***
Солдаты покончили с переодеванием и приступили к заправлению постелей: складывали одеяло в несколько слоёв, преобразовывая в маленький кирпичик, и клали его на серый плед, ранее накинутый на неестественно белые простынь с подушкой — простая операция, занимающая даже менее тридцати секунд. Однако Феликс не делал ничего вышеописанного. То ли от шока, то ли от надежды на скорое пробуждение: может, стоит просто немного подождать? Ему хотелось верить, что всё увиденное — всего лишь кошмарный сон. Постояв с секунду около своей койки, блондин начал топтаться на месте, перебирая ногами от томного ожидания чуда и еле сдерживаясь от того, чтобы не закричать; мял руки и уже всерьёз задумывался взяться заправлять постель, как все присутствующие, но принципиально к ней не прикасался. Пробовал сильно жмуриться, до боли, и резко раскрывать глаза — ничего не менялось. Закусывал нижнюю губу — эффекта ноль. Тёр глаза руками — не помогло. «Да что же это такое?..»***
Несколько полностью собравшихся солдат покинули казарму через арку — за ними потихоньку подтягивались и остальные. А четвертый всё не просыпался. Минутное осознание сподвигло его схватится за волосы и отвернуться от, казалось бы, бесконечного потока проходящих мимо солдат. В нём всё ещё не угасал слабый огонёк надежды, и он решил провести последнюю проверку: еле выпутавшись из волос, Феликс крепко сжал правый кулак и, выдохнув, со всей силы зарядил им по железному изголовью кровати. Ударил валет неудачно, вероятно, задев нерв, — мучительная вибрирующая боль вмиг разнеслась по всему телу, провоцируя кровь к закипанию, и своевременно добралась до головного мозга: в ушах зазвенело и червовый, громко вскрикнув, схватился свободной рукой за ушибленный кулак, пытаясь как-то унять дискомфорт. Поняв, что зажмурил глаза от боли, он, всё ещё пыхтя и налаживая дыхание, открыл их в надежде увидеть перед собой свою комнату, или хотя бы потолок… Но ничего не изменилось. Это был не сон.***
Мысль о невозможности выбраться из этого чертова места сильно напрягала. Немного оправившись от проделанного эксперимента, валет попытался найти в ситуации плюсы: «Ну, ничего… Может, это всё-таки и сон! Сейчас, главное — познакомиться с кем-нибудь, разузнать, что да как… Не может же быть всё настолько плохо! Я смогу вернуться домой, нужно только осмотреться… Спросить у кого-нибудь… Ага, блин, а кто мне расскажет?..» — уставившись в свой побагровевший кулак, четвёртый где-то минут десять разговаривал сам с собой, пока ряды солдат в казарме стремительно редели. По итогам своего мысленного монолога, Феликс вынес для себя две важные истины, которые, по его мнению, могли бы помочь выжить в этом сомнительном месте:1. Никаким образом не стоит подавать виду, что он здесь чужой; 2. Познакомиться с кем-нибудь, чтобы себя изнутри не сожрать — великолепная идея.
Да, прекрасный план! Вырвавшись из объятий собственных размышлений, червовый развернулся и обнаружил, что солдатская обитель абсолютно пуста — ни души, ни признака чего-либо человеческого. Походу, военные были личностями не особо общительными, раз уж даже не удосужились его окрикнуть. — Ну и крысы… — возмущённо прошипел Феликс, всё ещё преисполненный стресса и угнетения. Четвертый решительной поступью направился к арке, повторяя про себя выведенные умозаключения. Всё будет хорошо. Всё будет хорошо…***
Только подойдя к выходу из казармы, блондин услышал какие-то знакомые слова, непохожие на те, что он слышал от солдат — те были до жути непонятны, будто сказывались на совсем ином языке. А сейчас, несомненно, кто-то говорил на русском. Феликс остановился на расстоянии примерно десяти шагов от прохода в коридор и слегка попятился в сторону, чтобы его не заметили: выходить последним — такое себе развлечение. Могут ещё и по шее за это дать. Решив подождать, пока люди снаружи наговорятся и уйдут, четвертый принялся слушать, всё ближе пододвигаясь к арке: как только услышит тишину — скользнёт по стене в коридор, никто его не увидит. — У вас все вышли? — прозвучал мелодичный мужской голос, видно, принадлежавший какому-то молодому человеку. Он показался Феликсу до безумия знакомым: тембр, интонация… — Нет, там какой-то светлый мальчик остался. Нервный такой. Даже не знаю, как его зовут… — начал скомкано объясняться второй голос, абсолютно чуждый валету. Видимо, никто уходить в ближайшее время не собирался: сейчас они, конечно же, войдут и станут его искать — найдут, а потом сделают выговор. Если так будет, то Феликс сам им его обеспечит. Нет, нельзя. Надо прикинуться здешним. Но если… — А Миланочка к вам не заходила? — так, тут что-то нечисто… Это коверканье женских имён… Ромео? — Ну, медсестра… На слове «медсестра» глаза червового чуть было не выпали из орбит. Не выдержав, Феликс прошмыгнул сквозь арку и принялся взглядом искать обладателей ранее услышанных им голосов и нашёл: Ромео, собственной персоной, стоял прямо подле арки и беседовал с бритым налысо подростком лет шестнадцати. Армейская форма пускай и имелась на теле седьмого, однако содержала в себе явные отличия: поверх чёрной облегающей футболки был накинут длинный болотный китель с золотыми погонами с тремя резными звёздами, а голову прикрывала такого же рода фуражка. Старшина или офицер. Ромео. Феликс не удивился, а охренел. Сам же червовый король прервал свой деловой разговор и полностью перевёл внимание на своего валета. Он действительно смутился, даже испугался, судя по его неестественно взлетевшим бровям и выпученным глазными яблоками — Феликсу показалось, будто седьмой постарел лет на пять от такого шока. Одномастники не сводили друг с друга взгляда. Никто из них определенно не ожидал встретить ЗДЕСЬ своего соседа. Воцарилось неловкое молчание. После минуты переваривания увиденного, Ромео пошатнулся в сторону Феликса, аккуратно положил руку тому на плечо и прошептал, глядя ему в глаза, почти не мигая: — Феликс, боже, что ты тут делаешь? Вышеупомянутый будто прозрел и заголосил, что было мочи: — А ТЫ ЧТО ТУТ ЗАБЫЛ? Что всё это значит? Где мы вообще? — он оттолкнул от себя руку короля и, набычившись, отодвинулся к стенке. Ромео посмотрел на валета каким-то оценивающим взглядом, а после — удивлённо уточнил: — То есть ты настоящий? Я тебя не придумал? Феликс недоверчиво скривился: — В смысле «придумал»?.. — А. Ну… — собеседник, отведя взгляд куда-то в сторону, смущённо почесал затылок и попытался объясниться: — Мы вроде как в моей голове.?.. — четвертый не понял, было ли сказанное утверждением или вопросом. Завидев подлинный шок блондина и его открытый рот, розовый стал медленно приближаться к другу, выставив руки вперёд и пытаясь взять ситуацию под контроль: — Но ты не переживай! Всё хорошо!.. — Как это «в твоей голове»?.. А что я тут делаю?! — Феликс резко дёрнулся с места и вопросительно развёл дрожащими руками: выглядел со стороны он, как душевнобольной — ещё и глаза отчего-то были красные, видимо, капилляры лопнули от боли, вызванной ударом кулака об изголовье кровати. — Да я сам не знаю, успокойся! — Ромео озабоченно кинулся к блондину и схватил того за плечи, чтобы тот не вырвался, параллельно говоря скороговоркой: — Это что-то типа мира моих стихов: во сне я представляю себя в главной роли и кадрю девчушек. Они такие прекрасные, милые, великолепные, чудесные, замечательные, шикарные, офигенные, отличные, волшебные, удивительные очаровательные, бесподобные, величественные, красивые, чудные, любимые, изумительные, потрясающие, роскошные, необычные, превосходные и кайфовые, что я просто не могу пройти мимо, понимаешь?! У меня такое богатое воображение, не правда ли? Я даже тебе об этом как-то рассказывал, не помнишь? — седьмой набрал воздуха в лёгкие и продолжил, не обращая внимания на попытки жёлтого, смотрящего на короля, как на дурака, оправиться от услышанного и вырваться: — Так вот, я тут офицер (медсестры же любят офицеров, да?) и могу сделать тебя своим заместителем, если хочешь, конечно, я тебя не заставляю, правда, но всё же… Ты согласен? — Ромео под конец своего паршивого объяснения даже предался успокоению, решив поделиться им с озадаченным Феликсом, мило улыбнувшись. Однако заданный вопрос, вероятно, ещё больше дезориентировал четвертого: он покачал головой в знак отрицания, не в силах ответить какой-либо вменяемой фразой. Седьмой разочарованно протянул: — Это же будет очень весело! Я могу делать тут, что хочу! — но тут же оговорился: — … Ну, и ты тоже. — Чего… Нет! Верни меня домой! — гневно вырывался Феликс, но не мог даже на малейшую секунду отстраниться от офицера: слишком крепка была его хватка. — Успокоишься — верну, — как ни в чем не бывало процедил Ромео, наблюдая за реакцией валета: Феликс перестал брыкаться, но буравить взглядом, полным ненависти и детского непонимания — нет, — Обещай не орать, когда услышишь то, что я сейчас скажу, — вдруг серьёзным тоном проговорил розовый, чем даже удивил слушателя. Четвертый явно смягчился и медленно кивнул головой: — Обещаю. — Я не знаю, как тебя вернуть. Сам-то я могу вернуться, но… — РОМЕО, ТЫ… — только было начал орать блондин, но седьмой заткнул ему рот рукой и буркнул с якобы спокойным видом, таким, будто успокаивал неврозника: — Давай я тебе сейчас всё расскажу, а дальше решим, что делать, хорошо? Феликс что-то мятежно промычал в руку своему королю, но тот уже повёл его обратно в казарму, чтобы уединиться и не видеть изумлённого взора мальчишки, всё это время стоявшего рядом с червовыми.