Семья – это навсегда.

Ванда парит в воздухе. «Я не могу дать тебе то, что ты хочешь», — устало говорит она. «Я даже не знаю, чего ты хочешь от меня. Я просто… Я просто хочу жить спокойно». «Я пытаюсь понять», — снова говорит он. «Понять что?» — требует она. Она хочет, чтобы это закончилось. Она хочет, чтобы он ушел. Она хочет вернуться во вчерашний день, когда она еще могла притворяться, что внешнего мира не существует. Больше всего на свете она хочет, чтобы это оружие было как можно дальше от ее сыновей. (Что, если кто-то последует за ним?) «Я хочу понять глубину эмоций, которые Вижн испытывал при жизни», — говорит Самозванец. «Я изучил наши воспоминания и пришел к выводу, что вы единственный, кто может объяснить тонкости ваших отношений». Он делает паузу. «Я не могу… понять некоторые решения, свидетелями которых были и вы, и Вижн». «Какие решения?» — жестко сказала она. Ей нужно, чтобы этот разговор закончился. Ей нужно, чтобы он ушел. (Он выглядит как Вижн. Ему нужна ее помощь. Она не может удержаться от просьбы). «Я понимаю, что Вижн решил пожертвовать собой и Камнем разума, чтобы помешать Таносу устроить массовый геноцид, — серьезно говорит он ей, — но я не понимаю вашего нежелания подчиниться. Ты — Мститель, и поэтому тебе поручено защищать все живое на Земле — конечно, для тебя было бы разумнее покончить с одной жизнью, чтобы спасти миллиарды». Ванда чувствует, что едва может дышать; вот ее травма, выложенная перед ней так бессердечно, о которой говорят так, как будто это не то, что преследует ее в кошмарах и в часы бодрствования. Вот ее боль, сведенная к уравнениям. Вот жизнь Вижена, сведенная к цифрам, к балансу. «Я любила его», — говорит она Самозванцу, ее голос тонок и слаб. «Я… я… ты не можешь понять, каково это — убить последнего человека на Земле, которого ты любила, который любил тебя». Слезы затуманили ее взгляд. «Это было не просто, и это не был рациональный выбор, это был человек, которого я любила, который смотрел мне в глаза и умолял меня убить его, во благо или нет, и я… Я…». Ком застрял в ее горле, но она проглотила его. Она не будет слабой перед этой машиной. Она не будет. «В тот день я потеряла все». Самозванец просто смотрит на нее, как будто сам пытается решить уравнение. Он говорит: «Хейворд поручил мне убить тебя». Ее рот сжимается. «Да», — холодно говорит она, — «я помню». «Почему вы тогда не убили меня?» — спрашивает он. «Почему ты не убили меня?» спрашивает Ванда, ледяным тоном. Ее голова раскалывается от непролитых слез. Мальчики, должно быть, в ужасе, думает она. «Я должен был это сделать», — говорит Самозванец. «Однако я признаюсь, что часть меня… не хотела этого делать. Я игнорировал эмоции, потому что не понимал их. Я до сих пор не понимаю; однако я полагаю, что это может быть как-то связано с тем, что Вижн был эмоционально скомпрометирован, когда дело касалось тебя». У Ванды перехватывает дыхание. Воздух достаточно прохладный на этой высоте, и она видит, как он клубится вокруг нее белым облаком. «Ты можешь чувствовать то, что чувствовал он?» — сухо спросила она. Еще один наклон головы. «В определенной степени, хотя я не могу их понять», — говорит он после задумчивой паузы. «Все эмоции Вижена связаны с твоим образом». «Он любил меня», — хрипит она. «Это чувство, которое ты испытываешь? Это любовь». Ее слезы проливаются. «Он любил меня, а ты всячески оскверняешь его память». «Так же, как и ты, оживив его версию в Хексе». «Я просто хотела вернуть его!» — кричит она, разрываясь на части. «Я никогда не хотела — я никогда не хотела никому причинить боль! Я просто… Я просто хотела Вижена», — срывается она. «Ванда…» «УБИРАЙСЯ!» — кричит она, отталкивая его разрядом рубиновой энергии, — «Здесь нет ничего для тебя, и тебе здесь не рады! Если ты попытаешься вернуться, я заставлю тебя уйти». Не говоря больше ни слова, она поворачивается и летит обратно к своему дому, закрывая вокруг себя свои чары.