Не эльф

      Заметив впереди внушительную фигуру каменщика Баго, укутанного в свою вечную медвежью шубу, Хальвэ припустила к нему.       — Орки! Скоро… — тяжкий вдох резанул по горлу болью — … будут здесь! — Хальвэ выронила меч и дёрнула Баго за рукав.       — Что ты мелешь? — рыкнул Баго, не оборачиваясь.       — Да говорю же вам… — Хальвэ дёрнула сильнее, не-то всхлипнув, не-то зарычав от отчаяния.       Что-то в её голосе заставило каменщика обернуться. Мельком пробежав взглядом по стреле в плече девушки, по её бледному лицу, искаженному ужасом и болью, по шёлковым каштановым волосам, каких ни у кого кроме неё в деревне не было, он нахмурился и расправил плечи. Узнал. Понял. Поверил.       — Сколько?       — Около… сотни…       Хальвэ вспомнила, как полными ужаса глазами глядела на море орков внизу. Тогда ей казалось, что их десятки тысяч.       — Идти можешь?       — Да… — Хальвэ сжала губы. Обузой она не станет.       — Предупреди всех, кого сумеешь.       Девушка кивнула, а Баго уже быстрым шагом шёл к противоположному дому. Дальше Хальвэ не смотрела. Она бежала от хижины к хижине, задыхаясь и кашляя, плечо нестерпимо ныло и стрела, увязшая в нём, кажется вонзалась в плоть снова и снова. В боку кололо, а из пересохшего горла вместо крика вырывался сип.       — Орки! Скорее…       Дальше никто не слушал. Все бежали, бежали кто куда, кто за детьми, кто за оружием, потом бросались на улицу и бежали, бежали.       На другом конце ничтожно маленькой деревушки уже полыхал дом. Языки пламени лизали дерево, как ребёнок лижет сосульку и, занимаясь от сильного ветра, словно осенние листья перекидывались на соседние дома.       Искали Тилу — она спряталась в подвале с трёхлетним Хэмфертом. Кто-то бросился за ней в хижину и через миг она загорелась. Кто-то, забившись на чердак в дальний пыльный угол, в старинный сундук или под старую бочку, слушал треск пламени, поглотившего половину деревни — поглотившего весь мир.       Единственную конюшню орки подожгли первой. Лошади, которым удалось выбраться из стойла, проносились по деревне объятые пламенем, разносили огонь быстрее, хотя быстрее казалось уже некуда.       О, это нападение было неплохо спланировано. Люди бежали в сторону далёкого леса, пешком, с детьми, стариками и больными. Но даже этот путь им отрезали. Орки окружили деревню. И люди замерли у последнего, окраинного дома. Застыли. Потому что любое действие было бы бесполезно.       — Не отступать! Встретим их сейчас, или сгорим в огне чьей-нибудь хижины прежде, чем сумеем оказать хоть какое-то сопротивление! — крикнул каменщик Баго, выхватывая меч и бросаясь вперёд.       И каждый имевший при себе оружие последовал его примеру.       Самым страшным было даже не то, что битвой это назвать было сложно, и не то, что проиграна она была ещё тогда, когда Хальвэ стояла на вершине сторожевой вышки, а то, что люди встретили её грудью, не имея возможности ни спрятать детей — которым бы с оружием для начала сладить, а не с тремя орками — ни подготовиться самим.       — Где мои родители?! Их предупредили? — крикнула Хальвэ, вылетая из-за угла. — Где они?!       Ответил ей Эшвальд, сын коневода Хамы, на секунду обернувшись в её сторону.       — Я не нашёл их! Я должен был их предупредить, но их не было в доме… — и исчез в разгорающейся бойне.       А Хальвэ уже неслась по горящей улице, не замечая, как совсем рядом рушатся стены, рассыпая под ноги угли и обгоревшие чёрные доски.       — Лавин?! Мама! Папа! — давясь едким чёрным дымом, позвала Хальвэ, остановившись в полуметре от горящего дома.       Её горящего дома. Снова. Почему?       — За что?!       Ответом послужила мёртвая тишина, разрываемая лишь собственным тяжёлым дыханием да треском — криком — дерева, исчезающего в огне пожара. Она дрожала всем телом — вовсе не от усталости.       Нет! Пожалуйста, прошу, только будьте живыми!       Сердце колотилось о рёбра так быстро, так сильно, словно старалось вырваться из груди. Хальвэ вглядывалась в огонь, до предела распахивая слезящиеся от жара глаза.       Где же они? Это всё я… Не успела… Не предупредила.       Нет. Сейчас надо думать о другом. Ещё есть шанс спасти других. Шанс бороться до конца. Девушка инстинктивно протянула руку к ремню на поясе и снова вспомнила, что отдала кинжал Лавин. О, только бы малышка не забыла о нём!       Огромным усилием она оторвала взгляд от горящего дома и нашла глазами тело одного из жителей деревни, а рядом с ним — меч. Скрутив все свои эмоции в жгут и запихнув в самый дальний угол сознания, Хальвэ ринулась туда.       Она не успела разглядеть лицо павшего. Не успела вспомнить, кем он был в их детских играх — воином или мирным землепашцем. Из-за угла выбежал огромный орк, отрезая девушке путь к оружию.       Секунда промедления наверняка стоила бы ей жизни, когда жуткое существо замахнулось и рубануло тяжёлым мечом воздух над головой Хальвэ. Долгие тренировки, из-за которых все, кроме родителей, глядели на неё косо, дали о себе знать.       При воспоминании о родителях накатила новая волна боли и вины, и от нового удара она увернулась лишь частично.       Правое бедро словно рассекли раскалённым добела прутом. Нога отказалась слушаться и Хальвэ упала на колено. Тут же в голове раздался собственный голос:       Ты не можешь сейчас думать об этом! Ты упускаешь шанс…       Сознание снова стало ясным и чётким, Хальвэ перекатилась по земле и встала позади орка, который, вместо того чтобы снести мечом голову беспомощной девушке, по рукоять вонзил его в землю.       Не теряя времени, Хальвэ вытащила меч из ещё мягких пальцев мёртвого здоровой левой рукой, и…       — Чёрт!       Она готова была сражаться. Готова была биться не на жизнь а на смерть, лишь бы исправить свою ошибку и спасти всех, кого ещё можно. Она была подготовлена. Но сейчас она стояла, занеся меч, и постепенно к ней приходило понимание. Хальвэ не боялась смерти. Своей смерти. Но убить самой…       Всё это пронеслось в голове за долю секунды, а когда эта доля секунды прошла, она обнаружила свой меч в груди орка. Мгновением раньше эта тварь развернулась, не ожидая оружия за своей спиной и напоролась на него, не успев даже понять, что произошло.       Тяжело дыша, Хальвэ вытащила оружие из полубездыханного тела и, стараясь не смотреть на исказившееся в предсмертной гримасе лицо орка, подняла голову.       — Вас мне ещё не хватало, — прошептала она, заметив с полдюжины новых тварей, уже окруживших её.       С таким количеством ей точно не справиться. Вот только без боя она им так просто не дастся. Не позволит себе умереть без попытки уничтожить хотя бы ещё одну прогнившую тварь. Хальвэ уже убила, узнала, каково это на вкус, и терять ей теперь нечего.       Хальвэ ринулась в атаку, с неимоверным трудом, будто во сне, когда воздух становится вязким и не даёт пошевелиться, отбивая удары осмелевших монстров. Боль в бедре мешала двигаться, больная рука отказывалась слушаться, в ушах шумело а в глазах плескались языки пламени, уже успевшего охватить всю деревню.       Неужели так я проживаю последние свои минуты? Неужели так закончится моя и без того короткая человеческая жизнь? Неужели я не успею увидеть всю красоту этого мира, ощутить ветра иных земель, вдохнуть ароматы горных цветов и когда-нибудь узнать о том, что такое любовь? — пронеслось в её голове.       Проделав очередную серию сложных движений Хальвэ на секунду остановилась, пытаясь перевести дух. А после ощутила острую боль в левом боку. Орочий ятаган пронзил тело чуть выше бедра, разорвал реальность на тысячи фиолетовых огней. Она не смогла даже закричать. На её лице, уже измазанном пеплом, потом и кровью ещё успела отразиться боль и полное разочарование в самой себе.       И впрямь не успеет. Больше ничего в этой жизни она не успеет…       На серовато-сизом, изрезанном гнойными рубцами лице орка мелькнула издевательская ухмылка, оголившая чёрные, червивые зубы. Меч выскользнул из её тела так же легко, как вошёл, а после девушку толкнули, оставив умирать на земле.       Языки пламени всё также мелькали в глазах, вдалеке шевелились фигуры орков. Люди всё ещё стояли против них, но так же отчаянно, как только что боролась Хальвэ.       Как жаль, что я не увижу их победу…       Перед глазами всё становилось мутным и расплывчатым, боль застилала сознание, а разум постепенно сдавался туманному забвению, уносящему в неизвестность…       Последним, что увидела Хальвэ, был странный, до невозможности неуместный в этом пламени холодный свет. Белые лошади перелетали через огонь, а их всадники, лиц которых было не разглядеть за лютым, каким-то неземным сиянием яростно рубили орков. Неужели помощь? Неужели кто-то спасёт деревню?       Как жаль, что Хальвэ не узнает, кто… Как жаль, что она не сможет поблагодарить спасителей, не узнает, сколько деревенских осталось в живых. Как жаль…