Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      Ветер ласково развевал ее волосы. Светло-серые пряди разлетались во все стороны, в лучах солнца сверкая, будто серебро. Сияющий ореол над ее головой словно бы принадлежал прекрасному ангелу - казалось, за спиной девушки взаправду можно было разглядеть крылья. Это было само собой разумеющимся, ведь леди обладала красотой, которую Бог создал специально для нее. Интересно, возможно ли столь сильно измениться просто имея того, кому хочется показать себя во всей красе?       Вайолетт, воссиявшая в надежных руках Марин, выглядела так же, как и прежде, и все равно казалась другой. В ней ничего не изменилось, ничего не претерпело перемен - лишь грубый необработанный камень подвергся тщательной шлифовке. Пускай стал не основой искусно высеченной статуи, а лишь камнем с идеально отполированной поверхностью - даже этого хватило, чтобы познавшая любовь девушка стала прекрасной.       "Приятный запах..."       Принюхавшись к собственным волосам, Вайолетт невольно вспомнила вчерашний вечер и Марин. Девушка с удивлением обнаружила у своей горничной тонну масел для волос и средств по уходу за кожей, а также приличную долю солей для ванн, которых прежде не видела - и где только та могла их хранить? Масло, выбранное из всех тех запасов, имело божественный аромат жасмина. Запах не был резким, но имел сильный аромат свежих цветов, который будет держаться еще очень и очень долго.       Во время завтрака Мэриджун сделала девушке комплимент, в то время как отец прочитал ей невнятные нотации по поводу того, что духи во время еды не нужны. Как будто она хоть когда-то пользовалась духами.       "Ощущение на пальцах совершенно другое, да и щеки менее сухие".       Ощущение волос, что за один вечер превратились в мягчайший шелк, было столь приятным, что Вайолетт не могла перестать их касаться. Раз за разом она проводила пальцами по нежным прядям, поражаясь тому, что они не желали спутываться. Лицо, которое она утром оглядывала в зеркале, было все таким же бледным, но темные круги под глазами и тусклость, придававшие коже нездоровый вид, казалось, стали менее заметными.       Не то, чтобы она каждый день ленилась, скорее не понимала, сколь сильно все изменится, стоит начать ухаживать за собой. Конечно, за один день изменения могут показаться малыми, да и, вполне может быть, это просто воображение девушки. Но даже самая что ни на есть незначительная перемена в ощущениях может быть очень и очень важной.       - Вай-чан?       - ...       - Доброе утро. Редко тебя встретишь на этаже первогодок.       Едва девушка опомнилась, как ее сердце скакнуло, стоило Юлану спешно направиться в ее сторону. Пускай Вайолетт стояла, как ни в чем не бывало улыбаясь, бурлящие внутри чувства все же заставляли ее нервничать.       - Что-то случилось? Если тебе что-то нужно, я обязательно помогу.       - Спасибо. Но нет, я здесь не по поручению.       Нервный блуждающий взгляд Вайолетт вынудил разум Юлана сделать несколько не самых лучших предположений. От одной только мысли о том, что могло произойти у нее дома, его охватывала ненависть, но в глазах молчаливо ожидавшего юноши отражалось лишь милое беспокойство. Она беспокойно перебирает пальцами рук, уперев взгляд в пол. Щеки были алее обычного, а опущенные брови выдавали ее неуверенность. Не осталось и следа от ее прежнего гордого темперамента.       - ... Подумала, что могла бы увидеться с тобой, Юлан. Просто подумала.       - ...       Глаза округлились еще больше, радужка ярко блеснула. В ярком золоте отразилось тревожное лицо Вайолетт.       Тоска по любимому человеку - чувство, что выходит за рамки примитивной и даже подростковой. Чистое желание, будто у малого дитя, что хотел получить игрушку или конфетку. Но для Вайолетт и остальных, кто только-только начал подниматься вверх по лестнице взросления, то было несколько иным желанием.       Желать, ждать, изливать на другого то, в чем не в силах совладать сам. Или когда даже шаг сделать тяжело из-за навалившейся на плечи тяжести. В то же время беспокойство о том, что этим ты лишишь кого-то столь ценного для него времени. Она не могла просто радоваться его к ней благосклонности, ибо была не в силах принять свои алчность и скрытые мотивы, что сопутствовали ее любви.       И все же ноги сами несли ее сюда, быть может, из-за слабого духа самой девушки? Потому что ее чувства были столь сильны, что попросту нельзя было закрывать на них глаза?       Для Вайолетт синонимами любви были два человека, и оба были неправы. И Вайолетт - тот человек, что к собственному отвращению унаследовал их качества.       Это пугало. Не ошиблась ли она, устанавливая четкие рамки? Не переступала ли границы допустимого, пересечение которых непременно вызовет раздражение в ответ? Желания и поступки, что одолевали ее сейчас, не стали причиной беспокойства? Можно ли было считать их естественными, отнести в категорию "нормы"?       - ... Я так рад.       Сладкий, мягкий, будто сахарная вата голос. Он оседал в груди куда сильнее, чем обычно. Легкий, но и тяжелый, сладкий и плотный, что не растаял бы от тепла ее пальцев. Не растает, обратившись в грязную кашицу.       - Я тоже скучал по тебе. Всегда, всегда скучал и буду скучать.       Щеки юноши заалели, и он улыбнулся. Пускай очертания его лица стали более жесткими, в глазах девушки больше отдавали детской мягкостью.       Она знала его с самого детства, росла рука об руку с ним. Видела, что вскоре он перегнал ее в росте и начал смотреть сверху вниз, слышала голос, который прежде был выше ее собственного, а теперь стал совсем низким. Если бы только она заметила это раньше.       Сладкий аромат меда, проглядывавшего через длинные ресницы. Сахаристый, тяжелый, густой, как капля, что медленно тает и растекается - нечто большее, чем просто сахарная вата.       - Но тебе скоро придется возвращаться, да? Жаль, я не пришел раньше.       - Да... Нужно вернуться до звонка.       - Вай-чан, где сегодня обедать будешь? Или уже с кем-то договорилась?       - Да, с подругой... После школы, как обычно.       - Тогда я зайду за тобой после занятий.       Она махнула рукой в дальний конец коридора и повернулась спиной к Юлану, ведь не просила его провожать. Девушка остановилась за углом - там, где юноша не мог ее видеть, - и прислонилась плечом к стене. Конец коридора, угол - простой безликий мир, где легко можно ощутить себя отрезанным от внешнего мира, стоило только повернуть голову.       Вайолетт дотронулась пальцами до щек, ощутив приятную влажную кожу - Марин добилась наилучшего результата. Прежде это сильно ее радовало, даже воодушевляло, но сейчас девушку больше беспокоил жар, который она испытала впервые. Не то чтобы ей хотелось плакать, но глаза горели огнем, да и в целом все тело объял жар, хотя на коже не выступило и капли пота. Вайолетт готова была поспорить, что сейчас ее щеки были ярко-алыми, как два спелых яблока.       ... Вайолетт считала свое "я" мужским.       Это было не столько о внешности, поведении и личности, сколько о влиянии среды, в которой девушка воспитывалась. Будь то правда, или же нет, факт есть факт: мать считала Вайолетт "мальчиком". Каким бы ни был ее пол, как бы она ни воспринимала себя сама, тот факт, что при жизни Беллройс Вайолетт была "мальчиком" и воспитывалась как "мальчик" в важнейший период ее жизни, когда формировалось ее "я" как таковое, не стереть и не забыть.       Благодаря Марин она осознала, что ее тело женское, а за счет бурного роста Вайолетт и сама это осознавала, но не могла закрывать глаза на нехватку нужных знаний и расхождении в восприятии в силу своего окружения.       Высеченное восприятие себя как мальчика. Под влиянием чужих принуждений и отрицаний ее пол потерял четкие границы.       Она не раз задавалась вопросом, почему же она девушка, и почему не может стать мужчиной. В чем была столь сильно разница меж ее истинным "я" и "Вайолетт", которую желала видеть ее мать?       Долгое время оно было нерушимо, а после вдруг с громким треском разлетелось на мелкие кусочки.       Маленький и мягкий, с такими же строением, мускулатурой и голосом. Она несла на себе ответственность за маленького мальчика со слабыми руками, что был ниже ее ростом. В то время как она сама была достаточно большой, дабы этими двумя руками обнять или погладить его по голове.       Угловатые руки, суставы, что были почти вдвое шире ее собственных, низкий голос и немалая сила. Она больше не могла протянуть руку, дабы погладить его по голове, ширины плеч и рук не хватало, дабы обнять его, как прежде - такова нынешняя Вайолетт.       Юлан был юношей, и, перестав быть мальчиком, он стал мужчиной - она давно должна была это понять.       "... Нет же".       Тем, чего она не понимала, было то, что Вайолетт была девушкой. И Юлана она любила, как девушка.       - ~~!!       Невольно она спрятала лицо в ладонях, всеми силами заглушая рвавшийся наружу крик. Если закричит здесь и сейчас, ее точно посчитают сумасшедшей. А это наверняка будет волновать и Юлана.       Но даже несмотря на это, бесконтрольные стыд и благоразумие, пронизывавшие все ее тело, так и побуждали провалиться сквозь землю.       Когда поняла, что влюбилась, она осознала свою жадность. Хотела быть одной-единственность, быть рядом с ним, всегда держать его на виду. Хотелось быть ближе и ближе.       "Что же я... как вульгарно..!"       Она хотела быть рядом с ним, подобраться как можно ближе, прикоснуться - по-настоящему хотела к нему прикоснуться.