***
…и пал с небес жгучий огонь, что сжигает дотла. Жители города-миллионника, погрузившегося во мрак, выбегали на улицы, чтобы застыть на месте и глядеть завороженно на свечение алое в пылающем небе. Сие сияние от открывшегося портала являло их взорам монументальное здание из тёмного гладкого гранита - дворец императора Внешнего Мира, увенчанный устрашающим шлемом-черепом. И тогда хаос захлестнул город, подобно разгневанному цунами, и страх с паникой кинулись на людей, словно гончие псы, сорвавшиеся с цепи. А когда на улицы вышли группы смельчаков, ведомые самыми отважными лидерами, то лишь один из них оказался в самом эпицентре событий и лично узрел, как опустел город, в котором жили пять миллионов мирных жителей. Мужчины, женщины, старики и дети… Погибли все - их души и умы с жадностью поглотил хаос Внешнего Мира. Но Кёртис Страйкер не смог смириться с потерей своих коллег и гражданских, а потому принял решение бороться до конца. Поклявшийся защищать родной город, он внял приказу Небесного Голоса, который велел герою идти на запад. Именно там одинокий смельчак смог бы узнать о своём Предназначении и вернуться домой, окрылённый открывшимся знанием.***
— Должно быть, он хороший парень, этот Страйкер. — Он прекрасный друг, — соглашается Мона и тут же печально добавляет, — был… — Что с ним стало? — Я не знаю. Он ведь остался там, а я — здесь, — с лёгким раздражением говорит моя пациентка, обводя рукой палату. — Это как минимум несправедливо. Кёртис часто говорил, что несправедливость — то, из-за чего он пошёл в полицию. Понимаешь, да? — Угу. — Ты не веришь мне, да? — внезапно говорит Мона. — Думаешь, что я чокнутая? Я невольно оглядываюсь на Хелен, которая мирно посапывает на своей кровати. Даже если бы та не спала, то все равно не смогла бы вмешаться в разговор — сегодня утром она даже не смогла внятно объяснить куда положила свою кофту и мы её так и не нашли. Соседние кровати пустуют. Двое других пациенток так и не поступили в женское отделение. Какие-то проблемы с переводом из соседней больницы в нашу. Так что сейчас нас никто не может подслушать, и мы оба это понимаем. Вот почему я могу позволить Моне немного пооткровенничать. — У меня есть ещё пять минут, прежде чем я уйду, — уклончиво говорю я. — Хочешь мне рассказать что-то ещё о Страйкере? — Кроме того, что он та ещё заноза в заднице? Ну, у него отличное чувство юмора. Он сильный. Постоянно побеждал меня в армрестлинге двумя способами: верхом или притягиванием. Кёртис был отважным парнем. Но несмотря на все его достоинства ему всегда было тяжелее, чем остальным Защитникам, потому что он был совершенно обычным. Ни магии. Ни суперспособностей. Ни искр из глаз. Когда мы впервые встретились, то у него с собой оставалась лишь парочка гранат, да полицейская дубинка. Ну ещё и пистолет. — И электрошокер, да? — Нет, этот дурак его где-то просрал. Меня забавляет то, с какой нежностью в голосе Мона произносит слово «дурак». Женщина садится прямее, заправляет блеклую прядь волос за ухо и продолжает: — Судьба-насмешница оставила Кёртиса в самом пекле, думала, наверное, что этот жалкий человечишко, не обладающий суперспособностями, не выдержит. Но она не учла того, что он все равно принял решение защищать Земное Царство. Без всякого электрошокера. На такое не каждый способен, знаешь ли. О, и вот ещё что! Это моё самое любимое. Знаешь, как я хохотала, когда узнала о том, что император пришёл в недоумение, увидев среди Защитников какого-то вшивого и никому не известного копа? Это застало его врасплох! В этом вся соль жизни — когда никто не ожидает от тебя великих поступков, а ты берёшь и доказываешь обратное! Смеющаяся Мона на секунду замолкает. Я терпеливо жду когда она продолжит говорить про своего воображаемого друга-полицейского, но она внезапно выдаёт: — Порой самые обыкновенные люди способны совершить невероятное. Я невольно признаю, что последние слова, сказанные ей, невероятно точны. Кем бы ни был этот Страйкер в голове моей подопечной, целеустремлённость этого обычного-необычного парня достойна восхищения. Возможно, все это потому, что у него не было магических способностей, о которых говорит Мона, и ему приходилось рассчитывать только на свои силы? Пока я думаю, Мона внимательно смотрит на меня, а потом вздыхает: — Знаешь, Кёртис одно время был одинок, как и ты сейчас. Но лорд Рейден сказал ему идти на запад, где он бы смог найти друзей. Страйкер так и сделал… Почему ты так смотришь на меня? — А с чего ты взяла, что я одинок? — А что, у тебя много друзей? Что-то не вижу. Тебе явно стоит сходить на запад. Собеседница беззлобно хихикает, я не обижаюсь и улыбаюсь ей в ответ. И внезапно понимаю, что всё это время мы беседовали как вполне здоровые люди. Меня всё это немного напрягает. Я-то и так здоров, а вот она… — Бери пример со Страйкера, — говорит она мне вслед, когда я покидаю палату. — Всегда будь таким же упёртым храбрецом, даже если у тебя нет долбаных суперспособностей.***
На следующий день из-за работы у меня нет времени даже на обед. За окном весь день льёт дождь, делая и без того серый город ещё темнее. Вот почему все чувствуют себя вялыми и сонными. Все кроме Кевина, который заглядывает ко мне, когда я сижу за компьютером, по уши зарывшись в бумаги. Кто бы мог подумать, что здесь царит такая бюрократия... — ...я говорил тебе, что у Ричарда сын родился на той неделе? — весело трещит коллега, не обращая внимания на то, что я пытаюсь работать. — Так вот, наш везучий медбрат сегодня притащил два домашних торта, чтобы отпраздновать это с нами. Ты просто обязан их попробовать, старик! Там уже все собрались, идём! — Возможно, позже. Но спасибо за приглашение. — Если ты будешь сидеть тут слишком долго, то тебе ничего не достанется. Давай, приятель, шевелись! Столовка в западной части здания, на втором этаже, если ты вдруг не помнишь. Дверь со стуком закрывается. Я чертыхаюсь и перепечатываю неправильно составленное предложение в электронном файле с анамнезом, а потом вдруг мои пальцы замирают над клавиатурой. Мона говорила о том, что надо идти на запад, чтобы обрести друзей. Ладно. Посмотрим, что из этого выйдет. Я наскоро допечатываю предложение и поднимаюсь с места. «На западе» царит весёлая атмосфера и спустя полчаса я ничуть не жалею о том, что пришёл сюда. Я поздравляю раскрасневшегося от счастья Ричарда, съедаю кусок шоколадного торта с вишнёвой прослойкой. Кевин представляет меня всем присутствующим, и вот я уже знаком с доброй половиной врачей. Я даже замечаю как среди белых халатов мелькает огненно-рыжий цвет. Та самая девушка с яркими волосами заливисто смеётся над чьёй-то шуткой, но тут поворачивает голову и замечает меня. Юная леди проталкивается ко мне через толпу медиков, чтобы познакомиться: — Привет. Меня зовут Лили, — приветливо улыбается она и я представляюсь в ответ. — Ну, как ты себя чувствуешь в новом месте? — Здесь всё абсолютно всё по-другому, — решаю я не кривить душой. — Да и в целом пока не могу для себя решить. — Хорошо, что ты к нам пришёл. Нам нужна свежая кровь… это шутка, извини. Знаешь, мне кажется, я понимаю тебя, несмотря на то, что давно работаю здесь рентгенологом... Проверяю пациентов при подозрении на туберкулёз. В первое время было непривычно находиться среди психически больных, но человек ко всему привыкает. — Шизофреники думают, что ненормальными являемся мы, в то время как мы думаем, что ненормальные — они. Однако, даже у душевнобольных бывают проблески здравого смысла, которые они маскируют под чушь. Лили непонимающе смотрит на меня, и в качестве примера приходится пересказать ей вчерашний случай о том, что Мона посоветовала сходить на запад. Тогда рыжеволосая Лили всё осознаёт и её миловидное личико проясняется: — И вот, ты здесь! Ищешь друзей на западе, прямо как Кёртис Страйкер. Забавно! Считай, одного друга ты уже нашёл. Кабинет сто четыре. Моё место обитания, где я время от времени облучаю тех, кто плохо себя ведёт... Знаешь, а мне кажется, что этой женщине определённо есть что рассказать. Это необычно... в том смысле, что если судить по твоему рассказу, то её слова значительно отличаются от того, что говорят остальные психи… то есть, пациенты Кевина. Лили звонко смеётся над собственной оговоркой. Её заливистый смех разносится по всему помещению. Есть что-то живое и цветущее в таких людях как она или, например, Кевин, в отличие от той же Моны, которая с каждым днём становится всё бледнее и тоньше… Мог ли я знать, что с каждой последующей неделей я всё чаще начну подозревать, что сильно заблуждаюсь на счёт своей пациентки?