Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      Она барахтается, тонет, снова всплывает. Вопреки диктуемому разумом желанию задохнуться все инстинкты требовали от нее не умирать. В итоге она так и не смогла самолично задавить это чувство.       Должно быть, семя было с самого начала. Сидело в самых глубинах ее души, так, что и не увидишь, не дотянешься. Потому Вайолетт и не заметила его. Не успела опомниться, как оно прорвало все преграды и пустило корни по всему ее телу. Вайолетт больше не могла скрывать эти чувства.       Потому пусть кто-нибудь насильно вырвет их с корнем.       Сожжет дотла, дабы они никогда не сумели прорасти вновь.       Введет в заблуждение, что она счастлива.       - Марин, я...       - Леди Вайолетт.       Она нуждалась в помощи, желала спастись от сего ужасного чувства. Она попыталась отпрянуть, но Марин крепко схватила девушку за руку и не отпускала. Тепло ее сильной ладони и зовущий девушку по имени голос наконец заставил потерянное дитя поднять взгляд на глаза цвета заката.       - Все хорошо.       Ее слова медленно проникали внутрь, постепенно, успокаивающе. Каждое слово звучало четко, настойчиво вливалось в уши Вайолетт. Они резонировали, дрожью отдаваясь по всему ее телу.       - Все хорошо. Не нужно ничего бояться. Не нужно ни о чем беспокоиться.       Ее голос звучал совершенно обыденно. Она не сказала ничего такого, да и в целом все, что она сказала Вайолетт, звучало совершенно естественно, как бы ни было сложно это принять. Все было просто ужасно, однако горничная без каких-либо оснований заверяла ее, что все было в порядке.       Губы Марин расплылись в улыбке. Ее голос продолжал увещевать Вайолетт.       - Н-но, я... я же...       Дрожащие губы девушки не могли толком выговаривать слова. Для Вайолетт, все так же заключенной в глубинах своего ужаса, даже согласный кивок казался грехом - нет, был грехом на самом деле.       Однажды она уже допустила ошибку. Любовь, привязанность, счастье и цена за него. "Первая любовь" Вайолетт была ошибкой от начала и до самого конца. Скольких же людей из-за этого она лишила счастья? Сколько же из них рыдали по ее вине?       - Что, если я раню его... Что же мне делать?       Одно это наполняло ее невыносимым ужасом.

***

      Марин до сих пор четко помнила день, когда Вайолетт поведала ей о своей любви.       Радостно, восторженно, с куда более высоким, чем прежде, голосом и нарочито широкой улыбкой она рассказала ей о том, что встретила того, кого полюбила. Вайолетт, потерявшая навязанное ей Беллройс "я" и ставшая пустой оболочкой, обрела то, что называют душой. Даже если то был навязанный желанием мираж, кто стал бы винить Вайолетт за тягу к счастью? Даже Марин и Юлан промолчали.       Чем больше она вещала о Клаудии, тем больше ломалась. Оно и неудивительно: едва ли ее чувства можно было назвать искренними. Клаудия, не испытывавший к жаждавшей любви Вайолетт и малейшего влечения, мог лишь больше доводить ее до грани. Это лишь вопрос времени, когда она взорвется... должен был быть.       Но вместо этого порох вдруг отсырел, часы замерли, и бомба стала бесполезным хламом.       - ... Все хорошо.       Она раз за разом повторяла два этих слова. А девушка в ответ повторяла о том, как была напугана, в каком пребывала ужасе.       - Леди Вайолетт, вы любите Марин?       - ..? С-само собой. Люблю.       - И Марин любит леди Вайолетт.       Вайолетт недоуменно качнула головой, но Марин лишь ласково улыбнулась. Той самой слабой улыбкой, которую другие наверняка даже не заметили бы.       - Вы никогда не причиняли мне боли. Ведь леди Вайолетт искренне меня любит.       Была разница между любовью и отношениями госпожи и слуги. Марин, что никогда не была влюблена, могла лишь представить, какими должны быть отношения во власти чувств, зовущихся любовью. Но даже так она уже давным давно поняла, что Вайолетт заботится о ней, выказывая самую настоящую любовь. И именно эта любовь привнесла столько счастья в жизнь Марин.       Ее страх был до боли понятен. Она видела, слышала и выросла в полной и абсолютной грязи. Под грузом жестокой реальности девушка просто не могла себе позволить верить в сладкую романтическую сказку. Именно поэтому "первая любовь" Вайолетт, о которой она грезила, которой завидовала, цеплялась за нее, ныне обернулась болезненным прошлым девушки.       Потому ей не нужно было отпускать свои чувства.       - Поэтому не нужно бояться. Не пытайтесь отбросить эту любовь.       Вайолетт, что больше была не в силах твердо стоять на ногах, тяжело опустилась на пол. Прежняя Марин бы сразу проводила ее до дивана, но сейчас она просто села рядом, приблизив свое лицо к ее. Вайолетт нервно опустила брови, взглянула на горничную с лицом, как у маленького дитя, в очередной раз пытаясь убедить ее, что все в порядке.       - Не нужно отрицать, что вы счастливы.       Как бы она хотела, чтобы та рассказывала ей о своей первой любви не с натянутой улыбкой, а с искренними слезами на глазах. Она желала видеть улыбку Вайолетт, но едва ли это нервное выражение на ее лице можно было с чистой совестью назвать улыбкой.       Это может причинять боль, может быть мерзко, может быть раздражающе... но Марин и, прежде всего, Юлан не позволят столь ничтожной возможности помешать счастью Вайолетт.       - Я счастлива потому, что вы меня любите.       С момента, как Вайолетт спасла ее жизнь, и до сего дня, Марин испытала немало радости. Ее жизнь совершенно отличалась от таковой в церкви, где ее ждали лишь разочарование, раздражение и жалкие крохи любви. Пускай она испытала немало боли, немало злости, немало отрицательных эмоций, ее чувства остались неизменны.       Марин была счастлива быть любимой Вайолетт. И считала благословением любить ее в ответ.       - ... была рада.       Чувства, что не сгинули вместе с ее душой, вырвались наружу. Ее тихий голос достиг одной лишь Марин, сидевшей так близко к ней, что они почти касались носами. Но все хорошо. Она не хотела, чтобы это услышал кто-то еще. Столь важны, драгоценны и хрупки были ее истинные чувства.       - Я была... так рада... узнать.       - Да.       - П-потому что Юлан, он... он такой... такой замечательный.       - Да.       - Такой добрый и... всегда, всегда мне улыбается.       - Да.       - Со мной... всегда был со мной рядом... всегда готов выслушать меня.       - Да.       - Всегда звал меня по прозвищу. Вай-чан. Его голос был таким ласковым.       Стоило сказать эти слова, и ее чувства будто обрели четкий образ, плоть и кровь. Тень, от которой оставались только очертания, обрела краски; дымка рассеялась, и Вайолетт сама не заметила, как наконец смогла разглядеть его спину.       Широкую спину с шелковистыми мягко развевавшимися волосами; ее любовь обернулась к ней.       - Он сказал... я больше не одна.       Вайолетт медленно закрыла глаза - казалось, она наяву увидела, как Юлан благодарно ей улыбнулся.