Семья – это навсегда.

В тот момент, когда она чувствует, что ее барьеры закрываются за ней, Ванда отталкивается в воздух, летит так высоко, как только может, вливая весь свой адреналин, вызванный паникой, в прилив красной энергии на кончиках пальцев и поднимаясь все выше и выше, пока земля не становится далеким, темным пейзажем белого снега и тенистых деревьев под ней, а воздух настолько холодный и тяжелый для дыхания, что ей приходится закрывать себя куполом магии, чтобы не замерзнуть и не задохнуться. Она плывет. Магия вытекает из нее волнами, подсознательно отталкивая остальной мир — под ней, в их маленькой долине внутри ее стен, время застыло. Ее дети спят, ни на что не реагируя, погруженные в бесконечные грезы. Ночные птицы застыли в ловушке, неподвижные и неосведомленные, срывающиеся вниз за добычей. Снег висит, кристально чистый и нерастаявший, застывший в вечной неподвижности. Даже солнце повинуется ей. Ванда не замечает. Она слишком занята тем, что пытается не сломаться от боли. Не получается. Там, в воздухе, она рыдает, и только ее магия и сила воли не дают ей упасть навзничь, когда она кричит, бьется и воет от силы своего горя, своей неистовой боли. Как он может так поступать с ней? После всего, что она для него сделала? Как он смеет?.. Хуже всего, думает она, что она сделала это с собой. Она позволила себе надеяться, что Вижн действительно где-то там. Она вручила ему ключи от своего разрушения; она собрала в бутылку все свое горе и отдала ему, все это было написано со словами: Вот так ты можешь уничтожить меня раз и навсегда. Дай мне снова надежду и разбей мое сердце, и я не смогу остановить тебя. Я не смогу снова собрать себя воедино. Наконец, когда приступ агонии начинает отступать, она чувствует, как на смену ему приходит гнев. Ярость закипает в ее груди, горячее и острее по сравнению с тем, что она чувствовала, когда приехала сюда. Она не позволит ему так поступить с ней. Она не позволит ему снова сломать ее — на этот раз она может потерять слишком много. Она нужна своим мальчикам. Решимость пронизывает ее, и вот Ванда спускается вниз с бешеной скоростью, останавливается в футе над землей, пылая от ярости, и смотрит вниз на Мужчину, где он ждет ее, встретив ее красные глаза с удивлением. «Ванда -» — начинает он. Вспышка красного цвета на ее ладонях, и он замолкает. «Я думаю, ты уже отжил свое», — говорит она ледяным тоном. Он смотрит на нее с непостижимой печалью в глазах, и ее ярость сгущается. Как он смеет пытаться манипулировать ею? Он сам отталкивается от земли, пока они не оказываются на уровне глаз, на расстоянии нескольких футов друг от друга. «Ты мне не веришь», — говорит он очень тихо. Воздух тихий и холодный, единственный звук во всей долине — это они вдвоем. Она мрачно смеется. «А ты ожидал, что я поверю?» Он слегка качает головой. «Я знаю, что это звучит неправдоподобно, но это так, Ванда. Это я». Она скрипит зубами. «Нет, это не так». «Пожалуйста», — умоляет он. «Пожалуйста, не отталкивай меня. Я знаю, как тебе должно быть тяжело после всего, через что мы прошли. Я знаю, что тебе легче поверить, что я лгу, чем открыть себя для еще большей боли». «Но Ванда, — продолжает он, — я думаю, ты знаешь. Я думаю, ты все это время знала, что я — Вижн, возможно, даже раньше меня. Вот почему ты продолжала возвращаться. Ты не обязана была помогать мне, но все же помогала. Я знаю, что ты можешь чувствовать это, то, что между нами, Ванда. Я знаю тебя». Она вдыхает и выдыхает, дрожа. Все ее тело жесткое и напряженное. Она не хочет верить ему. Не хочет. (Она хочет. Она хочет. Она хочет.) «Как я могу тебе верить?» — шепчет она. Медленно, он сокращает расстояние между ними, и Ванда напрягается еще больше. Но на этот раз она не останавливает его, когда он тянется к ее руке, и ее дыхание перехватывает в горле, когда он кладет ее ладонь себе на лоб. «Загляни внутрь», — говорит он, едва громче, чем дыхание. «Скажи мне, что ты чувствуешь». И Ванда закрывает глаза, между ними клубится красный туман, когда она погружается в его разум, в его мысли, в его эмоции, и то, что она находит, раскалывает ее по центру, как молния. Она открывает глаза и видит его взгляд, устремленный на ее лицо, душераздирающе нежный и неизбывно надеющийся. «Привет, дорогая», — говорит он.