Чужой мальчик

      Дейдри, графиня Айсмеллер, сидела, задумавшись, у стола. На коленях у неё лежал какой-то фолиант, но было ясно, что мысли женщины витают где-то далеко. Её супруг замер на пороге: за последнее время его Ди осунулась, побледнела и стала ещё более молчалива, чем обычно. Он понимал причину этого, но вот только ничем не мог помочь женщине, которую обожал. Он любил её за все: за то, что предпочла его своей семье, за происхождение, за те аристократические манеры, которые даются не усилиями приглашенного воспитателя, а впитываются с молоком матери, за рожденных сыновей, за ту гордость, с которой носила его имя, за пренебрежение к тому, как относятся к ней представители старой аристократии. С той же силой, с какой он любил жену, он ненавидел её бывшую семью. За презрение к ней, графине Айсмеллер, опозорившей имя Окделлов, за то безразличие, что они к ней проявляют, за подчеркнутое неприятие её несмелых попыток помириться с ними. Когда Робер Эпинэ устроил этот мятеж, он даже обрадовался: его час настал! Сейчас эта надменная семейка ответит ему за все! В ногах валяться будут, моля о помощи! Как приятно будет смотреть, как эта гордая стерва Айрис будет просить его помочь мужу! Наверное, и теща примчится, забыв о том, что написала, что ноги её не будет в его доме! Грызла мысль, что это сделал Робер –единственный, кто общался с Ди, приходил в гости, дарил подарки мальчикам. Он делал это в отсутствие графа, но все равно, Уолтер был ему благодарен. Лучше это был бы Окделл! От одной мысли, что этот мальчишка мог оказаться в его власти, темнело в глазах от предвкушения. Интересно, смог бы он смотреть сквозь него, как всегда, с разбитыми в кровь губами, подвешенный на цепях над огнем? Хорошо, что так не пришлось поступать с Робером: тот ничего не отрицал и сразу взял всю вину на себя, объявив, что его люди лишь выполняли его приказы. Алва, по его словам также не знал о его намерениях. В это Айсмеллер готов был поверить: за Вороном смотрели его люди. Следствие шло нормально до тех пор, пока Дювье не заявил, что вспомнил, как его сюзерен говорил о том, что у Ворона есть сын, он живет в Талигойе. Это заставило Айсмеллера вздрогнуть. Но Робер все отрицал. А Алва на заданный вопрос о наследнике расхохотался ему в лицо, объяснив, что не плодит бастардов направо и налево. Хорошо, хоть здесь можно было не стесняться, и он отвел душу. Правда, проклятый Ворон продолжал усмехаться и разбитыми губами. Все это время Ди молчала. Она никогда не говорила с ним о его службе, сразу очень четко отделив её от их личной жизни, и он был ей за это благодарен. Поначалу он думал, что она даже довольна случившимся, но очень скоро понял, что все не так просто. Вечерами она стала уходить из дома, и ему не составило труда узнать, что она ходит к сестре: Айрис сначала слегла в горячке, да и после выздоровления едва держалась на ногах. — Она тебя знать не желала, а ты бегаешь к ней сочувствовать! — бросил он, — где твоя гордость? -Если бы в тюрьме сидел ты, она бы пришла ко мне, — невозмутимо ответила Ди. Не прекратились её визиты и тогда, когда вернулся Окделл. Вепрь явился победителем и одно это практически свело на нет надежду привязать к заговору и его, что открывало дорогу к Надору и Эпинэ- ведь ближе чем он, граф Айсмеллер, у детей Айрис родственников мужского пола не оставалось бы. Айсмеллер был горд, что сумел подсказать королю ход, не дающий надорскому герцогу возможности воспользоваться королевским словом, данным ему Альдо Раканом. Его просто распирало от злорадства, когда он вспоминал побелевшее и застывшее лицо «любимого» родственника, когда тот понял, что проиграл. Правда, где-то в самой глубине души грызла мысль о том, что речь идет о спасении Робера Эпинэ, единственного, кто поддерживал Дейдри. Между тем, Дейдри медленно повернула голову и чуть улыбнулась мужу — Вы сегодня рано, Уолтер! -Я спешил к вам, моя дорогая! Легкий шелест шелка, прохладные пальцы на плечах, вот только обычной улыбки нет, нежный рот чуть кривится, и перед глазами почему-то встают окровавленные, но кривящиеся в издевательской ухмылке тонкие губы герцога Алвы. -Ди? Жена чуть отстранилась и внимательно посмотрела на него — Я хочу услышать от вас, что это неправда, граф! Так холодно и отстраненно она смотрела на придворных, окружающих трон Альдо I. Те, кто ластились к всемогущему Начальнику Тайной Стражи, вызывали у неё лишь презрение. На тех, кто встал на сторону её семьи, она затаила обиду, но никогда её не выказывала, держась вежливо и слегка отчужденно. Этим, по мнению, Айсмеллера, она выгодно отличалась как от порой несколько язвительной Айрис, так и от своего надменного братца, не считавшего нужным скрывать то, что он думает о зяте-палаче. — Я не понимаю вас, графиня! — Я хочу услышать от вас, что слухи, дошедшие до меня сегодня –гнусная ложь, Уолтер! Я хочу получить от вас уверения в том, что вы не собирались шантажировать герцога Эпинэ участью его жены и детей, что вы не стали пытать герцога Алву, для того, чтобы выяснить у него, как поживают его бастарды! — Вы забиваете свою головку тем, что вас не должно интересовать никоим образом! Ваш брат не смел говорить вам подобных вещей, Ди. Это –политика, а она жестока даже к самым близким людям! — Мой брат не стал бы посвящать меня в такие подробности вашей деятельности. Не из сочувствия ко мне — из-за того, что он считает, что я полностью разделяю ваши взгляды. А это далеко не так, Уолтер. Я никогда не вмешивалась в ваши дела, полагая, что раз я вышла за вас замуж, значит, должна принимать вас таким, какой вы есть, и я старалась поступать все это время, но вы протянули руки к моей семье! -Семье, которая от вас отказалась! -напомнил граф. -Семье, от которой не отказалась я! Поймите, муж мой, это я предала их! Не пыталась убедить, подождать, дать им время смириться с моим выбором. Выбрала время, когда Ричард был далеко, и не мог вмешаться, и сбежала, как дочь какого-либо ремесленника с солдатом! Айсмеллер поморщился от такого сравнения. — Я не подумала ни о ком: ни о матери и её чувствах, ни о Робере с Айрис, которые в отсутствие брата взяли на себя ответственность за меня, ни о Эдит, которую мой поступок лишил возможности войти в достойную семью. Стоит ли после этого удивляться, что они не желают слышать обо мне? — Неужели вам со мной плохо? -он замер от ужаса, ожидая ответа. Женщина вздохнула -Я не жалею, что стала вашей женой, Уолтер. Просто я долго думала, что любви, нашей любви, вполне достаточно. Но этого оказалось так мало! Жизнь ворвалась в мой хрустальный замок, и он постепенно раскалывается на куски. -Ну что ты, Ди! Я никому не позволю обидеть тебя! -Меня никто не обижал, Уолтер. И, в первую очередь, мои родные. Просто любовь не принесла им особого счастья, поэтому они не понимают меня. — Любовь? Кто же из твоих родных был влюблен? По-моему, они все помешаны на родовой чести и благородстве происхождения. Разве что Эпинэ. Он любит твою сестру, ну а она им гордиться и уважает. А твой брат вообще считает, что найти равную Повелителю Скал нельзя, поэтому и не ищет себе невесты! — Не смей так о них! — вспыхнула Дейдри. –Просто им не повезло. Дик был влюблен в Катарину Оллар. А она использовала его. Ради неё он готов был на все, а она ….впрочем, уже неважно. Только он этого не забыл, как и Айрис. — Твоя сестра тоже влюблялась? — ему было интересно. Дейдри нельзя было назвать особо разговорчивой, ну а сплетни о родичах, если и были, давно уже утихли, ещё до его появления при дворе. -Да. -И тоже неудачно? — Первая любовь не всегда бывает удачной, Уол. — И кто же он? Это секрет? — Нет, -голос жены стал ледяным. — Айрис мечтала о Рокэ Алва. Но ему она была не нужна, о чем он честно и сказал ей. Уолтер усмехнулся. Ну надо же, повезло его свояченице: оба её мужчины в Багерлее, откуда уже не выйдут. Интересно, его шурин до сих пор в плену печальных глаз бывшей королевы? Теперь Катарине Оллар, вернее сестре Жозефине, есть что оплакивать: смерть мужа и детей –тяжелый удар. — Вы так и не ответили мне, муж мой! — голос у Дейдри были тихим, но в нем звенели металлические нотки. — Вы хотели шантажировать герцога Эпинэ судьбой его жены и детей? Вы хотели привести мою сестру в Багерлее? Вы собираетесь применять пытки к Алве? Уолтер судорожно перевел дыхание. — Кто вам это сказал? –вырвалось у него. — Её величество королева Елена! Ему захотелось выругаться, но усилием воли он сдержал себя. Значит, стерва узнала? Неужели Окделл решил обратиться к королеве, отношения с которой у него явно желали лучшего? — Пообещайте мне, Уолтер, что вы этого не сделаете! Айсмеллер ещё раз глубоко вздохнул -Я не трону ваших родных, клянусь вам, Дейдри, если они так дороги вам. Что стоило пообещать это после распоряжений короля! -Что касается Алвы, то я не всесилен, моя дорогая, увы! Впрочем, судя по всему, жену бывший Первый маршал не интересовал, за что следовало возблагодарить Создателя. Начальник Тайной Стражи Великой Талигойи перевел дыхание. Он это припомнит любимым родственникам, дай срок. *** Малыш в слишком длинной для него ночной рубашке с подвернутыми рукавами сидел на кровати и широко раскрытыми глазами смотрел на то, как сидящий напротив него мужчина тщательно рисовал что-то на листе бумаги. Процесс занимал его настолько, что он старался не дышать, чтобы ненароком не отвлечь рисовальщика. -Ну вот, -Ричард улыбнулся и протянул Рамиро лист. –Давно не тренировался, но, мне кажется, похоже. Тот взглянул и восторженно взвизгнул. — Она! Сона! Он торопливо спрыгнул с кровати, путаясь в подоле подбежал к маршалу Великой Талигойи, встав на цыпочки, чмокнул его в щеку и смущенно отпрыгнул назад, но зацепился за ножку стула и шлепнулся на пол. -Простите, монсеньор! — пробормотал он и попытался подняться. Ричард легко подхватил маленькое тельце — Так можно и разбиться, -строго сказал он. –Надо смотреть под ноги, когда прыгаешь! Рамиро вздохнул и поудобнее устроился в кольце сильных рук. Мама никогда так не поднимала его, да и лошадок рисовать она не умела. А этот монсеньор только с виду строгий, он уже понял. А так очень добрый. И отвечает на вопросы, и книгу с картинками принес, они потом вместе её смотрели, и вот лошадку нарисовал. А главное, не загоняет в кровать, ведь спать совсем не хочется — вокруг столько интересного! -А вы воевали, монсеньор? — Воевал, Рами. — И стреляли? — синие глаза стали круглыми, как монеты, от испуга и восторга. -И стрелял, — Ричард вздохнул. –Это не очень веселое дело, Рами. -А когда вы начали воевать? -Мне было семнадцать, когда меня взяли на войну. -Вы были совсем взрослый, — Рамиро печально вздохнул. — Мне ещё долго ждать. -Ты так хочешь воевать? –Ричард не удержался и погладил по черным блестящим волосам. — Хочу. На войне я обязательно встречу папу, ведь он военный. Может быть, я ему понравлюсь, и он к нам вернется. Ричард судорожно вздохнул, чувствуя, как каменная крошка забивает горло и грудь, а мелкие, острые осколки бьют в виски. -Кьярра! -вырвалось у него. -Монсеньор, вам плохо? -ворвался в сознание детский голосок, -монсеньор, скажите! — Ничего, Рами, это пройдет, сейчас пройдет, — пробормотал он. –ложись спать! Тонкие детские пальчики легли ему на лоб, погладили по щеке и лица коснулся легкий ветерок: Рами надув щеки, дул на него. –Мама так делает. когда у меня голова болит! И он снова принялся дуть. Так и застала их Кончита, пришедшая проверить, спит ли мальчик. -Что? Дор Рикардо? Ричард поднял свинцовые веки. -Все в порядке, Кончита. Рамиро меня лечит, и у него это неплохо получается. Мальчик гордо выпрямился и сверкнул синими глазами. -Раз дор Рамиро вылечил вас, ему необходимо лечь спать, чтобы набраться сил, -серьезно заметила Кончита, -вдруг его помощь понадобится ещё? И Рамиро без возражений нырнул под одеяло. Когда он заснул через несколько минут, взрослые вышли из комнаты и направились, по знаку Ричарда, в его кабинет. Устроившись в кресле, он кивнул Кончите на стул и та осторожно присела на его краешек, аккуратно расправив складки юбки. — Мальчика ищут, — просто произнес Ричард и женщина вздрогнула, нервно сжав руки.- Джок и остальные постарались сделать все осторожно, но следует исходить из того, что рано или поздно люди Айсмеллера выяснят, куда он делся. Поэтому…. Он внимательно посмотрел на замершую Кончиту. -Когда король пожаловал мне дом, то выяснилось, что многое из мебели, посуды, оружия и особенно драгоценностей исчезло. Большая часть из пропавшего — вещи достаточно громоздкие и просто так вынести все и спрятать или вывезти возможности не было. Следовательно, в доме есть тайник. И, возможно, не один. Кончита посмотрела на него затравлено. -Меня, — продолжил Ричард, — не интересуют эти вещи, они мне не нужны. Но вот послужить сыну Рокэ Алвы могут. Подберите драгоценности, которые можно унести. Часть можно будет продать, а вот фамильные следует приберечь. Деньги дам я. -Дор Рикардо?! — Если обнаружится, где Рамиро, сюда придут солдаты. Дом не крепость, долго не продержится. Так что вам придется с Рамиро и его матерью спрятаться в тайнике, а потом выбраться оттуда и бежать.  — Куда? — хрипло спросила она.- Куда мы побежим с мальчиком, похожим на отца, как две капли воды? -Пока не знаю, — честно произнес Ричард.-Но я решу этот вопрос. Обещаю. Про себя он не был так уверен в том, что это можно будет легко сделать. Неожиданно женщина встала со стула, сделала шаг вперед, и тяжело рухнула на колени. -Дор Рикардо, ему не выжить, если соберано не признает его своим сыном! Вы же понимаете это! -Встань, — рявкнул Ричард, — ты обезумела! Его отец в Багерлее, идет следствие! — Дор Рикардо! Пожалуйста! Вы ведь виноваты были перед соберано, очень виноваты, а он вас пощадил! И плохо вам бывает не просто так, поверьте! Это не камни, это совесть к вам стучится!. Только докричаться не может! Это было явно чересчур для Повелителя Скал. Он молча поднялся и вышел из кабинета, оставив Кончиту на коленях. *** Суд проходил в том же зале, где несколько лет назад судили Алву. Только теперь Ричард наблюдал за всем не из кресла судьи, а как зритель, сидя между Давидом Рокслеем и Джоком. Последний отказывался отпускать его куда-либо одного, мотивируя это тем, что монсеньор слишком устал за последнее время и болезненно выглядит. Давид смотрелся слегка ошеломленным: армия, командование которой передал ему Ричард, срочно, по приказу Альдо Ракана возвращаясь в столицу, готовилась к торжественной встрече, а вместо этого получила указание отправиться в летние лагеря и ждать дальнейших указаний. Сам граф, потрясенный новостями, придя к Ричарду, попробовал добиться объяснений, но Ричард лишь зарычал в ответ. И Рокслею пришлось довольствоваться сведениями тетушки Дженифер. Впрочем, она всегда слыла дамой осведомленной. И вот теперь он, вместо того, чтобы разделять с Ричардом Окделлом заслуженные почести, устраиваемые двором, сидит с ним в судебном зале, не зная, куда направить взгляд. Смотреть на каменное лицо своего командира и сюзерена было невыносимо, как и на обвиняемых. Между тем суд шел своим чередом. На этот раз Альдо Ракан был благоразумнее: он не присутствовал на заседании, целиком возложив все на судейских. Правда и процесс отличался: герцог Эпинэ не отрицал своего участия в мятеже. Как и следовало ожидать, всю вину он брал на себя: его люди выполнили приказ своего монсеньора. С герцогом Алвой он не общался и тот ничего не знал. Ричард почти не слушал, достаточно четко представляя себе, как далее пойдет процесс. Волновало его другое. Он послал разведчиков Джока, Ната и Ланса, в городок, где жила Вивьен. Вести они принесли нерадостные: те, кто искал женщину и её сына, тщательно собирали все сведения о маленькой семье, выяснили, где живут их родственники в Эпинэ. Значит, продолжают искать и скоро узнают, что домой они не приезжали. Сколько у него времени? И что можно сделать? Вернее, не так: где ему искать союзников? Теперь он был согласен с Кончитой- мальчик должен быть признан. С такой внешностью безвестным бастардом не выжить. Ричард с тоской огляделся. Давид? Наверное, ещё помнит смерть дяди, да и урок сейчас дают наглядный, а у его вассала семья. Валмон? Он не уверен, что граф Ченизу не поведет своей игры, которую он вряд ли будет способен разгадать. Елена? Возможно, она сочувствует Рокэ, она ведь была влюблена в Первого маршала Талига когда-то, она уважает Робера, они, можно сказать, дружили. Но она — королева Великой Талигойи, жена Альдо, против которых выступил Робер, а Рокэ и Рамиро Алва для страны опасны. Даже если не знать о завещаниях Эрнани и Франциска, делающими Альдо I пустым местом, узурпатором. Левий? Но Агариса нет, он теперь кардинал Великой Талигойи. У него нет причин сомневаться в порядочности Левия, но насколько он может её испытывать? Неужели среди защитников Рамиро-маленького только он, Кончита и Джок? Ричард устало обвел глазами зал и замер. Знакомая фигура в длинном одеянии, мэтр Инголс, защитник подсудимых. Лучший, пожалуй, в Ракане, и единственный, кто не отказался. Может, не откажет и теперь? *** Мэтр Инголс. если и был удивлен неожиданным визитом Повелителя Скал, то ничем этого не показал. Любезно указав посетителю на старомодное, слегка потертое кресло, он по старой привычке сцепил руки на животе и улыбнулся — Какой неожиданный визит! Чем я могу быть полезен герцогу Окделлу? -Меня интересуют некоторые вопросы законности наследования, -заявил Ричард. Брови мэтра поползли вверх. –Вы сомневаетесь в своих правах? -Отнюдь, — скрытая издевка адвоката раздражала, да и говорить под этим насмешливым взглядом было трудно.- Мне хочется знать, что необходимо сделать, чтобы незаконный ребенок был признан наследником? Мэтр пожал плечами -Необходимо официально объявить его таковым в присутствии родных и вассалов. Но если есть законные наследники, это будет трудно. — А если эти наследники относятся к боковой ветви? -Следует учитывать степень родства, герцог. Но в любом случае отцу следует представить наследника и подтвердить документально свои намерения. — Отец не может это сделать лично. — Поручить родственникам или доверенным лицам, на чьем попечении был ребенок, хотя это осложняет дело, и заверить документ о наследовании. -А если этот документ не может быть заверен? Инголс вздохнул и посмотрел на Ричарда как на не совсем здорового или здравомыслящего человека. — Если отец не хочет заверить документ, то вряд ли речь может идти о наследстве. — Но ведь может случится так, что отца уже нет, а ребенок есть. — Раз отец не позаботился о ребенке заранее, значит, он не хотел, чтобы ребенок ему наследовал. — Но отец мог о нем не знать! — Я слышал, что вы почитываете Дидерихса, герцог. Поверьте, это увлекательно лишь в романах. В жизни благородные непризнанные дети как правило являются самозванцами. -Благодарю вас, мэтр. Вы мне очень помогли. И Ричард покинул комнату, не попрощавшись.