Наивность

Северус неотрывно смотрит перед собой, сжимая на коленях окоченевшие пальцы рук. Бессмертное перо что-то царапает на желтоватом и немного выцветшем листе бумаги. Слышится тиканье старинных часов, стрелки которых, как ему кажется, стоят на одном месте. В груди редко и с болью бьется сердце. Зачем он пришел сюда? Зачем согласился? А он вообще соглашался на это? Может, все дело в заклинании, и на самом деле он приходит к ней не по своей воле? Руки дрожат. Рита сосредоточенно смотрит на Северуса, хмуря тонкие темные брови. С момента начала интервью они пока не продвигаются с мертвой точки, как бы отвратительно жестоко это ни прозвучало. У нее нет времени на его молчание, первая полоса Ежедневного Пророка жаждет горячих трагических новостей, но Северус уже целых тридцать минут молчит, не реагируя на ее вопросы. Рита уже предлагает ему чай, кофе и даже закурить, только бы он начал говорить. Ничего не помогает. — Мистер Снейп, — в сотый, наверное, раз окликает его Рита. Северус медленно поднимает взгляд. Скитер даже дергается от неожиданности и чуть ерзает на месте. Глаза бывшего преподавателя и директора Хогвартса совершенно ничего не выражают, но ей абсолютно наплевать, только бы говорить начал. Женщина опускает локти на стол и склоняется вниз, внимательно глядя на него, чтобы не потерять зрительного контакта. — Мистер Снейп, — вкрадчиво произносит она, — расскажите о том, что произошло. Перо замирает в воздухе. Дейзи неуклюже шлепает босыми ножками по песчаному пляжу, сжимая в кулачке синее ведерко с желтой лопаткой. Ясное небо простирается над их головами, погода хорошая, пусть издалека к ним и бегут облака. Море не совсем спокойно. — Дейзи, — окликает ее девушка с завязанными в хвост волосами, — подойди ко мне, цветочек мой, я намажу тебя кремом! Девчушка с игривым огоньком в глазах оборачивается, а затем, не отрывая взгляда от одного из родителей, продолжает идти вперед. Мелоди ставит руку козырьком и щурится на солнце, цокая языком. — Северус, — оборачивается через плечо она. — Сходи за ней, я прошу тебя. У нее же обгорят все плечи! Мужчина, сидящий под зонтиком вдали от солнца, опускает вниз газету. Северус плохо переносит жару, но вылезти в единственный выходной с ними соглашается, потому что тогда дочь не будет досаждать ему с бесконечными вопросами в четырех стенах дома, а начнет поиски приключений на пляже. Он оказывается прав, но не учитывает чрезмерную опеку Мелоди над дочкой. — В этом нет необходимости, — спокойно замечает он. — На ней панама. — Плечи открыты, — указывая на по-прежнему старающуюся убежать проказницу, сообщает Мелоди. — Прошу тебя, намажь их ей, а я схожу искупаться. Что-то сегодня слишком жарко... Девушка машет на себя руками и прикладывает на мгновение руку ко лбу. Она изнывает от жары, ей что-то совсем нехорошо. Она тоже крайне плохо ее переносит, но чего только не сделаешь ради дочери. Мелоди смотрит на мужа какое-то время, ожидая ответной реакции. Северус сдается в тот момент, когда она снимает очки, и пронзительная зелень прибивает его к месту. Этот цвет глаз — единственное, что привлекло его четыре года назад. И единственное, что держит его рядом с ней до сих пор. Мелоди Тодд появляется в его жизни случайно. Она решает завершить карьеру в одном направлении и отправиться в совершенно другое. В свои тридцать один девушка выглядит намного младше своих лет. У нее вьющиеся каштановые волосы, аристократические черты лица волшебницы чистокровных кровей и… Яркие зеленые глаза. Мелоди проходит собеседование на должность его ассистентки почти моментально, пусть и специализируется на совершенно иной, отличной от его профессии. Она учится быстро, постоянно находится рядом и сама не замечает, как влюбляется. Северус по сей день не может понять, чем именно ее зацепил, но ему хочется, чтобы ее глаза были с ним до конца его жизни. Иногда даже Северус ловит себя на мысли, что мысленно зовет Мелоди совершенно иным именем, но со временем это проходит. В отношениях двух людей случается некоторое подобие гармонии, когда один любит слепо и открыто, а второй почти ничего не чувствует и, к тому же, плохо показывает эмоции. Это и случается с ними. Мелоди любит искренне и открыто, закрывает глаза на сложности его характера и даже учится с ними жить. Она любит за двоих, потому что умеет это делать, а Северус, к сожалению, как ни старается, никак не может научиться в ответ. Ведь в этом вся его суть. Ему требуется время, чтобы понять себя самого. Время — его лучший друг и его самый злейший враг. Однако даже время не может оправдать всего на свете. И не может подвергать изменениям только одного человека в паре. Северус старается не замечать, как материнство меняет Мелоди. Потому что это переносят по-разному. — Ладно, — вздыхает он и откладывает в сторону газету. — Спасибо, — наблюдая за ним, улыбается она. Северус берет из пляжной сумки крем от солнца и, надев на голову кепку, направляется босиком вдоль пляжа. Дейзи, едва заприметив строгого родителя, на мгновение останавливается, расширив глаза. Мужчина идет к ней, не отрывая взгляда. — Дейзи Снейп, — строго произносит он, — немедленно направляйся ко мне! Девчонка заливисто хохочет и срывается с места, утопая в песке, но продолжая со всех ног убегать. Северус не ускоряется, не зовет ее еще раз, знает прекрасно себя самого и совершенно не знает собственной дочери и своей супруги. Он и не старается узнать, потому что не может. Не понимает он их. Женщин. Совершенно, абсолютно. Учиться, как ни прискорбно, у него совсем не получается. Северус спокойно подходит к девчонке в тот момент, когда та уже в пятый раз пытается подняться на ноги, в очередной раз споткнувшись. Под ноги она совершенно не смотрит. Северус наклоняется и поднимает ее на ноги. — Стой смирно, — строго произносит он, но Дейзи уже и не собирается убегать. Вымоталась. — Ты меня догнал, папуня! — запыхавшись, сияет она счастливой улыбкой, глядя с невозможной любовью и теплотой на своего родителя. Северус выдавливает на руку крем. — Я просил не звать меня так, Дейзи, — напоминает он. — А теперь стой смирно, твоя мама сказала, что следует намазать крем. Северус всегда говорит дочери «твоя мама» и всеми силами старается сделать так, чтобы она перестала называть его уменьшительно-ласкательными производными от «отец», потому что он считает, что не заслуживает такого обращения к себе. Пусть любит мать, а его ненавидит. Так проще. Всегда проще. Он смотрит в будущее, проецируя его на собственное прошлое. — Щекотно, — щурится она, когда Северус намазывает ей плечи. Он никогда не присаживается перед ней на корточки, всегда смотрит на дочь сверху вниз, не выносит тактильности, не проявляет любви и заботы, но… Дейзи любит его. Любит так сильно, открыто и чисто, что временами Северусу кажется, что он делает что-то не так. Дейзи заслуживает родителя получше. Северус уже несколько месяцев думает о том, что с одной матерью ей было бы куда лучше. Он не отец, никогда не умел им быть и никогда не хотел. Но так случилось, поэтому лучшее, что он может дать ей — жизнь без него. — Вот так, — заканчивает он намазывать крем. — А теперь я верну тебя матери под зонт, потому что тебе надо согреться. Идем. Северус, не глядя на девчонку, начинает шагать обратно. Дейзи поправляет панамку и убирает в сторону выбившуюся прядь темных волос. — Возьмешь меня на ручки? — склонив голову влево, спрашивает она. Северус на мгновение останавливается и смотрит на дочку. Та не отрывает от него яркого и открытого взгляда. Ты должна ненавидеть меня. Почему ты смотришь на меня так, словно я центр мира? — Нет, — коротко произносит он и отворачивается. Дейзи тут же срывается с места и, едва поспевая, все же догоняет родителя, обхватывая его ногу обеими руками. Мужчина непроизвольно останавливается, глядя вниз. Она держится за его широкую светлую штанину, глядя в глаза. Губа вздернута, брови вскинуты. — Ну, пожалуйста, — дрожит ее детский голос. Северус смотрит на нее долгим взглядом. За что ты испытываешь ко мне теплые чувства? Я веду себя так, чтобы ты испытывала ко мне лишь неприязнь. Зачем ты привязываешься ко мне? Только один раз. Один. И всё. — Только ногами не болтай, — устало выдыхает он. Дейзи почти прыгает на месте от радости, тянет вверх руки и скорее хочет оказаться в объятиях родителя. Северус все равно сажает ее на руку так, чтобы было не так много телесного контакта. Не привязывайся ко мне, девочка. Я все равно скоро уйду. Одному проще. Северус идет вдоль пляжа обратно и уже видит их зонт, но не наблюдает под ним Мелоди. Наверное, она все еще в воде. Северус поворачивается к океану и, сделав руку козырьком, смотрит вперед. Мелоди нигде не видно. Он снова бросает взгляд на лежаки, но они пустые. — А где мамочка? — спрашивает Дейзи. Северус снова смотрит на неспокойные волны, в животе сжимается тревога. — Мелоди! — громко зовет он, бегая лихорадочным взглядом по волнам. Волны действительно высокие, ребристые и неспокойные. Одна захлестывает другую каждую секунду. Северус перехватывает девочку на руке и подходит ближе к воде, ступая по мокрому, плотному песку. — Мелоди! — снова зовет он. — Где мамочка? — настойчивее спрашивает девочка. — Дейзи, тихо! Северус почти вздрагивает, когда наконец видит на воде вдалеке макушку ее головы. Она очень далеко, в ста метрах от берега минимум. Ее руки беспомощно висят на воде, она дрейфует лицом к горизонту. Мужчина снова кричит ее имя, несколько раз кричит. Ладони становятся влажными, в глотке долбит пульс. Северус, не отрывая взгляда от ее головы, опускает Дейзи на мокрый песок. — Жди здесь! — сорвавшимся голосом произносит он. — Папочка! — Никуда не уходи! Северус идет к океану, почти не моргая, но, стоит ему коснуться ступнями ледяной воды, ужас парализует его. Не воды, вовсе нет. Его поражает чудовищная мысль о том, что она умирает. И он боится увидеть это. Увидеть смерть зеленых глаз во второй раз. — Папочка! — плачет Дейзи. А он так и стоит на берегу, пронизываемый поднимающимся ветром до тех пор, пока ее макушка не скрывается под водой. Рита делает глоток воды и ставит стакан на стол. Тишина в кабинете слишком громкая. В какой-то момент даже перо перестает царапать по бумаге. Скитер старается думать о том, что у нее в руках скандальный материал убийства по неосторожности, но у нее не выходит. Она смотрит на горящего скорбью мужчину. Смотрит и даже представить себе не может, что с того самого дня у Северуса Тобиаса Снейпа один боггарт вместо двух. Смерть Лили и воплощение Темного Лорда канут в подсознании, потому что свежий страх все еще блуждает на поверхности. Его покойная жена, бездыханное тело которой дрейфует в толще воды синего океана. — Вы считаете себя виноватым? Это первый вопрос, который она задает ему с того момента, как он заканчивает свой рассказ. Северус поднимает на журналистку взгляд. Он не хотел ее смерти, он боялся ее. Он хотел уйти, оставить ее, оставить дочь, чтобы дать ей лучшую жизнь вдали от него. Северус не виноват в ее смерти. Он виноват в том, что струсил. Виноват в том, что не сделал главного: не попытался спасти ее. Все было бы иначе. — Что? — голос совсем сиплый. Северус слышит ее вопрос, он просто не хочет давать ответ. Как бы то ни было, он убил Мелоди своим бездействием. Рита сжимает на мгновение губы. Кажется, впервые за всю журналистскую карьеру она проникается к кому-то давно забытым чувством. Состраданием. — Люди в таких ситуациях обычно испытывают что-то вроде, — она на мгновение замолкает, склонив голову влево, — вины… Северус непонимающе смотрит на журналистку. Бездействием он убил свою жену. Нелюбимую, но жену. Девушку с зелеными глазами. Девушку, которая должна была жить. Жить и воспитывать дочь с такими же глазами, как у нее. — В каких ситуациях? — тихо задает он вопрос. Скажи мне, что я убийца. Скажи, что это убийство. Рита часто моргает, чтобы пелена слез, внезапно появившийся на глазах, поскорее исчезла. — Несчастный случай, — наконец выдыхает она. Северус зажмуривает глаза, закрывая руками лицо и складываясь пополам. Оно взрывается в нем слишком сильно, слишком резко и без предупреждения. Оно кромсает все крохотные попытки мужчины закрыть в себе все, что только можно. Завязанные в узел чувства просыпаются и искрят, как оголенные провода. Северус позволяет им выйти. Им всем. Всем до единой. Может, открытая на мгновение душа сыграла роль в том, что начало происходить дальше. Может, что-то другое. Статью о несчастном случае с его женой Рита так и не выпускает, вместо этого ночь он проводит вместе с ней, а затем эти встречи стали повторяться с завидным постоянством. Единственное, что действительно изменилось в Северусе в тот день, так это тот факт, что… Он отключает в себе все эмоции, закрываясь окончательно ото всех, даже от собственной дочери. И продолжается это до тех пор, пока на свадьбе Поттеров он не видит среди танцующих ее прямую светлую спину со сведенными вместе лопатками. Северус дважды стучит в дверь. — Войдите, — резко отвечает она. Северус открывает дверь ее офиса. Рита поднимает взгляд от бумаг и жестким взглядом смотрит на вошедшего. Необязательно трубить по всем каналам о какой-либо новости, чтобы Рита о ней узнала. Скитер знает, что он сделал. Знает прекрасно. И она в гневе. — Зачем ты пришел? — спрашивает она. Северус проходит в кабинет и садится в кресло напротив нее. Женщину почти трясет от того, что он не просто не сказал ей о своих намерениях, а взял и вошел в ее кабинет так, словно ничего не случилось. Будто он не женился вчера на малолетней волшебнице с первых страниц Пророка. — Мне нужна статья, Рита, — спокойно произносит он. Северус приходит сюда с одной целью. Ему нужна первая полоса о том, что мисс Грейнджер больше таковой не является, чтобы от нее наконец отвязались все глупые сплетницы, а магическое сообщество оставило героиню войны в покое. Он сделает для этого всё. Всё и даже больше. Чтобы защитить ее. Спасти ее. — Неужели? — саркастично вопрошает она. — И о чем же тебе нужна статья? — делает она вид, словно действительно ни о чем не догадывается. — Новые кадры в отделах? Новые кадры в твоей жизни? Северус спокойно смотрит на нее. На ее эмоции ему глубоко плевать, он никогда не претендовал на какие-то взаимоотношения с Ритой выше тех, что у них имеются. Они просто спят, черт возьми. Поправка. Они просто спали с ней. Теперь он к ней не прикоснется. — Рита, я женился, — просто произносит он. — Да не может быть! — всплескивает она руками. — А молодая жена в курсе всего этого, или ты под Империусом ее под венец тащил? — Рита… — Я не собираюсь писать статью о тебе и твоей малолетней гриффиндорке! — рявкает она. Северус владеет собой, поэтому не реагирует на выпад журналистки. — Следи за языком, Рита, — жестко произносит он. — Я заплачу тебе. Заплачу большие деньги. Он небрежным движением бросает перед ней на стол коричневый толстый конверт. Рита сначала хочет зарычать в лучших традициях скандального журналиста, но сразу обращает внимание на размер гонорара. Здесь даже больше, чем Поттер отстегнул за статью о его женитьбе на Уизли. Северус не жалеет денег, никогда не жалел. Как бы то ни было, он и на дочь не скупится, хоть и делает это из чувства вины. На Гермиону он готов потратить баснословные деньги, чтобы ее уберечь и спасти. Он не спас Мелоди, поэтому пытается искупить свою вину. Рита молча смотрит на Северуса. Губы ее плотно сжаты, потому что она старается скрыть свою дрожь. Пусть она и уговаривала себя воспринимать секс с Северусом обычной служебной интрижкой, сейчас отрицать она не может: она ревнует. Ревнует, потому что вечно доступное и желаемое теперь оказывается под запретом. И еще потому что она испытывает к нему болезненную форму привязанности на фоне их взаимоотношений, которую она ошибочно принимает за чувство искренней влюбленности, а, может, даже больше. — Купить ее хочешь? — выплевывает Рита. — Купить… — она берет в руки увесистый конверт и бросает его обратно на стол, после чего скрещивает на груди руки, — этим?! Северус безучастно смотрит на журналистку. — Не выйдет ничего, дорогой мой, — шипит она, прищурив глаза. — Знаешь, почему? — женщина склоняется ниже. — Она не любит тебя, Северус. И никогда, слышишь меня, никогда не полюбит. Мужчина молча смотрит на нее, ни один мускул на его лице не дрожит. Он отключил все эмоции, он владеет собой. Ей не под силу вывести его из равновесия, никому не под силу. Северус вздыхает и вынимает из внутреннего кармана мантии еще один конверт, в котором лежат снимки со свадьбы. — Это уже не твое дело, да и плачу я тебе не за разговоры, — жестко и холодно произносит он, опуская перед ней конверт и поднимаясь с места. — Я жду статью к понедельнику. Не давая ей вставить даже слово, Северус направляется к двери и выходит из кабинета, на мгновение закрыв глаза. Это его искупление за содеянное. Это его несмелые шаги к проявлению заботы к своей супруге, брак с которой он заключил не по причине того, что кто-то из прошлого толкнул его в спину. Это совершенно другое, совершенно новое. Только он сам это пока не до конца понимает. Не осознает, что влюбляется в свою молодую жену еще в тот день, когда она появляется в поле его зрения на свадьбе его бывших учеников.

***

Гермиона поправляет на себе серый пиджак и касается пальцами аккуратного легкого пучка волос на затылке, глядя на себя в зеркало. Выглядит она не так уж и плохо. У нее хороший, пусть и простой гардероб. Она убеждает себя в этом весь вчерашний день, всю бессонную ночь и сегодняшнее утро. Теперь в гардеробе Гермионы яблоку негде упасть, и ее пугает это. Вечером воскресенья, когда Северус возвращается домой, он ясно дает понять, что хочет дать ей самое лучшее, на что Гермиона удивленно вскидывает брови. — Что вы имеете в виду? — не понимает она, хмуря брови. Хорошее настроение, так кропотливо восстановившееся за день общения с зеленоглазым лучиком солнца, постепенно ухудшается. Она снова не может заставить себя улыбнуться и не хочет даже пытаться. Холод и отстраненность Северуса окутывают ее с головы до ног. — Вы все поймете позже, — он делает паузу, — Гермиона. Собственное имя снова сильно царапает слух. Гермиона чуть кивает, не представляя, что на это ответить, и что вообще говорить. Какие темы они могут обсуждать? Им вообще есть, о чем поговорить? Спасение от молчания приходит само. Точнее, прибегает из соседней комнаты. — Папочка! — смеется Дейзи. — Папочка вернулся! Дейзи с размаху впечатывается в ногу родителя, крепко ее обнимая. Северус даже не опускает взгляд. Гермиона старается никак не реагировать на это, но получается плохо. Он совершенно не любит собственную дочь? Он даже на нее не смотрит. Дейзи в отце души не чает, жмется к нему котенком и даже не осознает, видимо, что от отца исходит волнами один лишь холод. Почему он не любит собственную дочь? Что такого ему сделала маленькая девочка? Почему он такой? Почему? Почему? — Папочка, смотри, какую прическу мне сделала Гермиона, — кружится она на месте. — Красиво, да? Красиво, папочка? Гермиона делает Дейзи ту самую прическу из двух густых колосков, о которой задумалась еще в день их с малышкой знакомства. Большие косы невозможно сильно ей идут, открывая светлое, красивое лицо, аристократические черты которого в будущем сведут с ума не одно сердце. Северус бросает на дочь мимолетный взгляд. — Мне надо поработать, — коротко произносит он и направляется в сторону выхода с кухни. Гермиона молча наблюдает за ним, задыхаясь в агонии глубоко внутри. Как он может быть таким холодным и жестоким по отношению к собственному ребенку? Дейзи снова кружится на месте и подбегает к Гермионе, усаживаясь рядом. — Папочке понравилось, — довольно сообщает она. Девушка озадаченно хмурится. — Он же ничего не сказал, — замечает она. Дейзи берет в руки по кукле и усаживается ровнее, протягивая одну из них Гермионе. — Папочка такой, — с улыбкой сообщает она. — Ты тоже ему нравишься. Гермиона округляет глаза, заторможено принимая из рук девочки куклу. Какие-то глупости говорит, честное слово. Дети действительно видят то, чего нет, однако разрушать воздушные замки девочки в таком возрасте Гермиона не хочет. — Правда? — наигранно удивляется она. — И почему ты так решила? Гермиона не рассчитывает на ответ, даже забывает на какое-то время о собственном вопросе, потому что Дейзи сосредоточенно надевает на куклу платье, стараясь справиться с петелькой и пуговицей на ее спине, как вдруг девочка поднимает взгляд. — Он на тебя смотрит, — просто отвечает она. — Папочка так больше ни на кого не смотрит. Девушка смотрит на вмиг потерявшую интерес к разговору девочку и старается понять ее слова. У нее этого не получается. Гермиона старается забыть об этом разговоре и о ситуации в целом, но у нее не выходит. Уложив Дейзи спать и приняв ванну с тяжелой головой, Гермиона, завернувшись в полотенце, садится за туалетный столик и решается сделать то, что мучает ее целый день. Она пишет ответное письмо Джинни и просит о встрече на неделе, не упоминая конкретных подробностей того, что происходит. Письмо подруги она зачем-то сжигает в камине и сама не понимает, почему так делает. То ли от того, что слова там слишком горькие, то ли от того, что она не хочет, чтобы эту самую горечь ненароком прочел ее муж. Северус ее муж, это придется принять. И учиться с этим жить. Гермиона отправляет сову в сгущающихся сумерках и закрывает плотно окна. Надо переодеться и подготовить костюм на грядущий день. Понедельник подкрадывается незаметно, от него никуда не скроешься. Ей придется пойти в Министерство, придется намеренно светить обручальным кольцом, чтобы все всё понимали сами. Гермиона надеется избежать разговоров, но не против, чтобы весть о ее скорой свадьбе обошла поскорее магическую Британию. Все лучше, чем слезливые заголовки о брошенной золотой девочке. Гермиона подходит к комоду и уже собирается взяться за ручки, как вдруг вздрагивает и оборачивается на резкий звук. Теперь вместо двух комодов в комнате стоит один, а на месте второго высокий платяной шкаф. Девушка подходит к нему и распахивает двери. Ее рот открывается в изумлении. Весь шкаф забит обновками. Вечерние платья потрясающего кроя, деловые костюмы, внизу полки заставлены новыми парами туфель и полусапожек. Среди вещей Гермиона замечает новое белоснежное пальто. Она смотрит на все это, а затем вдруг замирает, и красивая роскошь кажется блеклой пустышкой. Это, видимо, и есть тот самый сюрприз. Что Северус хочет этим сказать? Что он покупает ее? Это извинение за первую брачную ночь? Это благодарность за нее? Все варианты кажутся бредовыми. Гермиона морщится и закрывает дверцы шкафа. Открывать его ей больше никогда не хочется. Именно поэтому она стоит сейчас перед зеркалом в своем сером костюме. Именно поэтому ей плевать, что платяной шкаф ломится от обновок. Она не станет надевать их. Не после его поведения по отношению к Дейзи. На себя ей сейчас все равно, теперь она несет ответственность за маленькую девочку, к которой собственный отец относится с пренебрежением. Словам Дейзи девушка не может поверить. Наверное, потому что совсем его не знает. Гермиона заходит в камин и бросает летучий порох под ноги. Министерство Магии открывается перед ней после растворившихся языков зеленого пламени. В новой должности и новом отделе есть потрясающие плюсы. Во-первых, она находится в отдельном крыле, куда доступ осуществляется лишь по пропускам. Во-вторых, доступ к ее рабочей зоне есть благодаря индивидуальному камину отдела, поэтому ей не нужно проходить все здание, чтобы добраться до рабочего места. И третье, самое замечательное, начальника Гермионы не было два рабочих дня, поскольку он находится на конференции. Будучи ассистентом главы отдела, Гермионе предоставляется возможность в течение двух дней влиться в работу в прекрасном одиночестве. Девушка надеется, что сегодня ее идиллия продолжится, но… — Миссис Снейп, я полагаю. Гермиона вздрагивает от обращения и почти роняет чашку кофе на кучу белоснежных бумаг, из-за чего глухо вскрикивает, но, своевременно взмахнув палочкой, избегает неприятности. Девушка переводит взгляд вглубь коридора на ту самую дверь, ведущую в кабинет начальника отдела, и удивленно охает. — Да быть не может, — вместо приветствия выдает она, но тут же прикусывает язык. Обращение забывается моментально. Все мысли фокусируются на том, что происходит. Это же начальник! Ее начальник! — То есть, — касается она пучка волос, — доброе утро… Гермиона все еще удивленно смотрит на него, не в силах осознать увиденное. Перед ней стоит подтянутый, одетый с иголочки, совершенно изменившийся в лучшую сторону бывший студент Хогвартса. — Блейз? — робко спрашивает она. — Блейз, это ты? Парень хмыкает, чуть опустив голову, когда выходит в приемную и подходит к Гермионе, сжимая что-то в руке. На нем строгий бордовый костюм, черные классические туфли с отполированными носами, белая рубашка, верхняя пуговица которой не застегнута, и ослабленный галстук. — Вот это встреча, — Блейз чуть склоняется, чтобы внимательнее посмотреть ей в глаза. — Подумать только, Гермиона… Девушка немало удивляется тому, что он помнит ее. Ее и саму удивляет, что она все еще знает его имя, хотя они оба в Хогвартсе никогда не общались. Лишь видели друг друга издалека, пока все школьные годы между Гриффиндором и Слизерином шла холодная война. — Не могу поверить, — часто моргает она. — Ты — глава отдела Международного Магического Сотрудничества? Сказав это вслух, Гермиона удивляется еще сильнее. Да это же бред! Никто в таком возрасте не может достичь этого поста! Это просто невозможно! Девушка нервно облизывает губы, ожидая ответа. — Я лишь на несколько месяцев замещаю отца, — открыто улыбается он. — Никому не говори, — заговорщически шепчет он, — тш-ш… Девушка непроизвольно улыбается. Не каждый день встречаешь старых знакомых. Забини, конечно, неожиданный начальник, но все лучше, чем кучка сплетниц, бесконечно перемывающая ей кости. Блейз собирается что-то сказать, как вдруг взгляд его падает на ее серый костюм. Гермиона непроизвольно опускает взгляд на свою одежду, а затем снова его поднимает. Она озадаченно вскидывает брови. — Что? — старается понять она. Блейз набирает в грудь воздуха, приподнимая указательный палец, но затем глушит мысль и, походив у стола, в итоге на него присаживается. Девушка терпеливо наблюдает за его метаниями. — Буду предельно честен, — деловым тоном сообщает он. — Ты — классная, — девушка чувствует, как резко начинают розоветь щеки, — красивая, стройная, но… Мерлин тебя подери, что за мешок на тебе? Смущение сменяется стыдом по щелчку пальцев. Гермиона снова смотрит на себя, разглаживая серый костюм. — Д-да это, — заикается она и морщится, — костюм мой любимый вообще-то, — смотрит она на Блейза. Парень смотрит на нее в ответ и не без улыбки вскидывает брови. — В моем отделе ты так ходить не будешь, — кивает он и, дернувшись на звук, достает из кармана мобильный, глядя на экран, после чего снова смотрит на девушку, — меняй гардероб. Я не шучу, Грейнджер. Гермиона вспыхивает еще сильнее, но слова не успевает вставить, поскольку смуглая рука бывшего слизеринца подносит телефон к уху. — Забини, я слушаю, — отвечает он на звонок. Девушка снова смотрит на свой костюм, и теперь он правда кажется ей каким-то мешком. Вот что может сделать обычное слово! Она хмурится, все еще рассматривая себя со всех сторон, как вдруг Блейз шикает, привлекая ее внимание. Гермиона оборачивается. — Ах, прошу прощения, — закрыв динамик на телефоне, четко произносит он. — Никак не Грейнджер. Снейп, верно? Гермиона широко открывает в удивлении рот и не находит, что ответить. Это выбивает почву из-под ног моментально. Как он узнал? Кто ему сказал? Как такое вообще могло произойти? Блейз, видимо, замечает все вопросы в ее глазах, поэтому кивает на стол, на котором оставил ей свежий Ежедневный Пророк. — Первая полоса, миссис Снейп, — жмет он плечами. — Как ознакомишься, принеси мне кофе, — парень снова подносит телефон к уху. — Да, здесь я, во внимании. Забини исчезает в своем кабинете, закрыв за собой дверь, а Гермиона дрожащими пальцами берет со стола Пророк и разворачивает его. Заголовок первой полосы гремит большими буквами о том, что золотая девочка обзавелась серебряным королем. На живом фото она целует своего мужа, освещаемая вспышками камеры. Автор статьи Рита Скитер.