Путь Кхалисси, или приключение без макарон

Лёжа на кровати, я не думала ни о чём. Было трудно понять, какое время суток наступило снаружи. Свет из оконца под потолком всё время был одинаково ярким. Вскоре я поняла, что это лампа. Какие планы были у хозяек на меня? В любом случае, пока можно хотя бы отоспаться. Я закрыла глаза, и почувствовала, как постепенно тускнеет свет, я перестаю обращать внимание на «окно», и всё исчезает. Если это и есть смерть, то пусть так и будет. Моя нога начала подрагивать, я почувствовала, что как будто проваливаюсь в яму. Всё — доброй ночи. Пусть будет ночь! Мне плевать, что там за окном — в любой непонятной ситуации, лучше идти спать. Вдруг я ощутила, как маленькие когтистые лапки засеменили по моим ногам. По моему телу пробежала ледяная волна, я мгновенно разлепила глаза. Крыса сидела прямо на моём левом колене, нагло уставившись своими чёрными глазками. Вибриссы на морде невоспитанного грызуна, понятия не имеющего о правиле двух вытянутых рук, шевелились, словно антенны, настраивающиеся на невидимую глазу волну. — Пошла вон отсюда! — заорала я так, что сама испугалась. Крыса метнулась в сторону, упав на твёрдый пол, потом рванула к стене. Я схватила резиновый ботинок чтобы снова швырнуть его в грязную разносчицу болячек и паразитов. Я вскочила, удары моего сердца глухо отдавались в грудной клетке: «бум-бум-бум». Проклятая крыса! То ли обнаглела, получив от меня подачку в виде части тюремной пайки, то ли решила отведать чего посущественнее: обглодать мне лицо, похрустеть ушным хрящиком. — Сука! Крыса! Проваливай! — завизжала я. — Здесь тебе не место. Вообще неизвестно, была ли это та же самая крыса. Тут их должно быть явно больше одной. Я успела разглядеть дырку, куда сбежала разбойница. Мои пальцы всё ещё продолжали сжимать резиновый ботинок. Присев на корточки, я запихнула ботинок прямо в дыру, заткнув ею выход из норы. Сколько баек о крысах я слышала от работников предприятий пищевой промышленности! Например, тысячи историй о всеядности этих мерзких созданий. Даже не имея признаков явных мутаций, эти звери абсолютно не разборчивы в пище: они способны поедать изоляцию электропроводки и штукатурку. Так что моя защита от вторжений хвостатых зубастых монстров была скорее психологической. Я встала и попятилась от прочь от дыры. Я не могла избавиться от гадкого ощущения, что крыса оставила на мне свои мерзкие следы. Тут не было умывальника, воду я выпила. Теперь надо будет ждать, когда мне принесут воду в следующий раз. А принесут ли? Липкий страх схватил меня за горло холодными лапищами и стал душить не хуже тюремного ошейника моих палачей. Чёрт! Адский Сатана! Да чем же я заслужила всё это дерьмо?! Я была порядочной, даже порядочнее среднего, сферического в вакууме, планетянена! Уа! Я прилежно училась, добросовестно исполняла свои должностные обязанности на работе, соблюдала все законы и уставы, регулярно платила налоги! За что?! Единственное, конечно, я не пела гимна по утрам. Вряд ли мои вокальные данные впечатлили бы нашего Главного! — Дерьмо! — выкрикнула я, взяв в руку оставшийся ботинок. Я начала барабанить им по стенам и двери, не прекращая кричать. — Достало! Достало сидеть здесь! Пристрелите меня! Посадите в другое место! Сутенёрши проклятые! Позор Семьи! Уродины! Жирная свинья и размалёванная мумия! Позор! Вдруг окошко в двери открылось, и я увидела бледное, ничего не выражающее лицо-маску клона. — Не орать, — монотонно проговорил охранник. — Плевать! Хочу и ору! Китайская подделка человека! Ты клон, недочеловек, слышишь! Я тебя не боюсь! Застрелишь? Валяй! — Нарушать тишину нельзя, — по слогам произнёс клон. — Гару дурак! — выпалила я. — Дурак! — Я не Гару. Я Боб, — возразил мой охранник. Правда, его реплика была сказана точно с такой же интонацией, как и предыдущие, и совсем не была похожа на возражение. Крысы и клоны — они все одинаковые! Окошко закрылось. «Гару», «Боб» — сколько их тут вообще? Как их Долли вообще различает? Может, чувство солидарности клонов? Скорее всего, они умеют чувствовать общность друг друга. А могу ли я найти хотя бы что-то общее с другими? Я вспомнила свой опыт взаимодействия с людьми. Самый первый — это семья. Мои шведские мамы. Творческая Лена и рациональная Юлия. Они были вместе, а я была частью их истории. Иногда мне казалось, что меня завели, как заводили в прошлом собак или кошек — как объект заботы и умиления. Я часто вспоминаю своё детство с теплотой, но полностью осознаю, что это была их, родительская история, моя собственная история началась только после того, как я покинула родительский дом. Настало время, когда стало ясно, что я просто другой человек, а не забавное существо, бегающее по квартире, а умилительного во мне с каждым годом будет становиться всё меньше и меньше. Мои матери со всей серьёзностью подошли к моему воспитанию, и поняли, что пора прощаться. Детство кончилось, что ознаменовало переход на новый уровень моей жизни — обучение в лицее-пансионе и колледже. Школьные и студенческие годы — это самый длительный этап, и самый важный — потому что главные черты взрослой личности формируются именно в общественных учебных заведениях. Как в кузницах древности в стенах этих школ происходит ковка и закалка умов и характеров будущих граждан Единой Европы. Я помню, что именно тогда, когда я приехала в лицей, я окончательно оторвалась от своих корней, ведь моих родителей уже не было со мной. Несмотря на то, что государство Европы едино, местные обычаи всё ещё сохраняются во многих местах. Таких как я было много: мы росли в разных регионах, жили по-разному, но всех нас вырвали с корнями и пересадили в новый грунт. Вдали от родных стен школьник понимает, что он сам — это единственный человек, который у него есть. Ему не на кого опереться. Звонки домой разрешались в первый год только по государственным праздникам и на Хэллоуин. Во второй год предметов стало больше, количество тестов и проверочных работ — тоже взлетело до небес, от результатов экзаменов зависел личный рейтинг ученика. Фактически, в 13 лет решалась судьба подростков. Связь с родственниками не поддерживалась. В школе ученик воспитывается в коллективе, но при этом каждый отвечает только за себя. Были проекты, где учащиеся должны были работать в команде, но итоговый тест всегда учитывал именно индивидуальные показатели каждого студента. Мне повезло, что я выросла на севере Европы. Мы не даём списывать одноклассникам во время теста, не подсказываем. У нас это никогда не было принято. Каждый отвечает только за себя самого. Мы индивидуалисты. Что касается личных границ, социальной дистанции — мы, скандинавы, ценим это превыше всего. Мы много времени можем проводить в одиночестве, нас это не угнетает. Мне вот не скучно с самой собой. Однако в Нью-Мюнхене я столкнулась с другими европейцами. Итальянцам, испанцам, португальцам и туркам как-то паталогически требуются объятья, рукопожатия задушевные разговоры ни о чём. Говорят они всегда очень громко, размахивают руками, словно ветряные мельницы. Их громкие голоса часто сводили меня с ума. Я пыталась убежать, скрыться от производимого ими шума, но они как нарочно меняли дислокацию, и все время гудели у меня над ухом. Особо донимал меня турецкий мальчик Мехмет. Видимо, ему казалось, что раз я обладаю внешностью, похожей на ту, которую он привык видеть на родине, то и характер у меня должен совпадать с горячим турецким. Он очень удивлялся, когда очередной раз слышал, что я выросла в Швеции, и у нас не принято подходить к другому человеку вплотную, обниматься и кричать на ухо. Варварство! У себя на родине я видела множество людей восточных или даже африканских национальностей, цыган, саамов — и все они вели себя нормально. Из всех мест в школе больше всего я любила «библиотеку» — зал для самостоятельных занятий. Там, за специально оборудованными персониками, можно было спокойно заниматься. Людей в зале было немного, но у всех нас, «заучек», была одна общая черта. Мы любили тишину. Лично мне ни с кем не хотелось обсуждать то, как я люблю спокойствие. Профориентация и обучение в колледже — это финальная огранка моей личности как планетянина. Мой переезд в первое собственное, конечно же, арендованное, жильё — это главная веха становления моей личности. Я в полной мере отвечаю за себя, за свою жизнь, здоровье, благосостояние. В обычной жизни мне не нужны костыли в виде семьи, религии и сообществ людей, кроме тех, которые предоставляют рабочие коллективы. Для всего остального — есть Реальность. Да, в там, в созданной программистами уютной метавселенной, я могла позволить себе играть самые разные роли, менять имидж хоть каждый день, при этом ни с кем не соприкасаясь физически. Тут я в который раз вспомнила о своей любимой, яркой «японской» реальности. Да, я прорабатывала свои комплексы и проблемы с психоаналитиком, но, очевидно, я не «наигралась» в детстве. Всё же от моих невинных забав в Реальности не было вреда — это была Реальность. Территория, где всё можно, где можно быть тем, кем ты хочешь, кем угодно. Мне очень не хватало Реальности. Я прижала колени к груди, обхватила их руками и вздохнула. Парадоксально, что Реальность была изобретена ещё до Великой Катастрофы. Люди активно общались в сети, играли в игры, делились самыми разными личными данными. Но всё это было ещё очень далеко до того, что мы имеем сейчас. Параллельно происходил процесс осознания прогрессивным человечеством невообразимой хрупкости мира. Климат Земли неумолимо менялся. Сначала тревогу забили учёные-экологи, а затем изменения погоды стали заметны всем жителям планеты, а не только исследователям. Зимы становились всё теплее, полярные шапки начали таять. Человечество забило тревогу. Школьники начали бастовать по пятницам, крича на каждом углу об ответственности многих поколений взрослых за судьбу мира, в котором им придётся выживать. Кстати, идеологиней этого молодёжного движения была шведская девушка, и я очень горжусь тем, что именно в той стране, где я выросла появлялось всё самое передовое. Постепенно человечество, привыкшее только потреблять блага в неограниченном количестве, начало одумываться. Прежде всего земляне стали заботиться об уменьшении углеродного следа, который все эти века, начиная с первой промышленной революции, оставляли люди. Промышленность и сельское хозяйство, особенно скотоводство, а также двигатели внутреннего сгорания и теплоэлектростанции — всё это губительно для жизни. «У нас нет планеты Б» — вещали активисты на каждом углу. Люди начали ограничивать себя, менять свои повседневные привычки. ООН и другие авторитетные организации того времени начали вводить «зелёные» налоги и санкции. Инфлюэнсеры в сети поддерживали образ жизни, где от употребления продуктов животноводства было принято отказываться, а идея переработки отходов или многократного использования одних и тех же вещей поднимались на щит. Люди с радостью принимали новые идеи, ведь на кону стояло будущее их детей. Вскоре по миру прокатилось несколько волн пандемий. Правительства многих стран объявили локдауны. Граждане многих стран, где ввели строгие ограничения, были вынуждены привыкать к жизни в замкнутом пространстве своих домов. Кстати, только в Швеции не было серьёзных ограничений, всё из-за того, что в этой стране живут законопослушные граждане, строго выполняющие предписания властей. Люди стали меньше путешествовать, но зато стали больше времени проводить в сети. Тогда она называлась «Интернет». Нам это рассказывали на лекциях по всемирной истории. Интернет развивался, появлялось множество удобных сервисов. Развлекаться, общаться и даже зарабатывать можно было не вставая с кресла. Многие предприятия закрылись из-за экологических требований. Люди сократили потребление настолько, что большие производственные мощности стали не нужны. Именно в это время произошло два главных, практически революционных события: первое — создание первой версии Реальности, которая в плане эффекта погружения и жизнеподобия графики была гораздо слабее современной версии, второе судьбоносное для всего человечество решение — введение базового дохода. Каждый человек мог получать минимальную сумму на поддержание своего существования. Необходимость работать отпала. Люди постепенно сошли с ума, делать было нечего. Многие ударились в самодеятельное творчество, но многие просто не выдерживали новых порядков. Многие сводили счёты с жизнью, или спивались. Вскоре IT-компания «Планета» создала сетевой продукт, с встроенной системой заработка на оценках других пользователей. Одна положительная в определённом отчётном периоде складывались положительные и отрицательные оценки контента, который производили пользователи — и из этого складывалась сумма дополнительного дохода индивида. В компании «Планета» начинал свою карьеру и Месс. Я сама затаив дыхание смотрела видео, где юный лидер мнений вместе с друзьями представлял своё детище, говоря: «Время пятнадцати минут славы для каждого пришло!» Никто не думал, не гадал, что цепочка землетрясений и извержений вулканов полностью перекроит привычные ландшафты стран и континентов. Человечество, считавшее что нет ничего страшнее эха Второй Мировой да нескольких пандемий, во время которых нужно попросту закрыться в своих домах, получило сокрушительный удар. Казалось, что природа Земли очистилась, и начала выздоравливать, но это было не так. Экологическую обстановку на Земле можно было сравнить с судьбой человека, который всю свою жизнь вёл нездоровый образ жизни, а потом взялся за ум, похудел на несколько килограммов, но отправившись на профильный осмотр в клинику, узнал, что у него обнаружен неоперабельный рак в терминальной стадии… Казалось, все достижения людей были сметены цунами вместе с прибрежными городами… Только одна страна на Планете осталась в стороне. Россия… Отгородившаяся от всего традиционного мира, отринувшая все ценности прогрессивной Европы и Америки. Страна, не соблюдающая зелёный протокол. Страна, не ставящая базовые права человека ни во что. Страна, возродившая самодержавную монархию в Двадцать первом веке! Страна, утопившая свой народ в обскурантизме и консерватизме! Я кое-что знала об этой империи зла. Это было связано с моей работой. Устраиваясь в свой департамент, я подписала документы о неразглашении. На самом деле Россия не является полностью изолированной страной. Наше Планетное государство сотрудничает с закрытым государством. Русские продают нефть и газ, так же, как и до Катастрофы. Русские продают оружие. Все знают, что экологисты и клоны вооружены автоматами российского производства. Об этом принято молчать. Российские автоматы просты в конструкции, их легко ремонтировать в полевых условиях. Русские покупают у планетян высокотехнологичные продукты, а также скупают твёрдые конвертируемые планеты, на которые российская элита скупает акции американских компаний. Пару раз я даже проводила сделки с русскими заказчиками. Это почти контрабанда, но под прикрытием официальных властей. Россия меньше всего пострадала от наводнения, в отличие от Ближнего Востока. Развитый Западный мир всё ещё не в состоянии слезть с русской нефтяной иглы. Я огляделась. Да, окно точно было фальшивым. Сомнений не было. Я уже и забыла, сколько сижу, прижавшись к двери. Мои ноги затекли. Грохот замка заставил меня отползти, чтобы не быть расплющенной огромной дверью. — Ну что, тунеядка! Иди работать! — задребезжал голос Одри. Обернувшись, я увидела, что она стоит в костюме химзащиты, и шлем надёжно скрывает ее лицо. -Поднимайся, я сказала! Чтобы ни шагу в приличную зону. Взять её. В комнату вошло два клона. Они взяли меня под руки и потащили вверх по лестнице. Меня втащили в коридор, я узнала его. Мне приходилось бывать здесь, когда я приехала сюда. Я была в хозяйском особняке. — Раздеться! — сказали клоны в один голос, когда мы остановились перед белой дверью в гигиен-кабину. — Подождите, можно я сама войду… Пожалуйста… Только не смотреть! — пролепетала я, инстинктивно сбрасывая руки двух узкоглазых парней. Я дёрнула дверь, прошмыгнула в кабину. Быстро вылезла из комбинезона, и швырнула его на пол через щёлку приоткрытой двери. Сразу же включился распылитель. Всё-таки душ — это благо. Единственное, что нервировало меня, это клоны за дверью. Я очень не хотела, чтобы меня лицезрели голой. Дверь распахнулась. В коридоре стояла Кэнди с комплектом одежды горничной в руках. Ну, всё, опять началось! В гостиной я молча оделась. Красавица молчала, как будто заговорить со мной было выше её достоинства. Какая она отстранённая — эта Кэнди, себе на уме. Она пригласила меня жестом, и мы вышли в ночной сад. Было холодно, сказывалась близость неласковых океанских волн. Осмотревшись, Кэнди прошептала: «У тебя будет особое задание!». Сердце ёкнуло. Выходит, такая у меня судьба, наверное, в этот раз мне светит «приват» не с ребёнком. — Сегодня Лили идёт в номер с Джеллой. Он не оплатил полный приват, поэтому их свидание будет сниматься на камеру… — чуть громче сообщила девушка. — И что? — спросила я. В собственной интонации я услышала ужас и омерзение. Чёрт! Чёрный доктор-извращенец уединится в комнате с безрукой и безногой девочкой-инвалидом! Я знаю, что люди фантазируют о многом, особенно, если это касается плотских утех. Я никогда не понимала людей, которые могут вожделеть абсолютно беспомощного партнёра. Когда я впервые увидела доктора Джеллу, то моё первое впечатление о нём можно было даже назвать положительным. Такой старорежимный врач, ратующий за улучшение качества жизни людей с ограниченными возможностями. А тут — просто стереотип на стереотипе. Вроде бы доктор уже в годах… Фу, фу! Тут же я почувствовала, как холодные пальцы Кэнди больно сжали моё запястье. -Ай! — крикнула я. — Так, слушай и запоминай. Ты пойдёшь пылесосить коридор, поняла? — с металлической ноткой в голосе заговорила она. — Угу-у — простонала я. — Рядом с подсобкой, где хранятся щётки и моющие средства есть распределительный щиток. Ты выключишь третий справа рубильник. Погаснет свет. Тебе ничего не надо больше делать, поняла? — Поняла-поняла, кисть только не выкручивай! — Свет должен быть выключен только пять секунд. Если будешь держать дольше — сработает сигнализация… Четыре секунды — и ты включаешь рубильник. Третий справа! Поняла? — Третий справа… Возле подсобки… Не дольше пяти секунд. — Четыре секунды, Джипси! — шикнула Кэнди. — Четыре, четыре. — Какой по счёту рубильник? — Третий слева, нет справа! — Так какой, же точно, овца? — Справа, справа! — Выключать будешь в перчатках. Вообще работать ты всегда должна в перчатках. И отпечатков никаких не останется. Ты пойдёшь в коридор. Джой будет возле комнаты, куда пойдёт Лили. Она сделает тебе знак. Всю работу по изъятию материала проведёт Джой. — Спасаете репутацию докторишки? — Это не твоё дело, Джипси, поняла? — взревела Кэнди, тыча мне пальцем прямо в ребро. -Поняла, поняла. Мы вошли в кофейню, и молча прошли через общий зал. Долли наигрывала что-то на синтезаторе, а рядом с ней вился какой-то юноша, в пушистой шубе, одетой прямо на голое тело. Я понадеялась, что шуба была всё-таки из эко-меха. Хотя это могла быть натуральная меховая шуба. Такие привозили из России — ещё один контрабандистский шик. Китти взбивала белую пенку для кофе. Скорее всего, сливки были произведены из генно-модифицированной сои или белка, добытого из мучного червя, хотя в Семье всё возможно, и молоко было добыто из вымени козы или коровы. Джелла уже сидел за столиком вместе с Лили. Китти отточенным грациозным движением поставила кофейную пару на маленький поднос и направилась к столику. — Вперёд, толкала меня в спину Кэнди. Мы вошли в коридор. Я прошла в подсобку и сразу надела перчатки. Вскоре на месте появилась Джой. — Привет, Сниппа, ой Джипси! — прохрипела она. Я ничего не сказала, но, на моём лице, наверное, отобразилась вся гамма чувств, которую я испытала, услышав обе унизительные клички в одной фразе. — Приветик… — процедила я. Половицы заскрипели. На этаж поднялись Джелла, коляску с несчастной Лили Долл катила Кэнди. Доктор и Кэнди проследовали до конца коридора. — Кэнди всё тебе рассказала. -Да, третий справа выключатель. Не больше четырех секунд. — Лимит пять секунд. За это время я успею вытащить накопитель и заменить его на чистый. — Почему вам понадобилась я? — Тебе что, понравилось в карцере? Мы уговорили наших матрон, что без твоей помощи по уборке мы не справимся. К тому же это правда. Долли и Китти заняты в зале. — Как же Кэнди? — Кэнди должна быть с доктором и Лили. — Так у них там ещё и тройничок? Гадость! — Это не твоё дело! Твоё дело — выключить и включить свет. — Понятно Следующие десять минут я ходила туда-сюда с гудящей махиной. Когда я очередной раз дошла до подсобки, Джой начала мне лихорадочно показывать жестами. Я поняла, что это не пляска святого Витта, а сигнал. Спокойно войдя в подсобку, я вырубила четвёртый справа, или третий слева автомат. Музыка на первом этаже смолкла, и недовольные мужские голоса завыли. Откуда их там столько? Чёрт. Ладно, врубим обратно. Третий справа… Ничего страшного… Сейчас дёрнем. Я щёлкнула переключателем, свет в коридоре погас, я медленно досчитала до четырёх, а потом снова перевела ручку в прежнее положение. Свет включился. Никаких звуков сигнализации я не услышала. Зато Джой, что на неё непохоже, топала, будто стадо слонов. Она обняла меня и поцеловала в щёку. — Я чуть в штаны не наложила. Но ты молодец! Смотри что у нас есть! Джой подмигнула мне, как будто хотела поделиться какой-то страшной тайной. Я же, в красках представляя, что за данные могут быть на этом накопителе, замотала головой. — Пойдём, Джипс, пойдём. Пора смотреть взрослые фильмы! Несмотря на моё нежелание девушка, запертая в мужском теле, затащила меня в номер, находящийся в противоположном конце коридора. Как только дверь распахнулась, я зажмурилась, словно пытаясь защититься от той гадости, которую мне предстояло увидеть. — Ну что, всё получилось? — громко спросила Джой. — Да, очень хорошие показатели. Состояние мышц позволяет сделать бионический протез, который существенно улучшит качество жизни Лили. Мы изготовим протез правой руки, — радостно ответил доктор. Я открыла глаза. Кэнди завершала фиксацию протеза руки подруги. Лили чуть заметно улыбалась. — Доктор Джелла сказал, что я смогу сжимать и разжимать пальцы, расчёсываться, брать в руки разные предметы! Неужели так бывает? — воскликнула Лили. -Возможно, малышка! Я передам запись осмотра доктору Фёдорову! Мы сделаем, для начала протез правой руки, а потом — видно будет. — Мы не соберём столько денег. Сейчас лайк стоит одну сотую планеты. Да и на вашу щедрость, док, мы уже не можем полагаться… — Ничего, нужно начинать с малого. Сказать, что я была в шоке — это не сказать ничего. — А что где-то ещё умеют делать бионические протезы? — Да. В Швеции и в России. Российские разработки уступают аналогичным шведским, но стоят в разы дешевле. При этом, они всё равно очень и очень дороги. В Европе и Америке пришлось закрыть многие заводы, производившие комплектующие. В России есть один, однако электронную начинку они заказывают у нас, в Европе. Такое вот сотрудничество! — объяснил доктор вставая. — Надеюсь, ты, Джой ещё не вставил чистую кассету? Нет, я заменю её сейчас. Никто не должен слышать наш разговор. Джой вышла из комнаты. Я выглянула: в коридоре не было никого. — Не смей проболтаться, Джипси! — строго предупредила Кэнди. — Очень надо… -Держи язык за зубами! — предупредила Джой, показывая огромный, костлявый кулак. — Я никому не скажу! — громко сказала я. Я не собиралась никому говорить о тайных планах девочек. Всё-таки замена хотя бы одного косметического протеза Лили на бионический — уже существенно улучшит её беспросветную жизнь. Интересно, как девочки будут прятать механическую руку Лили Долл, если план сработает? Повсюду же камеры. Одри и Руби следят за каждым шагом своих подопечных. Может быть, они собираются уговорить своих хозяек разрешить Лили пользоваться бионической рукой, хотя бы в нерабочее время. Все эти мысли оставляли на душе грустный след. С другой стороны, я поняла, что обитательницы «кофейни» не полностью сдались на милость судьбы. Почему-то я снова начала думать о побеге с проклятого острова. С детства я считала, что если всё время думать о чём-то, решение рано или поздно появится.