Рыжие ходят первыми

      — Мне нужно выпить бренди, — растерянно пробормотала Джо.       — Я так и знал! — Коул с торжеством хлопнул в ладоши. — Так и знал, что рано или поздно ты признаешь это!       — Теперь это не имеет значения, — безжизненным тоном прошелестела Энн, прикрыв глаза. Коул недовольно прицокнул языком.       — Да брось, Энн!       — Но почему? — спросила Джо, с недоумением уставившись на нее.       — Потому что Уинифред!.. — воскликнула Энн, задыхаясь. — Она такая… такая прекрасная, и он, он собирается жениться на ней и-       — Ничего не понимаю. — Джо перевела озадаченный взгляд на Коула. — Гилберт Блайт женится?       Энн со стоном зарылась лицом в подушку. Пускай сегодня она и победила Боргова, в душе она осталась все той же глупой маленькой девочкой, не способной сладить со своими чувствами. Но теперь сомнений не осталось: Энн действительно любила Гилберта и больше всего хотела быть рядом с ним.       Какая нелепость! Понять это только сейчас, когда она испытала себя на самом важном для ее будущего турнире, не зная, что судьба испытывала ее еще на первой встрече с Гилбертом, затмив ее сознание черствыми предубеждениями о нем. О, как она его ненавидела! Ненавидела его за блистательный ум, силу духа и обаяние, что, как ей казалось, мешали ей на пути к успеху. Она ненавидела его даже за невозможные волосы — только за то, что сама не могла обладать такими.       Могла ли она представить себе тогда, что однажды полюбит все это в нем? Найдет его ум пронзительным и глубоким, а душу — тонко чувствующей. Поймет, что к темным завиткам волос захочется прикоснуться, чтобы узнать, действительно ли они такие мягкие на ощупь, какими кажутся на вид. Захочет убедиться, что все оброненные на нее взгляды, улыбки, адресованные ей, случайные прикосновения и даже то, как он однажды накинул ей свой пиджак на плечи, чтобы она не замерзла, — мелочи, которые на самом деле являются чем-то очень большим и важным, — что все это имеет смысл, вселяя в сердце надежду на то, что он тоже мог ее полюбить.       Но у Гилберта была мечта, в которой Энн не было места, но зато было для Уинифред, которая станет ему прекрасной женой. Из Энн бы такой не вышло, и нет, она вовсе не помышляла об этом — до некоторого времени, — тем более он так хотел покинуть Канаду, чтобы найти себя в медицине, и разве она могла помешать ему в этом, помешать его счастью, зная, что Уинифред станет его путеводной звездой, изменив его жизнь на корню?       — Энн.       Она тяжело приподнялась — волосы безнадежно взъерошились, и некоторые пряди освободились из плена многочисленных шпилек, локонами рассыпавшись по плечам.       — Можешь смеяться надо мной, Коул, — вздохнула Энн, с горечью посмотрев на него. — Я и вправду чокнутая. Идиотка.       — Как ты можешь говорить такое?! — возмутился Коул, подскочив к ней, чтобы сесть рядом. — Ты не идиотка, Энн! Я уверен, что здесь наверняка произошло какое-то недоразумение…       — Я и есть сплошное недоразумение! — фыркнула она. — Он не может выбрать тот вариант, который не даст ему того, чего он хочет!       — А ты уверена, что знаешь, чего он действительно хочет, Энн? — спросила Джо, внимательно воззрившись на девушку. Энн растерялась с ответом, задумчивым взглядом изучая геометрический узор на покрывале.       — Он хочет стать врачом, — слабым голосом проговорила она.       — Вот как.       — И учиться в Париже…       — Это то, что ты видишь, — вкрадчиво произнес Коул и осторожно тронул ее за плечо, чтобы она подняла на него взгляд. — А теперь позволь мне рассказать тебе о том, что вижу я. — Он вздохнул, выдержав паузу. — Я не хотел говорить тебе это раньше, потому что знал, что ты рассердишься.       — О чем ты? — Энн нахмурилась — в душу тут же закралось предчувствие чего-то неладного.       — Тот день на чемпионате, когда состоялась ваша решающая партия с Гилбертом, — она кивнула, все еще ничего не понимая, и Коул продолжил: — Ты чувствовала себя неважно…       — Из-за месячных. Да, — Энн невесело усмехнулась, припомнив тот день. — Мне было очень плохо.       — Не думала, что в старости может быть столько преимуществ, — заметила Джо и, опираясь на трость, поднялась с кресла. — Пожалуй, я все-таки закажу себе бренди, если вы не будете против.       — Ты победила, — сосредоточенно продолжил Коул. — Хорошо помнишь ту партию?       — Конечно, — Энн могла детально воспроизвести ее в памяти — она машинально подняла голову к потолку, чтобы увидеть на нем расставленные вверх ногами призрачные фигуры. Она расслабленно выдохнула, следя за тем, как постепенно проступали очертания доски, и потолок превращался в поле сражения, состоящее из клеток.       — Помнишь ошибку, которую допустил Гилберт, когда открыл тебе доступ к своему ферзю?       Белая пешка сошла с диагонали. Энн осуществила незамедлительное нападение, и позиция мата предстала перед глазами, как наяву.       — Это было…       — Слишком просто, не находишь? Даже я это заметил.       В это мгновение Энн почувствовала, как в груди у нее похолодело. Колючее, как игла, осознание пронзило ее в то же мгновение, но ей нужно было подтвердить свою догадку.       — Что ты хочешь этим сказать? — Ее голос натужно зазвенел от волнения.       — Только то, что тем самым Гилберт позволил тебе выиграть, — просто сказал Коул. — Он прекрасно знал, что делает.       — Нет.       — Он ошибся намеренно. Он видел, что тебе плохо, Энн. Ты бы победила и без его помощи, если бы чувствовала себе лучше. Он лишь хотел сократить время и дать тебе возможность передохнуть. — Она исступленно мотала головой из стороны в сторону, отказываясь верить, и Коул бережно взял ее за руку, чтобы успокоить. — Энн, он уступил тебе в борьбе, потому что хотел, чтобы выиграла ты, и поверь, это говорит о многом.       Энн часто дышала, пристально глядя на Коула. Все это с трудом укладывалось у нее в голове.       — Этого, — шепотом выдохнула она, — этого не может быть.       — Может, если ты наконец поймешь, что Гилберт Блайт действительно неравнодушен к тебе, — усмехнулся Коул. — То, как он всегда смотрел на тебя, говорил с тобой, всячески старался оказаться рядом, пускай тебя это и раздражало… Ты не могла не замечать этого. Более того, он предложил тебе поехать вместе с ним в Торонто!       — Он просто хотел помочь-       — Просто! — выпалил Коул, расширив глаза, и засмеялся. — Ну конечно! Должно быть, я просто забыл, что для чемпионов по шахматам это входит в порядок вещей — помогать своим соперникам у себя дома по доброте душевной.       Энн судорожно вздохнула, чувствуя, как жар прилил к щекам.       — И как… Я не… Неужели… — пробормотала она, а затем перевела прояснившийся взгляд на Коула и в отчаянии выпалила: — Но что мне делать?!       — Признаться ему, — твердо произнес он. — Скажи, что любишь его.       — Но как, — Энн крепко зажмурилась, — как я вообще могу-       — Энн, — Джо села на кровать с другой стороны, и Энн рывком повернулась к ней. — Поверь мне и моим годам, которые дали мне так много, что я могла бы написать мемуары о том, как надо жить, чтобы быть счастливой. Но у меня бы ничего не вышло, потому что я не знаю никаких правил о том, что нужно делать для этого. — Она внимательно смотрела на Энн, расплываясь в нежной улыбке. — Ведь я была и несчастной тоже. Но разве можно это отнять у счастья, когда тень всегда появляется там, где есть свет? Я бы предпочла написать о том, как надо жить, чтобы не сожалеть, но боюсь, что уложилась бы только в одну страницу, а для мемуаров это не слишком выдающийся результат. — Джо издала хриплый смешок. — Я бы не разбогатела на этом, это уж точно! Но мне достаточно того, что мне дала жизнь. Я несчастна без Гертруды, но я ни о чем не жалею. Не жалею, что провела с ней лучшие годы своей жизни, потому что вместе мы были счастливы, — в ее улыбке было столько грусти, что у Энн сжалось сердце. — Это и есть мое настоящее богатство.       Энн молчала, размышляя над ее словами, а потом, вздохнув, полушепотом спросила:       — И что бы ты написала в своей книге?       Джо хмыкнула, и в ее глазах заплясали огоньки.       — «Делай то, о чем можешь пожалеть, если не сделаешь этого», — сказала она. — Вот и все. Это все, что тебе нужно выяснить, Энн. Что тебе нужно сделать, чтобы прожить жизнь без сожалений.       Энн не отрывала от нее пристального взгляда, а затем в ее голове будто что-то щелкнуло — и все стало простым и ясным, будто для казавшейся сложной шахматной задачи вдруг нашелся до смешного очевидный ответ, и теперь она точно знала, как должна была поступить.       Энн вспорхнула к Джо, обхватила ее лицо ладонями и смазанно чмокнула ее в щеку, а затем, вскочив с кровати, бросилась к платяному шкафу, чтобы вытряхнуть его содержимое в чемодан, который она раскрыла на полу.       — Чудесно, — разочарованно фыркнул Коул. — А я, значит, ничего не сделал!       — Не надо слез, мой мальчик, — усмехнулась Джо. — Ты сделаешь еще много всего, за что мы будем тебе безмерно благодарны. Помоги ей собраться, пока я закажу машину до аэропорта. — Она взяла в руку телефонную трубку. — И, конечно же, немного бренди, пока сегодняшние переживания не довели меня до гроба раньше времени.

⦁

      Самолет в Торонто отбывал ночью, так что, купив билет, Энн провела еще пару часов в кафетерии вместе с Коулом, ожидая регистрации на рейс. Коул заказал для нее пирожное под загадочным названием «Картошка», аргументируя свой выбор словами «кулинарный шедевр», но кусок не лез ей в горло — Энн нервничала и с трудом могла усидеть на месте, беспокойно озираясь по сторонам. Она была готова тут же сорваться с места, если бы от этого зависело то, как скоро она пересечет океан, но все, что ей оставалось — это ждать, и это было невыносимо.       — Энн, постарайся расслабиться, — успокаивающим тоном проговорил Коул, отставив чашку с кофе на блюдце. — Уже совсем скоро ты окажешься в Торонто.       — Тринадцать часов! — простонала Энн, закрыв лицо руками. — Это слишком долго!       — Тебе потребовалось несколько месяцев, чтобы осознать свои чувства к Гилберту, и ты не жаловалась.       Энн опустила руки, тяжело вздохнув.       — Ты прав, — усмехнулась она. — Но теперь, когда я знаю об этом, мне хочется как можно скорее обо всем ему рассказать! — Она немного помолчала. — Несмотря на то, что это может ничего не изменить.       — Почему ты так думаешь? — нахмурился Коул.       — Я просчитываю все варианты, — Энн задумчиво водила пальцем по ободку чашки с горячим кофе. — Это как в шахматах, только теперь я не боюсь того, что проиграю и получу отказ. Конечно, это ранит меня, но я это переживу. По крайней мере, — она слегка улыбнулась, — я не буду жалеть о том, что не призналась ему. А я признаюсь, Коул. Я должна все выяснить, чтобы больше не осталось недосказанности. Даже если он не любит меня, — твердо проговорила Энн, — я буду чиста перед собственной совестью и не стану тешить себя пустыми надеждами.       Коул с восхищением посмотрел на нее.       — Ты такая храбрая, Энн, — тихо проговорил он.       — Я так не думаю. Просто теперь я знаю, что жизнь — нечто гораздо большее, чем трагический роман, — отозвалась она, сложив руки на столе, чтобы, склонившись, прижаться к ним подбородком. — Книги заканчиваются, а жизнь нет, и, что бы ни случилось, я буду продолжать двигаться дальше.       Эта мысль успокаивала ее, и на борту самолета Энн наконец-то удалось расслабиться и поспать, что помогло ей отвлечься от бесконечного прокручивания в голове всевозможных вариантов их с Гилбертом встречи. А уже в такси Энн почувствовала, как ее охватывает ошеломительная радость от одной только мысли о том, что она увидит его уже совсем скоро. Несмотря на накопившуюся за сложные недели усталость, на ее губах расцветала счастливая улыбка, когда она наблюдала за тем, как в окне автомобиля проплывали знакомые улицы, навевая воспоминания о поездках в старомодном «бьюике», от которых на сердце становилось тепло.       Машина притормозила у старого дома из серого камня, и у Энн перехватило дыхание, когда она подумала, что последний раз она была здесь в пору цветения яблонь, которые теперь, по словам Гилберта, должны были дать урожай. Может, то было знаком судьбы, и с бутона надежды, что расцвел в ее сердце, опадут лепестки, и вместо него нальются сладостью прекрасные плоды взаимной любви?       Энн сделала глубокий вдох и, крепко сжимая в руке чемодан, взлетела на крыльцо; она порадовалась, что догадалась в спешке сменить неудобные туфли на свои старые разношенные ботинки, в которых шаг чувствовался увереннее и шире — казалось, в них она могла преодолеть любое расстояние, чтобы достигнуть цели. Энн поставила чемодан, нажала на кнопку звонка и, когда музыкальная трель оборвалась, внимательно прислушалась.       В доме было на удивление тихо — ни голосов, доносящихся из комнат, ни суеты на кухне под аккомпанемент хора звякающих ложек и кастрюль, ни шагов, торопливо приближающихся к двери. Энн позвонила еще раз, но безрезультатно. Она приблизилась к окну, пытаясь разглядеть в нем знакомые силуэты, но оно было завешано. Она снова позвонила и, фыркнув от разочарования, постучала в дверь кулаком, надеясь, что это сработает.       — Гилберт! — громко позвала Энн и, не дождавшись отклика, воскликнула снова: — Гилберт Блайт!       Никто не ответил.       — Баш! Мэри! Это я, Энн! Энн Ширли! Есть тут кто-нибудь?       Она замерла, прислушиваясь, но могла разобрать только шелест колес редких машин, что проезжали мимо, да где-то поблизости залаяла собака. Энн прикрыла глаза. Сердце подскочило к горлу, отплясывая дикий ритм, но она старалась не поддаваться подкрадывающейся панике.       — Этот вариант я не рассматривала, — прошептала Энн. — Не такая уж я и умная, раз не подумала о том, что их может не оказаться дома!       Она могла только догадываться, куда запропастились Гилберт и Баш с Мэри в обеденное время, и когда она развернулась, чтобы спрыгнуть с крыльца и обойти дом в поисках черного хода, она столкнулась лицом к лицу с низкорослой женщиной в причудливом платье с рукавами-фонариками. У нее были короткие завитые волосы, тронутые сединой, въедливый взгляд бледно-зеленых глаз и густо накрашенные тонкие губы, в которых угадывалась страсть к обсуждению самых свежих сплетен в округе. Они растянулись в улыбке, и женщина подала голос, обратившись к Энн:       — Энн Ширли? Вы в самом деле Энн Ширли?       Девушка растерянно улыбнулась в ответ.       — Да, все верно.       — О мой бог! — Женщина вдруг залилась громким смехом и принялась с горячностью трясти руку Энн. — Какая удача! Только вчера мы с мужем слушали радиоэфир с шахматного турнира в Москве, и это было так захватывающе! Как приятно знать, что наша соотечественница смогла задать жару этим… Русским! — С ее уст это слово прозвучало как грязное ругательство. — Честно говоря, я не была вполне уверена, что вы вернетесь в Канаду, хотя мистер Блайт рассказывал, что-       — Мистер Блайт! — с торжеством выдохнула Энн — единственное, что имело значение из услышанной ею реплики. Просияв, она крепко сжала руку женщины и с надеждой посмотрела на нее. — Вы знаете, где он? Я ищу его, мне нужно с ним поговорить, это очень важно!       — О, — женщина удивленно захлопала ресницами, — боюсь, вы опоздали, мистер Блайт уехал еще утром. — Сердце Энн пропустило удар. — Это так ужасно! Не представляю, что он мог оставить свой дом чернокожим! Что бы сказал на этой его отец, царство ему небесное! — Она театрально подняла взгляд, сложив ладони у груди. — Я слышала, что мистер Блайт поступил в Сорбонну. Это университет во Франции, — со знанием дела проговорила женщина. — Большой человек! Я читала о ваших состязаниях на чемпионате, до чего же волнующе! — Она приблизилась к Энн почти вплотную, перейдя на таинственный шепот, чем напомнила ей Рэйчел Линд. — Вы знали, что он собирается жениться? У Роузов просто космическое состояние, а их дочка Уинифред просто чудо как хороша! Она старше его, но когда бы это помешало семейному счастью? Я уверена, что благодаря ей и ее отцу у него все прекрасно устроится…       Энн больше не слышала ее — на нее вдруг обрушилась такая слабость, что она, не выдержав, осела на ступени, невидящим взором глядя перед собой. Обмякшие руки безвольными плетьми упали на крыльцо.       — Мисс Ширли? Мисс Ширли, вам плохо?       Энн ничего не чувствовала — ни боли, ни разочарования; только ошеломительную усталость, которая наконец дала о себе знать в минуту ее предельной уязвимости. Все это время, пока она проделывала нелегкий путь до Торонто, чтобы наконец признаться Гилберту в своих чувствах, ее окрыляла сама возможность поступить так, как велит сердце. Это придавало ей сил и уверенности в том, что она поступает верно, что бы ни случилось потом. Но теперь все это не имело никакого значения, и ничто не могло этого исправить, потому она больше никогда не увидит Гилберта Блайта. Никогда не скажет ему о том, что любит его.       Джо была права — Энн горько пожалела о том, что не сделала этого, и, должно быть, будет жалеть об этом долго, пока чувства не остынут, а воспоминания не предадутся забвению. Для этого потребуется вынести вечность и еще один день, но до настоящего момента Энн даже и не подозревала о том, как трудно ей будет с этим справиться.       — Мисс Ширли!       Она медленно подняла голову, чтобы посмотреть на женщину, лицо которой расплывалось перед глазами в акварельное пятно.       — Я… Я в порядке, — сипло проговорила Энн, часто заморгав — глаза у нее оставались сухими, однако в горле чувствовался тяжелый ком, который затруднял дыхание.       — Вы уверены, мисс Ширли? Знаете, я живу здесь по соседству и могу вызвать вам врача-       — Не беспокойтесь, я в полном порядке, — Энн сглотнула, заправила за ухо непослушный локон и поднялась на ноги. Полы пальто разошлись в сторону от неожиданного порыва ветра, но она не чувствовала холода. — Мне нужно… Нужно попасть домой. — Она вздохнула и едва слышно добавила: — Я очень хочу домой.       Энн подумала о Марилле и Мэттью, о Зеленых Крышах, о своей комнатке в мансарде, о Снежной Королеве за окном, и ее непреодолимо потянуло туда, где она всегда могла привести свои мысли в порядок и почувствовать себя в безопасности. Сейчас же она чувствовала себя разбитой и не могла сдвинуться с места, зная, что ей больше не придется сюда возвращаться.       Она обернулась к дому Блайтов, чтобы взглянуть на него в последний раз, и устало посмотрела на женщину, которая вдруг вцепилась в ее плечи, точно клешнями.       — О, мисс Ширли, не могли бы вы напоследок оставить для меня автограф? — она широко улыбнулась и выудила из сумочки крохотную записную книжку с ручкой на цепочке. — Я была бы просто счастлива, если бы вы черкнули пару строк! Мой Альфред ни за что мне не поверит, когда я ему расскажу, кого я сегодня встретила…       Энн машинально потянулась за ручкой и оставила на пустой странице свою подпись.       — Для миссис Мейсон, — подсказала женщина, заглядывая в блокнот. — Келли Мейсон.       Энн вдруг застыла и изумленно посмотрела на нее. Миссис Мейсон во все глаза смотрела на нее, широко улыбаясь, и ничто в безмятежном выражении ее лица не выдавало ее беспокойства о состоянии девушки, которое она горячо выказывала ей всего пару минут назад.       — Держите, — она вернула блокнот и ручку их обладательнице и, подхватив чемодан, быстрым шагом спустилась с крыльца. — И прощайте!       — До свидания, мисс Ширли! — крикнула миссис Мейсон ей вслед. — Премного благодарна вам за все!       Энн удалилась, не оборачиваясь, а миссис Мейсон еще некоторое время смотрела ей вслед, пока та не скрылась из виду за поворотом улицы. Затем она, восторженно вздохнув, раскрыла записную книжку и с удивлением обнаружила следующее:       «Миссис Келли Мейсон от Энн Ширли с наилучшими пожеланиями и искренним сочувствием о том, что вы упускаете возможность обзавестись знакомством с Себастьяном и Мэри Лакруа, которым я очень горжусь — в отличие от знакомства с вами».

⦁

      В самолете Энн не смыкала глаз. Она перекусила булочкой с маслом, совершенно не почувствовав ее вкуса, и выпила черный кофе, предложенный стюардессой. Ее согревала мысль о том, что скоро она увидит Мэттью, который встретит ее в Шарлоттауне и отвезет домой в Эйвонли, но на сердце от этого легче не становилось. Даже разговор с Мариллой по телефону из аэропорта Торонто не вывел ее из оцепенения — Энн едва различала смысл слов, обращенных к ней. Должно быть, Марилла это почувствовала и не стала давить на нее расспросами — ей было достаточно того, что ей сообщила мисс Барри, которая предварительно оповестила ее о том, что Энн задержится и приедет немного позже, чем планировалось, поэтому причин для волнений нет.       Шарлоттаун встретил Энн стальными небесами и дождем, но в объятиях Мэттью было теплее, чем в июле. Он накрыл ее своим плащом, накинув на голову глубокий капюшон, и Энн тихо засмеялась, почувствовав так хорошо знакомый ей теплый запах лошадей и сена.       Она вернулась домой.       — Поздравляю, Энн! Я знал, что у тебя все получится, — тихо сказал Мэттью, подхватив чемодан, и повел ее за руку к автомобилю. — Я нисколько не сомневался в тебе… Никогда.       — Спасибо, Мэттью, — она слегка улыбнулась. — Я думаю, это именно то, что помогло мне победить свой страх.       — И это самая важная победа, правда?       — Конечно, — согласилась Энн, когда они усаживались в машину. — Этот день был бы по-настоящему трофейным для меня, если бы я только… — Она осеклась, задумчиво наблюдая за каплями дождя, стекающими по оконному стеклу, а затем вдруг выпалила на одном дыхании: — Но ведь нельзя получить сразу все, что хочешь, не так ли?       — Ну, я… Я не знаю…       — Так говорила Марилла.       — Ей свойственно ошибаться, — растерянно пробормотал Мэттью, когда они тронулись с места. — Как и всем людям.       — Только не в этот раз, — заметила Энн с грустной улыбкой. — Иначе это было бы слишком просто, понимаешь? Не осталось бы мечты, которую можно было бы лелеять день ото дня с надеждой, что когда-нибудь она все-таки сбудется.       — Что ты имеешь в виду? — Мэттью озадаченно оглянулся на нее, и Энн растерянно посмотрела на него, а затем, тихо ахнув, прикрыла глаза и покачала головой.       — Ох, ради Бога, прости меня, Мэттью, — проговорила она хриплым голосом. — И прошу, не обращай на меня внимание! Я просто устала и поэтому говорю всякие глупости, — Энн со вздохом откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза, и Мэттью, который с беспокойством взглянул на нее, желая сказать ей что-то еще, замолк на полуслове, решив дать ей возможность вздремнуть по дороге в Эйвонли.       Мерный стук дождя и урчание мотора старенького пикапа действительно сморили ее, а Мэттью вел так осторожно и тихо, будто боялся потревожить ее сон. Когда Энн открыла глаза, они уже подъезжали к воротам, так что она могла разглядеть тонкую фигуру Мариллы, с нетерпением ожидавшую их на крыльце. Она махнула им рукой, когда они притормозили, и Энн расплылась в улыбке, потянувшись к дверце.       Удивительно, как легко спадает броня мужества, чтобы дать волю слезам у материнского сердца! Окунувшись в уютные объятия Мариллы, Энн едва не разрыдалась от бессилия, но неимоверным усилием воли справилась с этим желанием, пообещав себе не показывать слабости у нее на виду.       — Моя храбрая девочка! — нежно проговорила Марилла, погладив ее по распущенным волосам. — О Бог мой, Энн, ты выглядишь такой усталой! — Она с тревогой уставилась на нее, отдалившись, и обхватила ее бледное лицо ладонями. — Ты так похудела! Неужели ты совсем ничего не ела? И, кажется, вовсе не спала…       — Турнир меня немного утомил, — слабым голосом проговорила Энн. — Но тебе не о чем беспокоиться, Марилла. Все прошло замечательно, и в Москве очень вкусно кормят.       — Надеюсь, что так, — недоверчивым тоном протянула Марилла, ведя Энн в дом. — В противном случае я буду вынуждена согласиться с Рэйчел, которая убеждена, что в Советском Союзе и вправду морят голодом.       — Миссис Линд питает страсть к преувеличениям, — хмыкнула Энн, стягивая с себя пальто.       — Согласен, — кивнул Мэттью, посмотрев на Мариллу, которая, сложив руки на груди, одарила его строгим взглядом. — Сплетни до добра не доведут.       — Скажешь ей об этом при встрече, когда она придет к нам на чай, — усмехнулась она. — Это уж точно не приведет ни к чему хорошему. — Марилла оглянулась на Энн, которая направилась в гостиную, и, обращаясь к застывшему у дверей Мэттью, деловито продолжила: — Оставь чемодан у входа, нечего стоять с ним здесь посреди дороги! И пройдем со мной на кухню — я хочу, чтобы ты посмотрел духовку. С ней что-то неладно.       В это время Энн шагнула в комнату, смахивая с волос капли дождя, и вдруг почувствовала, как ее пробрала дрожь, когда она подняла взгляд.       Она испугалась, зная, как далеко ее может завести собственное воображение, дурманя сознание вожделенными образами. Задыхаясь от волнения, Энн мотнула головой и изумленно выпалила:       — Гилберт?!