мне тебя обещали

Отар, как фокусник, держит за уши белого зайца с красными глазами, товар демонстрирует, мол, побалуйте себя свежей крольчатиной, только кивните, и я мигом разделаюсь с заветной тушкой. — Я их кабачками подкармливаю. От них мясо делается особенно мягким и сочным. Ну же, берите! — зазывает он покупателей. У Отара седые бакенбарды, хищные глаза. Он мечтает умереть в одной из глухих деревушек Ливана, где провёл одно лето из своего детства. Там не смотрят телевизор, не пользуются телефонами. — Почему именно там? — как-то раз спросил я его. — Там я в первый раз влюбился. А ещё Отар всегда глубокомысленно отвечает на вопрос «как поживаете?»Например, откладывает в сторону газету и с театральной мимикой отвечает «И на безрыбье — жопа соловей!» Я молча протягиваю ему деньги, забираю кролика. Он был последний в коробке, наверняка его сегодня зарезали бы. Пара грязных банкнот —цена одной жизни. Да, это всего лишь кролик, но даже в их, казалось бы, обречённых жизнях участвует судьба. Из коробки с дюжиной ушастых братьев выжил только тот, что сейчас дрожит в моей плетёной сумке. Почему я его выкупил? Чтобы оправдать своё отчаяние? Каждая проходящая минута — это уходящий шанс изменить многое, если не всё. Но всегда легче что-либо поменять в чужой жизни, не в своей. Я и не стремлюсь быть счастливым, предпочитаю просто жить. Высокие планки чаще всего тёмные приманки. Мы идём с кроликом домой, он пригрелся у меня под боком. Уже не дрожит. Во дворе молодая соседка-американка Джулия гуляет с маленькой дочерью. Они въезжали в наш дом в тот день, когда ко мне переезжала она. Мы долго в приступе взаимной вежливости уступали друг другу грузовой лифт. В итоге он никому не достался — что-то замкнуло, отключили свет. А мы ещё два часа сидели в фойе подъезда на чемоданах и ящиках, болтали и даже заказали пиццу из ближайшего ресторанчика. — Джулия, простите, когда у вашей дочери день рождения? — вдруг решил спросить я. — О, в эту среду! Завтра будем печь абрикосовый пирог, заходите в гости. — Постараюсь. А можно я заранее преподнесу подарок? Я приоткрываю свою корзинку, и они обе охают. Ошалевший от новых впечатлений кролик быстро успокаивается в объятиях кучерявой малышки… Сегодня вечером оттепель и грязь со снегом, но запах такой свежий, весенний. Я, кажется, даже почувствовал аромат жасмина, это было так непривычно, что я остановился и пару минут вертел головой. Иногда кажется, что я совсем ничего не достиг. Что упущений и потерь было больше, чем достижений и побед. Это чувство настолько отвратительно, что я старательно избегаю любого на него намёка. Не брать в голову — незачем подпускать его так близко. Я понимаю, что прячу голову в песок, обманываю самого себя, и в этом есть что-то патологическое. Мне вообще сложнее оглянуться назад, чем смотреть вперёд. В конце концов, не знать, что тебя ждёт — самый что ни на есть концентрированный кайф. Единственный способ узнать — попробовать. В таких мыслях я нахожу временное успокоение. Захожу в лифт и чувствую запах кролика. Как он на новом месте? А меня ждут безмолвный дом, горячий душ, сигарета на пустой кухне, где из звуков только дыхание и шум закипающего чайника. Парой кажется, что он — единственное существо, которое чувствует меня таким, какой я есть, тогда как каждый видит таким, каким кажусь. В жизни люди периодически рассыпаются на кусочки, а потом собираются, и получается новая картинка. Не знаю, какая я картинка — я всё время по кусочкам. Иногда они крупнее, и тогда я чувствую себя лучше, и кажется, что вот-вот наступит какое-то гармоничное благоразумие. А иногда они такие мелкие, что я вообще не понимаю, что делать с этими крошками. Изматывает. Мне хотелось бы выпрямить спину, не горбиться — так бы жить всегда. Но вечером я возвращаюсь домой, понимаю, что не нашёл ответов за день, и снова рассыпаюсь. Жизнь врассыпную. вплоть до финального свистка.