мне тебя обещали

Беру машину и отправлюсь в банк, куда с разной частотой хочется вернуться всем. Город детства. Он в девятнадцати часах езды от бьющего наповал мегаполиса, где каждую ночь тысячи женщин отворачиваются к стенке с одной мыслью «ну обними же», где каждое утро просыпаются мужчины с мыслью о том, какую сегодня придумать причину для позднего возвращения домой. Чёрный «Кадиллак» с кожаными сиденьями. Оптимальный вариант для дорог, по которым мне предстоит ехать. Инфраструктуры здесь хромают. Зато в городе моего детства есть река, есть рыбаки с печальными глазами и их шаловливые детишки — они скоро вырастут, уедут в мегаполис за иллюзией счастья. Ещё здесь много солнца, оно на ладони неба, на него можно смотреть со всех сторон, здания-высотки не помеха. Я хорошо помню этот город, хотя всё детство провёл в себе, в своей голове, в постоянной уборке. То одну мысль подвину, то другую. Лабиринты моего маленького мира с созвездием Большой собаки. Такой верной, что отзывается даже на команду полузакрытых глаз. Так было всё так, как нужно. А почему было? Мне кажется, из детства я выехал, а вот до пунктов назначения — «зрослости» — не добрался. Так и живу в автобусе. Временами думаю, что моего детства в виде маленького домика уже практически нет. Он совсем состарился. А ведь если долго не ухаживать за домом, не подкручивать, не подкрашивать, если в нём не жить, то он рассыплется. И в какой-то момент становится выгодней снести этот дом, чем починить. Сейчас меня там ждёт двоюродная сестра Клюква. Я её так назвал — у неё щёки горят красным, словно две большие клюквы на снегу белой кожи. Она действительно ждёт. У неё двое пацанов, близнецы, и много грусти. Ничего в её жизни не сложилось, кроме детей. Родители, мои дядя с тётей, возненавидели дочь. Недосмотрела за маленьким братом, любимчиком семейства, он захлебнулся в реке. Жизнь Клюквы ушла вместе с жизнью брата. Сейчас её дыхание — это мы. Двое сыновей и я. С ними делю то, что зарабатываю. «Если бы не ты, мы бы погибли». Она повторяет это каждую нашу встречу, а я грубо затыкаю её. Боюсь не вытянуть такой ответственности. Ей одной трудно с пацанами. Но она, молодец, справляется. Соскучился. Не так часто приезжаю к Клюкве, ограничиваюсь банковскими переводами. Но когда они рядом со мной, я превращаюсь в нечто другое, становлюсь доброжелательнее, чище. И это превращение делает меня уязвимым, как в детстве. Тогда хочется бежать, прятаться. Я пытаюсь противостоять этому, ведь знаю, что с ними становлюсь таким, каким должен быть человек, мужчина. И каждый раз так сложно отдаляться от них, возвращаться в своё одиночество, к маске цинизма.