Насмешка судьбы

      Бора попытался унять бешено бьющееся сердце и успокоиться. Ничего ужасного ведь не произошло, убеждал он себя, ничего ведь не случилось. Да, Ада услышала то, что не предназначалось для её ушей, но уже завтра она всё забудет. А сейчас нужно просто взять себя в руки и поговорить с ней, рассказав о случившемся максимально честно.       — Ада, я могу объяснить…       Она продолжала молча смотреть на него, судорожно вцепившись в красный кошелёк, как в нечто единственно стабильное посреди бушующего моря под названием «жизнь».       — Но здесь, — Бора оглянулся по сторонам, — здесь нам не дадут спокойно побеседовать. Отец скоро вернётся с рыбалки, а мама из салона красоты. Элиф пока спит, но в любой момент может проснуться. Ты на машине? Поедешь со мной на набережную?       В чёрных зрачках её зелёных глаз блеснуло сомнение. Бора буквально видел, как внутри Ады боролись два противоположных чувства: подозрительность и желание довериться ему.       — Поедешь? — осторожно переспросил он.       Она неуверенно кивнула.       — Хорошо, — Бора потихоньку выдернул кошелёк из её пальцев. — Тогда садись в Солнышко и жди меня. Я сейчас приду.       Не дожидаясь, пока Ада двинется с места, Бора бросился на кухню, вернул Ханифе кошелёк, отдал распоряжения насчёт Элиф и обеда, а затем помчался к машине.       «Только бы она не сбежала, только бы не сбежала».       Ему не хотелось вот так, на неопределённой ноте, расставаться с Адой. Бора считал, что это будет нечестно и несправедливо, и даже не по отношению к ассистентке, которая его больше никогда не увидит, а на следующий день вообще всё забудет. Он не хотел предавать собственные чувства, обрывать их подобным образом. Если они не поговорят, Бора ещё не скоро сможет выбросить Аду из головы, если вообще когда-нибудь будет способен это сделать. Ах, если бы он знал, возобновится ли для него такое заветное «когда-нибудь»…       Ада сидела в ярко-жёлтом «жуке», задумчиво рассматривая руль. Бора благодарно поднял глаза к небу.       — Поезжай за мной, — крикнул он ей.       Ада не отреагировала, продолжая гипнотизировать «баранку».       — Ада! Ада?       — Бора бей? — наконец, моргнула она.       — Да-да, Бора бей — это я. Езжай за мной, слышишь?       — Хорошо, хорошо. Еду. Мы едем. Мы с Солнышком едем.       «Она волнуется, — сделал вывод Бора из её разговорчивости. — Боится меня. Не доверяет. Наверняка, уже триста раз пожалела, что приехала ко мне домой».       — Ничего, — обратился он к зеркалу заднего вида, усевшись в «додж», — ничего. Поговорим спокойно, а завтра всё забудется. Всё забудется.       Они двинулись чёрно-жёлтым караваном к набережной. Бора то и дело с опаской смотрел в зеркала, каждую минуту ожидая не увидеть там Солнышко, но, к его удивлению, Ада неотступно следовала за ним.       В парке у пролива было многолюдно: почти все столики в тени деревьев были заняты, но им всё же удалось отыскать один свободный. Помня об обеденном времени и об отказе Ады поесть у него дома, Бора усадил ассистентку за стол, а сам пошёл за едой. Даже не уточняя у Ады, что ей взять, он купил две мясных котлеты в булке и два айрана.       — Бора бей… — протянула с сомнением Ада, увидев в руках начальника объёмные свёртки.       — Ничего не хочу слышать, — устало выдохнул Бора, усаживаясь. — Ты весь день ничего не ела. Сначала подкрепимся, потом поговорим. Приятного аппетита.       И тут же мощным укусом уполовинил свой бутерброд. Ада поглядывала на него ещё несколько секунд, но потом всё же чувство голода взяло верх над её настороженностью, и второй бутерброд тоже стал уменьшаться на глазах. Минут пять они молча жевали, изредка обмениваясь осторожными взглядами. Бора доел первым и, чтобы не беспокоить Аду, принялся рассматривать гуляющих по парку людей.       — Бора бей, — нисколько не смущаясь тому, что всё ещё продолжала жевать, обратилась к нему Ада. — Может, вы уже начнёте свой рассказ? Знаете, когда я ем, то меньше нервничаю и переживаю, а, судя по всему, то, что вы мне собираетесь рассказать, заставит меня нервничать и переживать…       — Нет-нет, Ада, ты доедай, — вдруг занервничал и запереживал сам Бора. — Доедай, доедай, а я пока соберусь с мыслями.       Ада пожала плечами, продолжая осыпать крошками и стол, и платье, и траву рядом с их столиком.       — Очень вкусно, Бора бей, очень! — призналась она, стряхивая остатки крошек с платья. — Спасибо.       — Приятного аппетита, — опять пробормотал Бора, понимая, что дальше оттягивать некуда. — На здоровье.       Она выжидательно смотрела на него, не отводя глаз.       «Соберись, Бора, соберись, — он зажмурился и сделал глубокий вдох. — Открой ей своё сердце. Просто открой ей своё сердце».       — Я расскажу тебе всё с самого начала, Ада, — заговорил наконец Бора. — Жил-был один человек…       Он сцепил пальцы и положил на них подбородок, уставившись взглядом куда-то внутрь себя. Он словно вновь переживал сейчас тот день — свой первый вторник, двадцать девятое июня.       — Этот человек принял на работу одну необычную девушку. Эта девушка опоздала на собеседование и, пытаясь перебороть недовольство и скептицизм потенциального работодателя, заперла его в туалете, чтобы прочесть свою статью. Статья человеку понравилась, и он сказал ей, чтобы она пришла на следующий день. Девушка пришла и приступила к выполнению своих обязанностей. Но первое, что увидел человек, были её недостатки: девушка совсем не умела готовить кофе, воевала с оргтехникой, отвечала на звонки так, будто ей звонили приятели, а самого начальника обсуждала и критиковала прямо в его присутствии. И вот этот человек, едва пережив первый рабочий день ассистентки, объявил ей, что она уволена. Девушка расплакалась и ушла, а человек пришёл домой, к своей маленькой племяннице, и вместо сказки рассказал ей про девушку и увольнение. Племянница выслушала его и недовольно заметила, что он поступил плохо. Она сказала, что будь у неё возможность загадать желание, она попросила бы, чтобы человек вновь прожил этот день, но при этом вёл себя хорошо, не срывался и не кричал на ассистентку, а во всём ей помогал. И, вообще, всё сделал правильно, что бы это ни значило. Человек лишь улыбнулся такому странному желанию, пожелал племяннице спокойной ночи, а на следующее утро проснулся… вновь проснулся в том, вчерашнем дне, когда он уволил свою ассистентку.       Ада слушала его с широко распахнутыми глазами, не перебивая и даже, кажется, не дыша.       — Он сначала ничего не понял, конечно же. Думал, что его разыгрывают. Ругался, кричал. Девушка вновь пришла как ни в чём не бывало на работу, а он решил, что ей нужны деньги. Он снова довёл её до слёз, но потом… Потом он понял, что здесь что-то не так. День и вправду повторился. Это был вторник, двадцать девятое июня.       Бровь Ады дёрнулась вверх.       — В этот день отец человека уехал на рыбалку, мама ушла в салон красоты, маленькая племянница играла с подругой. Для них день начался и проходил как обычно, они делали то, что запланировали вчера, и только этот человек не понимал, что происходит. Никто ничего не помнил, все проживали свой день, свой вторник, в первый раз, и только этот человек — во второй. Потом наступил третий вторник, четвёртый, десятый… Человек сбился со счёта — сколько вторников он так провёл? Ему вспомнился разговор с племянницей, и он не мог поверить, неужели её наивное детское желание сбылось? Неужели ему и вправду надо прожить этот день «правильно»?       Бора взял передышку на несколько секунд и украдкой бросил взгляд на ассистентку: слушает ли его? Конечно, она слушала, с сосредоточенным неподвижным лицом.       — Тогда всё внимание человека устремилось к девушке. Ведь это всё случилось только из-за неё! По вторникам она всегда приходила на работу в девять ноль две, рассказывая историю про то, что Солнышко не хотела заводиться, потом они попали в пробку, и на светофоре её кто-то там подрезал… Человек решил, что «правильно» — это значит так, чтобы девушка провела свой первый рабочий день идеально. Он решил узнать её поближе, задал несколько вопросов, а она вдруг рассказала ему, что состоит в фиктивном браке.       Ада ойкнула и закрыла себе рот ладонью.       — Да, да… Для человека эта новость тоже стала полной неожиданностью. Но это была лишь верхушка айсберга. Путём нехитрых расчётов и наблюдений, выяснилось, что её фиктивный муж работал в той же компании, представляешь?       С выражением полнейшего ужаса на лице Ада помотала головой.       — Нет, нет, ты всё представляешь. Девушка пожалела, что рассказала человеку про замужество, пусть и фальшивое, поэтому не стала продолжать. Но человек всё понял. Она пришла в его компанию не потому, что хотела там работать, а потому что хотела отомстить ненастоящему мужу, который её обманул и бросил. Человек принялся страдать. Да ему было обидно и больно, что его обманули, что девушка пришла в компанию не ради него или ради себя, а ради негодяя, которому было на неё наплевать. Она, видите ли, собиралась доказать ему, чего стоит!       В глазах Ады блеснули слёзы, и она опустила взгляд.       — Человек страдал ещё и потому, что эта девушка… эта девушка… Со временем она показалась ему совсем не такой, как в тот первый вторник. Он узнал её получше и понял, что она добрая, открытая, весёлая, доверчивая… А этот мерзавец-муж просто пользовался её добротой три года, а потом встретил другую жертву, побогаче, и быстро на неё переключился.       Ада шмыгнула носом, а Бора пожалел, что оставил платок в пиджаке. Правда на столе лежали бумажные салфетки, но он пока не решался предложить их ей и вообще ещё хоть как-то проявить сочувствие. Пора было переходить к самой сложной части рассказа. Бора уткнулся взглядом в стол и продолжил:       — Человек не желал признаваться в том, что начинает влюбляться в девушку. Он не отдавал себе отчёта, что ревнует её к тому негодяю, и не понимал, откуда взялось желание постоянно оберегать её, постоянно быть рядом… Человек, который ценил честность превыше всего в жизни, врал самому себе. Желая получить от девушки объяснения её лжи, он отправился к ней домой. Объяснения он получил, а заодно узнал много нового про её семью и про тётю Ясемин… хм, не важно. Эти объяснения не устроили его. Он не верил, что первой любовью такой девушки, как она, мог стать человек, подобный её лже-мужу. Он задал ей вопрос, уверена ли она, что тот тип был её первой любовью, и вдруг сомнение на лице девушки подарило ему самую большую надежду в жизни! Человек увидел в прекрасных зелёных глазах то, что сделало его отчаянно смелым. Он склонился к её губам, но… наступила полночь, а значит, наступил новый вторник.       Бора боялся поднять взгляд на свою слушательницу, потому что та по-прежнему не издавала ни звука.       — Человек очень корил себя за проявленную накануне слабость. Да, возможно, он что-то чувствовал к девушке, но она-то нет. Она видела его всего второй раз в жизни. И совсем его не знала, не проявляла к нему никакой симпатии, да даже элементарного интереса… Человек решил вернуться к первоначальному плану и организовать ей идеальный рабочий день. К его удивлению, всё получилось. Девушка оказалась гораздо способнее и старательнее, чем в свой первый вторник. На самом деле, это научило человека тому, что если проявить к кому-либо больше внимания и поддержки, то результаты могут превзойти самые смелые ожидания. Он уже предвкушал, что в его жизни наступит долгожданная среда, но этого не случилось. Он проснулся опять во вторник и очень расстроился. Человек не придумал ничего лучше, чем рассказать всё девушке, но она… Она ему не поверила. Это было неудивительно, он и сам бы не поверил своим ушам, услышав эту историю. А девушка… Она рассердилась на него, обвинила в том, что он затеял всё это ради новой статьи и популярности. И у человека опустились руки. Он решил, что больше не будет проводить свои вторники в компании. Решил уехать, улететь из страны первым попавшимся рейсом, куда глаза глядят. Он попрощался с девушкой и отправился домой, но она опять его удивила. Она поехала за ним. Она захотела узнать, что случилось, и вот… узнала.       Бора замолчал, переводя дыхание. Его распирало от желания поделиться с Адой тем, что с недавних пор переполняло сердце.       — Этот день пройдёт, — заговорил он, — наступит следующий — ещё один вторник. Девушка всё забудет. Она проснётся рано утром, наденет красное платье в цветочек, станет уговаривать свою ярко-жёлтую подружку завестись, рассказывая, что вредный шеф съест её за ещё одно опоздание. Затем она запыхавшись вбежит в кабинет начальника, но его не будет на рабочем месте. Вредная секретарша расскажет всем, что начальник отбыл на срочную конференцию в Женеву. Или в Лондон, Брюссель… Да куда угодно! Весь день девушка будет вникать в рабочие тонкости, возможно, без особого интереса, промеж делом исподтишка наблюдая за лже-мужем. Затем вернётся в свою маленькую уютную квартирку, поужинает, выбросит мусор, ляжет спать и вновь проснётся в очередной вторник. Она так и не узнает, что тот человек… Тот несносный начальник, которого она закрыла в туалете, который придирался к ней по поводу и без… что он, на самом деле…       Бора с трудом оторвал взгляд от стола и поднял глаза на Аду. Она смотрела на него со смесью смятения и испуга на потрясённом лице.       — Он любит её. То есть, я, Ада… Я люблю тебя.       Храбрость окончательно покинула его, Бора вскочил из-за стола и ринулся прочь.       — Бора бей! — послышался за спиной изумлённый окрик. — Бора бей, куда вы?       Ада подбежала к нему и схватила за руку.       — А как ты думаешь, куда я, Ада? Только что я признался в любви девушке, которая считает меня абсолютным незнакомцем да ещё и к тому же наверняка психом! Которая думает, что видит меня второй раз в жизни! Как ты думаешь, куда я? Да на край света!       — Бора бей, подождите, нельзя же так! Вы столько… столько всего рассказали, понятно, что голова немного кругом и ничего не понятно, но… Не убегайте! Бегством ничего нельзя решить. Давайте поговорим.       — Давай, — легко согласился Бора. — Давай, но завтра ты уже ничего не вспомнишь из нашего разговора. Давай я расскажу тебе, как ты хотела устроить на террасе офиса настоящий парк, расскажу, как мы катались на лодке, когда я в самый первый раз пытался объяснить тебе всё, расскажу, как ты собиралась огреть меня веслом, когда решила, что я хочу воспользоваться тобой и твоей историей для поднятия просмотров сайта…       Глаза Ады становились всё шире и шире.       — Что вы такое говорите, Бора бей, я бы никогда… Наверное… Не сделала бы такого.       — Ада, ты… — он сжал её руку, а затем внезапным движением прижал хрупкую ладонь к своим губам. — Ты не представляешь, насколько дорога мне. Я никогда прежде не испытывал того, что чувствую к тебе сейчас. Ты особенная, совершенно особенная, но я… Я не знаю, что со мной сейчас происходит. Я рассказал тебе всю правду. Аллах свидетель, больше всего в жизни я ценю честность, и сейчас я не вру. Но я не представляю, что могу сделать, чтобы изменить ход событий. Чтобы стереть с лица судьбы эту ироничную усмешку… Я…       — И вы правда?.. — она заглянула в его глаза, ожидая ответа на незаданный вопрос.       — Да. Я правда люблю тебя. Всем сердцем. И хочу, чтобы ты была счастлива. Поэтому поезжай домой, а завтра… Завтра будет новый день, уже без меня, но ты об этом не узнаешь. Не вспомнишь. Прощай, Ада.       — Так нельзя, — прошептала Ада, даже не пытаясь сдержать слёзы.       — Прости, но это единственный путь, который я знаю.       Бора с трудом отпустил её руку. Ноги, словно две каменные колонны, не слушались его. Он тяжело ступал по траве, пошатываясь, дошёл до парковки и обернулся. Ада стояла на том же месте, где он её оставил, морской ветер трепал на ней красное платье, развевал волосы, закрывая лицо от его взгляда. Бора посмотрел на неё в последний раз и сел в машину.