Чужой мальчик

      Альберто Салина хмуро посмотрел на мэтра Инголса. Тот в ответ скрестил полные руки на животе и улыбнулся — Потерпите немного, маркиз. Спокойный и невозмутимый законник раздражал до крайности, и лишь присутствие кардинала Левия заставляло сдерживаться. — -Почему я не могу узнать, где находиться мой соберано? -Потому, маркиз, что лишние знания очень опасны, — Левий вмешался в назревающий скандал. — Вы же понимаете, что нужны большие меры предосторожности, чтобы благополучно доставить в Ракану герцога Алву! -Вы считаете, -Салина опасно прищурился, — что я способен навредить Рамиро Алва хоть в чем-то? Или подозреваете меня в том, что я хочу присвоить себе то, что по праву принадлежит ему? -Я считаю, что вы излишне горячитесь, маркиз. Смею вам напомнить, что удалось не только спасти мальчика, но и успешно прятать его все эти годы. Поверьте, что это было нелегко, только полтора года назад король, наконец, уверился в том, что мальчика или действительно не существовало, или он умер. Вы представляете, как рисковали те, кто взял на себя ответственность за его судьбу? — Я преклоняюсь перед тем, кто взял на себя эту миссию. -Но вы должны понимать: сейчас вы вывезете герцога из страны, а человек, скрывавший его все эти годы, останется здесь. У него есть родственники, маркиз Салина! Все должно быть сделано безупречно — Кэналлоа окажет гостеприимство тому, кто спас соберано. Ему и его родственникам! — Это, увы, невозможно. Но вы зря так нервничаете: мэтр Инголс завтра уезжает, и если Создатель будет к нам милостив, то через две недели мальчик будет здесь. — Я не могу задерживаться здесь долго. Договор будет подписан, самое позднее, через дней десять! -А проблема с владениями герцога Рокэ Алва в Талиге, которые, согласно мирному договору, остается в собственности Кэналлоа? Инголс самодовольно улыбнулся. Пять лет назад, Элорри Арман, прибыв на границу с Кэналлоа в Чито ля Пьяле вместе с посольством Придда, с успехом справился со своей задачей. Мирный договор, хоть со скрипом, но был заключен. Одна из статей, за которую, по подсказке законника, бились новые правители, было достояние, принадлежащее Рокэ Алве в столице. Помимо дома в столице и участка при нем, он обладал достаточно большой собственностью по берегу Данара в черте города, ему принадлежал большой участок земли за городской чертой, а, кроме того, часть Старого леса и несколько озер рядом, с весьма недурными рыбными запасами. Торг семейства Салина за наследство должен был придтись по душе Альдо Ракану, очень желавшему верить в то, что новые властители Кэналлоа будут лишь демонстрировать гнев за смерть соберано Рокэ Алвы, а на самом деле готовы наряду с герцогской короной прибрать к руках многочисленные богатства угасшего рода. Тогда Диего и Альберто приняли правила игры, и лишь один пункт вызывал у них резкое неприятие: Ричард Окделл в роли одного из душеприказчиков покойного соберано. Иметь дело с убийцей они не желали, и настаивали на том, чтобы бывший оруженосец был лишен возможности вести дела преданного им человека. Но настоять на своем им не удалось, так как воля покойного, выраженная им ясно и четко, не подлежала изменению. За пять лет, что завещание вступило в силу, накопилось достаточно проблем, которые требовали обсуждения и решения, а это делало необходимым общение с герцогом Окделлом, пребывавшем в Надоре. -Вы что, всерьез думаете, что я буду беседовать с ним? -Я думаю, что вы захотите переговорить с человеком, который управляет большими деньгами, принадлежащим вам. Кроме того, вас не может не интересовать дом на улице Мимоз. Герцог не пользуется им сейчас, там живет лишь пара слуг, а вы должны иметь хотя бы представительство в Талигойе. Особняк вполне подходит для его размещения. -Но герцог в Надоре! -Король согласится вызвать его, или согласится на вашу поездку туда. Думаю, скорее на первое. Это займет достаточное время, и вопросы вашего пребывания в столице никого не удивят. *** По каменистой дороге, ведущей к поросшим соснами и кустарником невысоким скалам, мчались трое. Впереди, на небольшой серой лошадке, мальчик лет десяти с растрепанными черными волосами, за ним — мальчик чуть помладше, с не менее растрепанной русой гривой. Последней, на белоснежном пони, мчалась девочка лет семи с развевающейся по ветру каштановой косой. С криками и хохотом они домчались до подножия скалы и остановились. -Это нечестно, — вырвалось у малышки.-За вами не угонишься! -А кто тебя просил увязываться за нами? — светловолосый мальчик сердито сверкнул серыми глазами.- Сидела бы дома, цветочки вышивала! — Лью, перестань! — примирительно заметил самый старший из них. –Что такого? Она нам не мешает! — Как же, не мешает, таскается, как хвостик! — Ну и что? И буду таскаться! Сам иди вышивать! -Перестаньте! — голос черноволосого мальчика прозвучал тихо, но так властно, что спорщики сразу замолчали. -Мэри, ты отпросилась у няни? -А она бы меня пустила? — вопросом на вопрос ответила девочка. -Значит, нас ищут.- синие глаза чуть сузились. –Ещё решат, что это мы тебя взяли с собой. -И накажут, на неделю оставят без прогулок! — добавил Лью. –А бабушка ещё и заставит молитвы читать с утра до вечера! Девочка надулась и явно приготовилась зареветь, когда Лью, глянув вперед, лишь тяжело вздохнул, и, мотнув головой в сторону, пробормотал: -Опоздали! Смотрите! Навстречу им ехали двое: высокий широкоплечий молодой мужчина на буланой лошади в черном плаще с наброшенным на голову капюшоне и высокий, тощий молодой человек в коричневом костюме. Подъехав поближе, мужчина усмехнулся, разглядывая три виновато съежившиеся фигурки, и произнес: -Вот и нашлась наша пропажа, мэтр Маркэль. Можете забирать. И обратившись к застывшим детям, добавил: -Весь замок сходит с ума, разыскивая вас! -Это все я! -пискнула Мэрион, решительно выезжая на своем пони вперед, пред очи грозного дядюшки. –Я сама увязалась за ними! -Это ты расскажешь тете Эдит! –он посмотрел на враз повеселевших детей и насмешливо прищурил глаза: — Нет, лучше эрэа Мирабелле! Ей это будет особо интересно. Троица опустила глаза в землю, и Льюис пробормотал — Лучше бы вы нас выпороли сами! — Пороть? Благородных эориев и одну не менее благородную эрэа? За кого вы меня принимаете, Льюис Эпинэ? -Дядюшка, лучше накажите сами! -Ваше требование, мой милый племянник говорит лишь о том, что я вас излишне избаловал, и вы меня совсем не почитаете, раз осмелились удрать одни и так далеко. Ступайте! Дети развернули лошадок и угрюмо двинулись за мэтром Маркэлем. Пару секунд их дядя смотрел им вслед, а потом резко окликнул: -Рамиро! Задержитесь! Я хочу с вами переговорить. Мэрион и Льюис завистливо переглянулись. Похоже, Рами повезло, и дядя накажет его сам. А им достанутся нравоучения бабушки. *** Несколько минут Ричрд Окделл смотрел вслед грустно удаляющимся племянникам, а затем коротко бросил: — Поехали! -и повернул вправо. За поворотом находились два огромных валуна, поросших густым мохом. В одном из них было углубление, напоминавшее сидение кресла. Рамиро обожал это место: здесь монсеньор принадлежал только ему. Можно было дурачиться, задавать любые вопросы или просто сидеть, прижавшись лбом к широкому плечу. Именно здесь Рамиро узнал о своем происхождении, об отце, о том, что рано или поздно ему придется вернуться на родину, в Кэналлоа. То, что вместо того, чтобы отправиться получать вполне заслуженную выволочку за самовольство, монсеньор привел его сюда, заставило его сердце тревожно забиться. Несмотря на слова о том, что их избаловали, это не совсем соответствовало действительности. Ричард Окделл был достаточно строг. Но дети обожали немногословного, серьезного опекуна, зная, что он искренне их любит и желает добра. Его обожали за все: за редкие минуты, когда он возился с ними, за справедливость, за то, что не позволял герцогиням Окделл превратить их жизнь в муштру, столь характерную для воспитания аристократических отпрысков. Герцог занимался Надором с утра до вечера, и Рамиро иногда казалось, что он специально так изводит себя, чтобы вечером просто упасть в кровать и забыться тяжелым сном. Что так тревожило или тяготило его опекуна, мальчик не знал, но был полон желания помочь. Иногда вечерами он пробирался в кабинет и устраивался на шкуре у камина рядом с тяжелым старинным креслом, где любил коротать вечера герцог. Монсеньор никогда не прогонял его, лишь усмехался какой-то печальной улыбкой, и легко проводил рукой по вечно растрепанной черной гриве. Это служило сигналом: Рамиро устраивался поудобнее, и они начинали говорить обо всем, что волновало любознательного мальчика. Особенно Рамиро любил листать с ним книги по военной истории и о далеких странах. Ричард с удовольствием разбирал с мальчиком сражения, они даже порой разыгрывали их на полу, а потом Рамиро повторял игру с Лью. Но вот эти валуны мальчик любил больше. Здесь ему казалось, что они одни в целом мире и герцог Ричард Окделл принадлежит лишь ему одному, что было необыкновенно приятно. Такие минуты выдавались нечасто, и поэтому Рамиро так их ценил. Спешившись, герцог сам снял Рамиро с лошадки, привязал животных к дереву и неожиданно подхватил мальчика на руки, глядя прямо в глаза. Сердце у синеглазого наследника Рокэ Алвы ушло в пятки, слишком необычно смотрел на него монсеньор, с какой-то тоской и яростью. Он замер, испуганно глядя на опекуна, и тот неожиданно улыбнулся и опустил его на землю. -Прости, я все забываю, что ты уже большой, идем! Они взобрались на валун и устроились в гигантском каменном кресле. Ричард приобнял Рамиро за плечи и небрежно растрепал и без того взлохмаченные пряди. -Из столицы пришло письмо. Сердце бешено забилось, а потом замерло. -В Ракану прибывает посольство из Кэналлоа, возглавляемое Альберто Салиной, сыном престолоблюстителя Диего Салина. -Ну и пусть себе приезжают, — буркнул Рамиро, -мне до них дела нет! — Ну, вряд ли так можно говорить о ближайших родственниках, Рамиро. Оканчивается срок мирного договора, заключенного пять лет назад и Альберто официально приезжает, чтобы его продлить. Ну а на самом деле, -Ричард вздохнул, -они едут за тобой. — Пять лет без меня жили и дальше проживут! — Ты не прав, мальчик! — теплая ладонь легла на затылок, слегка поглаживая. — Тебя искали несколько лет, пока король не уверился, что поиски напрасны. Везти тебя через всю страну было бы безумием. Теперь другое дело. -Я не хочу! Неужели я вам так надоел, что вы хотите меня отослать к людям, которые и в глаза-то меня не видели? Они не знают меня — я их, что мы будем делать? Здесь у меня есть Лью, Мэри, эрэа Эдит! Здесь у меня.-мальчишеский голос задрожал, -есть вы! Я не хочу от вас уезжать, монсеньор! Не отсылайте меня! В глазах у Рамиро зарябило, он судорожно всхлипнул и тут же оказался прижат к широкой груди мужчины. От камзола пахло костром и смолой, и прижавшись щекой к шершавой ткани Рамиро услышал, как глухо стучит сердце Ричарда Окделла. Стало очень тихо, если, конечно, не считать этого мерного, глухого стука. Сильная, теплая рука осторожно гладила волосы мальчика, как бы успокаивая, как строптивого жеребенка. Молчание длилось очень долго, потом герцог Окделл заговорил -Нельзя всю жизнь прожить в норе, прячась от всех и вся, Рами. -Надор не нора! -Для тебя нора. На башнях часовые, разъездные дозоры, система соглядаев в деревне. Ты думаешь, то, что вы сегодня уехали сюда так уж страшно? Расстояние не очень большое, в седлах держитесь вы неплохо, я в твоем возрасте и дальше убегал. Но рядом проходит тракт, и я не знаю, кто может с него свернуть. Ты злишься на постоянное сопровождение моей охраны, но я не могу тебя отпускать так. Твое сегодняшнее путешествие добавило седины Джоку, поверь. А ещё ему добавлю я. -Но это я виноват! — Он виноват, что упустил тебя, он отвечает за твою безопасность. Рамиро вздохнул и ещё крепче прижался к своему монсеньору. — Вороненок не сидит вечно в гнезде, он летает. А здесь у тебя связаны крылья. Твой отец не простит мне такого! -Не простит? Вы хотели сказать, не простил бы? — Человек жив до тех пор, пока о нем помнят. Рамиро шмыгнул носом. -А мне нечего вспоминать, мы ведь не встретились даже! — Это не имеет значения. Твой отец заслуживает и твоей памяти, и уважения. -Мне иногда кажется, что он приходит ко мне, во сне. Но наутро я ничего не помню. -Твой отец был необыкновенным человеком. Талантливый, умный, смелый. Мне очень хочется, чтобы ты был похож на него. . Рамиро вздохнул — Он мог жить, наплевав на то ничтожество, что звалось Фердинандом Олларом. Но Первый маршал клянется в верности своей кровью. Это страшная клятва. Того, кто её нарушит, ждет расплата. Даже не его, а его дом, родину. Твой отец не мог допустить гибели Алвасете и людей, что там жили. Поэтому он вернулся и свои последние годы провел в темнице. Мне даже страшно представить себе, как он это смог. У тебя, хотя ты ещё очень маленький, тоже есть долг. Ты — соберано Кэналлоа, и должен всегда об этом помнить. Властителями герцогства всегда были герцоги Алва. Но твой отец мертв, ты- далеко и. несмотря на всю преданность, рано или поздно найдется человек, кто захочет примерить на себя венец кэналлийских властителей, а это –война. Война на земле, которую твой отец защитил своей жизнью. Есть ли у тебя право так предавать его? Рамиро судорожно вздохнул — Нет. Вы правы. Просто я подумал, что я вам больше не нужен — Глупый Вороненок. Я не могу ломать тебе крылья и только поэтому отпускаю. Рамиро слабо улыбнулся, посмотрел в потемневшие серые глаза Ричарда и кивнул. Теперь он видел, что разговор дается монсеньору очень трудно, что ему так же больно расставаться, как и ему, и от этого стало легче. — На днях сюда приедет мэтр Инголс, думаю, что ты отправишься вместе с ним. Рамиро с облегчением вздохнул. Веселый, толстый законник, знавший огромное количество забавных историй и умевший прекрасно играть в тавлеи, ему очень нравился. Хотя бы дорога до столицы пройдет приятно. Он думал, что разговор окончен, но монсеньор нахмурился и достал небольшой конверт. -Я должен был отдать тебе это позже, когда ты подрастешь, но решил сделать сейчас. Это — письмо твоего отца. Думаю, что оно адресовано не маленькому мальчику, но достаточно взрослому человеку, но ничего. Ты будешь к нему обращаться часто, и со временем тебе все станет ясно. Возьми! Рамиро бережно вынул тонкий листок, развернул его, и, прикусив нижнюю губу, принялся читать. Он то стремительно пробегал глазами строки, то возвращался к ним опять, и хмурил брови, обдумывая прочитанное, то смотрел потемневшими глазами вперед, шевеля губами. Наконец он, бережно сложив листок, убрал его в конверт и спрятал у себя на груди. -Мне действительно не все ясно, но главное я понял. Отец пишет, что не надо бояться жить. И ещё… -Слова твоего отца принадлежат только тебе! Рамиро кивнул и Ричард, поднявшись, легко соскочил с валуна, а затем помог спрыгнуть мальчику. Назад они ехали очень медленно, словно хотели растянуть оставшееся время. Но вот из-за поворота показались башни замка, и Рамиро вскрикнул, протянув вперед руку: на донжоне развевался флаг с гербом Окделлов, древко которого было перевито багровой лентой -знак опасности.