Кейран Бантуец

Те, кто ставит себя выше общества, должно быть чувствуют себя особенно. Да, особенно. Именно так можно было описать обстановку в длинном полупустом помещении, составляющем сердце этой холодной тесной крепости. Зал наполнялся светом не только за счет нескольких масляных осветителей, установленных на длинных металлических шестах с широким, похожим на блюдце навершие, но также за счет невероятной красоты игры солнечных лучей света, проходящих сквозь витражные окна, находящиеся по бокам зала и высоко к полотку. Красно-зелено-желтое свечение едва заметно рассеивалось искусственным светом по мере приближения к длинному узкому столу, за которыми восседали несколько особ. Их живое обсуждение оглушительно отражалось от холодных каменных стен. — Принципиально сейчас не опускать руки. Подкрепление из Арона прибудет через несколько дней, мы укрепим позиции к востоку от реки и, в случае успешного форсирования сможем отразить нападение еще до того, как они подойдут к стенам. Молодой человек, поправляя длинную светлую шевелюру, указал на лежащую перед ним карту местности, охватывающую, помимо крепости территорию на той стороне Паружки, что еще неделю назад принадлежала графтсвуКхур. — Мы не можем позволить себе перемещать войска так близко к границе. Договор подразумевает наличие определенных ограничений, которые мы обязаны соблюдать. Сейчас на нас смотрит весь цивилизованный мир, не только на островах, но и на континенте. Не нужно забывать, зачем наши предки прибыли сюда сотню лет назад: строить новый мир. И я не позволю этому миру поглотить себя в огне бессмысленных конфликтов. Каждый сидящий за столом внял речи той, когда-то решила повести за собой распадающеюся государство. Аккурат по середине переговорного стола восседала нынешняя графиня Мария. Ее седые волосы были аккуратно заплетены в длинную косу, нисходящую до позолоченного пояса, что скреплял собой доходящее до пола белоснежное шелковое платье. Покрытое морщинами лицо не выражало, тем не мене, признаков старения или усталости. Совсем наоборот.Любой заглянувший в ее ярко-голубые глаза моментально приковывался невероятной харизмой и красотой увядания человеческого естества. — Мы не можем рассчитывать, что этим псы станут соблюдать условия договора! Уж больно долго представители от Эйст тянут время с установлением даты бракосочетания и условий перемирия. Больше похоже на то, что нас втягивают в яму, из которой мы уже не выберемся. Пока мы сдерживаем наших солдат в ближайших гарнизонах, наши “добрые” соседи стянули отряды к устью реки, и не перешли его только лишь потому, что брод слишком глубокий. Не ровен час, как они решаться переступить порог, за которым начинается кровопролитие. Как вы этого не видите? — Оставите прения, друзья! — седобородый мужчина привстал со своего удобного кожаного кресла, и выпрямился в полный рост, выставляя на показ широкую грудь и крепкие руки, укрытые за хорошо сшитым посеребренным халатом, скрывающим под собой прочный кожаный дублет, — Коллегия обеспокоена происходящем не меньше вашего. И смею вас заверить, что прибыл сюда я не для документирования военных действий, но как миротворец. Пока я, Дорхегарий из Молука, прибываю в ваших стенах, уверяю - никто не посмеет напасть на вас. Эйст, безусловно, нуждаются в расширении пахотных земель. Но не настолько, чтобы рисковать репутацией. Одаренные дети из Дессау обучаются в наших стенах так же, как и другие. Граф не станет провоцировать Внутренний Круг на активное противодействие. — Мария, прошу вас, — молодая девушка, сидящая по левую руку от графини так же покинула уютное сидение, — Мы все очень устали. Мне, как и прочим присутствующим здесь, хотелось бы вернуться к своим обязанностям. Прошу разрешения на то, чтобы покинуть сие заседание. Графиня окинула взглядом уставшую девушку. Ее голубые глаза ловили как присущую голубой крови стать, так и мрачную тень уныния, что невидимо накрыла собой ныне сиявшую красотой фигуру. Мария, затем, подняла полупустой фужер с черным, словно смола, пьянящим напитком и преподнесла к своим губам, переведя взгляд на высокую двустворчатую дверь, что слегка покачнулась под тяжестью чьего-то давления. — Мои верные подданные, — сказала женщина уверенно, — есть еще один вопрос, нуждающийся в разрешении. Я поручила начальнику стражи привести за стены нашего замка человека, что будет гостить у нас некоторое время. В случае возникновения угрозы, этот человекбудет способен, судя по словам многих довольных клиентов, постоять за нашу независимость и свободу. Сейчас он будет представлен вам на суд. — Наемник?!, — Белокурый юноша вскочил, оскалившись, — Госпожа, при все уважении наше положение не столь плачевно, чтобы прибегать к помощи со стороны. К тому же...один человек? О чем вы думаете, госпожа? — Прошу тебя, Сэвиж, мальчик мой, — графиня перевела свой холодный взгляд на вспыхнувшего алым пламене негодования старшего сына, — Не суди по человеку, не встретившись с ним. Я уверена, он сможет нас удивить. К тому же, не стану я отсылать гостя, который уже вошел в наши священные покои Взгляды собравшихся обернулись к выходу, двери которого медленно, с мощным хлопком отворились. В помещение вошли двое мужчин, которые уверенно, но не слишком быстро начали сближение по длинному зеленому ковровому покрытию, сужающемуся по мере приближения к месту заседания. Сложно сказать, какое впечатление может произвести человек, вроде Кейрана на людей, с ним не знакомых. А текущее знакомство было похоже на то, как если бы на прекрасный светский бал вкатили бы гигантского черного медведя. Одетого в костюм цвета карамели, но все же медведя. Бантуец старался не перегонять своего товарища, шагая с ним нога в ногу, что было весьма затруднительно, учитывая разницу в росте. Его чуткий нюх улавливал, по мере приближения, различные ароматы: вкусный запах свежих ростков шото, что медленно тлели в висящих высоко под потолком емкостях; невероятно стойкий спиртовой освежитель, что покрывал шеи стоящих по одаль стражников и служил как для дезинфекции, так и для приятного запаха, который мог указать на представителя высокого рода или приближенного к ним; и конечно, вгрызающеюся в память благоухание черного от количества использованных в нем специй напитка из Доутура. Кейран, в конце концов, обратил внимание на своего товарища, лицо которого исказилось в гримасе, которой он еще не видел: сочетание как гордости и радости, так и уверенности и серьезности было крайне редким зрелищем на памяти наемника. Казалось, Шерх выстроил такое лицо, словно по указке, по привычке, дабы угождать сильным мира всего. Но было очевидно, что его необычное выражение есть ни что иное, как показатель преданности и готовности служить делу, которое может быть за гранью его понимания. В силу привычки, бритоголовый аккуратно обвел взглядом, не меняя положения головы, направленной строго вперед, дабы не оскорбить ненароком присутствующих, помещение в котором оказался, интуитивно выявляя возможные точки для засад, внезапных атак и путей для отступления, хотя было очевидно, что подобного не требовалось. Так или иначе, его глаза то и дело останавливались на леденеющем душу пронзительным взором со стороны ведущей фигуры. Графиня явно смотрела ему в душу, что было не привычным делом при знакомстве с высокими особами. Но этого было недостаточно, чтобы Кейран растерялся. В конце концов, он встречался взглядом с самой смертью, хотя сейчас был готов покляться, что взор Марии был ничуть не глубже. Как только вошедшие приблизились на расстояние десяти шагов от невысоких ступеней, ведущих к столу, графиня подняла левую руку, указав им остановится. Шерх, глубоко поклонился и преклонил колено, что Кейран вполне успешно мимикрировал. — ШерхХрау, друг мой и надежный соратник. Ты прибыл раньше, чем я ожидала. Солнце еще не подошло к своему пику. Чего ради решил ты поспешить со представлением своего друга, потревожив и без того непростую атмосферу? — Госпожа моя, — произнес ипат, не поднимая головы, — я прошу у вас прощения за спешку, но человек, что находится перед вами изъявил желание не терять времени зря, и завершить формальности, дабы он мог приступить к обязаностям. — Отчего же, друг мой, этот человек тогда, не изъявит своего желания сам? — вопросила Мария, с усмешкой. Кейран приподнялся из положения покорности, и выпрямился в полный рост, произведя впечатление вкатившегося тарана. — Оттого, госпожа, что желаю соблюсти приличия. Не подхалимства ради, но тех, дороже нам больше всего на свете, тех вещей, что мы с собой приносим в этот мир и храним до самой смерти. Голос бантуйца звучал глубоким басом, отражаясь от витражных окон, заставляя их дрожать. Было похоже, что сам воздух вокруг сотрясался, хотя было очевидно, но не для всех собравшихся, что это была лишь сила слова, харизмы и уверенности в себе. — Аврель Савелий, “О природе вещей”, том второй. Не ожидала, честно скажу. Стало быть, вы любите читать, в перерыве между тем, как режете глотки и выпускаете внутренности всякому сброду? — Если выходит возможность, могу и совмещать, госпожа, — с улыбкой произнес чужестранец. — Керйан, Творца ради..., — полушепотом пропищал все еще сидевший на одно колене Шерх, явно не ожидая такого поведения от прежде хорошо державшегося друга. Исходя из характера королевской особы, он уже рассчитывал как минимум на десяток палок за нарушение этикета, однако, немолодой ипат не учел того состояния, в котором Мария пребывала вот уже несколько дней. — Я вижу, ты осознаешь с кем говоришь, и тебе знакома причина, по которой ты был призван на службу под мое чуткое руководство. — Я не служу никому, — отрезал бантуец, — Я здесь по просьбе друга, и потому, что мои пути сходятся с вашими. С таким же успехом, я мог быть и по ту сторону, моя госпожа, и потому рассчитываю на достойный прием. — Мать, прошу вас! — выпалил светловолосый юноша, что прежде смиренно наблюдал за диалогом, — Этот человек, кем бы он там себя не возомнил, ему не место в наших стенах. Как вы можете терпеть присутствие чужака, которого видите впервые? Голубые глаза Сэвижа горели праведным гневом, то и дело бегая от гостя к графине, и обратно. Первый ребенок в семье, офицер и будущий глава семьи, он старался сохранять лицо, которое, тем не менее, выражало как обеспокоенность, так и страх перед неизвестным. — Шерх доверяет ему, это достаточно, — холодно произнесла Мария, — Я прекрасно осознаю, что человек перед нами не один из нас, и не станет им. Но, не смотря на разницу в цвете кожи, менталитете и происхождении, сегодня графство Кхурст и двор этих стен выкажет ему должное гостеприимство. Этим мы не только сохраним честь и благородство, присущее нашему роду, но также покажем и силу нашего духа перед нависшей угрозой. “Она умеет произвести впечатление”, — подумал про себя Кейран. Он намеревался вытащить внутренних демонов Марии наружу, так он делал всегда. Эта привычка, оставшаяся еще с тех времен, когда он по молодости принимал каперские заказы. Это помогало выявить слабые места заказчика, и выторговать лучшие условия. Но сейчас бантуец решился на такой ход не ради наживы. — Кейран...так тебя назвал мой слуга? — продолжила она, — Кейран откуда? — Я не из этих мест, и давно забыл свою родину. Можете обращаться ко мне, как вам будет угодно — Смуглая кожа, крепкое сложение, твердый взгляд и решимость...значит ты Кейран из Банту. Да будет так. Начиная с сегодняшнего дня, этот человек гость наших стен. Я требую к нему такого же уважения, как и к каждому из нас. Надеюсь, я ясно выражаюсь?

***

— Как скоро мы прибудем? Мужчины вышли в просторный двор, ярко освещаемый полуденным солнцем, лучи которого проходили сквозь еще не рассеянную дымку, зачастую образующуюся после местных осадков. Кейран, накинув привычный плащ с капюшоном, был счастлив наконец скинуть оковы столь неудобных ему одежд. В конце концов, с ранних лет еще маленький южанин испещрял своими маленькими шагами горячие пески, будучи одетым в самые простые, едва обработанные шкуры. Его тело попросту привыкло к такому, и даже вполне свободная кожаная рубаха неестественно давила в плечах и боках. Мужчина пожалел, когда решил твердо избавиться от старого дублета, но его уже было не спасти. Удобство, то конечно хорошо, но ужасный запах и плачевное состояние материала так же не соответствовало требовательному хозяину. Бантуец едва заметно поправил небрежно висевшие ножны и нащупал твердую рукоять кордика, который так любил применять в бою. “Не слишком длинный, не слишком короткий, хороший баланс, хотя, с твоими навыками даже гнилая от влаги деревянная палка станет опаснее самого доброго клинка”, — говорил Амул. Исхудавшие, но все такие же золотые и ловкие руки могли с ювелирной точностью изготовить лучшие орудия убийства, что сделало уже пожилого мужчину легендой на континенте. Но этот меч не для убийства. Он для защиты. Кейран помнил. И никогда не забудет, зачем вернулся на путь наемника, зачем заказал меч, зачем решил вновь ощутить тяжесть клинка. Его взгляд ушел далеко. — От ворот не так далеко, околу тысячи шагов пути. Седлаем вороных, так будет шустрее. Хочу успеть до заката, нужно проверить амуницию, подписать планы по патрулированию, сменить ночных и прочее. — Я слышу недовольство в твоем голосе. Неужто бюрократия тебе не милее копошения в грязи, поиску следов, бесконечных расспросов и пыток? Совсем не скучаешь по своему войсткому прошлому? — Скучаю ли я? Ты смеешься? Несколько зим назад я поклялся не прикасаться к этому ремеслу и теперь смиренно служу короне той, кого считаю одной из самых прогрессивных женщин в этом мире. Уж лучше запачкаться в туши для письма, чем в крови несчастных браконьеров. — Это не была твоя вина, Шерх. Довольно корить себя за поступок, столь давний, что угасает в памяти каждый раз, как ты пытаешься его воспроизвести. Никто не знал, чего ожидать от той девчонки. Ты поступил правильно. — Правильно, старик? Я поступил правильно? Невинная кровь пролилась, из-за меня! Да, мне не сниться ее лицо по ночам, и я не вижу в каждой мясной похлебке то, что от нее осталось после пребывания в застенках Вартенгора, но мы люди, старик. И нас можно ранить не только клинком. Этот шрам не затянется, и будет напоминать до конца своих дней. Если....если бы я могу вернуться в тот день... — Довольно, Шерх. Прошлое не терпит сослагательного наклонения. Что сделано, то сделано. Каждый наш поступок правильный, вне зависимости от его сути. Ты не сделал зла, ибо его нет в объективной реальности. Есть просто поступки, и их последствия. С ними нужно жить. Ты поступил.правильно. — Какая чудная мысль, сколь необычно видеть, как философская правда жизни проистекает из уст простого рубаки! Голос прозвучал, казалось бы, издалека, но сразу стало очевидно, что за спинами товарищей возник все тот же седобородый, немолодой мужчина, что заседал ранее графской столовой. Его неспешная похода по все еще сырой земле была, на удивление, уверенной. Каждый шаг, казалось, вымерялся, а сам чародей не совершал лишних движений. Стать и крепость были присущи многим членам Коллегии, но этот тип казался самым опытным из тех, что довелось повстречать Кейрану на своем пути. Одет он был не по погоде, и не смотря на сырость и грязь вокруг, все еще носил золотистый, с серебряными рукавами халат, пол которого очевидно был весь измазан грязью и землей. Дорхегарий опирался на длинный металлический шест, навершием которого служил желтоватый полупрозрачный кристал. И хотя сам посох не был магическим, ибо одаренному не требуется предметы, чтобы пропускать через них силу, камень явно был необычной природы, скорее искусственный, он испускал едва теплое свечение, ощутить которое, однако, обычный человек был не способен. Кейран не был обычным человеком. — Вы решили нас сопроводить, господин....? — Дорхегарий из Молука, к вашим услугам. Прошу простить, что столь внезапно, но я, — внезапно начал шептать он, — также заинтересован в восстановлении состояния молодого господина. Я не знаком с вашей специализацией, но был наслышан о мужчине с юга, который мечем и словом отчищал зараженные “Францесской” места, исцеляя больных и не беря ничего взамен. — Люди много болтают, добрый господин. Не стоит верить всему что слышите. — Само собой, друг мой, само собой. Я ведь, не в последнюю очередь ученый. А кто как не ученый знает, что не стоит верить всему что говорит молва. Но, так же, будучи ученым, я привык проводить исследования, и... — Прошу простить, что перебиваю ваш мыслительный шторм, но мы просто теряем время. Если вы изъявляете желание присоединится, да будет так. Шерх, укажи на вороных, что мы можем седлать. Далее господин ученый соизволит сопроводить меня к нужному месту, ведь так? — Ах, да, конечно, — с плеч ипата словно сняли огромный камень, — мы с магиком уже обсуждали этот вопрос. Он посвящен в необходимые детали. А мне, понимаешь, не хотелось бы возвращаться...туда... — Я не требую от тебя подобного, старик. У тебя хватает дел. Можешь воротиться за стены, я постараюсь вернуться до заката. Шерх аккуратно поклонился, и быстрым шагом, хлюпая по грязи, направился в сторону небольшой будки, примыкающей ни то к казармам, ни то к какому другому помещению, связанному с военным делом. Уж больно вычурно смотрелись его агрессивные шпили, выходящие подле крыши, выложенной черепицей. Типичная армейская архитектура: пассивная агрессия, выпирающая, напоказ, дабы каждый желающий окунуться в кровавом омуте без дна полезал туда без уговоров. О том, что вынырнуть на поверхность уже не удаться, новоиспеченному солдатику, конечно, не сообщали.