Двойное знамение

На дворе был январь 1944 года. Зимы в Альпах были студеные, и даже солнце, которое иногда выглядывало из облаков, не делилось своим теплом. С начала заточения близнецов и их матери, Шмидт не интересовался Вивьен и Александром, так как разрабатывал и следил за производством новейшего оружия, с помощью которого желал захватить весь мир. Но начиная с начала декабря прошлого года, он вдруг заинтересовался ими. Для него близнецы были нечто еще неизведанным. И Шмидт решил стать первооткрывателем этого неизвестного. Но он пока не делал особых исследований над ними. Были простые осмотры детей на наличии нечто необыкновенного. Но потом все переменилось. Почти в конце декабря Вивьен и Александр вдруг слегли из-за лихорадки. Лечащий врач не мог установить причин, которые вызвали эту болезнь. Ведь никаких травм не было получено и дети не были подвержены заражению какого-нибудь вируса, инфекции. Но, тем не менее, меры по выздоровлению детей были предприняты. И как только не ухаживали, но Ви и Лексу не становилось лучше. Во сне, а то и когда дети находились в полусознательном состоянии, они бредили, выговаривая не связанные по смыслу предложения. И было однажды, что они заговорили на другом языке. Мать, которой было разрешено быть рядом с близнецами, днем и ночью не могла уснуть и как все матери боялась за жизнь своих детей. Только ей и больше никому удавалось покормить детей и дать напиться воды. У Ирмы в душе все металось из угла в угол. Леди Рассел было все равно: в плену у немцев она или в английском поместье. Ей на это было откровенно плевать. Ведь речь шла о здоровье её детей, а не о немцах, нынче повернутых на завоевании мира. Уже неделя прошла, а все было без изменений. Дети так и страдали от лихорадки, плакали и раздражались чуть бы не по всякому поводу. Но врач пытался хотя бы сбить температуру у близнецов на градус ниже, но все не получалось. На мгновение врачу показалось, что дети не смогут выжить, если так будет и дальше продолжаться. Но потом он взял себя в руки и сказал себе, что, так или иначе, поставит близнецов на ноги. Так как леди Рассел не могла отойти от постели своих ангелочков, переживая, что им может сделаться хуже, то врачу пришлось буквально выталкивать женщину из госпитальной палаты, при этом говоря, что ей надо отдохнуть. В конце концов, Ирма поддалась уговорам врача и отправилась отдыхать. Ну, а сам врач, герр Бернхард, тоже устал и решил вздремнуть в кресле, которое находилось в той же самой палате. Доктор Арним Зола, работавший на Иоганна Шмидта, просто проходил мимо госпиталя, что находился внутри базы-бункера, и тут ему вдруг захотелось зайти туда и посмотреть в каком состоянии дети. Хоть он и добровольно работал на фашистов и поддерживал их и по канону должен быть таким же идеалистом-фанатиком, но он был не таким. Что-то внутри него было такое, которое подсказывало ему, что все дела и идеология этих фанатиков несет только зло. Но он подавлял в себе этот внутренний голос. Всё потому что боялся. То ли боялся смерти, то ли боялся этого внутреннего голоса. Но также была в нем и жалость, жалость к бедным двум детишкам, которые попались в когти Шмидту. «Но что поделаешь? – говорил он себе. – Ведь так надо и с этим я ничего не поделаю». Доктор Зола зашел в госпиталь и прошел в палату, где находились больные дети. Так как уже была ночь, то наверняка дети уже спали и мужчина тихо отворил дверь. Оказалось, что спят не только близнецы, но и врач посапывал в кресле. Он не стал его будить. Доктор Зола только кинул взгляд на детей и пришел в потрясение. На телах и лицах детей были вырисованы руны, которые светили ярким светом. Сначала мужчина подумал, что это шутки ради близнецов обмазали жидким фосфором, но потом одумался. Ведь какие ещё шутки могут быть при их состоянии? В госпитале было окно, откуда открывался вид на альпийские горы, обнесенных снегом. Зола услышал шум разбитого стекла и затем по комнате пронесся сильный порыв ветра. От шума проснулся врач. Он недоуменно уставился на доктора Золу и затем посмотрел на детей. Он пришел в потрясении, увидев непонятные знаки на их телах. Никогда ничего подобного он не видел. Вдруг что-то яркое и шарообразное влетело в палату и повисло над близнецами. - Сообщите Шмидту. Немедленно! – дрожащим голосом произнес доктор Зола врачу. Последний послушался и, не отрывая взгляда от нечто парящего в воздухе, побежал доложить главе ГИДРЫ. Яркий свет шара, парящего над детьми, потускнел и теперь Арним Зола видел большой кристалл, повисший в воздухе. Вдруг проснулись близнецы. Они не обратили внимание на Золу, а смотрели на этот кристалл, витавший в воздухе. Мальчик и девочка встали с кровати и протянули руки вперед. Кристалл вновь засиял светом и плавно опустился в ладони детей. Руны, нарисованные невидимой рукой на телах близнецов, засияли еще ярче, и сквозь ночную сорочку просвечивался на груди детей знак трилистника. Тут прибежал врач и Шмидт. Они ввалились в палату и застыли в изумлении, при виде детей и того, что они держат в руках. - Вот оно, - произнес вполголоса Шмидт. Вдруг раздался голос. И голос этот исходил от звезды. Но его могли слышать только дети Одина. И голос этот спрашивал на ином языке защитников Мидгарда: - «Клянётесь ли вы верно служить Одину?» - Клянемся, - на ином языке отвечали дети Одина. И присутствующие в палате не понимали, что говорят близнецы и только глядели на эту необычную сцену. - «Клянётесь ли вы хранить тайну рода?» - Клянемся. - «Клянётесь ли вы защищать Мидгард ценой своей жизни?» - Клянемся. - «Тогда пусть сила священной звезды Асгарда перейдет к вам. Используйте эту могущественную силу только во имя добра, но не в злом умысле. Помните всегда, что вы защитники Мидгарда. Да свершите много великих дел!» Тут комнату заполнило белое зарево, и затем вновь наступила темнота. Дети лежали на полу без сознания. На их шеях висели золотые цепочки с кулонами, в которых были встроены кристаллы. В этих кристаллах еле мерцал свет. Врач Бернхард тут же кинулся к детям и ощупал их пульс. Убедившись, что они живы, врач положил их в кровать. Бернхард измерил у обеих температуру и пришел в удивление, узнав, что температура спала до нормы, а лица детей вместо красного цвета приобрел здоровый оттенок. Врач сначала подумал, что градусник врет, и цвет лица изменился из-за холодного ветра, гуляющего по госпиталю. И детей перенесли в другую комнату. Спустя некоторое время Бернхард вновь проверил температуру и убедился в том, что она реально снизилась до нормы. Создавалось ощущение, словно дети и не болели вовсе. Ведь не может быть такого, что за одно мгновение можно переболеть и иметь здоровый вид сразу. Для Бернхарда это были не просто дети, а чудо-дети. Ну, а Шмидт, увидев нечто тайное и даже сакральное, решил уделить практически все свое внимание двум артефактам – Тессаракту и близнецам. _________________________________________________ Комментарии говорят о том, что вы меня читаете :3