***
Одна из последних шалостей близнецов сопровождалась шутихами и фейерверками, да ещё каким. Драконы, летучие мыши — заклятия, поддерживающие целостность замка и охраняющие его от старения едва справлялись с поглощением запаха гари от взрывающейся то и дело пиротехники. Последние минуты близнецы проводили в гостиной башни Гриффиндора, принимая поздравления от друзей. Несколько девочек-младшекурсниц, которые давно были покорены обаянием близнецов, так и липли к ним. Одна, Викки Фробишер, так и норовила обнять Фреда, и даже чмокнула его дважды в щеку. Фреду впервые было неловко от такого количества внимания, он старался выдвинуть брата на первый план, чтобы женское внимание доставалось преимущественно ему. Самого его снедало непонятное першение в горле, казалось, он проглотил колючую проволоку, и она царапала горло изнутри. Чего Фред не мог заметить — так это нахмуренный взгляд Грейнджер, которая, разговаривая с Джинни, бросила взгляд на близнецов, застав именно момент поцелуя от Викки. Едва гомон немного стих, к братьям Уизли подошла Гермиона, чтобы поздравить их, и Фред подавил в себе кашель, прежде чем сострить: — Если хочешь занять очередь, Гермиона, имей в виду: пять галеонов за Набор начинающего негодяя и двадцать — за порцию Великолепной взрывчатки… Грейнджер, закатив глаза, вернулась к столу, за которым развалились Гарри и Рон, и села между ними. А першение в горле близнеца так и не проходило. Он хлопнул Джорджа по плечу и спешно ушёл в их спальню, где попытался откашляться. К огромному удивлению, когда Фред отнял ото рта ладонь, на ней оказались два окровавленных цветка ромашки. «Что за?..» — не успел подумать он, как новый приступ кашля сложил парня пополам. Когда Фред смог наконец вздохнуть свободно, у его ног лежали ещё шесть цветков с тонкими нежными лепестками на коротких зелёных стеблях. Это возродило в голове Фреда Уизли идею.***
Это случилось в пасху. Фред и Джордж сидели на кровати Джорджа, завесив ее пологом и наложив на него заклятие, заглушающее исходящие звуки. Пришла пора вырываться на свободу, потому что они распродали почти все Забастовочные завтраки, вредилки и защитные артефакты собственного производства. Джордж даже посетовал, что они не увидят в очередной раз, как будет любовать Амбридж, когда студенты, курс за курсом, на ее занятиях будут обливаться кровью, блевать и синеть от недостатка кислорода. — Что, если мы подменим летучий порох в ее кабинете на бородавочный порошок? У нас осталось еще немного… — задумчиво проговорил Фред, копаясь в сваленных на кровати вещах. Они разбирали, какие вещи можно оставить в Хогвартсе, а какие упаковать и забрать с собой. — Слишком мелко для нас, не находишь? — возмутился брат, скорчив недовольное лицо. — Мародеры бы со смеху покатились, узнав, что мы снизили планку. — Ладно-ладно, это же была просто теория. Впрочем, можем оставить его Джинни, она-то точно найдет ему применение. Давай лучше определимся с портативным болотом. Сколько упаковок надо на коридор?..***
За несколько часов до: — Мы всегда знали, где остановиться, — сказал Фред. — Ну разве что иногда чуть-чуть увлекались, — сказал Джордж. — Но до настоящего членовредительства дело никогда не доходило, — сказал Фред. — А теперь? — осторожно спросил Рон. — Ну, теперь… — сказал Джордж — Когда Дамблдора больше нет… — сказал Фред. — Мы считаем, что немножко членовредительства… — Это как раз то, чего заслуживает наш драгоценный новый директор. — Не надо! — прошептала Гермиона. — Пожалуйста, держите себя в руках! Она будет счастлива, если вы дадите ей повод вас выгнать! — Неужели ты не понимаешь, Гермиона? — сказал Фред с улыбкой. — Нам совершенно не хочется здесь оставаться. Да мы ушли бы хоть сейчас — просто мы считаем, что сначала надо расквитаться за Дамблдора. В общем, как бы там ни было, — сказал он, взглянув на свои часы, — первый этап вот-вот начнется. На вашем месте я бы сейчас отправился в Большой зал обедать — тогда всем учителям будет ясно, что вы не имеете к этому никакого отношения. — К чему — к этому? — тревожно спросила Гермиона. — Увидишь, — ответил Джордж. — Идите, нечего тут торчать. Гермиона переживала за близнецов. Как бы она не делала вид, что устала от их выходок, семья Уизли была ей очень близка. Джинни она воспринимала как младшую сестру, Рона — в качестве глупого брата, а близнецы… Гермиона была одной и тех немногих людей, кто умел их различать. Немалую роль в этом играло и поведение братьев. Фред был более тактильным и контактным, он тоньше улавливал настроение людей вокруг — в частности, именно ему легче удавалось успокоить мать после очередной их проделки, а Джордж был более шебутным, подвижным и чуточку бесцеремонным. Но также Гермиона знала, что именно Фред обладал способностью выдумывать невероятнейшие шутки, а в его голове была кладезь действительно рациональных идей, в том числе и прибыльных в финансовом плане. А теперь, зная, что может совершенно безнаказанно творить Амбридж, Гермиона терзалась тревогой не только насчёт того, что собирался делать Гарри, но и о том, что собирались делать близнецы, отвлекая на себя внимание Филча и нового директора.***
После того, как близнецы с гиканьем и улюлюканьем под смех студентов вылетели на мётлах из замка, гриффиндорцы остались отмечать. Лишь Гермиона, так и не сумевшая полюбить шумные вечеринки, поднялась в женское крыло в спальню девочек пятого курса. Стоило ей только отворить дверь, как до ее обоняния дошёл чарующий аромат трав. Под потолком парили десятки иллюзий — в личности авторов сомнений не было, хотя вопрос «зачем?» не выходил из головы девушки. Бабочки, сидящие на книгах, выдры, лениво плавающие в воздухе и перекидывающие друг другу мяч при помощи носа, и цветы — много цветов. Белоснежные, хрупкие, с желтой сердцевинкой. Утонченная работа. Но аромат принадлежал не иллюзии. На покрывале кровати Гермионы лежал букет полевых ромашек, перевязанный розовой лентой. Записки не оказалось.