Клянусь, что больше не буду вас беспокоить!

      Донесся голос Марин, мягкий, обволакивающий. Рука медленно поглаживала ее спину, словно убаюкивала ребенка. Насколько же холодна была сама Вайолетт, раз ощущала тепло Марин, температура тела которой всегда была ниже нормальной? Даже с учетом теплой погоды на улице.       Она уткнулась лбом в плечо Марин, что было несколько выше ее собственного, и погрузилась в раздумья о том, как правильно озвучить свои мысли. Но каждый раз, когда девушка открывала рот, с губ слетал лишь углекислый газ.       Ей казалось, что стоит обратить все в слова, и правда наконец примет четкие очертания.       - Ма-Марин... Я-я, я...       Язык заплетался, не в силах выдать цельное предложение. В голове будто что-то лопнуло, и разомкни сейчас Вайолетт руки, не смогла бы устоять на ногах. Она двигалась на эмоциях, но не знала, что делать дальше.       Стоило ли ей кричать и обливаться слезами? Стоило ли тщательно все объяснить и попросить совета? Или же просто выплеснуть эмоции и понадеяться на какую-то поддержку?       Но сейчас. То, что она хочет сейчас.       - Леди Вайолетт, прошу, успокойтесь. Не торопитесь, все хорошо...       - Н-нет, нет, все не так...       Марин пыталась заглянуть в глаза Вайолетт, чтобы хоть как-то успокоить разбитую девушку. Но взгляд той продолжал блуждать, она даже не моргала.       Голова будто вскипела, глаза жгло огнем. Только руки и сердце, казалось, в противовес остывали лишь сильнее. Бросало то в жар, то в холод, то в жар, то в холод. Разум отделился от эмоций. Две части, что когда-то были единым целым, перечили друг другу.       Как же она хотела, чтобы хоть одно из них оказалось лживым, дабы выбросить за ненадобностью. Но оба говорили правду, и потому она была не в силах их удержать.       - Я... я влюбилась в Юлана.       Это невозможно, это просто заблуждение, все от ее жажды обладать.       Боже - хоть кто-нибудь - скажите, что это неправда.       - Это не так, все это неправда, это ошибка.       Любовь может зародиться лишь в тех, кто молит о ней и жаждет ее. В то время как все любовные истории Вайолетт закончились трагедией.       Ее чувства к Клаудии нельзя было назвать любовью. Вайолетт видела в нем лестницу к своему счастью, но не любила его самого. Хотела быть любимой, но не только Клаудией - одним человеком, - а всеми. Неважно кто, неважно, в каком виде, плевать, были ли эти чувства извращенными или грязными - Вайолетт была готова на все, если то было проявлением к ней любви. Если противоположность любви - безразличие, то любой интерес мог обратиться любовью.       Вайолетт знала лишь одну любовь - глубокую, темную, тяжелую словно свинец. Жажда цвести на горестных слезах своих близких, желание принести в жертву собственную дочь и даже собственную жизнь ради одного-единственного человека. Горящее вожделением лицо женщины; лицо ее матери, что постепенно темнело от разочарования, отчаяния, ненависти и отвращения; лицо лежавшей на полу женщины, что в полубреду выла о своем муже. Для Вайолетт Беллройс стала воплощением любви.       - Нет, я не люблю... все не так...       Все началось с лица ее матери, искаженного наслаждением. Она обхватила своими ладонями щеки Вайолетт и восторженно повторяла имя ее отца. К добру или худу, но на тот момент ей не хватало ни ума понять, что именно говорила та женщина, ни самолюбия, дабы заявить, что ее зовут Вайолетт. Одно воспоминание выжглось в ее памяти словно клеймо - пугающий взгляд ее глаз, что горели как свежая кровь.       Вскоре после этого пошло воспитание девочки, местами мягкое, местами строгое. Она до безумия желала, чтобы дочь пошла по стопам своего отца, но Вайолетт, тогда еще маленькой девочке, было все равно. Пускай она бегала на улице и лазила по деревьям - пока была осторожна и не получала загара и травм, мать была в прекрасном настроении. Едва ли ее как-то беспокоило то, что юная дочь вела себя словно мальчишка. Скорее наоборот, чувствовала отвращение, видя, как это дитя становится полноценной девушкой, и вскоре отвергла Вайолетт, будто фальшивку.       Для своей матери Вайолетт стала жертвой во имя любви. Нет, она даже жизнь ей дала лишь в качестве жертвенного агнца. Увы, отец Вайолетт не нуждался ни в каком подношении, и, как ни жестоко, позже девочка стала больше, чем просто жертвой. Итогом стала подделка - неудачная реплика, придуманная обезумевшей женщиной, и все - ради одной-единственной любви.       Потому испытываемые ею чувства не могут быть любовью.       Ей нельзя было влюбляться.       - Так почему я так счастлива..?       Пусть кто-то скажет ей, что это чувство, заставляющее так его лелеять и проливать слезы радости - не любовь.