Смерть с ароматом весны

      Диана никогда не видела родителей влюблёнными, растворяющимися в друг друге и страстно любящих. Они были союзниками, не более. В глазах отца плескалось счастье лишь тогда, когда он видел своих дочерей, таких похожих на него детей. Он учил их верховой езде, фехтованию,стрельбе из лука и тактике ведению боя. Шахматам, шашкам и покеру, пока никто не видит. Нежность в глазах матери Диана видела лишь раз, когда та вернулась из поездки на юг. Она была болезненно худа, бледна, но счастлива, ведь под сердцем уже носила своего третьего ребёнка. Мать подолгу сидела у камина, гладила живот и что-то шептала. Диана уже ненавидела этого ребёнка, ведь именно его мама любила больше, чем Диану и Коралину. И даже когда маленькая сестрёнка тянула к ней ручки, Диана лишь шарахалась и убегала. Девочка понимала, что ребёнок ни в чем не виноват, но ревность была сильней. Диана думала, что никогда уже не полюбит свою младшую сестрёнку, пока не увидела ее лежащей на кровати и похожей на сломанную куклу. Потухший детский взгляд смотрел в пустоту не мигая. Диана упала на колени перед ее кроватью и просила прощение, захлебываясь слезами. Она никогда ее больше не бросит, теперь она всегда будет рядом.       Довольная Мария, разминая затёкшие плечи, шагала в свои комнаты. Когда она проснулась, Гейзенберга уже не было и девушка решила не мешать и тихо уйти, прихватив пустую корзину. Ведь Карл, по словам Моро, и в отличат от Марии, работал.       Открыв двери покоев, девушка выронила корзину. Вся библиотека была перевёрнута с ног на голову. Повсюду валялись книги и обломки от патефона. Кресла были разнесены в щепки, а дорогие портьеры изрезаны в клочья. Девушка кинулась в спальню, которая выглядела ничуть не лучше. Взгляд упал на разодранную кровать с исколотым матрасом. — Боже, наконец-то ты пришла, — Диана внезапно появилась в отражении зеркала. — Что тут произошло? — Одна бешеная тварь залетела в твою комнату и разнесла ее к херам! — Какая тварь? — Даниэла, любовница того мужика, чьё сердце ты решила забрать себе. Одна из служанок донесла, как вы тут кувыркались по полу.       Мария переключилась моментально. Все то, что сестра после этого говорила, она уже не слышала. Резко схватившись за уцелевшие чернильницу и пару чистых листов, девушка села на кровать и стала спешно писать. — Маришка, что ты делаешь? — Диана начинала волноваться. Но сестра продолжала молча писать, лишь слабо подрагивая плечами от злости. — Маришка, прекрати, прошу. Ты же сама говорила, что союзников у нас больше нет. Мария свернула из второго листа конверт и упаковала письмо. — Маришка, подумай из-за чего ты это делаешь. Это не стоит того. ОН не стоит того. Но Мария уже направлялась к выходу. Диану охватила паника. Оставался только один вариант, чтоб задержать сестру: — Коралина обещала тебя Герцогу. Девушка резко остановилась и медленно повернула голову в сторону зеркала. — Что ты сказала? — Мария, не веря, смотрела на сестру. — Они долго вели переговоры. Все должно было случиться в ближайший месяц, но на нас напали… — Ты шутишь? Скажи что ты шутишь, Диана. — Коралина не могла иначе. Она переживала за тебя. Мы переживаем за тебя, Маришка. И если ты пойдёшь туда, я не смогу тебя защитить. — О чем ты вообще говоришь, Диана?! Ты себя защитить от фанатиков не смогла. Зачем ты вообще поперлась в ту ночь в музыкальную комнату. Ты вообще на музыкальных инструментах играть не умела! — Я знала что они нападают. Видела горящие факелы ещё издалека. Втроем бы мы не успели сбежать. Я должна была это сделать, сестрёнка… — остатки сил покинули Диану и она перешла на шёпот. — Зачем? Зачем ты это сделала? — Мы не смогли защитить тебя, Маришка, и мы виноваты перед тобой. Я виновата перед тобой. — Идиотка…       Мария прижалась лбом к холодному зеркальному покрытию. В уголках глаз уже стояли слезы, грозясь пролиться. — Мы с тобой обе знаем что я это сделаю, Диана. Пойду туда и напомню этой суке где ее место. И что чужое брать нехорошо.       Диана слабо улыбнулась и исчезла. Спорить с сестрой не имело сейчас никакого смысла.

***

      Перед тем как лечь спать, Карл проверил по камерам Марию. Девушка сладко посапывала, лёжа на хирургическом столе. Перед уходом, Гейзенберг закрыл мастерскую от нежелательных гостей, с улыбкой вспоминая их первую встречу. «Лысый черт восставший из ада». Надо же такое придумать?! И как ловко эта «леди» умудрилась задрать ногу и ей же хлопнуть дверью. Было в ней что-то, в отличии от Альсины, легкое и простое. Ребячество, вот оно что.       Заснуть удалось не сразу, так как интуиция подсказывала: сегодня все будет по другому. Гейзенберг слышал взрывы, перешагивал через мертвые тела. Оружие, даже во сне, отдавало неприятной тяжестью. Удар, и солдата справа откинула взрывной волной. Гул от приближающегося танка заглушила резкая тишина. Темнота поглотила все звуки и краски, окуная в бескрайний мрак. Гейзенберг не знал, сколько он находился в этом кошмаре. Но постепенно зажигающиеся огни снова привели его в еле подсвеченный коридор. Тишину, что так долго сводила его с ума, прервал детский крик. Но теперь Карл слышал, откуда кричал ребёнок и мог сделать шаг. Потом два. Потом он сорвался на бег. Комната в конце коридора была заперта. Детские ручки слабо стучали по двери, прося помощи. — Помогите, пожалуйста, помогите, — детский голос дрожал и заикался от слез. Гейзенберг колотил дверь, пытался вынести ее весом своего тела, но та даже не шелохнулась. Холодные капли пота стекали по вискам, вызывая в мужчине чувство паники. Детский голосок был смутно знаком, будто он уже слышал его где-то… — Он уже близко. Мне страшно. Помо… — ребёнок по ту сторону двери затих. Почти целую минуту все пространство вокруг утопало в давящем безмолвии. А после, до Карла стали доноситься шуршащие звуки, утопающие в детском крике.       Деревенские сторонились Марию. Особенно когда та чуть ли не революционным шагом куда-то направлялась, пересекаю деревню. Не то, чтобы девушка могла на них напасть или гаркнуть что-то неприятное. Дело скорее всего было в уважении, ведь даже к служанкам Мария обращалась на «вы». В детстве, из-за глупых шуток; в подростковом возрасте, из-за уважение к чужому труду; во взрослом возрасте уже как привычку.       Резким движением девушка открыла ворота и без стука вошла во дворец. Полы накидки развивались от ветра, когда стук каблучков застучал по мрамору. Перепуганная горничная что-то хотела пропищать, как Мария сухо ее перебила: — Прошу, принесите мне кресло и поставьте его в центре. И только после бегите к хозяйке дома и извещайте о моем прибытии. Только побыстрей, сегодня у меня намечается трудный денёк.       Через пять минут Леди Димитреску, с крайне недовольным лицом, стоя в окружении своих дочерей, смотрела на чистокровную, галантно устроившуюся на кресле в центре холла. — Чем обязана столь неожиданным визитом, леди Мария, — Альсина горделиво смотрела сверху вниз на крохотную чистокровную. Девушка молча достала конверт. Вся напускная спесь Альсины рассыпалась как башня из песка. — Доброго дня, леди Альсина. Вижу, вы знаете, что это, — внешне Мария выглядела спокойной, хотя внутри бушевал шторм из эмоций. — Мария, это было… — Недоразумение? Леди Димитреску, вы мне нравитесь. Я уважаю вас как представителя знатного рода и восхищаюсь вами как женщиной. В одиночку держать такой дворец, быть преданной дочерью и хорошей матерью. То, что случилось на том вечере, чистое недоразумение, и вы правы. Но то, что произошло сегодня ночью… Одна из дочерей Альсины чуть заметно вздрогнула, чем и выдала себя. Зорким соколиным взглядом Мария пронзила Даниэлу и не отрываясь продолжила: — То, что произошло сегодня ночью, далеко не случайно. Одна из ваших дочерей, Даниэла, если не ошибаюсь, решила перейти дорогу чистокровным… — Вы верно ошибаетесь. Это невозможно! — Альсина отказывалась даже представлять себе эту картину. — … совершив покушение. Я понимаю, вы, как любящая мать, отказываетесь в это верить. Но к счастью, меня в это самое время в комнате не было, — с этими словами Мария приторно улыбнулась Даниэле. — Мерзкая шлюха! Да как ты вообще посмела к нему прикасаться?! Думаешь ты выйдешь отсюда живой? — Даниэла уже хотела двинуться на чистокровную, как звонкая пощечина матери обожгла щеку.       Альсину трясло как осиновый лист: от злости, разочарования и страха. Мало того, что ее дочь связалась с этим отбросом, подвергающим под сомнение свою преданность матери Миранде, так ещё и пыталась убить чистокровную гостью. И все это под боком Альсины, которую назначили на это время главной. Матерь не простит ей этого. — Но мы можем все забыть… — Мария перевела взгляд на леди Димитреску. — Спасибо, большое спасибо леди Мария, — с надеждой пробормотала Альсина, ещё не подозревая о том, что взамен захочет попросить чистокровная. — … если ваша дочь встанет на колени и поцелует носок моего сапога. — Мама, НЕТ! — пискляво крикнула Даниэла. Леди Димитреску до хруста и боли сжала кулаки. Честь ее дома против преданности и любви матери Миранды. — Даниэла, делай как тебе говорят. — Мама… — Даниэла! — голос Альсины надломился.       Как в замедленной съёмке злая до чертиков Даниэла, чувствуя себя преданной матерью и сёстрами, приблизилась к чистокровной. Мария знала, что Диана их слышит и это единственное, что ее смущало. В остальном, девушка была довольна. Как только губы Даниэлы прикоснулись к носку ее сапога, Мария наклонилась и нежно прошептала: — Ещё раз ты тявкнешь в мою сторону или попытаешься отобрать то, что принадлежит МНЕ, то будешь лизать не только сапоги.       Резко встав с кресла и чуть не попадая ногой в лицо грязнокровой вампирши, Мария покинула дворец, убирая письмо в карманы. Злорадство и чувство удовлетворенности растворились в морозном воздухе, как только она дошла до знакомой повозки. Ноги сами привели ее сюда, и девушка растерянно стала оглядываться. — Мария, вы как раз вовремя! Сегодня свинина буквально тает во рту, — Герцог был искренне рад видеть девушку. — Спасибо, но я не голодна. — Что-то произошло? Вы подозрительно бледны… — беспокойство в его глазах начинало выводить Марию из себя. — Ничего страшного. Повздорила с дочерьми Альсины. — С Даниэлой, — закончил Герцог. Мария в конец потерялась. Мужчина заметил заминку и продолжил: — Нетрудно догадаться, учитывая болтливость служанок Миранды.       Горло девушки стянуло невидимыми стальными прутьями, заставляя губы еле заметно трястись. Герцог был также близок и дорог для Марии как и ее сёстры. И жалкий трёп какой-то служанки так просто все перечеркивал.       Ревность изнуряла, сгрызала и калечила влюблённое сердце. Чувства обиды, что возникло когда-то давно, он с силой глушил изо дня в день. Но больной, набухший гнойник взорвалась от одного легкого касания острой иглы. — Я всегда был рядом. Был готов выслушать и поддержать вас в любую минуту. Одаривал подарками и вниманием. Но изо дня в день вы только мучали меня, совершенно не видя того, что я любил вас. Мария, я до сих пор вас люблю. Но вы предпочли монстра, свихнувшегося ученого и нациста, перетрахавшего пол деревни! — Хватит… — прошептала Мария, не справляясь с эмоциями. — Мы должны были стать мужем и женой, Мария. Вас обещали мне, как доверенному лицу вашей семьи. И я бы подошёл! Вы доверяли мне, Мария. Вы доверяли мне все свои тайны. Я знал о вас все! — последнее слово прозвучало как отрезвляющий хлыст.       Герцог тяжело дышал, постепенно успокаиваясь и начиная понимать, ЧТО он только что наговорил. Ещё в начале всей этой тирады он опустил взгляд, приковывая его к земле. Поднять взгляд на Марию было страшно. Он ожидал всего: криков, оскорблений, ударов или даже смерти. Но никак не то, что он увидел.       Мария была на грани нервного срыва. Девушка побледнела, слабо потряхивая плечами. Слёзы градом стекали по раскрасневшимся щекам. — Именно. Вы знали, и не смотря на это согласились… — дрожащим от тихого рыдания голосом, шептала девушка. Секунда, и ее силуэт исчез за домами. Лучше ревность и безответная любовь, чем такое гадкое предательство.