мне тебя обещали

Передо мной сидит Чечен. Весь такой довольный. Его штанины задрались вверх, обнажив смуглые ноги с тёмной порослью. У него хорошее настроение, у меня — не очень. Два часа назад Андрей позвонил и сказал, что заедет ко мне с бутылкой французского коньяка. Он называет это «Выпьем, поболтаем. Давно не виделись». Мы вместе учились в школе, вместе стали мужчинами. Однажды в восьмом классе наскребли денег, пошли к шикарной проститутке с псевдонимом Мишель. Она жила недалеко от Центральной площади в квартирке, где было много красного и пахло сладкими духами. У Мишель была сочная грудь и невероятно пухлые губы. Для нас, смущённых девственников, было огромным везением переспать с такой женщиной, причём двоим одновременно. Чечен — кличка со старших классов, когда наш одноклассник в расцвете подросткового возраста стал походить на чеченца. Андрею пришлось отложить Сэлинджера в сторону и научиться драться. Дрались мы вместе — и в школе, и по жизни — до тех пор, пока он не женился. На богатой девушке арабского происхождения. Он говорил, что по любви, я не очень верил, но молчал. Сейчас у моего друга есть семейный очаг, покорная жена, две очаровательные дочери, секс раз в неделю, квартира в десяти минутах от набережной и покровительство тестя. Андрей доволен, я опять-таки не верю, но молчу. Пропустив по стаканчику, обсуждаем свои жизни, каждый старается зацепить другого побольнее. Не то чтобы мы, как два петуха, хвастаемся богатством своих курятников. Но неизменно говорим о преимуществах друг перед другом, корректно называя их «плюсами». Это спорт. Своеобразная дуэль между мужчинами. Дочери — главная победа в жизни Чечена. — Каждый мужчина рано или поздно задумывается о смысле жизни. Ну сколько можно работать, бухать, трахаться и хернёй маяться? Мои дочки и есть тот смысл, который мне был нужен, хотя ты знаешь, как я боялся заводить семью. Не представляю, как люди живут без детей. Когда не спотыкаешься об игрушки ночью и никто не несётся на твоё «Эй, кто есть дома?». Да, брат, ты можешь назвать меня сентиментальным мудаком, но это чушь, что семья для мужика — тяжкие оковы. Мне хорошо! Конечно, от жены периодически устаю, но любовь детей компенсирует многое, если не всё. Я молчу. То, что мне хотелось сказать Андрею о свободе — главном плюсе моей жизни, уже кажется бессмысленным. Вряд ли в свободе больше смысла, чем в детях. И ведь наверняка Андрей повторит слова, которые я не раз слышал: мол, жалобы большинства мужчин на одиночество — рядовое кокетство, им нравится жить в преодолении, считать, что размеренная семейная жизнь ведёт в хандре и импотенции. Подливаю коньяк в бокалы, отправляюсь искать лимон в надежде поменять тему беседы. Я люблю Андрея. Близкий мне человек. Но даже перед ним прячу собственную уязвимость. Веду себя самоуверенно, ненароком обсуждая то, что внутри отзывается болью. Каким бы ты мужиком ни был, иногда твоя противотанковая броня покрывается ржавчиной. И хочется кусочка безвозмездного тепла. Но все привыкли к тому, что ты вот такой вот железный парень. И никому в голову не закрадётся мысль о том, что тебе так мало надо. Выхожу проводить Андрея, заодно подышать воздухом. Ночной город. В лёгком тумане размывается свет улиц — так видит фонари близорукий или плачущий человек. Чечен изрядно выпил, говорит слишком громко. Загружаю его в такси, называю адрес. Возвращаюсь обратно. В памяти всплывают слова Андрея: «Я всё время ждал, что вот-вот появится именно та, что станет моей судьбою. Как в книжках. Так редко кому-то везёт. Лично мне не повезло… Брат, не ставь высокую планку в личной жизни. Наши половинки — это ещё и плод наших усилий. Возможно слепить то, что хотелось. Не сразу, конечно. Со временем. Мы, мужики, чаще всего сами виноваты в своём одиночестве, подсознательно выбирая свободу».