***
На этой неделе Мона в хорошем настроении. Женщина с охотой отвечает на мои вопросы, а санитары докладывают мне, что она ест лучше, чем обычно. Когда я делаю очередной обход во вторник, то вижу, что она стоит у открытого окна и шумно вдыхает свежий воздух. — Потрясающая гроза была ночью! — восхищается Мона. — Столько молний! Я с ней не согласен. Из-за раскатов грома и барабанящего по крыше дождя я не выспался, а утром понял, что придётся отложить так и не начатые работы в саду до первых солнечных дней. В такую мерзкую погоду трава стала мокрой и скользкой, прошлогодние листья с запахом гнильцы выглядят склизкими. Этот бардак в любом случае придётся убрать. Но не сегодня. В общем, наши с Моной настроения кардинально разнятся. Я серьёзен, слегка угрюм, она — мечтательно-рассеянна. Может быть поэтому моя пациентка называет мне осеннюю дату при расспросах, а потом задумчиво глядит на мою руку. — Из лука стрелял? — тихо спрашивает она и я удивлённо смотрю на женщину. —У тебя мозоль на подушечке пальца. Захват был неправильный. Ночной Волк говорил, что тетиву надо держать на сгибе передних фаланг, а не так, как ты. — Что за волк? Ещё один твой друг? — Не просто волк, — улыбается Мона, расправляя несуществующие складки на простыни. — Ночной Волк — это индеец, один из могущественных шаманов и великий Защитник Земного Царства. Его вклад в защиту мира был неоценим. Рассказать? Да-да, сегодня мерзкий вторник, в который я не выспался, и именно по этой простой причине у меня нет особого желания слушать очередные байки душевнобольных. Но Мона смотрит на меня с надеждой и я говорю: — Только быстро.***
То было особое место, куда прибыли последние Защитники Земного Царства, а привёл их сюда чистый свет, исходящий из их безгрешных душ. Место это было создано благодаря мудрости другого из Избранных, среагировавшего в считанные минуты после Вторжения. Индейский шаман знал, что у каждого события есть своя песнь, и слышал, что нынешняя таит в себе боль, скорбь и смрад смерти. Знал индеец также и то, что Защитникам Земного Царства потребуется место, где они смогут перевести дух хотя бы на кроткое мгновение. А бесстрашное его сердце подсказало, что родную землю нельзя оставлять на произвол судьбы. И тогда зелёная магия хлынула из глубин непорочной души Ночного Волка, создав мощный покров от зла и бедствий. В то время как весь мир покорно закрывал глаза, сакральная атмосфера спокойствия воцарилась на этих священных землях. Ибо известно, что Природа лечит лучше всего остального. Но несмотря на возведённый оплот безмятежности, индейский ведун понимал, что рано или поздно Защитникам Земного Царства придётся вернуться в бой, чтобы спасти мир. Вот почему бойцы принялись усердно готовиться к ответной атаке, и помогал им в этом спаситель, даровавший убежище.***
История коренных жителей Америки мне не очень интересна, но у Моны хорошее настроение, а у меня не слишком. Возможно, именно поэтому мне не хочется портить его другим. Я вежливо выслушиваю Мону, которая описывает внешность индейца: — Высокий, мускулистый и нагнетающий священный трепет. Добавь к этому ещё и синюю налобную повязку, пару перьев Великого Орла и… — Томагавк? — В точку. Он был такой тяжёлый, ты и представить себе не сможешь. И острый. Я даже порезалась, когда проверяла его лезвие. Мона протягивает исхудавшую руку и демонстрирует мне шрам на тонком пальце. Тонкая линия, как от канцелярского ножа… Это напоминает мне кое-что и я невольно поджимаю губы. Настроение падает ещё ниже. У Элен был такой же шрам, но на мизинце. — Ночной Волк умел призывать Божий луч, состоящий из самой светлой энергии, а ещё гром и молнии, — продолжает объяснять Мона, не замечая, как я сам становлюсь мрачнее тучи. — Теперь понимаешь, почему я люблю грозу? Раз уж мне не удалось познакомиться с лордом Рейденом… — Понимаю, — говорю я на автомате. — Мона, мне пора идти. — Да… Ладно. Но позволь дать пару советов. Когда стреляешь из лука, то ставь ноги параллельно друг другу. Делай хват левой рукой, чтобы рукоять лука упиралась в точку между указательным и большим пальцами. И прикладывай руку под челюсть, чтобы тетива упиралась в подбородок. Указательный палец над стрелой, средний и безымянный — под. И про фаланги не забудь. Чтобы правильно спустить стрелу — оттягивай правую руку назад, и лопатку тяни к позвоночнику. — Этому тебя тоже научил шаман? — спрашиваю я, слегка озадаченный свалившимся ворохом столь полезной информации. — А как же, — хмыкает Мона. — Мы очень уважали Ночного Волка. То, что он помогал мне овладеть стрельбой из лука — огромная честь. А какие интересные легенды он рассказывал… заслушаешься… — Верю. Это слово, адресованное психически больному человеку, звучит чересчур абсурдно, поэтому я поспешно добавляю: — Надеюсь услышать от тебя ещё одну захватывающую историю в следующий раз. И когда я уже шагаю к выходу, то до меня доносятся последние слова Моны, произнесённые мечтательным тоном: — Ночной Волк говорил, что сражаться за свои ценности, вроде земли или природы — не стыдно. Стыдно вообще не сражаться. Я выхожу из палаты. Ноги на автомате несут меня в кабинет, я стремительно прохожу мимо сто четвертого кабинета, а затем останавливаюсь и возвращаюсь к белой двери. Стучусь и после разрешения заглядываю внутрь. В кабинете рентгенолога царят чистота и порядок, не то, что в наших со Стивом садах. И в этом помещении даже фенолом практически не пахнет. Лили радостно приветствует меня, приглашает зайти внутрь и усаживает на свободный стул. Мне нужен кто-то вроде неё, весёлый, шумный и способный отвлечь от нехороших мыслей. Девушка ловко разбирает готовые рентгенограммы, подкрепляя их к историям болезни и складывает папки в аккуратную стопку. Её руки порхают, как птицы. Разговор почему-то переходит на тему сада. — У меня есть знакомый ландшафтный дизайнер, — говорит мне Лили, когда я делюсь с ней своими мыслями. — Если хочешь — дам его номер телефона. Передай мне вон тот снимок, пожалуйста. — Я не собираюсь украшать свой сад сверх меры. Достаточно будет скосить траву и подровнять лужайку. И, возможно, немного цветов. — «Возможно», — передразнивает меня собеседница, угадывая мои сомнения. — Вот поэтому тебе и надо позвонить Грегу. Он придумает, как привести твоё лохматое гнездо в божеский вид. Скажешь ему, что ты от меня, и мой друг не возьмёт с тебя ни цента. — Тебе говорили, что ты крутая? — делаю я комплимент, но Лили с лёгкостью переигрывает меня: — Каждое утро говорит какая-то рыжая красотка в зеркале, представляешь? Что там насчёт Моны, кстати? Как она? — Сегодня Мона рассказала мне о Ночном Волке. Я пересказываю Лили услышанную сегодня историю, добавляю советы по стрельбе и та окончательно забывает о снимках. Её карие глаза расширяются к концу рассказа, тонкие брови приподнимаются в удивлении. — Почему именно «зёленая магия»? — Потому что это — цвет природы, наверное, — после лёгкой заминки отвечаю я. — Кажется, тот… воображаемый… индеец относится к категории людей, которые чтут свою родную землю, леса, предков и всё такое прочее. — Да, воображаемый… — с таким же сомнением в голове повторяет Лили. Мы смотрим друга на друга в замешательстве, а потом одновременно начинаем смеяться. Абсурдность рассказа Моны и усталость, скопившаяся под конец рабочего дня, а ещё факт того, что мы находимся в психиатрической клинике, делают своё дело. Нам не верится, что мы, будучи взрослыми врачами со стажем, готовы поверить во что угодно. — Обязательно перескажи мне потом третью историю, — напоследок умоляет меня Лили. — Интересно, про кого Мона тебе расскажет на следующей неделе?***
Когда мы с Майком заканчиваем уборку в саду, то у меня болит спина, но результат того стоит: трава на лужайке скошена и выровнена, кустов ежевики больше нет. Свежепосаженные огненно-золотые бархатцы пламенеют не хуже волос моей новой подруги. Я перевожу взгляд на мешки с мульчой, привезённые этим утром Грегом и понимаю, что мне осталось только замульчировать кусты и куда-то деть собранную листву. За забором играет отремонтированное радио. Сосед Стив видел и слышал нашу возню на протяжении всего дня. Я заметил, что он расплывается в улыбке, наблюдая за тем, как упрямо пыхтит Майк, борющийся с травой и листьями. — Я устал, — наигранно ноет сын, возвращая меня в реальный мир. — Я тоже, — спокойно говорю я, поудобнее перехватывая грабли. — Давай перекусим сэндвичами, а потом пойдем стрелять из лука? Обрадованный Майк козыряет мне и убегает в дом мыть руки. Я отношу одолженные инструменты Стиву. Запирая кладовую с инструментами, тот спрашивает: — Неплохо постарались, а? С чего вдруг такой энтузиазм? — Я тоже люблю американскую землю, — отшучиваюсь я и возвращаюсь к себе. Перекусив, мы с Майком выходим во двор. Прежде чем мы начинаем игру с подсчётом очков, я присаживаюсь перед сыном на корточки и шутливо начинаю рассказ: — Жил-был индеец… — …его звали Серое Облако! — мигом включается в игру Майк. — Да. И он сражался за добро. Серое Облако уважал своих предков, горные ручьи, оленей, медведей и орлов. Но больше всего он почитал свою землю, как и мы с тобой почли её сегодня. — У него был томагавк? — Нет. Он любил свой лук и свои стрелы. Теперь будем учиться стрелять. Поставь ноги параллельно друг другу и делай хват левой рукой вот так...