Розенвиль: начало

Холодный ветер пронизывал до костей, забираясь под тонкую ветровку Ханны, стоящей на балконе. Сосредоточенный взгляд карих глаз был направлен на яркие зеленые кроны деревьев. В жизни юной Дэвис никогда не случалось ничего даже отдаленно похожего на то, что произошло с ними всеми два дня назад. Она всегда находилась в своеобразной тихой гавани жизни, где любящие родители стремились обеспечить свою девочку всем самым лучшим и оградить от любых опасностей жизни. Жизнь не была идеально безоблачной, ведь это попросту невозможно, однако, всегда находились люди, смягчающие удар. Это и родители, и друзья, и надежный старший брат, с которым можно было поделиться любой проблемой, начиная от школьных подстав со стороны фальшивых подруг-черлидерш, заканчивая не самыми удачными отношениями с зазнавшимися старшеклассниками. Но сейчас совсем другой случай. Теперь она осознанно пыталась раствориться в собственном отчаянии, страхе и…гневе. Если другие пытались отключить чувства, отодвинуть травмирующую реальность в сторону, она напротив – будто упивалась собственным горем, стараясь прочувствовать его всеми клетками, запустить к себе под кожу. Это не было извращенным удовольствием, она не была мазохисткой, просто сейчас перед ней предстало неочевидная до сих пор необходимость – пора становиться взрослой, пора решать свои проблемы самостоятельно. И так как никаких рациональных способов сделать этого в ее голове пока не появилось, она решила начать с непосредственного знакомства с собственными эмоциями. Без отрицания, без попыток убежать в комнату старшего брата и поплакаться ему в жилетку. Конечно, это была вовсе не первая реакция, первой была беспощадная паника, от которой она пыталась отгородиться. Она проревелась, умылась, добралась до выдержанного отцовского виски в мини-баре, сделала пару глотков, и вновь проревелась. Весь оставшийся вечер ее тошнило. Второй же день она встретила с удивительным энтузиазмом, решив, что пришло время маленькой девочке перейти в высшую лигу, а первый шаг – перестать быть обузой. Сейчас же она обдумывала все возможные версии того, как то, что случилось, вообще возможно. Искала ниточки, хотя бы отчасти совместимые с знакомой ей реальностью, чтобы выстроить более-менее складную картинку происходящего, а дальше отталкиваться уже от этого. Именно эти мысли и занимали ее голову, пока она всматривалась в стремительно темнеющие силуэты деревьев в лесу, находившемся совсем недалеко от их дома. - О чем задумалась? – раздался бархатный баритон за спиной. От неожиданности Ханна вскрикнула и чуть не выронила чашку с уже холодным чаем. - Черт, Найк! Зачем так пугать? Брат лишь улыбнулся во все 32. Она всегда так любила его улыбку, но зная братца с рождения сразу распознала в ней нотки грусти и тоски. В воздухе на какое-то время повисла тишина. Оба смотрели вперед, думая о чем-то своем. - Ты как? – спросили одновременно. Ханна засмеялась. Они довольно часто говорили что-то одно одновременно, а потому эта уже привычная часть жизни сейчас подняла настроение. Показала, что что-то еще так же, как и было. - Да знаешь, - начала Ханна – вроде произошла трагедия таких масштабов, каких мы и представить не могли, а у меня странное чувство, будто это только начало. Найк нахмурился, напряг зрение, вглядываясь в силуэты деревьев в сумерках, затем вновь перевел взгляд на сестру. - До этого момента я надеялся, что просто накручиваю себя, но теперь, слыша от тебя собственную мысль, понимаю, что мы похоже в дерьме. На этом диалог оборвался, повисла тишина. Она не была напряженной, напротив – даже комфортной. Оба понимали состояние друг друга без слов, без лишних объяснений. Их сильнейшая ментальная связь с самого детства позволяла не донимать друг друга лишними вопросами, а просто наслаждаться обществом друг друга, кутаясь в него как в уютный теплый плед. Постояв на балконе еще немного, они вернулись в дом. ----- Дом Дэвисов был практически целиком черным, что нетипично для общего стиля жилищ в теплом, уютном Розенвиле. Все дома в городе, включая те, где жили друзья, были больше похоже на картинку из какой-нибудь семейной рекламы – светлые стены, витиеватые древесные балки, очень много цветов вокруг. Их же дом врывался в гармоничную картинку, всем своим видом вызывая чувство противоречия. Черное двухэтажное здание с косыми крышами в стиле модерн панорамными окнами – дань современности посреди винтажного размеренного течения. И сам облик отлично описывал всю их семью. Отец Ханны и Найка – Аларик Дэвис – преуспевающий адвокат и генеральный директор семейной юридической компании «Davis&Callaghan». Его жена Розмари также занимается семейным бизнесом, выполняя функции заместителя и помощника директора. На первый взгляд, должность матери могла показаться формальной, но так в этой семье дела не делались. До боли радикальный трудоголизм и карьеризм тесно переплетались между собой и буквально являли собой фундамент философии жизни этой семьи. Они легли в основу когда-то перспективного, а теперь преуспевающего и масштабного семейного бизнеса. При этом, они же зачастую являлись причиной не самого наполненного эмоциями и родительским теплом детства детей Дэвис. До 2 лет Найком занималась его мама, а после начался не лучший для компании период. Шаткое финансовое состояние всего семейного бизнеса и маячащие на горизонте перспективы возможного банкротства вынуждали Аларика и Розмари максимально погружаться в работу, а воспитанием старшего сына любезно согласилась заняться сестра отца – Мередит. Добрая и заботливая – два понятия, которые никогда не находили отражения в характере этой женщины. Более подходящими словами для описания ее натуры были чопорность и строгость. Практически с пеленок Найка готовили к так называемым испытаниям жизни, знакомили с ее темными сторонами, практически не делая акцент на таких «глупостях», как игрушки. Мередит больше походила на капитана, муштрующего взвод солдат, чем на временную замену родной матери. Холодные приветствия, немногословные разговоры, обоснованные и необоснованные наказания за безобидные проступки. Юному Найку дали побыть маленьким ребенком совсем немного. Ханне в этом плане повезло больше, чем ее старшему брату. Когда она родилась мать уже не планировала возвращаться в безумный, почти круглосуточный ритм работы, а решила напротив, максимально согреть и поставить на ноги свою девочку, прежде чем доверить ее воспитание няням (а Мередит, как потенциальный вариант даже не рассматривалась). ----- Найк прошел вглубь гостинной, запрыгнув на кожаный диван. Ханна в этот момент держала путь к отцовскому мини-бару. Выудив приглянувшуюся бутылку скотча и бокал для виски, она окинула взглядом второй такой же бокал, раздумывая. - Будешь? Она посмотрела на брата, отмечая как стремительно меняется эмоция на его лице с задумчивого на удивленное. - С каких пор Вы, юная мисс Дэвис, воруете алкоголь отца? – Найк, изучающе выгнул бровь, казалось бы, по-новому взглянув на младшую сестру. - С недавних. В парне в этот момент боролось желание вставить младшей сестренки мозги на место и отправить ее спать и стремление присоединиться. Он кивнул собственным мыслям, и ответил: - Да к черту. Наливай. Должен же кто-то учить тебя пить. Ханна возмущенно фыркнула, разливая скотч по бокалам. Выбрав почти наугад одну из комедий в их домашнем кинотеатре, они опустошили не менее половины бутылки. Найк много шутил над сюжетом, а Ханна впервые за последние дни смогла почувствовать хоть немного уходящее напряжение. ----- Следующее утро Ханна встречала, посапывая в своей комнате, сжав в руках любимого потертого плюшевого медведя. Найк же практически не спал всю ночь, несмотря на попытки виски ввести его в сонливое состояние. Уже несколько дней он ощущал себя так, будто находился в каком-то липком коконе. Он хотел содрать с себя «вторую кожу» из чувств беспомощности и страха, которые не покидали его ни на миг, будто круглосуточные дежурные. Он ждал, пока кофейный аппарат на кухне приготовит американо, а взгляд был направлен на руки. Они дрожали, и это бесило. Будучи не в состоянии взять под контроль даже собственное тело, он невероятно раздражался, хотя эта эмоция была абсолютна не свойственна его характеру. Может, именно поэтому он и чувствовал себя каким-то чужеродным объектом в этой реальности. Казалось, не изменилось почти ничего в его привычной жизни и одновременно поменялось все. Он делал все то же самое, что делал каждый день, лишь бы вернуть своей жизни привычный ход, но все летело к чертям. Прежний спокойный, рассудительный и вечно смеющийся надо всем Найк был потерян безвозвратно. Новые эмоции поглощали, заставляли погружаться в тьму, доселе невиданную ему. Все усугублялось ночными кошмарами, в которых он тонул, тщетно пытаясь выбраться на сушу. Судороги сковывали его ноги, тянули вниз, и даже когда ему удавалось вынырнуть, он не видел суши, даже вдали. Просыпался Найк насквозь мокрым. Его одежда, постель, пол у кровати – все было в воде. Родители в это время были в отъезде, поэтому они с Ханной самостоятельно проверили все трубы на предмет протечки. Все было в порядке. Найк пытался отвлечь себя заботой о сестре, что вызывало у нее раздражение в перемешку с толикой понимания. Она не высказывала претензии в открытую, но та явно читалась в ее лице. Он видел, как его младшая сестра намеренно доводит себя до еще большего состояния эмоциональной нестабильности, и ничего не мог с этим поделать. Более того, он сам был в схожей ситуации. Невыносимое чувство пустоты никуда не уходило, даже при попытках отвлечь себя на рисование, спорт, писательство, учебу. Казалось, оно лишь больше разрасталось, оставляя вместо внутренностей зияющую дыру, но почему-то он все также был жив. Короткие диалоги с Джошем и Алисой позволяли вернуть хотя бы небольшую иллюзию стабильности, пусть и ненадолго. ----- После смерти друзей прошел почти месяц. В этом году лето в Розенвиле выдалось прохладным и щедрым на дожди. Густое полотно туч, казалось, затянуло небо в конце мая, и не отпускало его до сих пор. Иногда солнце все же прорывалось, но эти моменты выдавались крайне редко. Родители возвращались на несколько дней из командировки, но процессы в компании требовали особого внимания, а потому они были вынуждены уехать в Бостон на месяц. Розмари не хотела оставлять своих детей, еще и после таких событий, в одиночку, но Ханна и Найк сами убедили ее в том, что они справятся и сейчас им наоборот хотелось бы остаться одним, разобраться со своими травмами и мыслями самостоятельно. В итоге днем брат и сестра почти всегда проводили время вместе: готовили попкорн, пересматривали старые фильмы и сериалы, погружаясь в совершенно другой мир. Они спорили друг с другом и обсуждали самые разные темы, готовили, иногда выбирались на небольшие прогулки за кофе, слушали музыку, играли в онлайн-игры. Казалось бы, трагедия невероятно их сплотила, но была и другая причина так тянуться друг к другу и избегать одиночества – по ночам обоих ждал персональный ад. Найк мучился кошмарами, в которых тонул или видел, как тонут его близкие и не мог ничего с этим сделать. Каждое утро он стабильно просыпался в мокрой постели, что заставляло думать его, что он спятил. Ханна же практически полностью лишилась полноценного сна. С позднего вечера у нее начинались головные боли, постепенно усиливающиеся к ночи, а позже и вовсе становясь невыносимыми. В голове будто постоянно стоял какой-то гул, мысли путались, оставляя лишь одно четкое желание – избавиться от этого. Обезболивающие немного помогали притупить боль на какое-то время, но хватало этого ненадолго. Последняя ночь была по-особенному невыносимой для Ханны – она выпила несколько сильных анальгетиков, но они не подействовали вообще. Ее черепная коробка буквально разрывалась от болевых пульсаций. Часа в 3 она не выдержала и начала кричать от боли. Спустя минуту в ее комнату примчался испугавшийся Найк. - Ханна, что случилось? Измученная девушка смотрела ему в глаза, но во взгляде ее была лишь пустота. Затягивающая и пугающая, поглощающая тебя на расстоянии. Спустя какое-то время Найк понял, что с момента последнего вопроса он больше ни сказал ни слова. Тело и голова стали ватными. Он не мог ни трезво мыслить, ни двигаться. Разум в мгновение оказался затуманенным, все мысли стали вязкими и легко ускользающими, он будто только вышел из-под наркоза. «Мне очень больно» - вдруг прозвучало в его голове. Он готов был поклясться, что это был голос его сестры, но глаза абсолютно четко подтверждали обратное – она ничего не говорила. При этом эта мысль, хоть и прозвучала чужим голосом, одновременно воспринималась им как его собственная. И снова «МНЕ НЕВЫНОСИМО БОЛЬНО!» - в этот раз фраза прозвучала очень громко, буквально разрывая собой пространство, отгоняя другие мысли и затмевая их собой. Найк начал чувствовать накатывающую головную боль. Она пульсировала в его висках все сильнее и сильнее, переходя по всему телу, впитываясь в каждую его клетку. Найк все еще не мог пошевелиться, но ощущения были настолько болезненными, что он закричал. В этот момент пустой взгляд Ханны начал вновь наполняться осознанностью, она пришла в себя и теперь смотрела на брата, будто не ожидала его здесь увидеть. Выглядел он сейчас безусловно пугающе – на лице выступил холодный пот, в глазах читался не просто страх, а всепоглощающий ужас, будто перед ним стояла не собственная сестра, а какое-то гипербализированное чудовище из комиксов, которые он читал в детстве. - Найк, что произошло? – только и смогла выдавить из себя Ханна. В этот момент пришло осознание – боль исчезла также внезапно, как и появилась. Пелена в голове расступилась, позволяя мыслям вернуться на их прежние места. - Кажется, это коллективная шиза. Нужно собирать остальных. – только и сумел выдавить из себя все еще ошарашенный парень.