Узнать Сая

– Всё просто, Фудзивара-сан! – воодушевлённо говорил Хикару, старательно контролируя заданное чуть ранее примером Тойи обращение, но напрочь забывая выдерживать вежливо-уравновешенный тон голоса. – Тойя – он у нас более вежливый – придёт ко двору и обвинит этого так называемого учителя в мошенничестве, настоит на игре и победит его! – Синдо-сан, вашего друга просто прогонят из дворца; император больше не потерпит подобных скандалов, и, кроме того, нынешним своим учителем доволен! – воспротивился Сай. – Вы правы, Фудзивара-сан, – Акире, напротив, было не занимать вежливости. – Мы не станем заявлять о себе как о хороших игроках, но будем играть с самыми разными людьми, пока император сам нами не заинтересуется. – Точно! – хлопнул Тойю по плечу Хикару. – Слухи о нас точно дойдут до дворца, и он непременно захочет, чтобы мы сыграли с этим... Он не договорил, видимо, не желая шокировать привыкшего к возвышенному стилю речи Сая, но предосторожность была лишней: Мастеру было не до удивления подобным вещам, особенно после того, что он услышал в последние пару часов. Сначала, в процессе разбора игры с Синдо, он изумлялся тому, чего не заметил раньше, целиком захваченный партией – Го действительно изменилось, и это просто не могло касаться только игры этого мальчишки; такие изменения не могли произойти даже в рамках двух-трёх поколений, если предположить, что тот рос и учился где-то, где о Го знают значительно больше – что, с точки зрения Сая, было бы не только удивительно прекрасным, но и, к его сожалению, просто невозможным. Затем, слушая сбивчивые, но такие простые рассказы о том, что он, Сай, якобы видел в современном мире, он всё больше и больше убеждался в том, что двое друзей – не посланники с Солнца или Луны, что можно было предположить, учитывая широкую улыбку и сияюще-жёлтую челку первого и спокойствие второго, а главное – учитывая роль, которую они совсем недавно сыграли в его жизни и намеревались сыграть в дальнейшей судьбе. Она-то и вводила его в изумление. Он не мог вернуться – но ещё более невероятным было объяснить это целеустремлённому и упрямому Синдо; он не хотел доказывать свою невиновность императору, не поверившему в его честность и не посчитавшему нужным следить за ходом игры своих учителей – но не мог объяснить это даже Тойе, который и сам, судя по всему, знал немало о чувстве собственного достоинства. По сравнению с необходимостью играть снова даже это чувство казалось незначительным... Временами возникающая во взгляде Сая надежда на то, что всё ещё можно исправить, меняла весь его облик так, что Синдо снова и снова видел перед собой родного, не склонного сдаваться и не желающего уходить, старого друга. И это подталкивало его на новые идеи. – Можно играть даже втроём! Изменим тебе внешность, причёску, будешь неизвестным талантливым игроком. – Синдо! – прошипел Акира, постучав пальцем по виску и более ясно выразив этим жестом изумление, появившееся в глазах Сая. – Ему ещё возвращаться потом. Кроме того, стиль! Даже я, игравший с ним значительно меньше, узнал его. Хикару, который и сам понимал, что из-за охватившей его эйфории предложил более чем странную вещь, согласно кивнул и вновь воодушевлённо заговорил: – Он нами точно заинтересуется! Ведь я играю ненамного хуже тебя, Сай! – Вы действительно талантливы, – признал Сай, задумчиво складывая веер. – У меня гениальный учитель! – воскликнул Хикару. – Вашими учителями стали множество великих игроков, о которых я знаю лишь то, что открылось мне в этой удивительной игре, – поклонился Сай, никак не считавший себя вправе признать то, что усиленно внушал ему предполагаемый ученик. – И самым талантливым и сильным среди них всех были вы, Фудзивара-сан. Вы внесли в Го бесценный вклад, под именем Хонъимбо Шусаку, – тихо сказал Хикару и, в отличие от Акиры, слегка удивляясь тому, что Саю явно ещё не знакомо это имя. – Посмотрите, – Синдо убрал часть камней с гобана и взглянул на своего недавнего противника. – Например, этот мой ход был основан на одном из его – а значит, ваших – вариантов игры. В нём ощущается ваш стиль, ведь вы чувствуете его? Сай согласился неуверенно, но, пока он всматривался в расположение камней, в его глазах восхищённым сиянием появлялось узнавание, он словно отматывал этот ход назад, в глубину, в самую суть его, в самое начало. – Этот вариант куда более совершенен, чем тот, что смог найти я! – Эх, Сай!.. – совершенно забывшись, воскликнул Хикару, хлопнув друга по плечу и ощущая, как его душу накрывает прилив восторга от того, что этого плеча теперь можно коснуться, почувствовать его не воображаемую, а реальную теплоту и плотность. – Если бы ты знал, сколько времени у тебя было на то, чтобы развить его! – Я... чувствую себя так, будто целые века проходят мимо меня, – прошептал Сай, не в силах отвести взгляд от гобана. За дальнейшим обсуждением этой игры и знакомством Сая с рассматриваемыми им совсем недавно и вмиг – для него – усовершенствовавшимися построениям игр прошло несколько часов. Не сбившиеся, но не настроенные в соответствии с изменившимся временем часы Синдо и Тойи показывали глубокую ночь, но им не хотелось спать – не из-за того, что вокруг только что стемнело, и деревья всё ещё отражались в реке тёмными контурами, всё менее и менее искажающимися от ветра и течения волн успокаивающейся к ночи воды. Просто сон будто перестал существовать. Они не думали даже о том, что творится сейчас в мире, из которого так неожиданно исчезли; была только Игра, здесь и сейчас, с Фудзиварой-но-Саем, великим Мастером, сделавшим для мира Го столько, сколько не смог сделать никто другой. Даже Луна, скрытая за деревьями, поднялась в тот самый момент, когда все трое заметили, что различать белые камни на светлой доске становится почти невозможно. – Я счастлив, что вы оказались здесь, - проговорил Сай. Его искреннее, задумчивое лицо, озарённое зеленоватым лунным светом, напомнило Хикару того Сая, которого он знал раньше – так остро, что юноша не коснулся его, чтобы убедиться в его осязаемости, лишь потому, что тот взволнованно продолжил: – Даже если мне никогда не вернуться ко двору и никогда не учить никого Игре – ради того, чтобы узнать, как изменится Го через многие годы после моей смерти, ради того, чтобы играть с вами, стоит жить, даже в изгнании. Вы окажете мне честь?.. – он взглянул на Акиру, который до сего момента лишь принимал участие в обсуждениях множества рассмотренных ими партий. Тойя глубоко поклонился и сел напротив Мастера. Синдо Хикару больше не был уверен, что помнит эпоху Хэйсэй. Ему казалось, что её ещё не было, что она всегда находилась за много-много лет от них, что всё, что он видел в своей жизни, было всего лишь снами о будущей жизни далёких потомков. Потому что не только Сай, но и реальный, самый что ни на есть современный Тойя Акира, с его забавной, но привычно-современной причёской, в костюме, ничуть не напоминавшем традиционные японские одежды, перестал хоть как-то относиться к времени, в котором родился. Только сейчас Хикару до конца понял, почему Тойя всегда так менялся за игрой – он словно возвращался в то время, в котором должен был быть рождён, он становился собой больше, чем когда бы то ни было. Они были равны с первого хода. Они играли в полную силу, изучая друг друга совсем не так, как в первой игре, когда каждый считал противника намного слабее. Та игра была очень яркой и запомнилась Хикару навсегда – но первой должна была стать именно эта. "А ведь она и есть первая, – подумал вдруг Хикару. – И мы с Саем сыграли сегодня нашу первую игру, а те, которые я помню, ждут нас много-много лет спустя!" При мысли об огромной толще времени, сквозь которую они прошли, начинала кружиться голова; хотя это могло быть вызвано игрой, за которой он следил. Гений Сая и умения Акиры, основанные на развивавшихся в течении многих эпох знаниях о великой Игре, объединились в совершенно невообразимой партии; стиль Тойи не нарушал старинные, волшебные, завораживающие построения Сая, а придавал им силы и стремительности; в свою очередь, игра самого Акиры оставалась неизменно смелой и сильной и приобретала ещё большую свободу, чем та, что прежде видел Хикару. Следя за их игрой, Хикару заметил, что Сай легко использует новые для него варианты игры и более того – совершенствует их. Прежде его волновало, что, должно быть, Го развивалось слишком медленно все эти столетия, раз он не смог победить совсем юного Сая, не знавшего многого из того, что знал к моменту их встречи с Хикару. Но теперь, замечая со стороны, как легко тот улавливает самые неожиданные мысли Акиры, проникая в их суть и отвечая на них так, как не мог предположить даже его ученик, он понимал, что юный Сай, возможно, был ещё более гениален, чем можно было представить, играя с Саем-призраком; он глубоко осмысливал каждый свой ход, но в его игре было значительно больше движения, стремительного развития. Для Го нужны двое – это знали они все, а в гобане Саю пришлось слишком многое обдумывать в одиночестве. Хикару не мог и представить, чего же добьётся его учитель теперь, без этого длительного перерыва. Теперь, без печати одиноких лет, временами отражавшихся прежде в его глазах, он выглядел даже не ровесником им, а казался ещё младше. Было очевидно, что его талант, уже такой огромный, ещё только начинает развиваться. Синдо глубоко, восхищённо вздохнул; по его телу проходила дрожь ожидания, ожидания чуда, которое должно было свершиться на их глазах. Луна скрылась за листвой по другую сторону неба. Не договариваясь заранее, Сай негромко назвал следующий ход; Акира вскоре ответил ему. Хикару, всматриваясь в стоящий перед его глазами на фоне чуть светлеющего над ними неба воображаемый гобан, видел каждый ход воочию и был совершенно, безмятежно счастлив.