Волчьи песни

Солитьюд встретил путешественников привычным шумом и многоцветьем имперской столицы Скайрима. Деловитые граждане сновали тут и там, выторговывая лучшие цены и борясь за лучшие товары; неподалеку слышались призывные речи торговцев и мошенников, вкрадчивый голос ящера Джари-Ра и многие другие, неразличимые в общем хоре. - Шумно, шумно, шумно! - недовольно пробурчал Цицерон себе под нос, надеясь, видимо, что городской гул скроет его слова. - Зачем Слышащая притащила меня сюда? Здесь только глупые норды и такая же глупая рыба. Кого здесь можно убить? Матушка скучает в Убежище, одна, без Цицерона... - Помолчи, - коротко бросила Ассу, пробираясь сквозь толпу к заветному прилавку торговца едой. Удивительно, но люди сами расступались, едва завидев ее. Она усмехнулась: причина была известна. - Цицерон голоден! Он... - Если ты не замолчишь, то на ужин будут бабочки и стрекозы. Согласен? - нордка снова начинала раздражаться. Припасы на исходе, а подходящих поручений все не было. В кошельке уныло позвякивала походная пара сотен золотых, которых едва хватит на пропитание и ночлег. Сама бы она без вопросов переночевала под открытым небом и пообедала полусырой лососиной, но наличие спутника заставляло ее рассматривать путешествие с совсем другой стороны. - Говядина есть? - сухо спросила Ассу, отталкивая последнего, кто стоял на пути, и буквально падая на щелястые доски прилавка. Торговка неодобрительно на нее покосилась. - Есть, допустим. Сколько дашь? - Пять золотых. - Что?! - возопила женщина. - Столько даже придорожные грибы не стоят. - Естественно, - криво усмехнулась Ассу, - даже они, несомненно, столько не стоят. Торговка собиралась возразить еще что-то, но ее взгляд упал на покупательницу. Коротко стриженая нордка в темных доспехах глядела прямо и зло, а на поясе у нее зловеще поблескивали парные мечи. Женщина сглотнула. - Если ты достанешь свои железяки, я позову стражу, - предупредила она, отступая на шаг. Рядом с сопением возник Цицерон. Многозначительно поглядев на испуганную торговку, он зловеще захихикал. Женщина, кажется, была готова убежать. - Просто продай нам пять кусков говядины. Хорошего, доброго мяса. - С кровью! - опять раздался булькающий смех. - ...просто продай - и мы уйдем. Тихо и медленно. Лавочница словно очнулась. Быстро сунув в руки покупательницы корзину с мясом, она рывком выхватила монеты из руки и отвернулась, но вдруг бросила резко и зло: - Чтоб ты подавилась этим мясом, девка ряженая! Только выйдешь из города - тебя с ним за минуту сожрут! И железки твои тебе не помогут! - Обязательно, - заключила Ассу, отходя от злосчастного прилавка. Путь до таверны они проделали молча. Цицерон косился на пролетающих высоко в небе птиц, а девушка все пыталась понять, чем ее так напряг этот обычный, вроде бы, диалог. Ничего примечательного, но все-таки было что-то... неправильное. - Сожрут? - вдруг вполголоса спросила она у себя. - Сожрут? Малакат меня залюби, что-то здесь происходит... В "Смеющейся крысе" было на удивление мало людей. Немногие присутствовавшие напивались молча и с полной самоотдачей; лишь женщины по углам бормотали что-то, переговариваясь между собой. Виний копошился за стойкой, вытирая пустые кружки и проверяя бочки с элем. - Здравствуй, трактирщик, - Ассу поймала на себе недружелюбный взгляд. - Скажи, что за слухи гуляют по Солитьюду? Мол, за стенами города кого-то может ждать смерть... Она увидела, как люди в зале напряглись. А Корпул, не глядя пришедшей в глаза, тихо, но четко сказал: - Не знаешь? Оборотни там бродят. Стая. Огромные, злющие и очень, очень голодные. Эти твари жрут всех, кто идет по дороге между Солитьюдом и Маркартом, иногда еще в горах да по болотам шастают, жрут - а косточки выплевывают. И никто с ними справиться не может, потому что стража не покидает посты. А искателей приключений, вроде тебя, они просто пополам перекусывают. Ассу застыла, осмысливая услышанное. Ей всегда тяжело было слышать о диких оборотнях, которые не смогли побороть свои сны. Они уже не могли перестать видеть мир иначе, и звериная жестокость гончих Гирцина вечно была окрашена кровью. И тем тяжелее было осознавать, что встречи с неожиданной напастью путешественникам, похоже, не избежать... - Ярл Элисиф обещала по триста золотых за голову каждого оборотня, но охотники уходили и не возвращались. И теперь чудовища продолжают уничтожать все живое, а приключенцы уже закончились. Или, - в глазах трактирщика опять мелькнул недобрый огонек, - сама хочешь попробовать? Так ты иди, не стесняйся. По броне твоей вижу, откуда ты. Кто ты. Так или иначе чудовище умрет - одно или другое. - Ты... - начала было нордка, но ее прервали. - Если хочешь - забирай контракт и принеси хоть одну голову. И не нужно говорить ничего, убийца. За плечом девушки тихо лязгнул эбонит, но Ассу предупреждающе подняла руку. Корпул засмеялся. - Еще и шута притащила. Дура-ассасин с безумным слугой. Уходите, потому что на постой я вас не пущу. Люди будут... - он замолчал, когда в дерево стола в два пальца от его руки вонзился кинжал. - Мне не важно, что скажут люди, - рявкнула Ассу, глядя прямо в глаза трактирщика. - И если ты не хочешь умереть прямо здесь, то советую побыстрее заткнуться и дать нам комнату. А донесешь страже - пожалеешь. Ты ведь знаешь, как умер старший Марон?.. На стол со звоном упало несколько монет, и Корпул, не отводя взгляд от нордки, медленно их собрал. Постояв в задумчивости несколько секунд, он вдруг отвернулся и бессильно плюнул в зашипевшую от этого чашу с углями. - Провожать не надо, - хмыкнула девушка, убирая кинжал. - Идем, Цицерон. Главный зал таверны они покидали в зловещей и абсолютной тишине. Вскоре мясо было пожарено и съедено, а припасы аккуратно разложены по полу. По всей комнате лежали чужие вещи, - видимо, здесь жила Лизетта - но сама она так и не поднялась наверх. Видимо, была напугана, как и все. Нужно было просушить доспехи и одежду, но Ассу так и не рискнула переодеться; Корпул Виний никогда не был плохим человеком, но с чудищами мог быть и пожестче. А с ними, чудищами, только так и надо. - Оборотни, - негромко сказала она самой себе, упершись взглядом в стену. - Оборотни вокруг Солитьюда. - Оборотни, - с готовностью отозвался Цицерон, потирая нос. - Огромные, злые, черные. Зубастые. Надеюсь, Цицерон им не очень интересен. Ассу затравленно хмыкнула и нахмурилась. Оборотни. Действительно огромные и злые, действительно зубастые. Способные убить одним ударом и перекусить кого-нибудь пополам. Они, наравне с вампирами и фалмерами, всегда были главными персонажами детских страшилок. Выйдешь из дома ночью в полнолуние - страшная тварь выпрыгнет из темноты и сожрет тебя. И так получилось, что одна из этих страшных тварей сейчас сидела в комнате солитьюдской таверны и не могла взять в толк: что же делать дальше? Ассу украдкой посмотрела на Цицерона. Тот сидел, задумавшись о чем-то, и свет свечи дрожал на его чахоточно-впалых щеках. Что бы сделал ее рыжий спутник, увидев "мудрую Слышащую" на ночной охоте? Вряд ли отличил бы от дикого оборотня, рассмеялся бы и вспорол твари брюхо. А потом понес бы хвастаться Голосу Матери Ночи, которой бы больше никогда не было. Бесспорно, поразительные загадки задает иногда Нирн. "А почему же ты думаешь, милая", - раздался где-то внутри беспокойный голосок, - "что в схватке между оборотнем и Хранителем победит именно Хранитель? Он силен, но дар Гирцина сильнее. И даже если он справится с одним, то против нескольких ему не выстоять". В том, что именно ей придется столкнуться с охотниками ночи, Ассу не сомневалась. Но вот имела ли она право брать на охоту Цицерона? Хранитель слишком, слишком долго ждал возвращения истинного Темного братства, и позволять ему умереть вдали от гроба Матери, вдали от убежища, даже не от меча имперского стражника, а от когтей заблудившегося в себе зверя - глупо. Смешно. Невозможно. В конце концов, в разборки с чудищами должны встревать чудища. - Слышащая?.. - видимо, Ассу слишком долго смотрела на Цицерона, думая о своем, потому что теперь он внимательно и настороженно глядел на нее из-под сползающего на лоб колпака. Что-то было в его взгляде такое, отчего хотелось отвернуться. Ассу поморщилась. "Чудовище". - Уже темнеет, поэтому я ухожу. Сейчас. А ты останешься здесь. Если я не вернусь - бери Тенегрива и возвращайся в Данстар. Кошелек и все припасы я оставлю здесь. Глаза шута беспокойно округлились. Он дернул головой, как от удара, и забормотал. - Но Слышащая не может уйти так. Не может. Она бросит меня здесь в одиночестве? А если Слышащая не вернется? Что Цицерон скажет Матери? А ведь он скажет, скажет, да только... Мать... не ответит! Бедный Цицерон!.. Слышащая, позволь Хранителю пойти с тобой. Так должно быть. Мать... - Ты - Хранитель Матери Ночи, а не ее Слышащей, - бросила Ассу, понимая, что ведет себя слишком грубо. - Если понадобится, ты поедешь в Данстар без меня. Ты нужен Матери. А я не лепесток колокольчика, чтобы хранить меня. Еще не один искатель приключений при встрече с оборотнем не погиб, не зная, что может погибнуть. Еще не один оборотень при встрече с другим оборотнем не погиб, не зная, что убивает себя самого. - Жди меня, Цицерон. Я постараюсь вернуться, - пробормотала Ассу, выскальзывая в открытое окно и нащупывая ногой опору. Даже спиной она чувствовала взгляд шута, возможно, понимающего больше, чем она сама. И если бы она остановилась, разобралась, если бы она научилась смотреть в глаза, не боясь волчьих снов - она бы тоже поняла. Но она не успевала. Не могла. "Чудовище".