***
Мэйвен приходит в себя, чувствуя, что его кто-то тормошит. – Пожалуйста, помогите... – еле слышно стонет он. Над ним наклоняется красная старуха, разводит высохшими руками, причитает. – Ах, бедный мальчик! Что с тобой стряслось? Ему так плохо, что он не в состоянии разобрать её слова; он цепляется за её рукава бледными пальцами и жалобно умоляет о помощи. Несмотря на то, что старуха ростом ниже Мэйвена, по крайней мере, раза в два, она ухитряется поднять его и поставить на ноги. – Давай, мальчик, можешь опереться на меня. Вот так, молодец! Пойдём ко мне, тут недалеко... Мэйвен едва различает, что происходит вокруг него; он с трудом переставляет ноги, виснет на своей спасительнице и послушно идёт, куда ведут. Идти приходится недолго; старуха приводит его в свою крохотную комнатушку в бараке и укладывает на нищую койку. В комнате тепло. Мэйвен отогревается и немного приходит в себя. Он инстинктивно чувствует близкое присутствие открытого огня и ищет его источник лихорадочно блестящими глазами. Так и есть: в углу на столе горит свеча. Присутствие огня успокаивает, хотя от слабости он не в состоянии даже пошевелиться, не то, что самостоятельно встать и добраться до свечи. «Теперь я не так беззащитен... Если понадобится, я тут всех сожгу... Всю поганую, грязную деревню... – думает он, но сразу спохватывается. – Что это со мной? Я что, брежу?» – Да ты, никак, из серебряных? – спрашивает старуха, внимательно его разглядывая. Мэйвен вздрагивает. Нет смысла отрицать очевидное – он весь залит серебряной кровью. Он смутно припоминает, что Мэра говорила о ненависти красных к серебряным. – Д-да... я серебряный... – выдыхает он, с ужасом прикидывая, что будет, если старуха сейчас вышвырнет его вон или позовёт толпу разъярённых красных, желающих свести счёты. – Ты чего так обмер, миленький? Здесь тебе бояться нечего. Видели мы на своём веку и красных, и серебряных... У нас в деревне люди живут, хоть и небогатые, но добрые и честные! Ещё не бывало такого, чтобы у нас бросили человека в беде. Её слова обнадёживают. Она кажется доброй, а Мэйвену редко приходилось сталкиваться с добрыми и бескорыстными людьми. Он хмуро смотрит на неё, кусает губы и пытается понять, как лучше себя с ней вести. Он нервничает. – Как тебя зовут? – Мэйвен, – отвечает он и тут же прикусывает язык. Стоило ли говорить своё настоящее имя? Есть ли вообще смысл лгать? Вдруг она уже узнала его и потихоньку смеётся над ним? Столько вопросов, а он слишком измучен и плохо соображает, чтобы врать и выкручиваться. – Тебя назвали в честь молодого короля? – Да... мои родители были очень... патриотично настроены. «Она что, не узнаёт меня? В этой дыре не знают своего короля? Или у меня что-то не так с лицом?» – Какая у тебя способность? – Огонь... я управляю огнём. Вы бы... вам бы лучше держать свечу подальше от меня. Я могу быть опасен... мне не всегда удаётся... контролировать свою способность, – признаётся он в безумном припадке откровенности. Он понимает, что лучше помалкивать, но ничего не может с собой поделать: слова так и льются из него потоком. – Спасибо, что предупредил! Старуха приносит воду и начинает осторожно промывать его раны. Мэйвен кричит и дёргается от боли. – Ну-ну, потерпи, голубчик! Кто тебя так изувечил? – Это красные из Алой гвардии! В Археоне была битва, напали Алая гвардия и Озёрные. Я убежал из города, спрятался в лесу и заблудился, – рассказывает Мэйвен прерывающимся голосом. – Они гнались за мной, хотели убить... Я остался совсем один. Моих... родителей... убили. Убили мою маму! Неожиданно он громко всхлипывает. В сущности, его слова отчасти правдивы и сейчас он сам себе верит. Ему становится безумно жаль себя. – Бедный ты, несчастный! – восклицает старушка. Она ласково гладит его по голове и утешает как маленького ребёнка. – Сколько всего тебе пришлось вынести! Жалость бедной красной старухи трогает его до глубины души. Ни отец, ни мать никогда его не жалели. Мэйвен всегда панически боялся потерять контроль над собой, но теперь ему всё равно. Он чудом избежал смерти. У него больше нет ни силы, ни власти. Даже над собой. Давно забытое чувство растопило лёд в его сердце и разом смело остатки самообладания. Слёзы приносят облегчение, и он больше не сопротивляется своему порыву. Уткнувшись лицом в руки доброй старушки, он горько плачет. В конце концов, он всего лишь восемнадцатилетний мальчик.Глава 2. Красная деревня
17 августа 2021 г. в 12:45
Мэйвен кубарем выкатывается из тайного прохода в скале и шлёпается в грязь.
Он не стал дожидаться, пока вода полностью уйдет из туннелей под городом. Часть пути он пробежал, подгоняемый страхом, вслепую, в воде, достававшей то до колен, то до пояса. Другую часть пути его просто несло вместе с потоками воды, стремящимися к выходу.
Он сумел убежать и спастись! Всем его существом владеет буйная, животная радость жизни. Его так и распирает от эйфории. Он скалит зубы, трясётся от беззвучного хохота и грозит кулаком в сторону Дворца Белого Пламени.
«Ищи теперь иголку в стоге сена, братец! Наплевать мне на вас всех! Я – король! Ха-ха-ха! Я вас всех уничтожу!»
«Сначала посмотри на себя, ничтожество, – голос Элары возвращается так же внезапно, как и пропал; он полон презрения. – Лишился власти, валяешься в грязи и радуешься неизвестно чему. Без трона ты никто!»
«Маменька вернулась, ну надо же, – со злобой думает Мэйвен. – Как вовремя!»
Впрочем, Элара права, он действительно кувыркается в грязи. Опомнившись, он вскакивает на ноги, отряхивается и осматривается. Тайный ход вывел его на высокий скалистый берег Столичной реки, покрытый редким еловым лесом. Воздух пропитан сыростью и гнилью. Из-за атаки Озёрных, обрушивших огромные волны на стены Археона, уровень воды в реке сначала резко поднялся, затем спал. Мэйвен пробирается между стволами поваленных деревьев к берегу и замирает, открыв рот.
Его взгляду открывается ужасная картина разрушений. Знаменитый археонский мост уничтожен, от него осталось лишь несколько сиротливо торчащих готических опор. Мосту было больше сотни лет, его возвели предки Мэйвена; этот мост считался украшением и достопримечательностью Норты. Низкий берег реки затоплен; на месте Речной Аллеи в мутной воде плавают горы обломков и мусора, которые когда-то были человеческим жильём.
«Надеюсь, там хоть кто-то сумел спастись. Проклятые Озёрные! Вы за это заплатите!» – от бессильной ярости у Мэйвена темнеет в глазах. «Пока что все твои угрозы пустые», – ехидно напоминает голос матери. Она как всегда убийственно права. Раненый, лишённый своей способности, без оружия и припасов, с ног до головы мокрый и грязный, – сейчас он едва ли в состоянии позаботиться даже о себе. Сбежать от врагов – только начало дела. Они наверняка уже вовсю его разыскивают. Нужно скрыться, найти союзников и разузнать обстановку в стране.
Он в растерянности озирается по сторонам, пытаясь припомнить карту Норты. Последний раз он её видел, когда беззаботно сидел в своём кабинете во Дворце и попивал дорогое вино. Тогда он даже не задумывался о реальных расстояниях между поселениями. Насколько он помнил, согласно карте, вокруг Археона вплотную теснились предместья, резиденции высших Серебряных домов и прилегающие к ним богатые деревни красных.
На деле он очутился в сумрачном лесу без каких-либо признаков цивилизации. Позади – глухая стена и тайный ход в Археон. На другом берегу – затопленная Речная Аллея. «Похоже, у меня снова нет выбора, – мрачно размышляет Мэйвен. – Борьба за жизнь только начинается».
Если идти вверх по реке – рано или поздно можно наткнуться на какое-нибудь поселение. Может быть, ему там помогут и не выдадут брату.
Может быть...
А может, и нет.
С тяжким вздохом, он отправляется в путь.
Вокруг него быстро сгущаются сумерки, от земли поднимаются влажные испарения. В лесу царит безмолвие. С еловых ветвей капает вода, между могучими древесными стволами клубится туман. Справа внизу с грохотом катит свои волны река.
С непривычки идти по бездорожью очень трудно, Мэйвен постоянно спотыкается. Нервное возбуждение и радость от успешного побега постепенно проходят, а боль, уныние и страхи возвращаются. Раньше ему никогда не доводилось бродить по лесным дебрям в одиночку. В детстве он читал о разных жутких тварях, которые водятся в лесах и заражённых радиацией пустошах. Он боязливо поглядывает по сторонам и напрягает слух.
За последние сутки ему столько всего пришлось вынести, он так устал и выбился из сил, что каждый шаг даётся ему с невероятным усилием воли. Элара учила его не сдаваться – и он не сдаётся. Лишь убедившись, что достаточно удалился от Археона, он позволяет себе немного отдохнуть, сворачивается калачиком на голой земле и засыпает.
На следующий день Мэйвен просыпается, ощущая вокруг себя липкую сырость и пронизывающий до костей холод. За ночь его мокрая одежда так и не высохла. С помощью способности он разгоняет горячую кровь по онемевшему от холода телу и немного согревается. Не будь он серебряным, он бы уже погиб от переохлаждения. Он чувствует себя совершенно разбитым и больным, как будто и не отдыхал вовсе. Язык во рту распух, из-за раны на шее трудно дышать, голову приходится постоянно держать наклонённой вбок. Кисть правой руки с безобразно раздутыми и почерневшими пальцами безжизненно болтается. Дрянные монфорские ботинки, пригодные разве что для прогулок по тюремному двору, сильно натёрли ноги.
Собравшись с духом, он встаёт и продолжает свой путь, морщась от боли и прихрамывая. При дневном свете лес уже не кажется таким неприветливым. Солнечные лучи пробиваются сквозь густые зелёные ветви, земля усыпана мягкой хвоей, между стволами гигантских елей вьётся ароматная жимолость. Но Мэйвен сейчас не восприимчив к окружающей красоте, более того, она его раздражает.
«Я окончательно заблудился. Я так и умру в этом лесу. Можно идти хоть сотню лет и никуда не дойти... – одна угрюмая мысль следует за другой. – Никто мне не поможет. А хуже всего то, что у меня мысли путаются...»
Чем дольше он идёт, тем хуже ему становится. Голова у него болит так, словно в затылок вбили огромный гвоздь. Голос матери стал неразборчивым и превратился в непрерывный волнообразный шум, то нарастающий до непереносимого визга, то затихающий и переходящий в шёпот.
Он страдает от жажды и голода; в пустом желудке начинаются такие болезненные спазмы, что он не выдерживает и отправляется на поиски воды. Найдя небольшой ручей, весь заросший волчьей ягодой, он пробует напиться. Вода омерзительная на вкус – мутная, солоноватая. Когда он пьёт, часть воды изливается из раны на горле. Ему становится дурно. Долго и мучительно его выворачивает наизнанку – вода с кровью льется изо рта, носа, дыры на шее.
Кое-как напившись и смыв кровь и грязь с лица, он ковыляет дальше. Перелетая с ветки на ветку за ним по пятам следуют вороны. Мэйвен слушает их крики с тупым равнодушием. «Почуяли запах крови и собрались на пиршество», – апатично думает он. Несмотря на способность, он дрожит всем телом. Вдоль позвоночника распространяется неприятный, лихорадочный жар, лоб пылает огнём.
Когда начинает темнеть, Мэйвен уже не в состоянии двигаться. Его ноги подкашиваются, сердце колотится так, что всё плывёт перед глазами. Боль настолько вошла в его естество и овладела им, что он чуть не теряет сознание. Ещё один такой переход ему не выдержать. «Мне остаётся только лечь и умереть!» – думает он в припадке малодушия.
Вдруг краем глаза он замечает петляющую среди деревьев тропинку. Не без труда поднявшись на ноги, он из последних сил тащится по ней. Тропинка выводит его к маленькой деревушке посреди леса.
Что это за деревня! Таких деревень Мэйвену видеть еще не доводилось. Более нищую и грязную дыру трудно было бы сыскать во всей Норте. Перед ним расстилается широкая грязная улица. С одной стороны улицы стоит ряд деревянных, почерневших и покосившихся бараков, с другой стороны маячит кабак. Вдалеке виднеется лесопилка и какая-то фабрика, из высоких труб валит чёрный дым. Между домами тянутся провода, но единственный фонарь горит рядом с кабаком, очевидно, для жителей деревни электричество – роскошь. Разумеется, здесь живут красные.
Сердце Мэйвена сжимается: «Вот так живут мои подданные? Недалеко от столицы?» Глядя на кабак и вываливающихся из него пьяниц, Мэйвен вспоминает брата и презрительно кривит лицо: Кэл любил шляться по кабакам красных и считал себя знатоком народа. Интересно, ему бы здесь понравилось?
Некоторое время Мэйвен стоит в растерянности и кусает ногти. Гордость борется в нём с инстинктом самосохранения. Серебряному Королю стыдно просить помощи у красных. Наконец, жгучая боль, усталость и голод побуждают его действовать. «Я подойду к первому попавшемуся дому, постучусь и вежливо попрошу приютить меня. Будь, что будет!» – решает он.
Мэйвен выходит на улицу и бредёт по ней, сильно шатаясь. Кровь бросается ему в лицо, голова страшно кружится, к горлу подкатывает тошнота. Он делает шаг, другой и падает в обморок.