Танцуй, моя Эсмеральда!

Они покинули лесной домик на рассвете, лодочник ждал их, как всегда молчаливый и благочестивый. Париж пробуждался к жизни, где-то звенели соборные колокола, торговцы из предместий потянулись в город, каждый со своим товаром, городская стража объезжала Ситэ. Священник привел их к каменному трехэтажному дому, внутри которого было пусто и пыльно. Джали чихнул, но быстро освоился, притихший Гренгуар сел на стул и стал смотреть куда-то в потолок. - Где мы? – спросила Эсмеральда, - чей это дом? - Твой, - Клод передал ей связку ключей, - этот дом принадлежит госпоже Агнессе Гиберто. - Кто это? - цыганка непонимающе хлопала глазами. - Это ты, - он погладил её по щеке, - твое новое имя и твоя новая история. Позже все объясню, я должен еще сходить в магистрат, чтобы утвердить тебя в правах владения. Чуть позже придут горничная и повариха, я же больше не буду приходить к тебе. - Что значит, не будешь? – она подошла к нему, Квазимодо смущенно отвернулся, но священник оставался невозмутимым - почему? - Потому, что теперь ты свободна, - он поцеловал её, - я буду содержать этот дом и выделять деньги на расходы, ты ни в чем не будешь знать нужды и если захочешь, сможешь вступить в брак. Я не стану мешать, - он взял её лицо в ладони, - но мы не можем поддерживать наши отношения. - Проклятый трус! – девушка отпрянула от него, - проваливай, не нужен ты мне! - Я передам тебе необходимые документы через Квазимодо, - он поманил горбуна и они ушли. Эсмеральда закричала, а потом принялась швырять в разные стороны все что попадалось под руку. Ну, что за проклятый старик! Почему он не может быть обычным, почему всегда придумывает какую-то невообразимую ерунду! Гренгуар испуганно подозвал Джали и скрылся из видимости цыганки. Поэт был сыт по горло этим безобразием, у него было разбито сердце, он испил до дна горькую чашу унижения и страдания, пора и честь знать. Правда, он не знал как сказать об этом цыганке, которую, по всей видимости, только что бросил мэтр Фролло. «Скажу позже», - решил поэт, но тут он вновь вспомнил о незабвенной Ортенз и глаза его наполнились слезами. Священник шел твердым шагом, он старался скрыть свое лицо, но многие узнавали его высокую, исполненную достоинства фигуру, некоторые подходили за благословением. Он должен был ощущать радость освобождения, но вместо этого чувствовал бесконечную усталость. Да, он смог оставить цыганку, но какой ценой! Фролло понимал, что до конца своей жизни будет жить призраками былого, что каждую ночь он будет вспоминать о ней. Возможно, она начнет новую жизнь, выйдет замуж, Клод обеспечил бы ей хорошее приданное. Может быть, ему даже доведется увидеть её респектабельной горожанкой с кучей таких же черноглазых как она сама детей. Но священник все для себя решил, ему необходимо вернуться в объятия матери Церкви, побороть преступную связь. Он будет молиться за них обоих, теперь же необходимо было заняться делами. Превратить Эсмеральду из цыганки во француженку оказалось не сложно, помогла ему в этом сама того не ведая и не желая сестра Гудула. Это случилось в первую неделю июня, когда взволнованный монах доложил архидьякону, что вретишница слегла и, видимо, умирает. Он решил проведать её, женщина и правда была плоха, Клод велел отворить дверь и вошел в смрадное душное помещение Ролландовой башни. Сестра Гудула узнала его, он её благословил, после она начала исповедоваться. Фролло как и весь Париж знал, что затворница в молодости потеряла горячо любимую дочь, которую похитили и сожрали цыгане. Чего он не знал, так это того, что сестра Гудула до рождения девочки принадлежала к представительницам древнейшей профессии, и не бросила своего ремесла даже после появления на свет Агнессы. Женщина дошла до помешательства в любви к ребенку и сама показала его цыганкам, а те наверно приготовили из её малютки похлебку. Рассказывая эту часть вретишница заливалась слезами, послушать последние слова сестры Гудулы собрались богомолки. Фролло вознамерился было произнести необходимые в этом случае слова, как вдруг тонкая рука умирающей затворницы цепко схватила его за рукав. - Святой отец, - сказала она хрипло, - Вы и вправду всегда казались мне святым, возьмите это, - она протянула ему другой рукой что-то маленькое и грязное, - это все что осталось от моей дочери. Я всегда думала, что они её съели, но оставалась надежда, что она могла выжить, вырасти. Знаете, она наверняка стала бы невероятной красавицей, такой же какой была моя мать и возможно она бы так же хорошо пела как мой отец, знаменитый менестрель из Реймса. Я Пакетта Гиберто, на своем смертном ложе умоляю вас, святой отец, сохранить эту вещь, быть может Бог в бесконечной милости своей уберег мою крошку. И тогда эта вещь позволит её узнать! – дальше она сбилась на невнятное бормотание. Священник сжал её сухую руку и торжественно произнес: - Я клянусь, что найду твою дочь сестра. Архидьякон спрятал полученный предмет в рукав сутаны и провел обряд соборования, собравшиеся женщины рыдали. - Ах, святой отец, найдите дочь этой бедняжки! – раздавались всхлипывающие голоса, - Бог поможет вам в этом благом деле! Он ничего не сказал, но уже тогда созрел план, позже оказавшись в тишине своего кабинета, священник рассмотрел полученный от вретишницы предмет. Это был детский башмачок, когда-то розовый и прелестный, теперь он потерял всякую привлекательность. Этим же вечером он показал башмачок Ортенз и спросил может ли она сшить точно такой же, девушка кивнула и осторожно забрала у него последний подарок Пакетты Гиберто. Через неделю Ортенз отдала ему два башмачка почти одинаковые за исключением того, что один был грязен, а второй сиял чистотой. Священник велел ненадолго замочить новый башмачок в отваре ореховой скорлупы, и это подействовало, он приобрел характерный коричневатый оттенок, что делало его похожим на оригинал. Затем священник послал запросы в Реймский епископат и действительно, нашлись сведения о крещении младенца Агнессы Гиберто, рожденной вне брака девицей Пакеттой Гиберто. Архидьякон написал еще одно прошение в котором объяснял, что по просьбе покойной Пакетты, которую все в Париже знали под именем сестры Гудулы нашел её потерянную дочь. Ею оказалась молодая цыганка, при которой был детский башмачок, оставшийся от родительницы. Цыганку эту все знали под именем Эсмеральда и по рассказам, подтвержденным свидетелями, её в детстве похитили из Реймса. Ответ пришел довольно скоро, епископ благословил такое богоугодное дело, к письму прилагалась заверенная печатью копия из метрической книги. Так Эсмеральда обрела новое имя. Фролло собрал тех богомолок, что присутствовали при последних минутах сестры Гудулы и торжественно продемонстрировал им пару башмачков. Он рассказал поразительную историю о чудесном спасении малютки Агнессы, о том, как она жила в цыганском таборе, но язычницей так и не стала, что душа её всегда стремилась к Богу и весной она сама пришла к нему, дабы он спас её от уличной жизни. Неисповедимы пути Господни! Цыганка носила с собой крохотный башмачек, вот почему когда сестра Гудула поручила ему найти свою дочь он был как громом пораженный. Богомолки рыдали от умиления, вскоре они разнесли новость о чудом найденной дочери Гудулы. Архидьякона вызвал епископ Парижский. - Что это за поразительная история, про найденную дочь сестры Гудулы? – с улыбкой поинтересовался Луи де Бомон. - Господь велик! – Фролло воздел руки к небу, - Он сжалился над несчастной матерью и позволил найти её дочь. - И кто же эта дочь? - Цыганка Эсмеральда, - ответил архидьякон. - Ах, вот куда пропала эта девушка, - епископ продолжал тонко улыбаться, - значит, она решила бросить свое ремесло и отдалась на вашу милость? - Да, я поселил её со своей воспитанницей, чтобы научить нашей вере, - архидьякон с твердостью выдержал лукавый взгляд епископа. - Ну, что же! – тот вздохнул, - надеюсь, она помолится за свою покойную мать и отблагодарит вас за хлопоты. С этими словами он его отпустил. Фролло между тем занялся покупкой дома на имя Агнессы Гиберто, девицы 20 лет. Ему удалось провернуть выгодную сделку и все благодаря судье Шармлю и наводке мадам де Гонделорье. Дом был хороший, построенный из камня на одной из центральных улиц, его бывшие владельцы – разорившиеся купцы спешно сбежали от кредиторов, а собственность перешла короне. С покупкой дома возникли некоторые трудности, но Фролло сумел повернуть все в свою пользу. В тиши своего кабинета архидьякон предавался размышлениям. Он добился желаемого: сумел пристроить любимого братца и обеспечить будущность Эсмеральды. Теперь он мог спокойно доживать свои дни, замаливая многочисленные грехи. Домик в лесу Фролло собирался передать в собственность Гренгуара, чтобы тот мог навещать могилу Ортенз, при воспоминании о кроткой девочке архидьякон подавил тягостный вздох. К чему теперь напрасные сожаления? У него впереди долгие годы истового покаяния, он сможет вымолить прощения у бедняжки. С Эсмеральдой все было сложнее, Клод боялся, что не сможет выполнить собственный обет, такое уже бывало и не раз, слишком велика была власть этой девушки. Он не сможет забыть нежность её кожи и жаркие ласки, её милую манеру врать ему на пустом месте, её непосредственность и живость. Даже сейчас он вспоминает чудесные черные глаза, гибкость стана и то как она спала прижавшись к нему. Желая отогнать морок священник упал на колени и вознес Пресвятой Деве жаркую молитву.