Не эльф

      Вспышки света где-то на краю сознания, время от времени затапливающие всё существо. Снова темнота.       Значит, всё ещё не конец? В мозгу уныло ходили кругами одни и те же мысли. Нет. Всё-таки конец. Хальвэ умирала — медленно, но всё же. И одно лишь желание затопило разум — чтобы всё это наконец закончилось и ей дали уйти.       И желание исполнилось. Кто-то словно выключил её, всю, целиком. Ничего больше не было, даже темноты. Это длилось бесконечно долго, но Хальвэ этого уже не чувствовала.       Сперва её просто не было. А потом, одновременно с мягким, белым светом девушка снова вернулась. Или наоборот, ушла окончательно. Хальвэ не понимала. У неё больше ничего не было. Только этот свет. Прекрасный, свежий, как зимний ветер. Он пробудил в ней какое-то смутное чувство, воспоминание. Она, пятилетняя, идёт по мягкой траве между деревьями и слышит песню. Такую же свежую, быструю, но… такую бесконечно мудрую, древнюю… Что это? Чьи это воспоминания? Её?       Маленькая девочка лет пяти вошла в конюшню, робко озираясь. Со всех сторон на неё смотрели большие глаза уставших за день лошадей. Взгляд упал на единственного здесь вороного коня — статный, высокий, с лоснящимися упругими боками, он глядел на девочку тёмными, янтарными, как мёд, глазами. Малышка подошла поближе, и, опершись на дверь в стойло, погладила коня по шее. Рука её сорвалась и девочка случайно зацепила задвижку-вертушку на двери. Дверь распахнулась, сбив девочку на каменный пол. Конь рванулся, узел верёвки на его шее, небрежно накинутый на крюк внутри стойла, слетел, конь пронёсся мимо девочки, попутно зацепив её руку стременем — коня забыли распрячь.       Чем объяснить то, что случилось, Хальвэ не знала. Не было у неё, наблюдавшей за этим из своей тьмы, ни времени, ни желания понять, как это произошло.       Мощный, ледяной порыв ветра забросил малышку в седло и тут же исчез, так же внезапно, как появился.       Девочку не раз катали на лошади. Хоть она и жила в бедной деревеньке стремительно беднеющей страны, где не у каждого были животные, всё же это была страна коневодов, и среди коневодов она росла. И умела сама удержаться в седле, когда лошадь шла рысью. Да только сейчас животное, больше похожее на чёрный вихрь, летело быстрее, чем Хальвэ когда-либо видела даже со стороны, и невероятно, что она держалась, не летела кубарем на землю.       Только сейчас Хальвэ поняла, что это её воспоминания. Это она была той пятилетней девочкой, которая не могла издать ни звука от сковавшего её страха. Маленькая Хальвэ лежала на седле, вцепившись в его край и гриву коня, казалось, целую вечность. А когда чёрный конь наконец остановился у маленького лесного озерка, чтобы напиться воды, соскользнула на траву. Она долго лежала так, зарывшись в мох, дрожа и всхлипывая, пока не почувствовала, что конь улёгся рядом с ней и дышит ей в макушку тёплым воздухом. Тогда Хальвэ наконец успокоилась и уснула. А когда проснулась, коня рядом уже не было. Зато вдали слышалась песня.       Снова свет. Девушка приоткрыла глаза, ожидая увидеть что угодно, хоть самого Великого Эру.       Она словно лежала в облаке — так мягко и легко обволакивала тело чудная материя. Над ней склонилась тонкая, как тростинка, светловолосая девушка и что-то напевала тихим, печальным голосом. Боли не было. Это означало одно — она всё-таки умерла. Но кто тогда это? Девушка прервала песню, слабо улыбнулась Хальвэ.       — Всё хорошо. Ты будешь жить… Не вставай, пожалуйста.       Хальвэ тут же попыталась встать, но не смогла даже приподнять голову с подушки. По всему телу разливалась вязкая слабость, от чего создавалось неприятное ощущение, будто она стала тряпичной куклой.       — Ну, ну, я же попросила! — мягко укорила девушка и посмотрела Хальвэ прямо в глаза. Из её синих очей — не грустных и не весёлых, лилось сияние — не блеск молодости и не свет старости. В них мелькнули — или Хальвэ это лишь почудилось — печаль и тревога. — Моё имя — Син. А как твоё?       — Х… Хальвэ? — полувопросительно ответила девушка. — Вы одна из айнур?       Хальвэ неимоверным усилием приподняла руку и потрогала негнущимися, ватными пальцами правое плечо. Раны там не было. На боку тоже. Син тем временем звонко рассмеялась.       — Ну что ты, девочка? Я — простая целительница при дворе владыки Трандуила. Мы думали, что тебя не удастся спасти, но, как видишь, это оказалось возможно. Ты пока лежи. Я извещу Его Высочество, что ты пришла в себя.       Син ушла, а Хальвэ снова закрыла глаза. Нет. Это невозможно. Она умерла и теперь лежит в священных чертогах айнур — ведь сюда попадают все умершие. Эта женщина просто не хотела причинять ей боль, говоря о том, что Хальвэ ещё долго не увидит родных. Родных…       Огонь.       Боль.       Смерть.       К ней постепенно возвращалось всё произошедшее. Люди, которых она знала с рождения, лежащие на земле в крови. Горящие дома. Их собственный дом, из окон которого вырывались языки пламени. Её родителей там не было. Значит ли это, что они здесь, с ней? Они погибли, или… Или они всё ещё там?       Здесь светло, тепло и уютно. Если они умерли, так даже лучше. А моя маленькая сестрёнка? О, пусть они будут здесь! Только бы не оставались там, запертые внутри своей такой родной горящей клетки!       Да, они, должно быть, здесь. Как и все жители деревни, сожжённой орками.       Девушка обессиленно откинулась на подушки и распахнула глаза. Над ней раскинулся белый деревянный потолок, украшенный искусной резьбой. Маленькие змейки как живые сновали там меж резных листьев и веток. Из окна лился солнечный свет.