Милый маленький мальчишка

      Через неделю Мишу выписали из больницы, и он вернулся домой. Он выглядел оживлённым и улыбался, как прежде: синяки под глазами прошли, а кожа вернулась к менее бледному оттенку, к которому я привыкла за последние четыре года. В больнице он прошёл внеплановое обследование. Хотя я бы назвала его запоздавшим. В выписном эпикризе значились небольшие отклонения от нормы и всё ещё немного высоковатый пульс, но не настолько критичный, чтобы задерживать пациента.       Брат просил не злиться на него из-за двух изнурительных недель и поклялся больше никогда не работать сверхурочно и уделять значительную долю времени отдыху. Он сказал, что на самом деле контролировал своё состояние, иначе бы незамедлительно лёг спать или вызвал врача. В какой-то момент он даже решил проверить свой организм на выносливость — пил больше кофе. Замечал, как я переживала за его состояние, но хотел полностью посвятить себя работе и подходил ко мне лишь в моменты резкой нужды или, когда слышал мои всхлипы на кухне.       Миша признался, что был очень огорчён тем, что я забыла позвонить ему из клуба. Он сам пытался связаться со мной, но мой телефон был недоступен. Он переживал не меньше моего, и звонок Наташи стал для него во всех смыслах спасательным кругом. Он незамедлительно выбежал на улицу и отправился нам навстречу. Когда я рассказала о плане подруги, брат посмеялся:       — Вы обе такие неистовые авантюристки. Вроде, думаете по-разному, но я всё равно в итоге оказываюсь в больнице. В лучшем случае — в спальне.       Мой Мишка наконец вернулся спустя три недели, проведённые в неизвестности. Он получил зарплату, которая уже могла покрыть часть суммы на обучение, и продолжал работать из дома. Я измеряла его пульс каждый день, и тот постепенно вернулся к норме. У брата не получалось скрывать смущение, оттого что я заботилась о нём и выполняла все его требования, и он просто отводил взгляд, чтобы я не замечала его эмоций. Но я знала его намного лучше, чем он мог предполагать.       Последнюю неделю я думала вырвать из блокнота листы, где описала недавние события. Но брат остановил меня:       — Во-первых, — начал он. — Твой многолетний труд будет выглядеть не эстетично, если ты вырвешь страницы. Во-вторых, помни, что прошлое уже нельзя изменить, и оно навсегда ушло, оставляя лишь обрывки воспоминаний. Случилось то, что случилось. Ты должна вынести из этого урок на будущее и не допускать подобных ситуаций.       В такие моменты Миша казался мне не просто старшим братом. Он становился мудрым старцем, наставником, передающим мне свои знания, чтобы направить на путь истинный. После того, как он заканчивал свои речи, я понимала, что его слова не были какими-то особенными или придуманы им специально для меня после нескольких лет философских размышлений. Но я ценила его монологи и внимала каждому слову. Ведь ещё пять лет назад брат практически не обращал на меня внимания, я и мечтать не могла о том, что подобные беседы когда-то могли произойти.       Мы стали чаще выходить гулять. Миша купил два велосипеда, которые стоили довольно дорого, и учил меня кататься. Сначала у меня совсем не получалось — я не могла справиться с управлением, теряла равновесие и постоянно падала. Благо брат заранее позаботился об этом: вместе с велосипедом он вручил мне розовый шлем и такие же наколенники. Я хотела было возразить, что уже давно не маленькая девочка, и мне не нужно покупать розовые вещи, но тут же получила ещё один комплект защиты — красный, моего любимого цвета. Каждую поездку я надевала то розовый, то красный, то комбинировала шлем с наколенниками.       — Не шевелись! — обеспокоенно выкрикнул Миша, когда я упала сразу же, как села на велосипед.       Он брал с собой рюкзак, в котором, казалось, можно было найти подходящую вещь для любой внештатной ситуации. Брат слез со своего велосипеда и достал из рюкзака небольшой пакетик с йодом, зелёнкой, бинтами, пластырями и бутылочкой с прозрачным дезинфицирующим раствором. Он подбежал ко мне и увидел, что я ободрала ладонь, когда упала на асфальт, и осторожно промыл ранку прохладной жидкостью, намазал щедрым слоем зелёнки и крепко перевязал бинтом.       — Пожалуй, тебе стоит купить ещё и перчатки, — улыбнулся Миша, убирая предметы первой медицинской помощи обратно в рюкзак.       Со следующей поездки я крепче держала руль в плотных кожаных перчатках, почти как у байкеров. Иногда я всё ещё падала вместе с велосипедом, и брат подходил ко мне с заранее заготовленным пакетом. Позже я нарочно роняла транспортное средство и прыгала на него, чтобы Миша в очередной раз отряхнул пыль с моих джинсов и осмотрел меня на наличие порванной одежды.       — Тебе не кажется, что третий раз падать с велика, даже не залезая на него — это слишком? — однажды заметил он, многозначительно вглядываясь в лежащий рядом со мной велосипед. — Тем более в подъезде…       Тогда я смущённо отвела взгляд, вставая с бетонного пола. Брат приобнял меня, тихо хихикнул и чмокнул в щёчку. Я впервые за всю поездку больше ни разу не свалилась с велосипеда и весь вечер ловила на себе ехидные взгляды старшего и выслушивала колкие комментарии о моём вождении. Я понимала, что он не хотел обидеть меня, но чувствовала неудобство из-за своего чрезмерного желания заботы.       Наташу я не видела с нашей последней встречи в больнице и скучала за чаепитиями в её компании. Я была зла на неё за то, что она ни слова мне не сказала о своих намерениях, впрочем, как и всегда. Несмотря на это я хотела встретиться с ней в той же уютной атмосфере маленькой кухни и поговорить. Она не отвечала на звонки, но согласилась прийти в гости, когда я написала ей СМС.       — Как ты смотришь на то, если я позову Наташу на чай, и мы посидим все вместе, как ты хотел?       — Она твоя лучшая подруга, — отвечал брат, не отвлекаясь от компьютера. — Если ты хочешь знать моё отношение к ней после всего этого, то я не считаю, что она прямо настолько виновата. Просто не повезло. С удовольствием выпью с вами пару стаканчиков чая.       Я удивилась, что Миша был совершенно не против встречи с Наташей, но возражать не стала. К тому же, я уже пригласила её.       К приходу подруги я подготовилась заранее: расставила на столе чашки, тарелки с печеньем и конфетами, на всякий случай салфетки. Во главе стола была полная коробка её любимого чёрного чая.       Я не представляла, как пройдёт разговор. Планировала извиниться за то, что сорвалась на неё в больнице, и попытаться вернуть наши отношения на прежний уровень. С одной стороны, я понимала, что она сама и пальцем не тронула брата и просидела со мной возле палаты до утра. А с другой — она являлась инициатором случившегося. Она всегда вела себя довольно странно, даже по-идиотски, но была добра душой к тем, кого считала близкими. Может, она не была той, какой хотела казаться окружающим — немного эгоистичной, сильной железной леди. Может, она просто хотела быть нужной своим друзьям, любимым и родным, но не выглядеть слишком мягкой, чтобы они могли положиться на неё. Она уходила к подругам пить чай после того, как устраивала скандалы парню. Но они больше не ждали её, и она чаще приходила ко мне. Она просто хотела поделиться вещами из своей жизни, но сделать это, как сильная, уверенная в себе девушка. Она носила яркие наряды, чтобы заявить о себе. Может, она выгоняла Мишу гулять, чтобы держать эту маску без страха пожалеть его в моём присутствии? Она помогала мне. По крайней мере, пыталась. Она хотела просто быть нужной?       Но наконец томительное ожидание подошло к концу, и в прихожей раздался треск звонка. Я открыла дверь и увидела на пороге Наташу в той же одежде, в которой она была в больнице. У неё под глазами растекались тёмные линии.       — Я ушла от Димы, — ошарашила подруга и, отодвинув меня, проследовала на кухню.       Кажется, разговор обещает быть ещё более интересным, чем я предполагала, и салфетки будут как нельзя кстати.       Мы втроём устроились за столом. И пока я разливала кипяток по чашкам, Наташа тихо хлюпала носом. Миша недоумевающе смотрел на неё, и я даже не заметила, как он взял её за руку. Она смотрела на край стола ближе к стене. На кухне стало пугающе тихо. Однако сама Наташа прервала тревожное безмолвие, взяв салфетку и вытерев назойливую тушь.       — С возвращением, Мишка, — она повернулась к брату и несильно сжала руку. — Прости меня. Хорошо, что всё обошлось. Ты с нами будешь сидеть?       — А ты имеешь что-то против? — почти что возмутилась я, но текущая обстановка не располагала к выяснению отношений.       — Если вам неприятно моё присутствие — я могу уйти, — тихо ответила Наташа, отпуская руку брата.       Я не могла сразу вывалить на подругу всё, о чём хотела поговорить. Она впервые за долгое время, не считая нашего пребывания в больнице, вызывала опасения своим видом.       — Не ссорьтесь. Ну вы же столько времени дружите, — Миша навалился на стол и взял нас обеих за руки. — Наташ, если ты думаешь, что я тоже считаю тебя своим врагом, то это не так. Давайте просто забудем. Пожалуйста, — он посмотрел на меня. — Все живы, а это главное, — и на Наташу.       — Но не здоровы, — заметила я, отводя свою ладонь в сторону, и обратилась к подруге. — Ладно, я подумала — и нам правда не стоит всё вот так рубить. Случилось то, что случилось. Мы должны вынести из этого урок и впредь стараться, чтобы ничего подобного больше никогда не происходило.       Миша улыбнулся, услышав, что я процитировала несколько слов из его недавнего наставления.       — Спасибо, — выдохнула Наташа. — Я просто хочу, чтобы ты знала… Если мы больше не могли общаться, ты навсегда осталась бы моей лучшей подругой. Ребят, я правда считаю вас своей второй семьёй. Я знаю, что говорю много лишнего, позволяю себе всякие необдуманные поступки… И я… Я люблю вас и вижу, как вы, — она запиналась, бегло осматривала узоры на чашках, перебирая пальцами. — Признаться, я завидую вашим отношениям. Мне кажется, я никогда не смогу достичь такой близкой связи с кем-либо. Да, вы родные, но всё равно это ничего не меняет. Простите, если я сделала что-то не так раньше. Я буду исправляться.       — Думаю, у тебя может получиться, — подмигнула я подруге. Она мило натянула уголки губ и первый раз за сегодня попробовала чай. — Ты тоже прости меня, что я была резка тогда в больнице.       — Проехали! Смотрю, вы велики прикупили? — заметила она, перетягивая на свою сторону стола тарелку с печеньем, затем вобрав в рот три хрустящих кружочка за раз. — Прокатите меня?       — Боюсь, ты не поместишься, — усмехнулась я, возвращая тарелку к исходному положению.       — Это она меня сейчас жирной назвала? — Наташа с удивлённым и оценивающим выражением лица забавно посмотрела на брата. — Сама вон скоро бешбармаком на ножках будет, а на меня наговаривает. Посмотри на её ляхи — скоро ни в одни шорты не влезет!       — А тебя вообще никто без этих лохмотьев ни разу не видел! — парировала я. — Вдруг ты ещё жирнее, чем кажешься в своих юбках?       Миша посмеивался, смотря на нас, и, не смея влезать в чисто женский разговор, мирно жевал конфету.       — Что всё-таки с Димой?       — Я уже говорила, что он просто невыносим? — я прикрыла глаза и понимающе кивнула в ответ. — Он козёл! — Наташа эксцентрично всплёскивала руками. — Он баран, он ничтожество! Дико извиняюсь, что возвращаюсь к теме, но твои слова про него в больнице оказались пророческими. — она прервалась на глоток чая. — Значит, наорала я на него, хотела извиниться и повела в клуб. Я на секундочку отошла от него в клозет! — она вытянула указательный палец вверх. — Возвращаюсь, а это чмо, представляешь, с кем?       — Неужели с какой-то шалавой? — прищурилась я.       — Хуже! С шалавом! — она опешила, сама не понимая, что за слово произнесла. — С мужиком, короче. Я послала его! И мне было очень трудно, моя хорошая, потому что я не могла прийти к тебе и поплакаться.       — Ты можешь сделать это сейчас.       — А всё, уже всё — надо было раньше! — Наташа вытянула губы в трубочку и повела рукой сверху вниз, покачивая пальцем. Конечно же, следом опустошила чашку.       — Вы феерические, — вздохнул Миша, приподняв бровь, и подпёр рукой подбородок, опершись на край стола. — Почему вы меня раньше не звали на чай?       — Никогда не поздно — на чай! — заверила подруга, набивая полный рот сладостей. — Кстати, мы могли бы испить чего-нибудь ещё в заведении, не столь отдалённом. В нормальном, Настюх, в нормальном! Но там тоже есть приватные комнатки. Могла бы пригласить братишку уединиться…       — Скажи, у тебя все дома сегодня? — прищурилась я, натягивая улыбку.       — А что такого? Инцест, вообще-то, дело семейное, а так как вы теперь моя семья…       Миша не дал ей договорить и влепил звонкий подзатыльник Наташе, отчего она неслабо так наклонилась к столу.       — Если семья, то я, как самый старший здесь, буду тебя воспитывать! — возразил он.       — Она шутит, не бей! — я рассмеялась, потрепав брата за плечо.       — Вот именно! — нахмурилась подруга и карикатурно надула щёки. — Уже посмеяться добрым словом не дают. Что вы за семья такая — бьёте по поводу и без?       — Кто бы говорил, — язвительно ответил Миша.       — А ты вот скажи, собираешься ли найти кого-нибудь? — я была в ожидании этого вопроса, поэтому быстро перевела тему, на что подруга недовольно фыркнула. Однако брат решился ответить.       — Сначала Настя должна получить образование. О себе я как-нибудь потом позабочусь, — я умилялась, глядя на брата. Придвинулась ближе и положила голову ему на плечо. Подруга понимающе кивала.       Мы просидели до самого вечера. К тому моменту мне казалось, что я была лишней в этой компании — со мной практически не разговаривали. Миша нашёл общий язык с Наташей, и в глубине души я даже радовалась этому. Правда иногда они обсуждали меня и мой блокнот, чем я была категорически недовольна и театрально надувала щёки, но брат, замечая это, брал меня за руку и, по-доброму смотря на меня, каждый раз заставлял всё больше умиляться.       Подруга выразила желание остаться у нас переночевать. Мы с братом вдвоём ютились на диване, а она заняла кровать в спальне. Перед сном я снова обратилась к розовому блокноту с лошадьми, обнимая засыпающего Мишку. Он не хотел ложиться без меня, но усталость пересиливала, и постепенно закрывал глаза, пытаясь украдкой подглядывать за мной.       «Наконец прекрасная принцесса воссоединилась со своим рыцарем. Они вместе пришли к самому правильному решению — простить ведьму, которая на самом деле не была ею…»       — И жили они долго и счастливо! — закричала Наташа, заметив, что я пишу в блокноте, когда проходила в спальню. Я кинула в неё подушку, но промахнулась. Подруга залилась истеричным смехом, запираясь в спальне.       — Я тут подумал, — мы разбудили Мишу. — Прости, но так могло произойти. Если бы я поехал из больницы не домой, а… Ты понимаешь?       — Я не могла тебя потерять, — брат положил голову на меня, чуть выше груди, я обняла его. — Я просто верила, что всё будет хорошо.       — Можно задать ещё один вопрос? — я кивнула. — Ты согласилась бы сделать татуировку вместе со мной?       На следующий день я везде ходила с братом за руку. Ведь если бы мы отпустили руки друг друга, маленькое сердечко между нами раскололось. Мы сделали парные тату: половинки сердца, чуть выше большого пальца…       Мы гуляли в парке. Я облизывала большой рожок с шариком клубничного мороженого, который купил мне Миша. Он снова всучил мне что-то розовое и нескрываемо радовался, смотря как я с серьёзным видом вытирала шоколадный соус с губ. Позже он взял себе шоколадное мороженое, и уже я задорно натягивала улыбку, смотря на испачканное лицо брата. Однако моё счастье не продлилось долго, как на моей щеке отпечатался обильным слоем шоколад, любезно оставленный для меня братишкой. Миша ещё громко хохотал, смотря на моё измазанное лицо, и жмурился на солнце. Я лишь пыхтела от недовольства.       Вытерев мороженое салфеткой, положила её на голову старшего:       — Теперь у тебя есть «корона»! — я всплеснула руками и сменила гнев на милость. — Больше никогда не бросай меня, — я обняла брата так крепко, насколько мне позволяли силы, и прижала к себе. Я вспоминала его вчерашние слова перед сном. — И никогда не умирай, слышишь? Я люблю тебя.       — Клянусь именем своей прекрасной принцессы, — прошептал он, поправляя импровизированную корону. — Я тоже тебя люблю.       — Я не говорила об этом раньше, но вчера мне пришёл ответ. Я отправляла несколько черновиков в издательство, и они согласились опубликовать мою книгу, когда я её закончу.       — Ты не шутишь? — брат отстранился, с удивлением смотря на меня.       — Нет.       — Я стану героем книги!!! — он сильнее прежнего прижал меня к себе, поднимая над землёй.       Миша закричал на весь парк, не обращая внимания на окружающих, и радостно закружился на месте, держа меня за талию, и не опускал вниз. После, когда силы уже иссякли, сказал, что хочет запечатлеть этот момент. Мы сделали селфи на фоне фонтана в парке. Миша получился на снимке всё с той же нелепой, но такой искренней улыбкой.       Я везде ходила с братом за руку. Ведь если бы мы отпустили руки друг друга, маленькое сердечко между нами раскололось.       «И жили они долго и счастливо. Конец.»