Смерть с ароматом весны

      После этого инцидента ни от Гейзенберга, ни от Дианы, (что очень странно!) вестей не было. В тот день она оставила после себя лишь треснувшее зеркало. Мария чувствовала, что сестра там, но та даже не отзывалась. Герцог успокаивал девушку, ссылаясь на то, что у Дианы был взрывной и капризный характер и вскоре она обязательно появится. Он подбадривающе сжимал ее ладонь и пытался отвлечь историями, которые произошли с ним за время отсутствия.       Когда Марию принесли к его повозке, он чувствовал себя потерянным, словно ребёнок, оставленный в лесу. Рано на ее шее бурлила и сочилась кровью, а жизнь покидала всегда такие яркие и искрящиеся глаза. Несмотря на то, что из всех сестёр, тело Марии было самым болезненным и слабым, даже после удара отравленным полынью ножом, сильное сердце продолжало качать кровь. После промывки раны, Мария спокойно выдохнула и заснула, позволяя регенерации сделать своё дело. Герцог гладил ее по плечу и аккуратно распускал сложную прическу, путаясь в волосах. — Кто ее принёс? — Торговец не мог поверить в то, что худощавый старик мог принести девушку на своих двоих. — Лорд Гейзенберг.       Ревность ярким пламенем застелила глаза, учащая сердечный ритм. «Она была с ним, когда это случилось». Герцог знал, что рано или поздно это случиться, но не был готов к тому, как это будет больно.       Торговец отправил лекаря домой, попросив на утро прислать кого нибудь из дворца, чтоб унести девушку обратно. Но только не Гейзенберга.       Диана прекрасно помнила родителей, в отличии от Маришки. Она помнила, как после рождения сестренки, их отношения ухудшились. И поначалу, Диана не понимала почему. Отец занимался с ней Коралиной, развивал их способности, и всегда говорил, что как только Мария родится и подрастёт, то присоединиться к ним. Ведь она должна была родится такой же, как и отец, Коралина и Диана. Сильный ген мужской линии их рода никогда не подводил. Но младшая сестрёнка к ним так и не присоединилась. Она была похожа на мать. Ребёнок, что должен был сплотить их семью ещё сильней, в итоге стал причиной раздора. Отец обнимал Коралину и Диану на ночь, читал сказки, а комнату Марии обходил стороной.       Однажды вечером, когда отца не было дома, Диана вошла в родительскую спальню, чтобы попросить маму почитать что-нибудь на ночь. Женщина сидела в кресле, чёрными как смоль глазами глядя в одну точку. Диана звала ее, трясла за руку, но та не откликалась. Она продолжала смотреть в одну точку, безумно улыбаясь. На детских глазах наворачивались слёзы страха и обиды.       Следующим утром в их дом ворвался неизвестный человеческий мужчина. Он выл, кричал что-то на непонятном языке и трясся в припадках. Вытащив из кармана нож, мужчина воткнул его себе в грудь, вырезая сердце. Диана кричала от страха и звала на помощь, пока он умирал, истекая кровью на полу их парадной. Служанки уводили плачущую девочку под приказы матери: «Отнести тело на кухню и вынуть сердце, и чем быстрее, тем лучше».       С того самого дня, Диана тайком пробиралась в родительскую комнату и пряталась за шторами, дожидаясь, когда ее мать снова будет использовать свою силу. Даже после смерти родителей, девушка каждую ночь приходила в их спальню и подолгу смотрела на пустое кресло, боясь увидеть в нем свою сестру.

***

      Приятные ароматы горячей сдобы обволакивали Марию с головы до пят. Все утро она моталась по лесу, а потом и по деревне, в поисках нужных ингредиентов. Служанки не поверили девушке с первого раза, когда та попросила проводить ее до кухни. Помещением пользовались редко, но печь была достаточно чистой. Мария заботливо упаковала все в плетёную корзину, взятую в деревне у одной щедрой женщины, накрыла чистыми тканями и поднялась в свою комнату за тёплыми накидками. В спальне уже поджидала Диана: — Куда ты? — Всю неделю тебе было плевать куда я ухожу. Что изменилось сейчас? — детская обида сдавливала горло. — Сейчас ты не в выгодном положении. — Да я ничего не делаю, Диана! Сижу, книжки читаю, музыку слушаю и с Герцогом вижусь. Миранда свалила из деревни, а Альсина сидит в своей норе и не высовывается. — Кувыркаться с любовником одной из нищенок-цыганок на глазах у толпы прислуги — это не «ничего не делать». — Мы с тобой обе знаем, что он сам пришёл. Стоп. Чей он любовник?! — Да плевать чей он. Маришка, он не человек, а мутант. На него твой гипноз не действует. Гейзенберг опасен. И если не он, то его ебанутая подружка найдёт способ с тобой разобраться. — Диана, ты слышала что-то, — догадалась Мария. — Одна из служанок донесла на тебя. Рассказала тройняшкам, что своими глазами видела вас кувыркающимися по полу, тем более за запертыми дверями, — Диана хмурилась сквозь треснутое зеркало. — Маришка, я волнуюсь за тебя. — Мы обе с тобой знаем, что я не отступлю, — девушка завязала завязки на накидке, подхватила корзину, послав сестре воздушней поцелуй. — Будь острожна и поправь цветы в волосах. Съехали.       Дорога не заняла много времени, так как в этот раз девушка шла без Моро. Поджилки тряслись, а автоматически открывающиеся двери фабрики сбили всю спесь в конец. Мария хотела появиться незаметно, но видимо, Гейзенберг уже знал о ее приходе. Чудеса техники, не иначе.       Мужчина сидел в мастерской, покуривая сигару. Плащ и шляпа висели на спинке стула. Мария молча зашла за хирургический стол, положив на него корзину. Напряжение сдавливало грудную клетку обоим. Карл потушил сигару об стену, снимая очки. Для него все ещё оставалось загадкой ее поведение. Во снах Мария не оставляла его ни на секунду, вбирая все внимание мужчины в себя. А сейчас пряталась за стол, как законченная трусиха.       Девушка развязала накидку и скинула капюшон, открывая бутоны алых роз вплетенных в волосы. — Я была не права, — стойко произнесла девушка. Внезапный приступ уверенности помогал голосу звучать ровно.       Гейзенберг удивленно задрал бровь. Молча. На всякий случай… — Ты отнёс меня к лекарю и починил старый патефон. А вместо благодарности я чуть тебя не кастрировала. Поэтому прошу меня простить и принять мой подарок, — Мария открыла плетёную корзину, доверху набитой пирожками. — Так вот с чем ты пришла, маленькая Rotkäppchen. А я, стало быть, твой серый волк? Хриплый от сигар смех ласкал слух. — Мутантам вроде нас еда не особо нужна, — остатки смеха растворялись в сигаретной дымке. — Это не просто еда. Их целью не стоит тебя насытить, — с этими словами Мария разделила пирожок пополам, демонстрируя темно-зеленую начинку. — Дурман трава.       Мужчина без лишних слов достал из ящика бутылку виски. Хирургический стол быстро превратился в обеденный и Гейзенберг уставился на Марию. — Моя сестра часто так на меня смотрела, когда хотела допросить. И раз я сама пришла на мировую, на пару вопросов все же отвечу, — после этих слов Мария жадно накинулась на пирожки.       Поддерживать байку о кровожадных чистокровных было очень трудно. На второй неделе прибывания в гостях у Миранды, Мария только и думала, что о еде. Единственный полноценный приём пищи ей предоставлял Герцог, и то, лишь раз в день. Пирожки заходили на ура, пока Гейзенберг разливал по жестяным кружкам алкоголь: — Инцидент в замке Альсины и перерезанное горло. Почему оно не заживало? — все это время он рассматривал Марию как потенциального врага или союзника, а после как страстную любовницу и загадочную нимфу, но не как предмет исследования. И под таким углом, Мария казалась ему наиболее интересной. — Существует такая гадкая травка — полынь. И так уж сложилось, что на неё у всех наших дальних предков, начиная с первого советника Калигулы и заканчивая мной, аллергия. Она сильно влияет на нашу регенерацию. И всё, что в итоге требовалось, это просто промыть рану. Боль была адской, но как видишь, сейчас я полностью здорова, — Мария развела руками, чуть не уронив кружку. Язык от спиртного и дурмана становился гибким и болтливым. — Признаюсь, в тот момент я решил, что ты человек, — Гейзенберг неспешно потягивал виски, запоминая все детали, что крылись в её ответах. — Удобно, когда скрываешься в людском обществе. А что касается ситуации с Альсиной… Скажу так, бедняжка старается подражать чистокровным, но делает это через жопу. — Леди Мария, — Карл расхохотался, — где же ваши манеры? — Там же, где и моя прошлая жизнь. Я старалась манерничать и быть вежливой, и в итоге оказалась прижатой в весьма компрометирующей позе. А если серьезно, то у чистокровных есть свой свод законов и правил. В одном из пунктов сказано, что при ранении или нападении, пострадавшая сторона имеет полное право объявить войну. В таких войнах обычно призываются все союзники. И вот из-за одной такой войны, мой род сократился до трёх последних представителей детского возраста. — Понимаю. Война, в самых ее жутких проявлениях, подразумевает полное уничтожение. — Личный опыт? — попытка завернуть в обертку догадки уже давно известную информацию. «Скрысил» Моро, в надежде таким образом подружиться с девушкой. — Ещё какой, — общество Марии становилось все интересней и интересней. — Альсина где-то откапала наши законы и видимо решила, что жить по ним, значит как по щелчку пальца стать монаршей фигурой. — Эта сука всегда ставила себя выше всех остальных, — Карл отсалютовал девушке, осушил жестяной бокал и обновил по новой.       Девушка благодарно прикончила кружку залпом, откидываясь на спинку стула с новым пирожком. — Что на счёт Миранды? — Гейзенберг заинтересованно придвинулся ближе. По сути, всё их дальнейшее общение и «ночные встречи» будут строиться в зависимости от ее ответа на этот вопрос. — Миранда считает, что может устраивать для людей ад на земле, и остаться при этом не тронутой, наивно пологая что ко ее двору не явятся чистокровные. Мы чтим правосудие и не терпим тирании. Шаткое союзничество рано или поздно закончится. — Значит тебя, meine kleine Rotkäppchen, притащили сюда как символ дружбы, — тело содрогалось от того, что в это время он обычно брал ее на этом столе, и он же сейчас их и разделяет. Алкоголь и веселящая трава стирали границы между ними с невероятной скоростью.       Мужчина расслабленно откинулся на спинку стула, в точь как Мария. Осознание того, что девушка тоже была против Миранды, приятными тёплыми волнами разливалось по телу. — Эта стерва никогда ни с кем не считалась. Твой приезд стоил того, чтоб лицезреть ее полное разочарование. Видела бы ты как она дрыгалась, как в жопу ужаленная. Поганая тварь, просто напросто, хотела использовать тебя в своих планах. — Будто недостаточно того, что она уже сотворила с людьми… — Мария нахмурилась, мило сморщив носик.       Карлу стало тяжело дышать. Время вышло. Теперь уже поздно. Она проникла в вены, разносясь по всему телу, словно вирус. Легкий кашель в мгновение перешёл в тяжелую пневмонию. — Нельзя человека превратить в вампира при помощи печёночной плесени, — алкоголь ударял в голову, окрашивая щеки пьяным румянцем. — Печёночной плесенью? — Гейзенберг опомнился как раз вовремя. В таком состоянии она может выдать все. — Flores mortis. Наши тела идентичны человеческими за исключением маленькой детали. Дополнительной трубки, выходящей из пищеварительной системы прямо в сердце. Она служит для преобразования человеческого сырья, то бишь крови или мяса, в энергию. После смерти, наши тела почти не разлагаются, но трубка, что пытается защитить своего носителя, начинает гнить и покрываться flores mortis — цветами смерти. — Мутамицелий… — Живая плесень, способная мутировать и эволюционировать. Именно поэтому тела принято сжигать и не важно, друг это или враг. Два кретина, в своё время, не поделили между собой человеческий город и решили эту проблему кровью. И пока один из них, совершенно забыв о законах, радовался победе, второй «зацвёл».       Гейзенберг зажег кубинскую сигару, спасительно затягиваясь. Из-за чужой ошибки, из-за чужой прихоти и эгоизма он столько лет сидел в этом мертвом болоте и как послушная псина исполнял приказы какой-то суки, что лицемерно называла его своим сыном.       Мария уловила смену настроения мужчины, видя как темнеют от злости его глаза и все поняла. Даже сквозь затуманенный разум, девушка могла почувствовать всю горечь эмоций, что сейчас испытывал Гейзенберг. «Он тут не по своей воле». Мария считала что «дети» матери Миранды, в погоне за своими идеями или слепой преданности, решились на те извращения над природой, что им предлагали flores mortis.       В этот самый момент Мария совершенно не думала головой, давая свободу тому, что билось у неё в груди. Девушка протянула руку и прижала ладонь к мужской груди, ощущая бешеное сердцебиение. — То, что родилось в результате смерти, не может дать жизнь. Но я и подумать не могла, что оно может создать такую красоту.       Один точечный разряд в районе сердца вывел из темноты мгновенно. Гейзенберг накрыл ее ладонь своей, аккуратно переплетая пальцы. Сейчас Мария была невероятно сильна и хрупка одновременно. Ее трясло, как в тот день, когда он прижал ее к полу. Одно его живое прикосновение вводило девушку в предсудорожное состояние, но она терпела. Как он сразу не заметил, что дело именно в этом?       Мария хотела что-то сказать, но вместо слов получился широкий зевок. — Притащила целую корзину пирожков в качестве благодарности, и сама же все съела, — Карл отпустил ее руку, встав со стула.       Мария жалобно глянула на Гейзенберга, словно провинившиеся ребёнок. Страх исчез вместе с теплом от мужской широкой ладони. Встать девушка не смогла. Алкоголь, аки хитрый черт, ударил и по ногам. Карл затянулся, оценил ситуацию и освободил хирургический стол. — Чтож, meine kleine Rotkäppchen, до домика бабушки ты уже не дойдёшь, так что располагайся.       С этими словами Гейзенберг оставил девушку одну. Лицо покрыло уже не алкогольной краснотой, а румянцем смущения. «Meine»…