Семья – это навсегда.

В доме есть еда. Ванда не понимает это, пытаясь не обращать на это внимания. Она полагает, что если можно создать волшебно живых детей, то логично предположить, что можно волшебным образом создать еду, чтобы накормить их. В любом случае, на следующее утро, когда они спускаются по лестнице, она уже приготовила для них завтрак: яйца с беконом и стакан свежего молока — обычный для Билли, с шоколадом — для Томми, потому что ничего другого он пить не будет. Она по-прежнему не очень хорошо готовит, но, по крайней мере, в яйцах нет скорлупы, а бекон относительно не подгорел. Вижен всегда лучше- Она отпускает эту мысль. Теперь все зависит от нее. «Вкусно!» — весело говорит Билли, и она вздрагивает, когда видит его полный рот еды. «Когда я ем, я глух и нем, малыш», — говорит она ему, потягивая слишком сладкий чай. Вижн всегда готовил для нее чай. У него это получалось лучше. «Правда вкусно, мама», — соглашается Томми. Она думает, что они, возможно, лгут, чтобы ей было легче. Она не спрашивает. Чувство привязанности к ним поднимается в ее груди, и ей приходится сдерживать слезы. «В них так много от отца», — думает она. И от Пьетро, и от ее родителей. Ей интересно, что от себя она передала им, кроме своей магии. Не слишком много, надеется она. Она не уверена, что мир сможет выдержать ее еще. «Спасибо, мальчики», — говорит она, подталкивая к ним их стаканы с молоком. Это так странно, ее материнские инстинкты. Она до сих пор не привыкла к ним, но знает, что ради этих двух мальчиков она готова разорвать весь мир. В некотором смысле она уже это сделала. Она старается не думать о последствиях. После завтрака мальчики спрашивают ее, могут ли они спуститься к озеру, и как только Ванда мысленно прощупывает свои щиты и находит их неповрежденными, она разрешает: «Но не плавать», — говорит она им, — «Слишком холодно». Томми вздыхает, но Билли обещает ей, что они не будут купаться. Его разум чист и честен, его улыбка до боли похожа на улыбку Вижена. Они не спрашивали о своем отце с тех пор, как они уехали из Вествью. Она живет в страхе перед этим вопросом. Как только мальчики покидают дом, она понимает, что совершила ошибку, когда паника охватывает ее с новой силой, сжимая все тяжело и горячо в ее животе. Ей не нравится, когда они находятся так далеко. Это и есть тревога разлуки? Раньше ей никогда не приходилось об этом беспокоиться; она была повсюду, в Вествью. Они никогда не были вне ее досягаемости. Чувствуя лишь легкую вину, она погружается в астральную реальность — она еще не понимает этого, но знает, что это полезно даже сейчас. Она оставляет свое тело, прибираться после завтрака (вручную, как только она понимает, что не может использовать магию со своим физическим телом, проецируя свою астральную форму) и скользит по воздуху к озеру. Это сильно отличается от полета с ее магией, почти не требует усилий, и Ванда находит, что ей нравится это ощущение. В глубине ее сознания есть желание найти Даркхолд — понять все. Желание этого заставляет ее магию бурлить вокруг нее туманными красными волнами, но прежде чем она успевает призвать ее к себе, она натыкается на мальчиков у озера. Они разговаривают. «Как мы сюда попали, Билли?» — спрашивает Томми. Билли хмурится: «Мама принесла нас сюда». Томми качает головой: «Нет, я имею в виду… куда делся Вествью? Как мама может…», — он шевелит пальцами, как будто она использует свою магию, — «летать сейчас?» Понизив голос, он добавляет: «И где папа?» Билли смотрит вниз на «фундамент» песчаного замка. Ванда чувствует привкус горя в воздухе, но не знает, ее это или их. «Я не знаю», — мягко говорит Билли, — «Но я думаю… я думаю, что теперь здесь только мы и мама». Томми прикусывает губу: «Я не понимаю». Билли пожимает плечами: «Я тоже. Но мама защитит нас. Я это знаю». Ванда обнаруживает, что она не может плакать в астральной форме. Но она все равно плачет, плачет без слез, тяжело всхлипывая. На мгновение она позволяет своему горю утопить ее.