Выиграй желание

      Староста Лим, красивая в общем-то девушка, сидела на корточках возле мужского общежития и смотрела на протянутую руку Чонгука. С каждой секундой, которую она тратила на созерцание, Чонгук обретал уверенность. Значит, она тоже рисковала чем-то важным. Значит, она сомневалась в успехе. «Ха!»       — Староста Лим, зачитывайте уже считалочку, — чувствуя, что снова на высоте, поторопил Чонгук. — Лим-Хён-джу-я, — протянул он, надеясь задеть старосту.       — Ну что же, — она тоже протянула руку. — Раз. Два. Три. Камень! Ножницы! Бумага!       Она повела коленом, с которого от этого чуть соскользнула юбка, пересаживаясь поудобнее, как раз называя «бумагу». И Чонгук на мгновение отвлёкся, потерял концентрацию и сжал кулак. Камень.       Староста всё так же протягивала ему раскрытую ладонь. Бумага. «Чёрт!»       — Отлично, я выиграла. Надеюсь, сомнений в результате нет?       — Все предельно понятно. Что дальше?       Староста заправила прядь за ухо, пригладила волосы, накрутила на ладонь свой длинный хвост. И затем, обращаясь к кроссовкам Чонгука, сказала:       — У нас три дня на исполнение моего желания. А затем тебе так же придёт письмо с именем человека, которого придётся найти и попробовать обыграть. Всё просто.       — Это я знаю. Желание у тебя какое? А то у меня домашки много.       — О! Самое простое! Мне нужно фото.       — Фото? — в голове Чонгука тут же понеслись варианты, что за фото такое понадобилось старосте. И пока он не добрался до совсем пошлых, уточнил: — Какое? Моё? Одно?       — Твоё. Одно. Со спины. Без рубашки.       Староста Лим встала, и теперь перед Чонгуком маячили её красивые коленки. Он задрал голову, чтобы смотреть ей в лицо, получилось неудобно. Чонгук распрямился. Благодаря ступеньке он оказался намного выше старосты, так что теперь ей придётся смотреть снизу вверх.       — Фото моей голой спины. Я понял. Польщён. Где планируешь меня раздеть? Учти, прямо здесь не получится, я скромный. И по сомнительным местам с тобой тоже ходить не буду. Мало ли, вдруг там камер понатыкано или случайных любителей всё снимать на телефон полно.       Чонгук торжествовал. Почти. Рано показывать, кто здесь победитель.       — У себя в комнате разденешься?       Он застыл. Подвох явно был, но он его не находил.       — У себя в комнате запросто разденусь. Там тепло, привычно, да и в душ надо бы.       — Отлично! Тогда веди.       — В мою комнату? — уточнил Чонгук. — В мужскую общагу? Ты уверена?       — Уверена.       Чонгук пожал плечами. За тяжёлой дверью старосту Лим ждал неподкупный страж и блюститель нравственности господин Со. Её уверенность немного смущала Чонгука, но он ставил на вахтёра.       Тяжёлая дверь поддалась, и Чонгук приглашающе придержал её для старосты. На концерт лучше смотреть с первых рядов. Староста поправила лямки рюкзака и спокойно прошла внутрь. Без всякого трепета и смущения. Чонгук шагнул следом, чуть поспешив, чтобы его дверь не огрела повторно. Староста уже открывала следующую дверь, стеклянную. А за ней её ждал холл общаги и господин Со.       Чонгук резво подскочил ко второй двери, пока она не закрылась, и проскользнул внутрь. Староста Лим слишком уверенно шла к цели, так что он не рисковал наткнуться на неё. А староста Лим уже стояла возле господина Со.       — Добрый день, господин Со, как ваше здоровье?       — Добрый, мисс Лим, добрый. Здоровье моё как всегда, не хуже, не лучше. Спасибо, спасибо. А ты опять с заботами? К кому на этот раз?       — Да, господин Со, я снова по делу, — она даже вздохнула. Не глубоко и печально, а так, немного, чтобы подчеркнуть скучность нечаянной обязанности. Вот лиса! — К одногруппнику, Чон Чонгуку. Не знаю, в какой он комнате. Потому я сразу с ним пришла.       Господин Со выглянул из-за стойки и посмотрел на Чонгука. Видимо, признал его, потому что кивнул и снова повернулся к старосте.       — Ну что ж, это разумно. Комната на пятом этаже, девятнадцатая. Это направо от лифта и налево от лестницы. Советую идти по лестнице, сегодня свет шалит.       Староста Лим кивала и благодарила. А у Чонгука дар речи пропал. Потому что она прошла мимо местного цербера, разве что за ушком того не почесав. И это значило, что Чонгуку придётся снять рубашку. И рубашку, и толстовку, и майку — всё. Потому что на такой мелочи, как оговорка про рубашку, Лим не погорит.       Он тоже поздоровался с господином Со, почтительно поклонился и поспешил за старостой к лестнице. А та шагала уверенно, как будто и ключи от комнаты у неё были.        Преодолев первый лестничный пролёт, Лим заговорила:       — Так значит, ты сначала в душ? Разумно.       От того, каким ровным тоном она это произнесла, у Чонгука зачесалось между лопаток. Ну уж нет, фото в душевой в его обязательство не входило. Он промолчал.       Староста Лим бодро поднималась впереди, как будто это он к ней в общагу пришёл. Перед ним мельтешил её длинный хвост, который цеплялся за рюкзак и был чуть короче свитера. А самые кончики волос маячили над пышной юбкой, которая в свою очередь красиво колыхалась вокруг ног. Чонгук приотстал, чтобы лучше видеть ноги старосты. Спереди он их уже рассмотрел, было дело. А теперь вот любовался сзади. Староста Лим оказалась красивой со всех сторон. По крайней мере, ноги у неё были точно такие, какие нравились Чонгуку. И то, что она их не стеснялась открывать, нося провокационную юбку, ему тоже нравилось.       Чонгук подумал было про грудь старосты. Её оценить шанса ему пока не представилось. Он вспомнил, как мягко облегал эту грудь свитер, как прижимали свитер к груди лямки рюкзака… А затем пришла отрезвляющая мысль, что если ноги — то вот они, такие, какими природа создала, а когда дело касалось девичьей груди, то верить холмикам, скрытым одеждой, было опрометчиво. Девушки наловчились изображать объёмы даже на совсем плоских досках.       Он вздохнул.       — Волнуешься? — отреагировала староста. И Чонгук не удержался:       — А как же! Впервые буду позировать ню. Художественно!       Староста передёрнула плечами.       «А вот тоже поволнуйся. Попереживай. И хорошенько подумай, на что подписываешься».       Ему вдруг стало интересно, зачем старосте фото его голой спины.       — Я правильно понимаю, что по фото меня сложно будет опознать? У меня там нет особых отметин или ещё чего.       — Правильно.       — А ещё вопрос. Тебе же не именно моя спина нужна? Да? Я просто удачно подвернулся?       — Да, удачно, — всё так же ровно ответила староста.       Чонгук фыркнул. Как будто староста уже стольких перефотографировала, и это он тут — новичок, потому и нервничал.       — А у тебя камера хорошая на телефоне?       Староста резко остановилась и развернулась к Чонгуку. От её пристального взгляда у него снова зачесалось между лопаток. Но она промолчала. За ней был выход на этаж, и Чонгук неожиданно понял, что они пришли. Скоро войдут в его комнату, а там…       А там он снимет рубашку и всё, что потребуется.       — Ты хоть фотографировать умеешь? — помрачнел Чонгук.       — А что? Скинуть тебе копию, на выставку отправишь?       — А почему бы и не скинуть мне копию? — ухватился Чонгук за идею. — Буду одинокими ночами вспоминать, какой классный был у меня шанс!       — Шанс на что?       — Не знаю. Что, вообще без шансов?       Она пожала плечами, развернулась и вошла в коридор.       Старосте приходилось следить за цифрами на дверях, потому она шагала не так быстро. Чонгук шёл за ней и думал, обогнать её или не стоит. Он-то точно знал, где его комната, и ключ был у него. С другой стороны, она его не видела, пока шла впереди, и он мог подумать спокойно.              У его комнаты староста остановилась. Чонгук, который отставал шагов на пять, замедлился. Но если у него и мелькнула мысль смутить старосту ожиданием, то она не оправдалась. Староста Лим разве что не зевала, настолько была спокойна.       Два оборота ключа, и дверь в скромную обитель Чонгука распахнулась.       — Прошу!       Староста шагнула в комнату.       — Мило.       Чонгук кивнул, признавая, что особого порядка в комнате не было, но и ничего смущающего не валялось. И это радовало. Тем более, что его сосед по комнате любил «чувствовать себя как дома», раскладывая личные вещи в совсем уж хаотичном порядке. Впрочем, знай сосед, что в мужскую общагу доступ для девушек почти свободный, свою одежду и журнальчики убирал бы в шкаф. К счастью, сосед сбежал гулять, почти не оставив следов своего пребывания.       — Вот так я живу, — развёл руками Чонгук, повторно осматривая комнату на предмет компромата.       Староста остановилась ровно посередине комнаты, посмотрела направо — на кровать Чонгука, посмотрела налево — на кровать его соседа, и развернулась к Чонгуку. Он стоял и ждал её слов, чтобы понять, а что дальше-то? Молчание затягивалось.       — Чаю хочешь? Кимбап есть ещё, свежий.       Староста кивнула, но так медленно и задумчиво, что Чонгук не понял, на что именно она согласилась. Он пожал плечами и отправился мыть руки.       — Чай нам подарили. Настоящий. Если ты боишься странные травы заваривать у незнакомых парней, — рассказывал Чонгук из ванной. Сквозь шум тонкой струйки воды он расслышал, как староста хмыкнула, но не смутился. — Кроме кимбапа и чая только рамён, ты уж извини. На рамён же звать рано?       Чонгук вышел из ванной, избегая возможного взгляда старосты, и направился в «кухонный» угол. «Она не будет, я попью», — налил он воду в чайничек.       — А что, давай и рамён. И кимбап. Вижу, что не скоро отсюда уйду. Тебе же ещё в душ, ты говорил.       Чонгук сжал на мгновение кулаки и улыбнулся, принудительно растягивая губы в сладкую улыбку. Её и продемонстрировал старосте:       — Не хочется испортить тебе фото. Не хочется быть негостеприимным. Девушка в мужской общаге — это исключительный праздник.       Она усмехнулась, оценив шутку. Стянув с себя рюкзак, староста Лим аккуратно пристроила его на край кровати Чонгука. «Ну да, стулья-то заняты. А у Чимина кровать толком и не заправлена», — отмёл подозрения, что староста знала, которая койка его, и намеренно поставила рюкзак туда. Что за мания преследования?       Залив кипятком душистую заварку в большой чашке — откуда у обычных студентов заварочный чайник? — Чонгук накрыл чашку тарелкой и задумался, готовить ли рамён. Староста Лим со своей игрой перебила аппетит, и есть не хотелось.       — Чонгук, — позвала староста, — у меня осталось печенье с обеда. Подойдёт к чаю, я думаю. Только ты мне ответь, почему убегал?       — А не знаю. Не хотел с тобой играть. Тем более, что время в запасе было. Вот зачем ты так бежала за мной? В мужское общежитие пробралась?       — Надо было, — буркнула староста.       — Ха!       Она уставилась на него, прищурив глаза.       — Чон Чонгук. Мне прислали твоё имя. У меня все права требовать твоего внимания.       — Хорошо, понял. Отчасти согласен. Чай наливаю?       Она вздёрнула брови, потом кивнула и заозиралась.       — Так, я руки пока сполосну. Печенье достану. Я сейчас. Мне не горячий и без сахара, кстати!       Староста исчезла в ванной, а Чонгук хмыкнул:       — Мне тоже без сахара! Потому что закончился.       Чашки в их с Чимином хозяйстве имелись в достаточном количестве — подружки надарили, так что Чонгук не волновался, в чём подаст старосте чай. Вот с рамёном было бы сложнее. Беглый взгляд в раковину огорчил: все четыре подходящих тарелки ждали хозяйского внимания там. И почему девушкам не приходило в голову дарить подписанные тарелки? Почему посредством чашек они считали удобным флиртовать и приглашать на свидания, а с помощью тарелок — не хотели? На тарелке что текст, что номер телефона смотрелся бы выгоднее. Чонгук выбрал для старосты самую невинную чашку, на которой никаких намекающих на свидания надписей не имелось, так, пара сердечек. Себе взял свою, лично купленную по случаю заселения в общагу.       Он поставил чашки на стол, сместив все учебники на один угол, скинул Чимину на кровать шмотьё со стульев и сел. Староста задерживалась. Вода определённо шумела, но что она там так долго отмывала?       Она вышла, потирая ладони. Взгляд её блуждал по комнате, даже потолок не обошёл вниманием. Да и шла она как-то медленно. Чонгуку вспомнилось, что после чая его ждала фотосессия. Тематическая на телефон. Хмыкнул. Почему-то, сидя над чашкой с чаем и смотря на шагающую к нему старосту Лим, он расслабился. Всё верно, они на его территории. Пусть он и проиграл желание, это не конец игры.       — Чай готов, — заявил Чонгук, вдыхая терпкий аромат чая. — А ты?