Per aspera ad?

Михалева звонила ему по пять раз на дню все то время, когда он был у Нарочинских. Сначала Брагин просто сбрасывал, а потом и вовсе выключил телефон. Но в Склифе от нее было не скрыться. Да он и не собирался — пора было заканчивать. — Лена, нам надо разбежаться. Медсестра явно не ожидала такого поворота, поэтому начала нести какую-то чушь: — Олежек, — его передернуло, — ты с ума сошел? Ты устал просто, да? Давай возьмем выходные и вместе поедем куда-нибудь…. Брагин перебил ее: — Лена, нет. Мы расстаемся. У нее противно задрожали губы. И вообще лицо показалось каким-то противным: — Я могу узнать причину? — Я не хочу быть с тобой. Так будет лучше. Она усмехнулась: — А, то есть ты решил сразу за всех? — голос визгливо полез наверх. — Я решил за себя и для себя, — он говорил и сам себя не узнавал. Все эти разборки и выяснения отношений, еще и такие подробные, были ему несвойственны. — Я предупреждал в самом начале, что мне не нужны отношения, ты вроде все поняла, а сейчас…. Теперь перебила Михалева: — Хорошо, пусть не отношения! Пусть просто секс, Олег! Ну, нам же хорошо вместе, — непонятно было, кого она пытается в этом убедить. Мужчине стало ее жаль: — Тебе, может, и хорошо. Хотя сомневаюсь. Женщина злобно сощурилась: — Променял меня на Нарочинскую, да? — удивительно даже, куда исчезло вечное лебезение во взгляде. — Да нужен ты ей как козе баян! Поматросит и бросит. А я, — гордо вскинула подбородок, — не брошу. И не предам, ну Олег! Он смерил ее жестким взглядом: — Зато я предам.

***

Нарочинская услышала, как открывается дверь, и медленно вышла в прихожую. На пороге нарисовался Брагин с пакетами из магазина в руках. — Куда ты, — шикнул он, впрочем, не особо строго — рад был, что Марине лучше, — тебе лежать надо! Олег поставил пакеты, подошел к Нарочинской и прижался губами к ее лбу: — Температуры вроде нет, — довольно резюмировал он. — Как чувствуешь себя? Он вел себя так, будто ничего особенного не происходило. Опять. И даже не собирался что-либо объяснять. Господи, как она от него устала…. Марина высвободилась из лап Брагина и отодвинулась: — Нормально. Олег… Он потер ладони: — Сейчас ужинать будем. — Брагин. Он словно не замечал ее попыток что-то сказать. И Нарочинская была уверена, что Олег ведет себя так специально. Только играть в его игры не собиралась: — Брагин! — получилось громче, чем хотелось, и в горле снова засаднило. Мужчина, наконец, посерьезнел: — Чего ты? Что такое? — он попытался заглянуть ей в глаза. Женщина выдержала его взгляд: — Зачем ты пришел? — В смысле, — явно растерялся Брагин. — Еды принес… Она истерически усмехнулась: — Да ладно? А остаешься тогда зачем? — Марин, я не понимаю, — он потянулся к ней, но Нарочинская вновь отодвинулась. Синева ее глаз резала точнее скальпеля: — Я уже нормально себя чувствую, вполне могу обслужить себя сама и помочь папе. Так зачем ты здесь, а? Олег молчал. Просто не знал, что сказать, потому что был уверен — объяснять ничего не придется, и слов не подготовил. Просто боялся, что любые его слова Марина по обыкновению предаст своему знаменитому Нарочинскому скепсису, после которого делать что-либо перехочется. Просто не понимал, зачем такой умной женщине, как Марина, какие-то устные объяснения, когда и так все понятно. Да и вообще она вроде всегда ценила действия больше слов. Только он не учел, что его молчание тоже было своего рода действием. — Уходи, Брагин. Мужчине показалось, что он ослышался: — Что? Нарочинская впервые за этот диалог отвела глаза: — Спасибо тебе за все, но не надо больше приходить. Он хотел проглотить внезапно образовавшийся ком в горле, но тот не проглатывался, поэтому и голос получился какой-то хриплый: — Опять за всех решила, да? — четко поймал себя на том, что дублирует Ленины мысли. Сейчас он фактически оказался на ее месте. Это неожиданное открытие резануло где-то рядом с сердцем. — Я решила только за себя.

***

Народ, толпящийся на улице в ожидании автобуса, встретил Нарочинскую бурными возгласами. Кто-то зыркал недовольно, кто-то нейтрально, но основная масса была рада возвращению нейрохирурга в ряды. — Всем привет. — Нарочинская, ты че тут забыла? — не удержался Олег, не обращая внимания на Эмму, с любопытством на них посматривающую. — Ты ж должна дома умирать над паром от картошки. — Информация устарела, Олег Михайлович, — прохладно отозвалась Марина. — Так что придется портить всем настроение своей послебольничной физиономией. Он мило улыбнулся, демонстрируя коронные ямочки, и елейным голоском оповестил: — Да ты всегда его портишь. Нарочинская усмехнулась: — В этом и есть мое истинное предназначение. — Да я не сомневаюсь, — в тон ей парировал мужчина, перевел взгляд на Луспарян и наигранно спохватился. — Ой, вы же незнакомы! Эмма — анестезиолог, мама моей Тамарки. Нарочинская, — он указал подбородком на Марину, — богиня нейрохирургии. — Мужчина сделал страшные глаза и добавил. — Ее боится даже Зименская, между прочим. Не рекомендую переходить ей дорогу, — он приобнял Эмму. Луспарян щелкнула его по носу: — Да боже упаси! Брагин, это твои, — она сделала выразительную паузу и подобрала максимально нейтральное словечко, — знакомые перебегают мне дорогу. Периодически. Здравствуйте… Марина? — припомнила она имя нейрохирурга. — Ой, не начинай, — Брагин сморщился как от зубной боли. Нарочинская кивнула: — Верно, и можно на «ты». Выдержать эту идеальную картинку Михалева, до сих пор выдающая пар из ушей, просто не могла: — Ой, Марина, — медсестра подскочила ближе и, мастерски изображая, что не замечает, каким нехорошим взглядом смотрит на нее Брагин, обняла Нарочинскую. — Ты как? Уверена, что тебе нужно ехать? Выглядишь как-то плохо, — озабоченно посетовала она. Нарочинская сделала шаг назад: — Ты тоже. Михалева перешла на легкий писк: — Чтоо? Марина деликатно этого «не заметила»: — Проблемы какие-то? — сопереживающее поинтересовалась она. — Так ты не стесняйся, проси помощи. В нашем дружном коллективе злая только я, зато у каждого второго — синдром спасателя. Лену отчетливо перекосило: — Со своими проблемами разберись! — фыркнула она и вернулась туда, откуда пришла — к Тане, Яну, Саламу и Костику. Даже удивительно, что не повисла на Олеге. Может, виной тому Луспарян? — Че это с ней? — Марина вопросительно глянула на Брагина. Аналогично посмотрела на мужчину и Эмма. Но Олег начал рассматривать облачка на небе, и Нарочинская хмыкнула. — Олег Михайлович, разберитесь со своими, — вспомнила определение Луспарян, — знакомыми, пожалуйста. Нигде спасу от них нет. Марина не знала, как отреагирует на такой пассаж Эмма, потому что понятия не имела, в курсе ли Луспарян об их отношениях. Впрочем, нейрохирурга это не волновало. Анестезиолог же неожиданно ее поддержала: — Подписываюсь под каждым словом.