you're my salvation

День с самого утра веял холодом и каким-то нехорошим липким предчувствием. Чего только один сон с падением вниз стоил. Но придавать лишнее значение, как оказалось позднее, важным предостережениям судьбы, у меня ни времени, ни моральных сил не было. На работе как всегда ждал полнейший аврал, со множеством материала для очередной самой важной статьи и вечно недовольным начальством. Пожалуй, единственным, что меня держало в столь нелюбимом сердцем месте, был ощутимо пустеющий карман, причём с каждым новым месяцем всё отчётливее. Тяжело вздохнув, я лишь пнула ни в чем не повинный камушек, так неудачно попавшийся под носок новых ботинок, и поплелась в аккуратное стеклянное здание. Как и ожидалось, день действительно не задался: напыщенный руководитель отдела был сегодня чернее тучи, через каждое слово упоминая сроки, в которые почти никто из нас, бездарей, не вписывался; из рук постоянно выпадал несчастный карандаш, которым я выводила незамысловатые рисунки, пытаясь сосредоточиться и понять с чего лучше начать статью; известный в бейсбольных кругах питчер написал жалобу на наш журнал непонятно по какой причине и премию одним махом урезали всем, кто был хоть как-то причастен к его проекту…что ж, список я могла бы продолжать бесконечно, ровно до того момента, пока его полностью не перечеркнул неожиданный звук открывающейся настежь двери. — Что это всё значит? — испуганно крикнул тот самый худощавый руководитель, разом растеряв всю свою напыщенность, и я едва сдержалась от ухмылки. В тот момент мне не казалось простое неуважение и открытие двери с ноги чем-то пугающим. Но когда неожиданный гость лихорадочной походкой подошёл ближе к центру павильона, сердце ушло в пятки. В его руках было оружие. Не подделка, которую так умело использовали актеры в экранных драмах, а настоящий пистолет, от пули которого можно умереть. Увиденное заставило тараканов в голове начать забег, перебирая различные варианты происходящего и пока что останавливаться на самых нелепых. Мучительно долгую минуту мне хотелось верить, что я всё ещё сплю и тот дурацкий сон с падением вниз всего лишь приобрел другие очертания. Но гробовая тишина вокруг и ехидный смех кого-то совершенно точно опасного не позволял даже думать. — Сегодня вы все умрёте, никчемные и грязные, — голос незнакомца был каким-то слишком холодным, а глаза стеклянными, как будто он не отдавал отчёт своим действиям, как будто им движила невидимая сила. Месть? Будто услышав мои мысли, этот самый незнакомец окинул презрительным взглядом наш небольшой коллектив и подошёл к стенду, на котором стояли все дипломы и награды за успехи в писательском деле. И снова засмеялся. Только теперь уже как-то слишком громко, создавая впечатление если не сумасшедшего, то что-то около того. — Кто дал таким как вы право решать чужую судьбу? Я спрашиваю, кто??? Мужчина явно терял контроль, если это слово вообще можно применить к его состоянию. Дело пахло чем-то очень и очень плохим, с учётом того, что ждать помощи было неоткуда. Несмотря на то, что здание было небольшим и людей соответственно не так много, у незнакомца явно был хорошо продуман план, раз он так спокойно прошёл сквозь охрану и соседний отдел, а к нам даже спустя время никто не заглянул. Стоит ли делать вывод о том, что он действовал не один, я пока не была уверена. Аккуратно обведя взглядом ошеломлённых происходящим коллег, стало ясно, что никто из них до конца не осознавал что происходит. Впрочем, не понимала даже я. Хотя никогда и не была настолько восприимчива к непредвиденным ситуациям как другие сотрудники нашего журнала. Где-то в глубине души теплилась надежда, что сейчас в просторный холл зайдет приветливая госпожа Мин из того самого соседнего отдела и как всегда позовёт всех на обед. Но когда из-за черного пиджака показалось нечто отдаленно напоминающее взрывчатку, даже последняя призрачная надежда лопнула словно мыльный пузырь. Шли минуты, но пошевелиться никто из присутствующих так и не осмелился. То ли из-за противного смеха, который барабанной дробью отзывался в ушах. То ли из-за пистолета, которым тот самый незнакомец беззаботно размахивал, выбирая себе первую цель. То ли из-за отсутствия возможности предпринять хоть какие-то действия для спасения, ведь у безумца и бомба с собой оказалась припасена. Становилось страшно, до проснувшейся внутри тошноты. Ощущение чего-то неизбежного слишком отчетливо витало в воздухе просторного помещения. Кажется, я никогда не чувствовала себя такой беспомощной. И кажется, что до этого момента я ни разу не задумывалась как прекрасно мне жилось. Пусть я жутко уставала на работе, получала не такую большую зарплату, частенько была недовольна вещами, на которые просто не стоило обращать внимания, я всё же жила с привычной каждому нормальному человеку уверенностью, что завтрашний день наступит и всё начнется заново. Но сейчас, отчётливо ощущая подступивший к горлу ком, я впервые поняла, что завтра может не настать. Что я хочу жить слишком сильно, чтобы умирать от рук какого-то сумасшедшего придурка. — Ким Ная, — неприятной наружности мужчина подошёл ко мне достаточно близко, чтобы я смогла в нём узнать одного из весьма успешных предпринимателей, о котором совсем недавно наш журнал выпустил разоблачающую статью. Небольшую писанину, всего-то пару страниц длиной, но вызвавшую такую реакцию у общественности, что любой бы прокурор позавидовал ее убедительности. Тогда Чо Минхвана уволили с должности, выкинув за борт теперь уже известного на всю страну наркомана. Его жизнь оказалась уничтожена всего несколькими строчками правды. А теперь и мы, кажется, будем похоронены вместе с ним. — Это ведь ты была редактором той статьи? Ты подписала смертный приговор нам всем, а, Ная? Минхван продолжал убивать меня одним лишь взглядом, раздирая в мыслях на кусочки. А у меня даже сил сказать что-нибудь не находилось. Да и нужно ли. Чо определенно точно был не в себе, находясь либо в забытье от очередной дозы, либо где-то на переходном этапе к ломке, когда у него вот-вот сорвёт крышу. Было страшно. Казалось бы, в чём проблема вызвать полицию, спасателей, да хоть кого-нибудь на помощь, но когда на человеке перед тобой явно не украшение висит, даже дышать с трудом получалось в перерывах между желанием вырвать. — Из-за вас, мерзкие журналистишки, я потерял всё, что у меня было, — на этих словах губы мужчины задела какая-то безумная усмешка, ознаменовавшая и без того понятный исход. Живым отсюда не выйдет никто, только если не случится чудо. Возможно учуявшие неладное соседи уже позвонили в заветную службу и есть хоть какая-то надежда на спасение, но что насчёт времени? Есть ли оно у нас? На этот вопрос ответить не смог бы никто. — Я не позволю жить вам, пока я словно уличный кот на помойке, без славы, без денег, без… Договорить целую гневную тираду Чо не дал звонок мобильного. Кажется, дышать перестали все. Если до этой секунды мужчина был не в себе, то сейчас он будто и вовсе озверел, наводя прицел на каждого, кто попадался ему на глаза. Ситуация напоминала бои без правил, когда ты совершенно не знаешь чего ожидать от соперника. Только вот там хотя бы можно ударить в ответ, не боясь быть убитым, нам же оставалось только молиться, чтобы Минхван не решил прекратить забавы с пистолетом и перейти к завершающей сцене своей трагедии. После нескольких неудачных попыток, мужчина наконец обнаружил источник раздражающего звука. Особо не церемонясь, грубо оттолкнул коллегу к стене, а мобильник и вовсе швырнул на пол с остервенением и без вариантов для гаджета. Через несколько секунд после своеобразной казни телефона, в холл забежали два неприятных на вид типа. Видимо, на звук. Ожидаемо, сообщники. Происходящее не укладывалось в голове вдвойне. Мало того, что этот сумасшедший наркоман пришел сюда решать, как он сам выразился, наши судьбы, так ещё и прихватил с собой парочку таких же из ума выживших людей. Здесь было два варианта, либо взрывать нас всех он всё же не собирался, либо его знакомые были согласны попрощаться с жизнью так же просто, как и он сам. Вздрогнув от пробежавших по спине мурашек, я будто пришла в себя. Предпринимать сейчас что-либо было очень и очень опрометчиво, глупо и с соответствующими последствиями, но и оставаться всё так не могло. Судя по ситуации, мы все попрощаемся с жизнями сегодня, если не попытаться хоть как-то разогнать сгустившиеся тучи. — Чо Минхван, вам не жаль свою жизнь? Подумайте, как много счастливых дней вы ещё сможете прожить, если сейчас сделаете правильный выбор, — говорить было тяжело, язык не слушался, а взгляд то и дело цеплялся за черный пояс на чужом теле и заряженный пистолет, но коллеги будто под гипнозом поддержали мои слова. Осторожно добавляя кто по предложению, кто просто кивая. Но мужчину это всё лишь забавляло. Он совершенно не внимая сказанному, продолжал твердить о чем-то своём, приближаясь всё ближе ко мне. Из всех присутствующих здесь, я, кажется, была самой ненавистной для Минхвана, ведь допустила выпуск столь жестокой статьи. Но мне не было жаль, даже самую малость. Он заслужил в полной мере то, что случилось с ним. Но говорить об этом я не спешила, всеми силами стараясь просто держать его внимание на себе. Минутой ранее я заметила как госпожа Юн, самая безбашенная среди нас женщина, что-то набирала на своём телефоне. Этот спасительный дивайс, в отличие от остальных электронных собратьев, находился на столе, прямо перед ней, что чужой человек никак не мог заметить. Особенно если даже не пытался. Это был наш шанс, такой призрачный и далёкий, но в то же время единственный. Поэтому я продолжила. — Уважаемый Минхван, мы понимаем всю вашу боль, но нет ничего важнее вашей жизни, которую вы вот-вот хотите оборвать, — уважением в его сторону и не пахло, понимаем боли тем более, но выбора не было. Кто как не журналист должен уметь приукрасить где нужно, завлечь внимание читателя словно опытный хищник, вывести мысли жертвы на лживую дорожку. И судя по прояснившемуся на секунду взгляду, мне это всё-таки удалось. Но ровно до того момента, как один из приятелей Чо не схватил меня за горло, призывая заткнуться. Что ж, в этот момент я наивно подумала — хуже не будет. Ошиблась. Всего через секунду сумасшедший придурок, коим я не переставала считать его ни на минуту, снял с себя пояс со взрывчаткой и без особых усилий надел на меня. — А знаешь, Ная, это единственное, в чем ты оказалась права. Вы умрёте без меня, в диком страхе за свои никчемные души. Мучительно. А я буду жить, — расплывшись в маниакально-довольной улыбке, Минхван со своими друзьями-наркоманами скрылся с глаз так же беззаботно и быстро, как и появился. Лишь задержавшись в дверях на секунду, чтобы демонстративно нажать на кнопку запуска обратного отсчёта и небрежно бросить напоследок: — Шевелиться не советую, взлетите на воздух сразу же. Кому именно нельзя было двигаться, мне лично или всем напуганным коллегам тоже, слетевший с катушек Чо конечно же не уточнил, но с места не сдвинулся никто. На датчике секунды убегали как-то слишком быстро, оставляя позади и десять, и семь минут, о чём всех дрожащим голосом оповестила та самая госпожа Юн. Мир вокруг будто перестал даже давать о себе знать. Все звуки разом пропали, как и воздух, который я хотела бы задержать в своих лёгких чуть-чуть дольше, чем какие-то несчастные пять с половиной минут. Чем я так сильно согрешила в своей жизни, я не понимала. Ровно как и каждый из находящихся в радиусе пятидесяти метров. Каково вот так вот ожидать своей смерти я не могла описать, даже несколькими словами, все они разом забылись. В душной тишине отчётливо слышался лишь уход секунд. Одна за одной. Цифры сменяли друг друга настолько нещадно, что мне казалось я сойду с ума от страха раньше, чем произойдет взрыв. Придёт ли кто-нибудь на помощь…о таких вещах я старалась не думать. Я даже не спрашивала смогла ли госпожа Юн осуществить задуманное, чтобы от правды не упасть безжизненным бревном прямо сейчас. Прощаться вот так вот с жизнью было жестоко, несправедливо и больно. Впрочем, все мы когда-то умрем, этого не изменить. Но я не могла себе представить, что за отведенное мне время были только одинокие вечера в однокомнатной квартирке, первая безответная любовь и далёкая от мечтаний работа, которая в итоге поставит точку на всех моих желаниях и даже на мне самой. От подобных мыслей на глаза навернулись слёзы, такие горькие и жгучие, что происходящее вокруг я теперь не только не слышала, но и не видела. Стоило хотя бы попрощаться с мамой и сестрой, самыми близкими людьми, которые у меня только были. Но даже такой роскоши я не смогла себе позволить. На третьей минуте до вечности послышался какой-то звук со стороны дверей, но я не смогла даже голову поднять, продолжая стоять в том самом положении, в котором оказалась после того, как придурок Минхван скрылся. Захотелось посоветовать кому бы то ни было бежать, но сил открыть рот не нашлось. Кажется, ни у кого из коллег тоже. Всё дело было в животном ужасе и страхе, в том непередаваемо безвыходном состоянии, в котором находился каждый из нас. Когда аккуратные шаги раздались совсем рядом, я смогла лишь с непонятной грустью подметить, что сейчас всё закончится. И ещё один человек потеряет свою жизнь. Я зажмурилась. Настолько сильно, что в перед глазами заплясали звёздочки. Но ни через секунду, ни через две не последовало ничего, кроме мягкого успокаивающего голоса. — Всё хорошо. Я здесь, с тобой. Доверься мне и постой так ещё минуту. Сегодня никто не умрет, — от каждого услышанного слова внутри произошел разряд чего-то неизведанного ранее. Надежда, страх, радость, волнение смешались в какую-то необъяснимую массу и вылились на голову, будто ушат холодной воды. Я не шевелилась, как и было велено. Лишь дышала через раз, боясь даже думать. Я всё ещё находилась в какой-то прострации, пока явно умелые руки разбирались с жизненно опасной штукой в районе моей талии. И, кажется, я впервые в жизни молилась. Чтобы у человека, чей голос был успокаивающим настолько, что можно было не задумываясь прыгать в пропасть и быть уверенной, что внизу тебя поймают, всё получилось. Чтобы каждый из нас сегодня вернулся домой. Чтобы жизнь продолжилась ещё, хотя бы на чуть-чуть. Озвученные шестьдесят секунд тянулись слишком долго, будто издеваясь. На последних я и вовсе перестала дышать. И лишь когда чужие тёплые глаза встретились с моими, я вспомнила, что для жизни нужно не только отсутствие бомбы, но и воздух. Вдохнув, я продолжала всматриваться в карие омуты напротив до тех самых пор, пока их обладатель не снял с меня ненавистный пояс и не передал по наушнику информацию об успешном устранении. В тот же момент отовсюду послышались облегченные крики и даже смех, нервный, но живой. А я никак не могла прийти в себя, разделить радость своих коллег и сказать спасибо человеку, который появился именно тогда, когда я думала, что всё кончено. Но мужчина не торопил меня, не задавал никаких вопросов, просто взял мою дрожащую руку и приложил к своей груди. Туда, где размеренно билось сердце, едва ли уловимо, но так спокойно, будто ничего не произошло. Судорожно выдохнув, я поймала запоздавшую мысль — если сердце напротив продолжало отбивать свой ритм, значит и мое тоже. Моргнув несколько раз, я уже более осознанно посмотрела в глаза напротив и застыла, — увидела солнце. Яркое, но не обжигающее. Теплое. Уютное. И спасительное. Рука так и продолжала лежать на чужой груди, вокруг мельтешили люди, а мы всё так же неотрывно смотрели друг на друга. Пока я не начала терять сознание, от перенесенного страха и контрастного возвращения считай что с того света. Но теперь было совсем не страшно, даже провалиться в темноту, потому что я продолжала слышать размеренную жизнь сердца напротив. Потому что падать в этот раз было совсем не больно из-за чужих надёжных рук.

***

— О чём задумалась? — пытливый взгляд карих глаз не позволял соврать и отвернуться, чтобы преподнести правду в более мягком свете, тоже. Ведь напоминать лишний раз о работе Чхве не хотелось. Не потому что эта тема была запретной, просто окунать расслабленного мужчину в нередкие болезненные воспоминания не хватало наглости. Пусть Сан и считал ту самую спасательную операцию чем-то светлым и в своей жизни, и в своей карьере, но на подсознательном уровне шрамы, вырезанные на его сердце другими заданиями, без сомнения заныли бы. — Да так. В очередной раз поняла как сильно я тебе благодарна. За всё, — прикрыв глаза, я с лёгкой улыбкой уткнулась носом в родные созвездия. Перед глазами будто по взмаху волшебной палочки начали сменяться одна за другой картинки наших дней и на душе совсем как-то потеплело. Сколько же чувств мне удалось испытать рядом с Саном и благодаря ему. Хватит ли всех слов мира, чтобы описать всё, дать имя каждой своей мурашке и эмоции, по венам гуляющей, я даже растерялась на секунду. Уют, безопасность, тепло, нежность, искренность, радость, счастье, любовь… продолжать я могла кажется ещё очень и очень долго, если бы не начала задыхаться от своих же чувств. На мою благодарность Сан не ответил. Посчитал слова чем-то неправильным, чем-то, что невольно укажет на дверь возникшей атмосфере. Поэтому лишь невесомо коснулся губами лба, продолжая держать меня в кольце своих рук. В своеобразной маленькой крепости. И я, незаметно для самой себя, начинала терять связь с реальностью, проваливаясь в сон. Но сейчас было не время. Хотелось сказать что-то ещё, очень важное и такое простое одновременно. Возможно вечер сегодня выдался и правда каким-то волшебным, не только потому что рядом согревающее солнце и самая безопасная гора в мире, а и потому что тяжело дающаяся раньше искренность лилась длинным связным потоком. — Как думаешь, у нас был бы шанс познакомиться в другой ситуации? Не на грани жизни и смерти, — не то чтобы этот вопрос был очень важным, но иногда я всерьез задумывалась. Размышляла о том, что было бы, если бы Минхван не решил отомстить и в тот день на смене была совсем другая команда, не Альфа во главе с капитаном Чхве Саном. О том, дала бы нам судьба возможность узнать друг о друге как-то иначе или в моей жизни никогда бы не появилось чудо с ямочками-полумесяцами и взглядом всякого солнца теплее. Но озвучивать мысли до сегодняшнего вечера я по неизвестной причине не спешила. Кажется, где-то в глубине души боясь услышать ответ, который бы Сан никогда не позволил себе дать. Хотя бы потому что действительно любил. Как и я. — Мы бы с тобой всё равно встретились, — всего за считанные секунды смысл сказанного донёсся до моего сонного рассудка и я в очередной раз расплылась в улыбке. Иначе не могла реагировать на уверенного в своих словах Сана, на его искреннюю преданность. Высвободившись из уютного кольца рук, ведомая необъяснимым желанием, я совсем уж неловко приподнялась, чтобы заглянуть в родные глаза. И снова утонуть. За последнее время это стало самым любимым занятием и даже опытный спасатель оказался не в силах спасти. От самого себя. От моих чувств. От всей глубины моря в его глазах, дно в котором я так и не нашла.