клуб неудачников

      Всю эту ночь Моно спал плохо. Ожидание завтрашнего дня ворошило дурные мысли и опарышами копошилось в желудке, заставляя ворочаться в духоте под одеялом от давящего, тянущего дискомфорта внутри и плохих снов. Просыпался каждый час мокрым от пота и затем минут так пятнадцать пусто рассматривал потолок в ночной тишине, краем глаза замечая тёмные силуэты искривлённых веток дерева, похожих чем-то на когтистые мерзкие лапы некого чудовища, желающего пробраться в комнату и медленно сожрать изнутри встревоженную душу вместе с трепетно бьющимся сердцем. Если раньше Моно испуганно прятался под одеялом и дрожал от страха из-за подобных кошмарных фантазий, то сейчас, уже перестав верить в существование всякой нечисти и злых духов, в позе звезды обречённо распластался на кровати, откинув куда подальше одеяло и не обращая внимание на то, как ночная прохлада тянет по незащищённым от монстра под кроватью босым ступням.       Ему было слегка дурно и тяжко, получалось лишь ненадолго задремать, а потом он вновь просыпался, щуря глаза на бледный лунный свет из окна. Сразу вспоминались те летние жаркие ночи в августе перед вступительными экзаменами, полные тревожной бессонницей, горьким маревом и шумом сверчков из раскрытого на распашку окна. Тогда Моно переживал, что не сможет справиться с грядущими испытаниями, что в голове, несмотря на кропотливые заучивания целыми вечерами, останется сплошная пустота, и он не сможет учиться в школе Найтмер как действительно достойный ученик, коим его нарекал директор Диккенс.       Сейчас же Моно не мог спокойно уснуть из-за навязчивых мыслей и вопросов: узнает ли об этом мисс Найтмер? Если и узнает, то исключит ли она его из школы? Что ему сделает Генри в дальнейшем? Хотя о Генри в данный момент Моно думал в последнюю очередь – самое главное для него продолжить учиться в этой школе и не вылететь из неё позором. Он всей душой не хотел уходить – он только нашёл себе друзей, в чьей компании смог обрести некую отдушину и чуть ли не каждый день искренне смеялся, своими силами и честным трудом смог добиться места под солнцем среди богатой элиты, и неужели всё это он умудрится потерять в одночасье?       С Риккардо больше не будет совместных прогулок, закончатся рассказы Рэйни о прочитанных ею книгах, а с Рёку ему так и не удастся полностью наладить отношения, и в итоге, избитый собственными неудачами и брошенный наповал, вернется в школу Диккенса к ненавистным одноклассникам…       Только в голову Моно закрались подобные подозрения, как слёзы зажгли ему глаза, отчего он лихорадочно потряс головой, повернулся на бок лицом к стене и свернулся в клубок, прижав к себе колени. Нет, такого сценария быть не должно. По крайней мере, Моно отчаянно надеялся, что судьба не вздумает жестоко над ним пошутить и вновь погрузить его жизнь в серое и скучное одиночество.       Утром, совсем не выспавшийся и с тяжёлым сердцем, Моно еле встал с кровати. Дома он был полностью один: мама уже умчалась на работу, тётя Сюзи ещё вчера ушла к себе и придёт сегодня только ближе к вечеру. На ватных ногах заставил себя одеться и собрать портфель, оставленный мамой завтрак так и не был тронут из-за скручивающегося дискомфорта в животе, новый пакет с наспех сделанными кривыми прорезями занял своё законное место на гудящей от недосыпа голове, и Моно вышел из дома, нехотя засеменив в сторону школы.       Его окутало холодом, осеннее пальто уже переставало греть, и Моно невольно задрожал, пуская изо рта густое облачко пара и наблюдая, как белыми мотыльками кружился в сизом тумане первый снег. Холодало… Благо Моно хотя бы догадался надеть свой поношенный старый свитер и полосатый шарф, только шапку забыл, отчего кончики ушей теперь неприятно припекало из-за лёгкого мороза.       Но Моно это сейчас не особо волновало. Пряча руки в карманы, он чувствовал, как гематома под глазом эхом отзывалась лёгкой пульсацией, хотя боли уже как таковой не было. Словно это являлось гнетущим напоминанием, что последствия неизбежны, и Моно, обречённо вздыхая и смотря себе под ноги, дошёл до Пэйл-парка, пересёк блеклый сквер серых голых ясеней, застывших в туманной тишине тусклыми силуэтами, и приблизился к воротам школы, чей передний двор вновь не был виден из-за шлейфа тумана и небольшого снегопада.       Густая пелена расступалась перед каждым его шагом, когда Моно шёл по сырой плиточной дороге к главному входу, и было скверное ощущение, выворачивающее его наизнанку, что как будто он шёл не в школу, а на гильотину подобно приговорённому к смертной казни.       «Боже, ну и глупость…», – цокнул языком Моно и постарался об этом не думать, тем самым утешая себя и пытаясь успокоиться. Может, никто и не знает о вчерашней потасовке с Генри? И, авось, не узнает, ведь всё произошло буквально за школой, где кроме его самого и банды Порселен никого не было?..       Замёрзшие щёки обдало теплом помещения, отчего Моро издал рваный выдох, и он настороженно оглядывал первый этаж, пока проводил пропуском по контролёру. Мистер Беллман, находящийся на своём законном месте, косо глянул на него из своей будки, отвлекаясь от утренней газеты, и вновь вернулся к чтению новостных пресс, ничего не сказав к облегчению Моно. Из-за того, что он пришёл достаточно рано, в школе было пока не так людно, и поэтому первый этаж находился во временном сонном и тихом спокойствии до того, как сюда явится целая толпа учеников.       На некоторое время Моно вдруг перестал так сильно нервничать. Видимо, никто реально не знал о произошедшем, раз насмешливые, любопытные и презренные взгляды на него не стреляли свинцовыми пулями из револьвера, и сам Генри не находился в поле зрения, оттого Моно не спеша и без особой суеты, как ни в чём не бывало, поплёлся к школьным шкафчикам, задумчиво поправляя пакет на голове. Но всё же что-то была не так – плохое предчувствие не желало его покидать, притаившись где-то под коркой мозга как хищник в зарослях шиповника перед атакой, невольно когтями царапаясь в районе низа живота, поэтому он не спешил полностью расслабляться.       Из-за мыслительной жвачки Моно и не заметил, как быстро переоделся у своего шкафчика, проскочил пару лестничных пролётов и уже сидел за партой в полупустом кабинете в ожидании урока, нервозно сминая в потных ладонях рукава свитера. Правда, долго сидеть и ждать было практически невозможно – непривычное спокойствие вокруг, которое изначально вселило ложное чувство покоя в душе, и томительное ожидание стремительно начали давить на него и были равносильны затишью перед бурей. Настолько, что противная тишина отдавалась комариным писком в ушах и стало невольно душно до капель пота на лбу, отчего пакет неприятно лип к лицу и уже знатно так раздражал.       Появилось непреодолимое желание снять пакет с головы, чтобы облегчить себе доступ свежего воздуха, но Моно не мог это сделать из-за синяка под глазом. Если сейчас кто-то увидит, потом от слухов и сплетен отбоя не будет, поэтому Моно, просидев ещё так несколько минут, вдруг резко встал и вышел из аудитории, приблизившись к окну, которое находилось напротив.       Чуть приподнял пакет до бровей, стараясь прикрывать пострадавший глаз, и сделал пару глубоких вдохов и выдохов, после чего Моно сонными глазами оглядел туманный город за холодным стеклом. Раздражение и дурнота были притуплены глотком прохладного кислорода и хмурой безмятежностью утреннего города, однако тревога утихнуть не намеревалась, оседая щемящим спазмом под ложечкой и отдаваясь ноющей болью в висках.       Всё-таки навязчивая противная мысль напоминала ему неоднократно о вчерашнем, что просто так он не сможет улизнуть от проблем. Если не мисс Найтмер предпримет насчёт него какие-то меры, то Генри точно не удержится от шанса возмездия и не побрезгует замарать об него руки. Моно буквально находился между двух огней.       «Какой же ты неудачник…», – в голове повторно сказал самому себе Моно и поморщился от горечи обиды, и пакет глухо шлёпнулся об его макушку, тем самым скрывая лицо обратно за крафтовой бумагой.       От тяжких размышлений Моно отвлек знакомый голос, окликнувший его позади:       – О, дружище, доброе утро!       Словно вынырнув из океана собственного внутреннего мира, Моно отвернулся от окна и встретился с парой сияющих в пасмурном свете голубых глаз Риккардо, который приближался к нему с распростёртыми руками. Звонкое рукопожатие и лёгкое объятие за плечи с ободряющими хлопками по спине позволили внутреннему напряжению постепенно сойти на нет, и Моно слабо улыбнулся, обняв друга в ответ.       Знал был Риккардо, как он рад его сейчас видеть.       – И тебе привет, Рикки, – чуть подавленно, но с ноткой тепла сказал Моно, когда Риккардо отпустил его, а тот в свою очередь озадаченно нахмурился и внимательно присмотрелся в прорези в пакете, пытаясь в них увидеть глаза.       – Что такое, мистер Бэг? – невзначай спросил Риккардо, сжимая пальцами плечо друга. Моно про себя усмехнулся, услышав в вопросе явное беспокойство. – Судя по твоему голосу, ты сегодня не с той ноги встал.       – Да так, спал сегодня плохо, вот и не в настроении, – мягко отмахнулся Моно, и взгляд его упал на пришедших Рёку и Рэйни, которые не спеша плелись за своим братом.       Особенно от Моно не укрылось, в каком состоянии находилась Рэйни. Вспоминая, что ей пришлось вчера перенести, сердце невольно обливалось кровью от жалости и по спине пробегал холод от представления, как бедную беззащитную Рэйни окружает целая компания парней и с мерзким бесстыдством распускают к ней руки.       Моно невольно заскрипел зубами и сжал руки в кулаки, стоило лишь увидеть её затравленный и сонный взгляд, как она держалась двумя руками за локоть Рёку, словно утопающий за спасательный круг, и порой с опаской осматривала коридор, боясь увидеть на горизонте своего обидчика.       – Ублюдок… – одними губами процедил сквозь зубы Моно.       – Ты из-за Генри переживаешь, да? – вдруг спросил Риккардо, не услышав от него сердитого шёпота, чем перебил очередной поток мыслей Моно, а потом сам оглянулся на свою сестру, заметив, как пристально смотрели на неё тёмные круглые прорези пакета, и озлоблено буркнул: – Была бы моя воля, я бы тоже ему рожу набил…       Моно слегка прокашлялся и снова поправил пакет. Хоть злость вместе с нервозностью тяжёлым грузом залегла в груди, он постарался одёрнуть её, словно поводком свирепого пса, и осторожно с заботой обратился к Рэйни:       – Ты как, Рэйни?       – А?..       Вздрогнув, Рэйни отвлеклась от перешёптываний с Рёку и подняла удивлённый взгляд. Рассеяно и пронзительно она глядела как будто сквозь него где-то пару секунд, а после неуверенно повела плечом и по какой-то причине виновато потупила взгляд, заставив Моно недоуменно нахмуриться.       – Да, я в порядке, не переживай… – глухо ответила она и натянуто улыбнулась. – Сама сегодня не выспалась.       Судя по тяжёлому вздоху Рёку и печально поджатым губам Риккардо, Моно сразу понял, что Рэйни солгала. С какой целью, совсем неясно, но Моно решил не донимать подругу расспросами, так как видел, что та совершенно сейчас не в ресурсе.       Риккардо рядом, дабы воодушевить друга, вновь похлопал его по плечу и обаятельно подмигнул.       – Не кисни, приятель, я уверен, всё будет хорошо, – с этими словами он аккуратно приподнял пакет Моно и взглянул на его лицо. – Ой, какой синяк внушительный, нехило тебе всё-таки прилетело.       – Поверь, вчера была куда хуже, – грустно усмехнулся Моно. – Тут хоть немного мазь помогла.       – Болит?       – Не особо.       – Ну хорошо. – Риккардо с улыбкой опустил пакет обратно и потом повернулся к Рэйни, бережно взяв её под локоть и уводя в кабинет: – Рэйни, пойдём лучше в класс, а то тебе присесть нужно. Хочешь сладенького? У меня шоколад остался.       Что ему ответила Рэйни, Моно уже не слышал, лишь молча проследил за тем, как они скрылись в аудитории вместе с остальными одноклассниками. Он сам и не заметил, как быстро безмолвные кабинеты и коридоры наполнились гулом разговоров подростков и оживились их суетой в ожидании урока. Томный и судорожный вздох рвано раздался из-под пакета, и тут неожиданно рядом с Моно у подоконника с уставшим выдохом пристроилась Рёку.       – А я ведь ей говорила сегодня не идти никуда в таком состоянии, – заворчала она и сложила руки на груди. – Поспала бы хотя бы нормально, нет же, для неё пропустить занятие – это немыслимо!..       Моно с неподдельным удивлением уставился на Рёку, словно у неё вторая голова отросла, и не мог поверить, что сама Рёку Литтл вместо того, чтобы уйти за братом с сестрой в класс, осталась вместе с Моно – с тем самым пакетоголовым придурком – наедине и добровольно начала с ним разговор. На миг Моно подумал, что ненароком задремал стоя у окна, и всё это ему снится. Он конечно помнил, что вчера Рёку к нему заметно потеплела и больше не колола его снежной пургой своих холодных серых глаз, однако Моно всё ещё робел и даже слегка её побаивался. Не привык он ещё, что Рёку, которая до этого относилась к нему отстранённо и равнодушно, теперь не брезгует находиться с ним рядом и общается наравне.       Выслушав Рёку и наблюдая, как она недовольно сморщила переносицу, Моно с сожалением поджал губы и ненавязчиво поинтересовался:       – Я так понял, с Рэйни не всё в порядке, да?       Пусть вопрос и был глупым, тем более Моно прекрасно знал на него ответ, но всё же хотелось услышать подробности всей ситуации.       – Ну а ты как думаешь? – риторически спросила в ответ Рёку и бросила на него косой взгляд. – Из-за этого урода Генри она весь вечер пролежала в кровати и не желала вставать, я её еле уговорила на ужин сходить, а потом мне пришлось по её просьбе всю ночь спать с ней рядом, потому что она не могла уснуть от слова совсем.       – Бедная… – с грустью ответил Моно.       Тут он увидел, как Рёку глубоко зевнула и кулачком протёрла слипающийся глаз, и только сейчас заметил у неё тёмные и довольно внушительные тёмные круги под вялыми и мутными из-за бессонной ночи глазами. В голове возникло предположение, что Рёку не выспалась из-за того, что ей было очень неудобно и тесно спать с сестрой на одной кровати. И Моно в душе восхитился, какой всё-таки Рёку может быть благородной сестрой, раз позволила себе пожертвовать своим комфортным сном лишь ради того, чтобы Рэйни смогла спокойно уснуть.       – Кажется, не только мы с Рэйни плохо спали этой ночью, – прокомментировал Моно и многозначительно оглядел Рёку.       – Попробуй поспать, когда тебя чуть ли не душат в объятиях, а сам ты лежишь на самом краю кровати и вот-вот свалишься, – хоть и саркастично, но без доли злости и обиды ответила она с кривой усмешкой и еле подавила очередной зевок. – Неудобно, очень.       Моно тоже усмехнулся и, заражённый чужой сонливостью, невольно зевнул вслед за Рёку до слёз в уголках глаз. М-да, походу, из них четверых нормально спал только Риккардо…       – С Рэйни ведь всё будет хорошо, да? – переведя тему, взволновано спросил Моно. – Она же скоро оправится после вчерашнего?       Несмотря на собственные переживания, Моно ещё и беспокоился за Рэйни. Ему было больно и жалко смотреть на неё, до этого всегда живую и жизнерадостную, настолько напуганной и замкнутой. Всё равно, что в один прекрасный летний день нагрянули тучи и закрыли собой свет и тепло солнца.       – Да, она справится, Рэйни очень сильная, уж поверь, – с уверенностью ответила Рёку и подняла взгляд на Моно, увидев под светом из окна в прорезях пакета его карие пытливые глаза. – Не помню, чтобы были ситуации, которые не были бы ей по плечу.       – Ну, я рад это слышать, – немного успокоившись, легко выдохнул Моно, и отвёл взор, слегка смутившись тому, как внимательно Рёку смотрела на него.       Но вдруг она «отлипла» от подоконника и встала прямо перед Моно, вызвав у него недоумение. В суровом пепельном взгляде, чей зрительный контакт он всегда старался избегать из-за неуютного гнёта пренебрежения и колкости пристрастия, читался неподдельный интерес. Рёку без лишних слов указала на его пакет – точнее, на его прорези, – и невзначай спросила:       – Можно посмотреть?       Моно практически сразу сообразил, что хотела от него Рёку, хотя сначала на миг в беспамятстве хлопал глазами. Неуверенно пожав плечами, Моно, словно загнанный в угол, ответил:       – Да, можно… – и, подцепив пальцами край пакета, медленно поднял его на уровне глаз.       Рёку не без любопытства присмотрелась к открытому ей лицу и критично разглядела его, хотя это было трудновато из-за образовавшейся густой тени. Под глазом красовалась блеклая, сиреневая гематома, хорошо выделяющаяся на бледной коже, на нижней губе Рёку приметила запёкшую корочку крови, а на подбородке слева – еле заметную ссадину.       Рёку хмыкнула, оценив масштаб катастрофы, и отделилась от Моно, отчего тот расслаблено выдохнул, до этого почему-то затаив дыхание, когда Рёку оказалась довольно близко к его лицу.       – Не так уж и страшно, – сказала Рёку и поправился портфель, накинутый на её одно плечо. – Фонарь, конечно, нехилый, но жить с этим можно, я думаю. Не болит же? – вдруг повторила она вопрос брата.       – Чуть-чуть только тянет, – снова ответил Моно, надевая пакет обратно.       – Это хорошо, что ты пакет носишь, – подметила Рёку, а потом с неким злорадством поделилась: – Мне ещё интереснее посмотреть на рожу Генри, как ты его разукрасил.       – Ну, утверждать не буду, но свою долю он тоже получил, – сказал Моно и ненароком улыбнулся под пакетом.       – Надеюсь на это, – произнесла Рёку, достала из кармана портфеля телефон и посмотрела на нём время. – Ладно, пойдём в класс, а то скоро урок начнётся.       Рёку поправила свою упавшую на глаза чёлку и зашагала в кабинет, и Моно последовал за ней. На душе ему стало значительно легче после этого разговора, как будто тепло в животе, возникающее после глотка горячего шоколада в один из холодных осенних дней.

***

      От начала урока прошло где-то минут пятнадцать. Очередная скучная лекция от миссис Морган, от которой и так свинцовая голова становилась ещё тяжелее и тянуло уснуть прямо лицом на парте.       Тем не менее Моно это смогло немного отвлечь от того, о чём он переживал раннее, и он без тени беспокойства вел записи в тетради. Время от времени он оборачивался на друзей: Риккардо и Рёку изредка перебрасывались записками и, судя по недовольному выражению лица Рёку, в этих сложенных тетрадных бумажках содержались глупые шутки Риккардо, а Рэйни всё с тем же удручённым видом пыталась внимательно слушать речь миссис Морган и что-то заносила в тетрадь без особого энтузиазма.       Моно пересёкся с ней глазами. Замечая в них печаль, он тепло улыбнулся ей и по-дружески подмигнул, тем самым немо поддерживая её (он как раз снимал пакет на уроках, поэтому передавать что-то мимикой мог без труда). Рэйни слабо улыбнулась ему в ответ и одарила благодарным взглядом, чему Моно заулыбался шире и обратил своё внимание обратно на миссис Морган.       Вдруг дверь в кабинет с заунывным скрипом медленно отворилась. Все дети разом посмотрели туда, миссис Морган замолкла, возмущенная, что её урок посмеет прервать, и Моно поднял голову от тетради. И тут он почувствовал до дрожи знакомый горьковатый привкус остывшего крепкого кофе и запах дорогого мужского парфюма – на пороге показался высокий и щуплый силуэт мистера Зина. В классе воцарилась гнетущая тишина, а у Моно в животе с новой силой скрутилась тревога.       – Доброе утро, миссис Морган, – низко и с хрипотцой сказал мистер Зин, примирительное кивнул. – Прошу прощения, что прервал ваш урок, но мне нужен Моно Сэлмон.

Что?..

      Моно словно ударили обухом по голове, а его сердце с грохотом рухнуло в пятки. Ошарашенный и напуганный он встал со своего места под пронзающим взглядом заместителя директора, точно под прицелом снайперской винтовки, а по классу начали бегать шепотки одноклассников.       – Пойдём, тебя вызывает директор, – спокойно проговорил мистер Зин, что для Моно прозвучало, как вызов приговорённого на казнь.