***
Феликс лежал на скамейке, согнув ноги в коленях и нелепо сложив руки на груди, мелодично сокращавшейся в такт бессмысленного лопотания Вару, всё ещё пытавшегося восстановить дыхание после длительного смеха, стоя под кроной развесистого дуба. Четвёртый беззаботно улыбался, рассматривая облака различных форм и размеров на нежно-голубом небосводе, и не мог придумать им никакой интерпретации — его взгляд был по-детски пуст, но и вместе с тем довольно содержателен: в нём читалась небывалая бодрость и энтузиазм — сон как рукой сняло, во многом благодаря шутливому ритуалу пикового валета. Пятый глубоко вздохнул и потянулся: сидение на корточках выдалось утомительным. Ещё раз ехидно оглядев своеобразную могилку дубового листочка, он развернулся к Феликсу и крикнул: — В общем можешь считать, что эта Светлана сегодня провалилась в унитаз, — червовый в ответ на это заявление насмешливо хмыкнул и повернул голову к собеседнику, а тот в свою очередь продолжил: — У тебя, кстати, шпаргалки-то есть? Хотя, чего я спрашиваю, да? — пятый медленно подошёл к лавочке, оценивающе обводя брата глазами. Лицо Феликса же приняло какое-то странное, наполовину загадочное, наполовину растерянное выражение и, неуклюже махнув рукой, он протянул: — Не-ет… Конечно, нет!.. — валет надул губы и отвел взгляд куда-то в сторону, но молчание долго не продлилось: — Есть… — мигом исправился и покраснел, что вызвало у Вару прилив ехидства: он, якобы удивлённо, развёл руками и наигранно охнул: — Как же так, Феликс?! Такого я от тебя вообще никак не ожидал, боже!.. — пятый прикрыл рот руками больше для того, чтобы сдержать распирающий хохот, нежели ввести четвёртого в ещё более густую краску — однако, блондин прекрасно справлялся и без него: пускай он и понимал, что Вару издевается, ему всё равно было безумно стыдно, и щёки его буквально горели. — Я не собирался списывать! — поспешил было оправдаться Феликс, но пикового это раззадорило ещё сильнее: — А смысл тогда их с собой тащить? — Ну, мне так спокойнее… — виновато проговорил червовый и завалился на бок, лицом к спинке лавочки, чтобы не видеть зелёного артиста, что драматично носился из стороны в сторону, будто бы сокрушаясь от услышанного. — Ах, Феликс! Неужто вы и в прошлый раз с собой шпоры таскали? И даже туда ни разу не подглядели? — Вару потряс вышеупомянутого за плечо и застыл в ожидании результата, однако Феликс никак на его провокации не отреагировал, только вздохнул: — Мне кажется, ты и сам знаешь ответ. Пятый заразительно рассмеялся: — Серьёзно?! — Ну не могу я! — Феликс резко перешёл в сидячее положение и обхватил руками колени в знак отчаяния. Он уже был не такой красный, но, определенно, всё ещё пристыжённый: — Блин. Понимаешь, кто-то к этим экзаменам готовится и… — Да! Не то что ты, — невинно прерывает речь блондина Вару, переваливаясь с ноги на ногу — устал стоять. Несмотря на пренебрежительный комментарий, Феликс выдерживает многозначительную секундную паузу, глубоко вдыхает и возражает: — Я. Готовился. — Вару что-то сдавлено буркнул и захихикал, но четвертый решил просто продолжить: — Так вот. Некоторые люди получают свои четверки и пятерки за экзамены с большим трудом… А я, значит, просто спишу? И получу пять? Кто-то еле на четыре вытягивается, весь год готовится, а я типа спишу и всё? Это как-то неуважительно… Да и нечестно… — Феликс слегка насупился и уткнулся носом в колени, пока пиковый старательно пытался скорчить понимающее выражение лица: — Хочешь жить — умей вертеться! — торжественно провозгласил Вару с видом знатока, а после продолжил мысль: — В этом мире каждый сам за себя. Только представь: ты сегодня спишешь, а потом — забудешь об этой математике вообще навсегда. Типа, эти челики списывают, потому что им этот матан нафиг не сдался, а тебе он так нужен, что ли? Кем ты там стать хотел? Врачом? — пятый деловито развернулся на левой ноге и встал спиной к Феликсу: — Вообще знаешь, мне похуй, будешь ты списывать или нет — твои проблемы. А я пошёл! — он сдвинулся с места и устремился прочь со школьного двора. Феликс поднял голову и буквально пронзил спину пикового изумлённым взглядом: — Э? Куда? — Хах, дежавю? — не оборачиваясь, прокричал Вару, но звук ушёл куда-то в сторону, ибо парень отошёл уже на довольно дальнее расстояние от лавочки, — Домой я пошёл. Не мне же экзамен сдавать. А, и ещё: не забудь, сегодня мы с тобой идём шкодить! — он усмехнулся, напоследок закинув: — Досвидос. Пятый пропал из поля зрения, скрывшись за поворотом. Феликс остался один.***
Конечно, наивно было полагать, что Вару останется развлекать блондина вплоть до начала экзамена, но тот даже почему-то и не подумал о возможности того, что может остаться в полном одиночестве — на улице не наблюдалось ни случайных прохожих, ни автомобилей. В этот ранний час не спали только певчие птицы, привыкшие с самого утра преображать природу своей затяжной песней. Осмысляя слова пикового валета, Феликс глупо уставился на свои туфли, практически не мигая: он узрел в словах брата горькую истину, о существовании которой подозревал и раньше, но старался не думать — ему нет нужды не списывать. Равно как и не было причин не верить Вару. Четвёртым было легко манипулировать, и все это знали: если вы скажете ему, что киты летают, он сначала отмахнется, дескать, ерунда это всё, а после — поверит, так как не найдёт объяснения вашей лжи и придет к выводу, что сказанное — чистая правда. Легковерно, но таков он, Феликс. Вышеупомянутый потянулся к правой ноге и залез одним пальцем в носок, в глубине которого, почти у самой пятки, прятался сложенный в несчётное количество раз листок бумаги, по размеру не больше спичечного коробка — шпаргалка. Блондин легким движением достал её из-под ноги и начал разворачивать: семь вариантов ОГЭ, один из коих, несомненно, встретится ему на экзамене — ответы имеются абсолютно на все, на каждый ким. Феликс пообещал себе, что если будет в чём-то не уверен или бессилен в каком-либо вопросе, то обязательно выйдет в туалет и спишет, — но это мера крайняя. Он последний раз жалобно окинул взглядом шпаргалку и небрежно сложил её, после чего крепко сжал в кулаке. Валет вновь лег на лавку, прикрыв глаза, чтобы не ослепнуть от солнца, что за время его незамысловатых махинаций успело переместиться на место, находившееся прямо над скамейкой. Мертвая тишина, прерываемая лишь птичьей трелью, и приятное тепло, исходящее от утренних солнечных лучей, будто вернули Феликсу потерянный сон — он поддался их влиянию и провалился в забытье, всё ещё сжимая в руке листок с ответами.***
Тем временем Вару, всеми фибрами души надеявшийся, что от их с Феликсом криков (пускай и сдавленных), прозвучавших в доме раньше обычного, никто из клонов не проснулся, а если и проснулся, то в одночасье лёг обратно спать, подходил к парадной двери. Он пытался придумать какую-нибудь шутку на случай вопроса о том, где он по утрам в таком непрезентабельном виде шляется, однако, то ли к сожалению, то ли к счастью, заглянув в дом, он никого из клонов не увидел. Ухмыльнувшись, валет с разбегу прыгнул на свой любимый диван и было потянулся одной рукой за ноутбуком, как вдруг его снова смутили — уже второй раз за день: — О, Вару, ты не спишь? — голос шёл откуда-то сверху, видно, его обладатель спускался с лестницы. Топот, что последовал за фразой, заставил зелёного съежиться. Вару выдержал секундную паузу, а после — обратил голову вверх, над которой уже выросло озадаченное лицо Габриэля, что при внимательном и близком рассмотрении особой красотой не блистало. «Какой ужас» — мигом пронеслось у пикового в мыслях, и он оледенел, встретившись с бубновым взглядами: — Ну, как видишь, не сплю… — Габриэль в свою очередь всё не отводил глаз от валета, показавшихся пятому какими-то хищными. Он решил перевести стрелки: — А ты чего не спишь? — Не хочу. Бубновый был немногословен, однако все уже к этому привыкли, — он предпочитал наблюдать и вникать, изредка уточняя что-нибудь у братьев посредством бесконечного потока вопросов, накапливавшегося в нём за время испытывающего молчания. Вару не знал, что ответить, даже зацепиться не за что — его просто пробило на пот. Неприятная какая-то ситуация, пиковый даже сам до конца не понимал, что его так в ней отторгло. Но на удивление пятого, Габриэль продолжил: — Я давно не сплю: последние два часа считал атомы на потолке, — глаза Вару округлились, благо, через очки этого не было видно, — И захотел поесть. Сунулся в холодильник за булочкой с джемом, но ничего не нашёл… Ты её не брал? — последние слова Габриэля прозвучали как угроза, — Просто у нас всегда почему-то сладости пропадают… Такое чувство, что их кто-то крадёт. Ты не видел вора? Или, может, ты — вор? — под конец монолога первый приблизился к носу пятого, чуть ли его не коснувшись — Вару потупился и спешно вылез из-под своеобразного купола, что неосознанно сконструировал своей головой Габриэль. Не отрывая глаз от коричневого, пятый, прежде чем ответить, решил пораскинуть мозгами: определённо, вором был Феликс. Однако, по договору, сегодня в поле зрения зелёного он не попадался. Хотя, Вару сам не так давно намекнул на то, что доверять ему не следует — может сдать в любой момент. Так вот, сдавать ли сейчас? — Э-э… Никакой я не вор и булки твоей не видел, сорян, — попытался увильнуть от вопроса пиковый, и вновь потянулся за ноутбуком, лежавшим на кофейном столике, дабы показать собеседнику, что продолжать разговор он особым желанием не горит. Но Габриэль не собирался отступать: — Не знаешь, кто может быть вором? — Вару цыкнул: надоели уже эти расспросы и адекватно на них реагировать стало трудно. Тем более, когда ты действительно знаешь, кто этот «вор». «Если я сейчас сдам его, то Фел об этом узнает. И сдаст меня. Хотя, Габриэль навряд ли кому-то об этом расскажет: он ж тупой. А может, не стоит рисковать? Ляпнет ещё Ромео какому-нибудь, например, а тот Феликсу растреплет, а он терпеть не станет — тоже меня сдаст. Блять» — мысли проносились в голове у Вару с бешеной скоростью и ответить нужно было столь же быстро, поэтому он, взяв свою волю в кулак и во многом пожалев самого себя, отрезал: — Не знаю. Как же хотелось съехидничать по поводу нездоровой любви Феликса к сладкому. Но, увы, нельзя. Габриэль исчез, будто и не появлялся вовсе, где-то наверху. Он получил ответ на свой вопрос и пошёл, наверное, досчитывать атомы на потолке комнаты бубновых. «Что это, блять, было?..» — про себя изумился Вару, держа ноутбук на коленях и глупо глядя на лестницу, по которой недавно незаметно пронёсся первый клон.***
Где-то на часах стрелки показали ровно девять часов пять минут. Только для Феликса это знание было преподнесено немного необычно: сквозь сон он почувствовал какое-то прикосновение, вскоре перешедшее в настоящую тряску, напоминавшую землетрясение — невозможно спать. Червовый кое-как продрал глаза и, часто моргая, отчаянно пытался сфокусировать взгляд на том, кто потревожил его сон. — Ох, слава Богу, ты живой, — с радостью воскликнул этот «кто-то», оказавшийся обыкновенным подростком, определённо, ровесником Феликса: светлые короткие волосы, заложенные назад, миловидное лицо с полчищем веснушек, делающих парня слегка смешным и беззащитным, чистые голубые глаза и вздёрнутый нос — то, что сразу бросается во внимание, когда впервые глядишь на мальчишку. Валету даже на долю секунды почудилось, что на него глядит не кто иной, как Фелициец — и тут его пробрало до мурашек, — Извини, что потревожил, хах, просто не мог пройти мимо. Ты будто и не дышал — я испугался. Феликс неуклюже перешёл в сидячее положение и начал осматриваться: всё тот же школьный двор, та же содержательная тишина и шпаргалка в руке. Последнюю он мигом засунул в карман брюк и, обратив взгляд к разбудившему его парню, глупо улыбнулся: — Да ничего… Просто я пришел слишком рано… Решил прилечь и случайно заснул, — он неловко рассмеялся, чтобы разбавить натянутую обстановку, но от этого стало ещё неудобнее: вся эта ситуация была до ужаса нелепа. Мальчик же смотрел на блондина с нескрываемым любопытством, но не знал, что сказать. Вдруг Феликса будто молнией ударило, он вскрикнул: — А сколько время?! Парень посмотрел на наручные часы и объявил: — Девять ноль-шесть. — Фу-ух… Успеваю… — выдохнул валет и встал с лавочки, потянувшись вверх на носочках. — Ты тоже на пересдачу? — А? — только сейчас четвертый обратил внимание на внешний вид мальчишки: классический парад костюм с тёмно-синим галстуком, чёрные туфли-мокасины — явно на экзамен собрался, — А! Да! Перекинувшись ещё парой слов, светловолосые отправились в школу вместе: один из них постоянно держал руку в кармане, чтобы не потерять шпаргалку, а другой — то и дело тупил глаза вниз, верно, чтобы лишний раз не смотреть на валета. Парень, к слову, представился Вильгельмом. Настал момент истины.***
Феликс и Вильгельм распихали шпаргалки по всему туалету: на удивление червового, случайно встреченный блондинчик оказался настоящим асом в списывании — у него было точно штук пятнадцать каких-то бумажек, которые он тут же растолкал в самые интересные и потайные места: за этикетку на моющем средстве, в петлю двери, на раму окна с наружной стороны и многие другие — словом, метался, как воробей. Червовый только успевал растерянно бегать за ним взглядом. Он же аккуратно засунул свою одну-единственную шпаргалку в мусорное ведро. Чтобы потом достать, конечно. Она сливалась с туалетной бумагой, поэтому была не столь заметна. На фоне Вильгельма Феликс казался дилетантом, отчего ему стало не по себе — это состояние закрепилось за ним вплоть до начала экзамена, на который, кстати, Светлана Владимировна, ранее ставшая жертвой порчи, не пришла. Четвёртый, завидев на её месте добродушного ОБЖшника, Виктора Степановича, еле сдержал смех. Скорее всего, это было обыкновенным совпадением, но всё же хотелось верить, что замена экзаменатора произошла именно благодаря Вару. Правда, чувствовал себя Феликс крайне неважно: от недавнего сна на жёсткой деревянной лавочке у него слегка болели голова и шея — казалось, что они беспрерывно пульсируют и горят, — а также желудок — от обилия съеденных конфет — весь этот дискомфорт сопровождался легкой тошнотой и пробегающими по телу мурашками. Пускай червового немного успокоил (и даже повеселил) тот факт, что порча Вару сработала, ему всё же было страшно.***
Спустя час после начала пересдачи Феликс уже рыскал по туалету в поисках шпор, дрожа всем телом от нервов и подлинного ужаса. Искал чужие, потому что уборщица вынесла мусор. И его драгоценная бумажка сейчас, наверное, летит по мусоропроводу прямиком на свалку. Зачем он вообще положил её туда? Было столько прекрасных мест, но он выбрал именно ведро… Как ему вообще это в голову пришло? Это было глупое решение, совершенное в силу неопытности. Валету попался вариант, который он никогда в жизни не видел и не разбирал — хотелось зарыдать от безысходности и разбить окно ёршиком, что в период беспорядочных метаний по сортиру случайно попался ему на глаза, однако четвертый не стал этого делать — вовремя опомнился. Шпаргалок нигде не было. Феликс собственными глазами видел, как Вильгельм распихивал по всем щелям бумажки, но куда бы он не сунулся — везде было пусто. Их кто-то убрал? Или взял? В любом случае, ничто и никто не могли помочь блондину, а он себе и повадно. Сама судьба приказала ему писать самому — он предположил, что так она наказала его за содеянные грехи. Валет отчаялся что-либо отыскать и с потерянным видом встал прямо посередине помещения, время от времени подрагивая всем телом. От стресса у него начало мутнеть в глазах — их будто покрывали тёмной пеленой, но совсем не могли определиться с её месторасположением, отчего червовый то неясно видел мир вокруг себя, то проваливался в кромешную тьму, а к горлу потихоньку подступала тошнота, ранее казавшаяся лишь мимолетным неприятным чувством. Четвертый метнулся к унитазу — его нещадно вырвало — по ощущениям казалось, будто из него разом вывернулись все органы. И в этот момент он решил во что бы то ни стало сдать этот экзамен.***
Клоны уже давно проснулись и приступили к довольно позднему завтраку — на дворе стоял уже первый час дня: на каждого были пожарены яичницы и тосты, сварены чай или кофе — кто что любил. Ответственным по кухне сегодня считался Данте — общепризнанный кулинар, любимчик всех гурманов и приверед. Он отличался способностью угодить абсолютно всем: знал, что Пику нравится хрустящий хлеб с прожаренной почти до угля корочкой, Зонтику — крепкий зелёный чай с одной ложкой сахара, Куромаку и Вару — несладкий кофе с пенкой — и множество других нюансов, которые обычно никто не учитывал при приготовлении пищи, кроме самого Данте. Словом, завтракать все пошли с удовольствием и в прекрасном расположении духа, даже Вару дождался первого приема пищи, хотя, по факту, встал раньше всех и уже бы мог и отобедать. Клоны сидели за длинным овалообразным столом, скрежеща ножами и вилками и болтая о чём-то своём — Фёдор с ними не жил, поэтому привыкать к новой обстановке им было во много раз проще. Он следил за ними только по первости, а после — стал даже доверять и иногда приезжать в гости, хотя некоторые из карт не очень это приветствовали: у Пика сразу начинало всё внутри закипать — он старался на время приема гостя удаляться в свою комнату, а Куромаку и вовсе не обращал внимания на создателя, даже не здоровался. Остальным же было либо всё равно, либо радостно от столь неожиданного визита. Только пиковый валет приступил к своему обожаемому кофе, слегка его пригубив, как в дом беспардонно ворвался запыхавшийся Феликс, от которого на мгновение повеяло жгучей ненавистью и сатанинской злобой, он со всей силы хлопнул за собой дверью и угрожающей поступью двинулся в сторону пятого — клоны вздрогнули и обернулись на звук, с ужасом наблюдая за происходящим: Ромео даже привстал, чтобы в случае чего схватить своего валета и не дать тому наделать глупостей. Вару же, увидев, что четвертый направляется прямиком к нему, от недоумения выплюнул кофе обратно в чашку, поставил её на стол и уже приготовился убегать, улыбаясь во весь рот — он не знал, что сделал жёлтому, но, определённо, что-то грандиозное. Но Феликс остановился, резко указав пальцем на Вару: — Ты!.. Я!.. Бля… Короче… Жди!.. — червовый злостно развернулся и побежал вверх по лестнице, сопровождаемый изумлёнными взглядами братьев. Клоны растерянно переглянулись, а Вару захихикал и вновь схватился за чашку, однако, сразу же оставил, сморщившись: — Фу, я не буду это пить. Данте хмыкнул: — Так ты же сам туда плюнул. — В том-то и дело. Плюнул ведь. Фу! — пятый отодвинул от себя кофе и, откинувшись на спинку стула, стал ждать четвертого, пока остальные, цыкнув, закатывали глаза.***
Феликс вернулся достаточно быстро да ещё и в обновлённом виде: классический костюм на нём сменился настоящим волонтёрским комплектом, состоящим из синих джинсов, белой футболки и кофты (обе с надписями «Волонтёр»), на ногах красовались чёрные кеды с жёлтыми шнурками. Держа в руке ещё одну такую же ветровку, он, уже в более спокойном темпе, подошёл к пиковому валету, допивавшему новую порцию кофе, и проговорил приказательным тоном: — Вот, накинь. Мы идём на кладбище. — четвертый небрежно кинул в лицо брата незамысловатый предмет одежды, развернулся и поплёлся в сторону двери: — Я буду на улице. Клоны расценили сказанное, как угрозу, поэтому посмотрели на адресата глазами, полными страха и откровенного непонимания. Вару скривился не от самой просьбы, а от нерадивого отношения. Скомкав брошенную ему кофту, он раздражённо прикрикнул: — Эй, ты же сказал, что это будет завтра! — пиковый двинулся за Феликсом следом, все ещё не выпуская из рук волонтёрскую экипировку, в надежде позже так же кинуть её в обидчика — дать сдачи. Червовый молча шёл куда-то вперёд, не оборачиваясь на недовольного пятого и игнорируя его вопрошания. — Слышь, блять, я-то тебе че сделал? — возмущённо рявкнул пиковый, остановившись где-то возле крыльца их дома. Феликс тоже затормозил: сначала просто встав столбом, будто задумавшись, а после — повернулся к Вару лицом, в коем читалась толика сожаления и грусти. — Ничего… — еле слышно сказал четвертый и опустил глаза. Вару, в ответ на это утверждение, фыркнул: — Именно! — он летящей походкой пронёсся по тропинке, приблизившись к Феликсу, и запулил ветровочным комком прямо ему в лицо, отчего тот невзначай вздрогнул и чуть не завалился на спину, — А теперь пиздуй отсюда. Не пойду я никуда. От услышанного Феликс ещё раз встрепенулся, уронив кофту, предназначавшуюся пиковому, на траву, и схватил того за запястье, взывая: — Э, Вару!.. Ну чего ты так себя ведешь? — Я? Чего Я так себя веду?! На себя посмотри, псих ты конченный! Пришёл тут, блять: разорался, раскидался, раскомандовался, а Я ещё себя ТАК веду! — Вару вырвал руку из крепкой хватки и со всей дури ткнул ею в грудь Феликса, наблюдавшего за происходящим с тихим ужасом и с суженными от потрясения зрачками. Он сумел только жалко протянуть: — Прости, я… — Тебе не надоело извиняться, Феликс? Вечно ты «извини», «прости», «я» да «я» — головка от хуя! — походу, слова у пикового закончились, так как после его восклицаний воцарилась многозначительная тишина. Вару был действительно обижен на червового, потому старался совсем на него не смотреть. Уйти он почему-то тоже не мог, ибо сделалось ощущение какой-то недосказанности. А Феликс всё ещё смотрел в пол от непомерного стыда. Не зная, как продолжить свой монолог, пятый сказал первое, что пришло ему в голову: — А порча-то сработала, кстати? Феликса при самом слове «порча» знатно пробрало на смех — он заразительно расхохотался. Неподходящая ситуация, конечно, но, похоже, этот ритуал стал у них локальным мемом. — Не, реально сработало?! — засмеялся Вару, явно заразившись от Феликса, — Не то чтобы я сомневался в своих способностях!.. Но мне правда интересно! — четвертый смеялся с каждого слова всё больше и больше тонким, срывающимся голоском, от смеха над которым пятому хотелось буквально рыдать — валеты скорчились, затыкая себе рты руками и пытаясь выдавить из себя хоть что-то, помимо хохота: — Че ты… Хах… Ржёшь, истеричка хренова?! От «истерички» Феликс упал на траву и начал задыхаться от смеха. Клоны, стоявшие всё это время у окна, так и не поняли, что это было.