клуб неудачников

      Моно отказывался верить в происходящее. Не хотел принимать тот факт, что это снова повторяется, как и в его прежней школе, возвращается заносчивым призраком из прошлого и наносится ожоговым клеймом, напоминающим, что где бы он не находился и как бы старательно не убегал от минувших лет, он навсегда останется чьим-то козлом отпущения и жалким неудачником, которого будут преследовать одни неприятности. Однако как бы Моно не отвергал реальность и горькую правду, отекшая и тянущая болью гематома под заплывшим левым глазом и запёкшая под ушибленным носом кровь чётко давали понять, что ответственности и предстоящих последствий ему не избежать.       Моно обречённо шёл по холодному и серому скверу Пэйл-парка, потерявшего свой рыжий осенний окрас, и рассеяно глядел из-под капюшона толстовки, как дрожат голые ветки ясеней. Такой же дрожью проникалось его сердце, встревоженное дурными мыслями и переживаниями, и в районе живота оседало до тошноты скручивающееся желудок чувство взволнованности.       О чём же он волнуется? Да, судя по всему, теперь обо всём. От того, что скажут ему дома насчет красующейся на его лице гематомы, и до последствий, поджидающих его завтра за то, что он посмел поднять руку на одного из стада элит школы Найтмер.       Жалеет ли он о последнем? Отнюдь. Не смотря на бурю нервных мыслей и страхов, Моно считал, что поступил в данной ситуации правильно. Тот ублюдок обидел его подругу, посмел унизить и довести до слёз, за что и получил по заслугам. Разве он мог поступить как-то иначе?       Что ж, об этом ему точно расскажут дома. И теперь Моно, впереди замечая уже знакомый перекрёсток, попытался лихорадочно придумать отговорку, почему его лицо так разукрашено. Он не хотел по пустякам тревожить маму: она и так каждый день устаёт на работе, ей нужно отдыхать и быть в полном покое. Как же она засуетиться, стоит ей только увидеть избитого сына на пороге дома. Нет, он должен что-то придумать: либо оправдаться, либо проскочить в свою комнату максимально незамеченным.       В голову лезли только глупые причины: упал с лестницы, расшибся об дверь, которая открылась прямо в его лицо, мяч на физкультуре прилетел в глаз, его толкнули и он сам напоролся на кулак Генри по чистой случайности.       «Чёрт!..»       Моно еле сдержался, чтобы не оставить себе синяк под вторым глазом за подобную ересь.       Оставалась только один вариант – постараться не показывать своего лица и как ни в чем не бывало пройти к себе в комнату. Или, на что Моно всей душой молился, дома может никого и не быть, и тогда он спокойно отлежится на кровати под одеялом с наивной надеждой, что всё пройдёт само собой. Всё-таки пакетов у него ещё полно, потом это можно будет скрыть.       Он не спеша продвигался вдоль небольших домов Бейкер-стрит, ладони его потели от волнения, а сердце вот-вот готово выскочить из грудной клетки, переломав рёбра. Синяк не прекращал тягуче ныть, а левый глаз из-за отёка начал хуже видеть. От этого Моно прошибал холодный пот – господи, пусть дома никого не будет, умоляю, всего один раз и больше никогда.       И вот Моно приблизился к своему родному дому, чья смотровая вышка чёрной тенью возвышалась над землёй, и рядом с ним приветливо шелестел Весёлым Роджером пиратский форд, с вопрошающей надеждой и тяжёлым сердцем заглянул в окна, и его как громом поразило. Увидел, как сквозь кружевные занавески промелькнули силуэты двух женщин и в кухне горел свет из-за пасмурной погоды на улице.       Моно тяжело вздохнул и мокрой рукой вцепился в край капюшона, стараясь находиться вне зоны видимости окна, дабы его не увидели раньше времени. Что ж, молитвы его не были услышаны, так что теперь выбора нет – придётся прибегнуть к плану прошмыгнуть в комнату и сделать вид, будто ничего и не произошло.       Сгорбив спину, словно ему на плечи свалили целую груду кирпичей, Моно поднялся на крыльцо, медленно со скрипом отворил дверь и шагнул в тёмную прихожую, чувствуя, как в нос ударил приятный запах овощного рагу на ужин, и улавливая негромкие разговоры тёти Сюзи и мамы из кухни и шум воды из крана в раковине.       Моно решил пока не подавать голос, молча разулся, снял пальто и мягкой поступью посеменил в сторону комнаты, дверь которой была приоткрыта и тем самым манила поскорее очутится за ней. Однако его всё равно услышали, как бы тихо он не пытался зайти, и внезапно мама радостно воскликнула, чем заставила сердце Моно испуганно чертыхнуться и словно настороженно замереть:       – Моно? Сынок, это ты пришёл?       Моно нервно сглотнул и посильнее натянул край капюшона на исстрадавшийся глаз. Деваться некуда, пришло время включать артиста и выкручиваться из этой ситуация как уж на сковородке.       – Д-да, мам, это я… – с неловкой улыбкой ответил Моно и покорно показался на пороге кухни. Яркий свет слегка ослепил его, отчего Моно заметно стушевался – ощущение было, что это полиция уличила его за преступлением и светила на него белыми вспышками фонарей, пока тот стоял пойманный в тупике.       – Как славно, ты как раз успел к ужину, – вытирая руки после готовки, не прекращала радостно лепетать миссис Сэлмон, но потом, взглянув на сына, на секунду опешила и несколько озадаченно разглядывала зажатого Моно.       – Куда пакет подевал, м? – точно озвучив её мысли, с подозрением спросила тётя Сюзи, восседая на кресле с книгой в руках.       Моно прокашлялся – горло успело пересохнуть от сильного стресса. Тем не менее он продолжал вести себя так, как ни в чём не бывало: улыбался, одним глазом старался смотреть прямо на маму и няню, дабы те видели, что он с ними честен, но также и было заметно, что Моно сейчас сильно нервничал.       – А.. Он п-просто порвался, износился, видимо.. Вот и не выдержал, и я его в-выбросил, – сипло с запинками ответил Моно, делая небольшие шаги к своей комнате и переминаясь и ноги на ногу. – И д-да, я не голоден, поэтому есть сегодня не буду…       – А ну-ка стой.       Серьёзный тон матери пригвоздил Моно к одному месту, не давая даже шелохнуться. Сердце забилось чаще, и он виновато оглянулся на маму через плечо, не прекращая прятать голову под капюшоном. Моно страшно не любил врать своей маме, ему становилось тошно от любой ложи, поэтому в основном всегда был честен. Если бы не сегодняшнее происшествие, он бы сейчас с радостью провёл время вместе с мамой за совместным ужином, ведь он видит её реже обычного из-за работы. Но, увы, Моно не хотелось расстраивать маму и лишний раз заставлять её волноваться.       Миссис Сэлмон строго сложила руки на груди и нахмурила брови – чёткий жест того, что ей не нравилось нынешнее поведение сына.       Она слишком хорошо его знала. Понимала даже по самым непримечательным изменениям, что что-то тут не так. И Моно всегда настораживался, когда мамин тёплый голос обретал холодные нотки, нежный взгляд заметало строгой пургой, и эта её фирменная поза со сложенными крестом руками…       «Мамина чуйка…» – с досадой стиснул зубы Моно, осознавая, что мама постепенно обо всём догадывается и скрывать всё уже не было смысла.       – Сними капюшон с головы, – потребовала миссис Сэлмон, чем подтвердила опасения Моно.       Тем не менее он не терял надежды, что сможет выйти сухим из воды, поэтому попытался вновь уверить маму, что ничего страшного не произошло.       – Да мам, всё в порядке, правда, не волнуйся за меня, – залепетал Моно.       – Мистер Сэлмон, если мама просит, будь добр, выполняй требования, – на этот раз уже вмешалась тётя Сюзи, чей голос тоже как будто налился металлом и стал серьёзным.       Почувствовав давление с двух сторон, Моно сдался. Ну что? Допрыгался? Теперь уже выкрутиться точно не выйдет.       Моно покорно повернулся и со вздохом снял с головы капюшон, демонстрируя тёмно-лиловый синяк, при виде которого тётя Сюзи и миссис Сэлмон испуганно ахнули. Тот угрюмо потупил взгляд и шмыгнул носом, почесав его рукавом толстовки.       – Моно, боже мой! – воскликнула миссис Сэлмон, прижав руки к груди. – Ты что, подрался?!       – Да, – коротко ответил Моно, всё ещё не решаясь оторвать глаза от пола.       – А ну иди сюда, нужно срочно холодное приложить, – засуетилась мама и в спешке открыла морозильник и достала оттуда кусочек льда, завернув его в полотенце.       Моно послушно сел за стол и болезненно поморщился, как только холод заколол некими микроиглами нежную и немного воспалённую кожу под глазом и нижнего века.       – Вот, приложи покрепче. Вот так.       Моно молча прижал ладонью полотенце к гематоме и устало прикрыл глаза. Материнская рука мягко гладила его по волосам, отчего Моно немного успокоился, хотя вина и стыд перед мамой всё ещё грызли его изнутри.       Тётя Сюзи всё это время безмолвно сидела неподалёку и наблюдала за тем, как миссис Сэлмон прикладывала лёд к глазу своего сына. Взгляд у неё был слегка осуждающим и строгим, что не укрылось от внимания Моно, и тот пристыжено уставился на свои побитые и содранные после драки костяшки.       – И какая причина была применять кулаки? – с пристрастием спросила она, открыв книгу обратно и продолжив чтение.       Моно пару секунд молчал, сжав руку в кулак, и хрипло ответил:       – К моей однокласснице приставали хулиганы, и я решил заступиться.       Миссис Сэлмон протяжно охнула. Всё-таки Моно часто бывал таким милосердным заступником, раньше вообще любил геройствовать, храбро огораживая слабых от всяких задир. И миссис Сэлмон не раз говорила сыну, что решать все конфликты силой не разумно и нужно обращаться к взрослым за помощью в случае чего, а то так он может себе навредить и кому-нибудь ещё.       Сердце обливалось кровью каждый раз, когда миссис Сэлмон видела Моно всего побитого с гематомами и кровью. Она искренне не понимала, за что в прежней в школе так невзлюбили её сына и периодически пытались нанести ему вред: то с лестницы столкнут, то дверью по лицу ударят, то подножку поставят и прочие пакости. Даже ходила к директору, чтобы всё это решить, но всё было без толку, и миссис Сэлмон со скрипучим сердцем прикладывала холод к едва начавшим заживать увечьям и мазать йодом новые кровоточащие раны.       Потом уже у Моно, судя по всему, лопнуло терпение. В один день маму вызвали школу – оказалось, Моно прибегнул к самообороне, расквасив нос одному из задир, который постоянно над ним издевался, и запугал его до слёз: схватился за воротник и поднял над землёй, прижав к стене. Тогда миссис Сэлмон озадачилась, почему таких разбирательств не было, когда её Моно обижали, а ответ оказался прост – Моно на это не жаловался учителям.       “Боже, Моно, ну и с какой целью ты молчал, как партизан?”, – причитала тогда миссис Сэлмон, когда они уже были дома.       “Я не хотел создавать лишних проблем”, – оправдывался Моно, за что получил от мамы слабый, но ощутимый подзатыльник.       После этого случая Моно перестали трогать, и больше избитым он домой не приходил, отчего миссис Сэлмон осталась спокойна за сына.       Однако сегодня вновь всё повторяется.       – Моно, мы вроде с тобой уже обсуждали, что конфликты не решаются кулаками, забыл? – недовольно подметила мама.       – Но мам! – возразил Моно и поднял на неё взгляд. – Я пытался с ними по-хорошему, честное слово, но меня даже слышать не хотели. Тем более они украли ценную вещь моей подруги и заставили её плакать, я не мог поступить как-то иначе!       – Подожди, что? – вдруг удивилась мама и пытливо смотрела сыну прямо в пока единственный уцелевший глаз. – О какой подруге сейчас идёт речь?       Нахмуренные брови Моно мгновенно взметнулись вверх, а его губы, на которых ещё осталось немного следов от засохшей крови, вытянулись в одну полоску. М-да, совсем не хотелось в такой обстановке что-то рассказывать о друзьях своей маме, но Моно всё же соизволил ответить:       – Да.. О Рэйни, я с ней в школе подружился, нас Рикки познакомил, её брат.       – Ой, боже… – снова ахнула миссис Сэлмон. – Неужели ты себе друзей нашёл, сынок?       Моно только молча закивал, на что мама вопрошающе переглянулась с тётей Сюзи, поскольку та сидела с таким видом, будто всё знала.       – Ну да, про Рикки я знаю, они тут вместе с Моно на днях во дворе дурака валяли, – усмехнулась Сюзи. – Славный мальчишка, правда, про Рэйни я слышу впервые.       – Моно как всегда у нас тут в партизана играет, – покачала головой миссис Сэлмон и присела на соседний стул рядом с сыном.       Бережно коснулась его лица и повернула к себе, чтобы смотреть ему в глаза. Теперь уже взгляд матери не излучал ту холодную строгость и вернул себе привычную тёплую нежность.       – Моно, я очень рада, что у тебя появились друзья, и я горжусь тем, что ты такой замечательный друг и можешь их оберегать и защищать, – мягко заговорила мама, поглаживая мокрую и прохладную из-за тающего куска льда щёку сына, стараясь не задевать больное место. – Но не стоит так сильно рисковать собой. Ты всегда можешь обращаться за помощью к взрослым, я же тебе говорила, что о таком нельзя умалчивать, понимаешь?       – Я понимаю, но… – Моно перебил себя томным вздохом, а потом продолжил, вновь опуская глаза куда-то вниз, чуть морщась от давящей боли в глазу: – Просто я так разозлился, я даже не подумал, что нужно кого-то позвать.       – Поэтому в таких ситуациях нужно держать себя в руках, – пояснила миссис Сэлмон, продолжая гладить сына по щеке. – Знаю, сложно сдерживать свой гнев, когда перед тобой происходит несправедливость, но важно помнить, что не стоит идти на поводу своих эмоций, а лучше прислушаться к разуму.       – Да, мам, я понял, – стыдливо шмыгнув носом, ответил Моно и криво улыбнулся.       Всё-таки его мама была очень умной женщиной. Ещё не было, казалось бы, на первый взгляд нерешаемых ситуаций, когда бы мамины советы не смогли помочь. И тут Моно не смел спорить, что мама говорит правду, поэтому тихонько положил голову на её плечо, на что в ответ получил заботливый поцелуй в лоб.       – Не хочешь есть? – спросила миссис Сэлмон, перебирая пальцами волосы на виске сына.       – Можно попозже поесть? – Моно умоляюще поднял взгляд на мать. – Я просто немного полежать хочу…       – Конечно, милый, иди отдыхать, – ответила она. – Только помажь свой синяк, там мазь в аптечке в ванной лежит.       Моно встал из-за стола, положил полотенце с подтаявшим льдом на стол и торопливо вышел из кухни.       Миссис Сэлмон только с очередным вздохом вновь переглянулась с тётей Сюзи, и они оба в унисон промолвили:       – Мальчишки…       А Моно тем временем закрылся в ванной, после чего ужаснулся, как только в зеркале увидел у себя под глазом налившуюся гематому, точно кусочек космоса. Приблизился к раковине и, внимательно рассматривая своё отражения, легонько коснулся холодными пальцами до тёмного отёка, отчего поморщился и болезненно шикнул. Ушиб всё ещё ныл, и было ощущение давления на глазное яблоко, но уже не такое сильное, как было раннее.       Однако пришлось через скрип зубов втирать жирную неприятно пахнущую густую субстанцию, претерпевая боль и брезгливость к лечебной мази. Это ещё пока цветочки, ягодки его будут ждать завтра.