применять его по назначению.       Глаза наследницы Ририн сощурились, но каким бы пристальным ни был ее взгляд, он не мог смутить Сансё-сана. В конце концов ей самой сделалось неловко, и она отвернулась.       — Так вы не хотите попробовать?       — Вы же понимаете, что это ненастоящий кунай? — тихо спросила Исана, когда хозяин палатки ненадолго отвлекся.       Однако оказалось, что слух у него незаурядный. Нисколько не обидевшись, хозяин сказал:       — Есть одна дама — настоящая горная фиалка среди здешнего плюща, — у которой удивительное чутье и страсть к оружию. Так вот, стоит ей только взять в руки один из моих кунаев, как она находит, в чем изъян или хитрость, и может попасть точно в цель с первого раза! Другим-то требуется приноровиться, по пять-десять кунаев метнуть, изредка два-три. Но так, чтобы без пробных попыток и сразу в цель — одна лишь госпожа Тен-Тен…       Джучи слушал хозяина палатки с вежливой полуулыбкой на лице, а вот госпожа Исана искренне заинтересовалась его рассказом и даже слегка покраснела от охватившего ее легкого волнения.       — В самом деле удивительно, — пробормотала она. — А вы уже видели госпожу Тен-Тен на выставке?       — Нет, пока не видел, но надеюсь увидеть.       Когда молодые люди отошли прочь, наследница Ририн заметила:       — Какой приятный человек…       — Трудно поверить, что кто-то может быть настолько хорош во владении оружием.       — А я уверена, такое бывает.       — Как скажете, Исана-сама.       — Так вы правда не держали куная в руках? — повернувшись к молодому человеку, вновь спросила она. Очевидно, ей хотелось услышать ответ, который смягчил бы предыдущий или дал надежду на то, что в прошлый раз Исана неправильно его поняла.       — Правда, — с добродушной усмешкой ответил Джучи. — В том смысле, какой подразумеваете вы, не держал.       «Надо же, такой молодой крепкий парень… — не переставая удивляться, подумала Исана. — На чем же основывается эта его спокойная уверенность в себе? Он не из состоятельной семьи, хотя, конечно, служит богатому торговому дому… Узнаю, какое он получил образование, тогда и пойму. Либо дело во внешности, либо господин Сансё что-то скрывает».       — Но где же ваши телохранители? — оглядываясь, поинтересовался Джучи. — Уже вечереет, а вы прогуливаетесь по улицам Танзаку в одиночестве.       — Я дала Хидаритэ отгул, а Мигитэ отправила с поручением. Он еще не вернулся, когда мне захотелось подышать свежим воздухом.       — Увы, воздух Танзаку не так уж свеж, хотя некоторые чувствительные господа утверждают, что уже слышат в нем нотки цветущей сливы.       — Вполне возможно: весну в этом году обещают раннюю. Не хотите поужинать? Вон в том сквере есть одна пельменная…       Кулик был несколько удивлен выбором наследницы дома Ририн, но охотно согласился: к этому времени ему уже казалось, что он нашел нужную ниточку и если за нее потянуть, откроются некоторые секреты. Сидя над тарелкой с пельменями, Джучи искоса поглядывал на спутницу, которая изящно орудовала палочками и, хотя сидела на сквозняке, не подавала виду, что мерзнет.       — Давайте поменяемся местами: я боюсь, что ветер слишком холодный.       — Да? — откликнулась Исана и слегка поежилась. — Ах, в самом деле прохладно.       Когда с пельменями было покончено, Джучи заметил вслух, что госпожа ведет и чувствует себя довольно свободно для юной девицы из хорошей семьи.       — Потому что я не девица, а вдова. Мой супруг скончался два года тому назад, и я вернулась в родительский дом. Свадебный договор был составлен таким образом, что войти в семью Харахан я могла, только родив им наследника. Этого не произошло, так что я осталась Ририн. Расскажите теперь вы о вашей семье.       — Я сирота, воспитывался то одной супружеской парой, то другой. Получил образование в столице Страны Ветра, работал какое-то время организатором мероприятий для заключения сделок, пока на меня не обратил внимание сам Кацукава-доно.       — Видимо, вы очень талантливы, если глава такого крупного торгового дома доверил вам представлять его на Ярмарке в Танзаку.       — Не могу судить о собственных достоинствах, — с мягкой улыбкой ответил Джучи.       «Так Кацукава могут быть замешаны в этом? Один из торговых домов Страны Когтей, притом с большим капиталом… Хотя кто и что угодно может прятаться за именем Кисараги. Сансё молод, это правда, однако он привлекает внимание…» — предаваясь этим размышлениям, наследница Ририн молча пила чай и старалась не слишком часто поднимать глаза на собеседника.       — Так ваш человек объявится? Или, может, позволите мне проводить вас?       Госпожа Исана благосклонно приняла это предложение, так что Джучи прогулялся вместе с ней до гостиницы «Под сенью платана», представлявшей собой двухэтажное здание в современном стиле. Молодому человеку достаточно было окинуть взглядом дом и прилегавшую к нему территорию, чтобы определить, на какой кошелек рассчитано это место.       «Пожалуй, господин Кацукава покрыл бы даже такие расходы, добейся я успеха, — подумал Джучи. — А пока нужно быть скромнее».       Он поклонился и проводил взглядом Исану-сама, проследовавшую через бетонную арку, увитую зеленью, во внутренний двор. Затем сказал себе:       — Почему бы Кисараги не быть женщиной? Это неожиданно и могло бы объяснить его неуловимость.              Здание из розового кирпича огибало просторный квадратный двор, в центре которого высился старинный платан. Комната госпожи Исаны располагалась на втором этаже, а широкие окна выходили во двор, позволяя любоваться раскидистой кроной дерева, обещавшей в скором времени обзавестись пышным покровом из остроконечных листьев. Если вид из окна не доставлял удовольствия, это должно было искупаться наличием роскошных расписных ширм с изображением багровых кленов и серебристо-серых журавлей. Исана не стала их убирать, тем более что искусственного освещения вполне хватало. По сути, ее номер состоял из нескольких помещений: гостиной, небольшой спальни и ванной комнаты. Все они были обставлены со вкусом.       Исана вошла в комнату и заперла дверь, а затем сложила вместе два пальца и произнесла:       — Развейся!       Ее тело немного вытянулось вверх, плечи сделались чуть шире, а черты лица изменились — Такахаши Тен-Тен приняла свой привычный облик. Скинув с ног сапожки, куноичи подошла к диванчику и рухнула на него лицом вперед.       — Как же я устала… — простонала она.       Ничего физически сложного не было в ее текущей миссии, но Тен-Тен устала собирать информацию, следить за несколькими людьми одновременно, поддерживать, притворяясь наследницей Ририн, бесконечные разговоры со скучными дельцами и торговцами. Молодой агент дома Кацукава казался прямо-таки лучиком света в сонме этих скучных лиц.       Куноичи любила бывать на ежегодной ярмарке-выставке в Танзаку, но обычно она сама выбирала себе компанию и посещала только интересные мероприятия, в этот же раз ей приходилось присутствовать везде и разговаривать со всеми. Кроме того, Тен-Тен беспокоил ее магазинчик, оставленный на попечение неопытной помощницы. Зира-чан еще не успела отработать испытательный срок, так что, если бы не личная просьба Наруто, Тен-Тен бы ни за что не доверила ей лавку.       «Слишком уж она суровая, — думала куноичи, — а к покупателям нужен подход…»       Воодушевления от этих мыслей не прибавилось, так что Тен-Тен, не меняя позы, поднесла руку к волосам и принялась ленивыми движениями вытаскивать шпильки и ронять их на пол. Зажав одну между средним и большим пальцем, куноичи щелчком отправила ее в полет, рассчитывая попасть в пепельницу на столике у кресла. Попытка не удалась, так что Тен-Тен слегка оживилась из одного лишь упрямства, словно щекочущего ее изнутри. Заранее прищурившись, она запустила пятерню в волосы, но больше не нашла ни одной шпильки. Взлохматив гладкие темно-каштановые пряди, куноичи сбросила их вперед, на лицо, и пошарила над шеей.       — Да чтоб тебя… — пробормотала она и с глубоким вздохом перевернулась на спину, а затем приподнялась и села. Сама мысль о том, что завтра ее ждет такой же суматошный день, отбивала всякое желание шевелиться.       В дверь постучали.       — Если это ты, Мигитэ, то можешь войти, — чуть повысив голос, произнесла Тен-Тен, и тут же перебила сама себя: — Черт, я же заперла…       Поднявшись с тяжелым вздохом с диванчика, куноичи поспешила на помощь безуспешно дергавшему ручку двери телохранителю, чтобы впустить его в комнату.       — Отличная у вас прическа, — усмехнулся тот.       Тен-Тен лишь махнула на него рукой.       — Давай сразу к делу.       — Как скажете, капитан.       — Что там с жуками?       Мигитэ отчитался о своих наблюдениях за день. Тен-Тен, пока он докладывал, все время мерила шагами комнату, скрестив руки на груди. Она иногда хмурилась или прищуривала глаза, что должно было означать напряженную работу мысли.       — Так значит, агент дома Кацукава, Сансё-сан, единственный общался с каждым из тех, кого мы отметили?       Мигитэ кивнул.       Куноичи усмехнулась, так как понравившийся ей молодой человек продолжал привлекать к себе внимание и постоянно всплывать в отчетах ее чунинов, но затем помрачнела, напомнив себе, что он, должно быть, пособник контрабандистов.       Отпустив Мигитэ, Тен-Тен прошла в спальню и уселась за туалетный столик. Поставив на него сундучок, куноичи отперла его ключиком со своего браслета и откинула крышку. Взгляду ее представилось несколько свитков. Один из них Тен-Тен извлекла и развернула на столешнице, сдвинув сундучок в сторону. Сложив два пальца вместе, куноичи произвела распечатывание, и поверх свитка появился листок бумаги с надписью: «продолжать наблюдение».       — Скукота…       Развернув еще один, пустой, свиток, Тен-Тен принялась писать отчет. Кроме всего прочего это помогало ей привести в порядок собственные мысли. Она запечатала его в первый свиток, переправив таким образом своей ученице Югати, а значит, через нее передав в руки Шикамару или Наруто: это дело имело дипломатическую подоплеку и находилось под личным контролем самого Хокаге.       Покончив с делами, Тен-Тен, зевая и разматывая пояс на ходу, отправилась в душ. Разоблачившись и убрав волосы под непромокаемую шапочку, куноичи встала под горячие струи воды, от которых шел пар. Пока тело ее расслаблялось, сознание сосредоточилось на фактах из прошлого, не только соединяя их друг с другом, но и заново подвергая анализу.              Когда-то давно, лет пять тому назад, в первый и единственный раз после Четвертой мировой войны был ограблен караван Страны Железа. Гордые самураи отказались от помощи шиноби в перевозке оружия на территорию Страны Молний и поплатились за это: все воины, охранявшие караван, были перебиты, а товар украден.       «Тогда подняли по тревоге аж десять отрядов АНБУ, а округу будоражило не одну неделю, — думала Тен-Тен. — Лист и Облако разослали повсюду своих агентов, но оружие как в воду кануло и всплыло только спустя четыре года — преступники, очевидно, люди терпеливые…»       Как только в Стране Звезд обнаружились характерные кунаи и мечи с клеймами самураев на рукояти, расследование было возобновлено. Однако когда один из таких мечей доставили в Коноху, выяснилось, что в руки агентов попала подделка.       «И очень качественная, вынуждена признать, — заметила про себя Тен-Тен. — Я держала его в руках, а еще пару кунаев из Страны Звезд. Это было хорошее оружие, хоть и не такое славное, как из кузниц Страны Железа. Настолько хорошее, что отличить его от оригинала смог бы только опытный эксперт. Навскидку, с первого взгляда, и я бы не заметила разницы».       Это означало, что преступники использовали украденное оружие как образцы, а на широкий рынок поставляли собственные изделия, выдавая их за кунаи и мечи Страны Железа. Как бы дорого ни обошлось им такое производство, наладить его все же было проще, чем грабить караваны самураев.       Страну Звезд, будоражимую гражданской войной, наводнили агенты Листа. В боевые группировки соседних государств внедрялись шиноби под прикрытием.       Тен-Тен тяжело вздохнула и отерла воду с лица.       «Да, я помню… Кенара полтора года провела в Стране Рыси, а когда вернулась… — куноичи нахмурилась и, кусая губы, принялась неистово намыливать тело. За этим занятием она пыталась переключиться на менее удручающие воспоминания, но безуспешно. — В ее отчетах говорилось о человеке, который снабжал три враждующие партии оружием, украденным с полей боя Четвертой войны. Нет доказательств, что это тот же человек, но… рынок сбыта и обстоятельства схожи. Впрочем, то расследование ничего не дало».       Поиски информации по новому делу увенчались успехом: удалось получить несколько зацепок и добровольного осведомителя. Через него стало известно, что некоторые предприимчивые и склонные к риску торговцы ищут связи с таинственным человеком по имени Кисараги. Заключить сделку с Кисараги — значит быстро обогатиться, перепродавая оружие высшего класса в Страны периферии. Самую опасную часть сделки — переправить вооружение через границы — этот человек обычно брал на себя, а его партнерам оставалось лишь сбыть товар в государствах, на которые не распространялось действие Договора.       «Там это вполне законно, потому что Великие Страны когда-то условились не вмешиваться в дела местных без особого приглашения. — Тен-Тен задумчиво потерла мочалкой, похожей на мягкое полотенце, плечо и шею. — Правильно ли это?..»       Тряхнув головой, куноичи отшвырнула мочалку и принялась смывать с себя пену. Облившись напоследок холодной водой для бодрости, она нашарила пальчиками ноги тапочки и шагнула на пол, одновременно оборачивая себя полотенцем. За хлопковым кимоно, которое она, конечно, забыла на спинке стула, пришлось идти в спальню. На пороге ванной комнаты Тен-Тен сдернула с головы шапочку и тряхнула волосами.       Подойдя к туалетному столику, куноичи сбросила полотенце, потянулась за кимоно и невольно обратила внимание на отражение в зеркале. Окинув себя критическим взглядом, Тен-Тен пробормотала:       — Мда… Не Исана-сан, конечно…       Наследница торгового дома Ририн, чей облик принимала куноичи, чтобы стать приманкой для Кисараги, отличалась более изящной фигурой, тонкими чертами лица и благородным иссиня-черным цветом волос. У самой Тен-Тен отродясь не было осиной талии, узких плеч и маленьких ножек. Тренировки сделали ее тело крепким и выносливым, а жизнь научила проводить время с большей пользой, чем умащивая кожу и волосы да подбирая наряды.       На короткое мгновение куноичи стало жаль, что взгляды и улыбки господина Сансё на самом деле были обращены к Исане-сан, а не к ней самой. Испугавшись этого сожаления и желая отмахнуться от него как можно скорее, Тен-Тен быстро набросила халат и завязала пояс.       «Какие только глупости не лезут в голову на ночь глядя, — проворчала она, укладываясь в постель. — О деле надо думать, о деле…»       Наутро ей принесли два билета в театр и записку следующего содержания:              Госпожа Исана! Завтра в Капоку-ашиба обещают прекрасное представление, пропустить которое было бы непростительным легкомыслием. И если вы позволите мне сопроводить вас, я буду счастлив на вечер стать вашим преданным слугой.

Кацукава Сансё-сан

      Тен-Тен перечитала записку еще раз и произнесла вполголоса:       — Кажется, дом Кацукава заинтересовался торговым домом Ририн.