Киприан и Иустина

Молодой богач с тех пор оставил дурные помыслы. Он был настолько растерян и напуган, что бежал со всех ног, не удосужившись даже поблагодарить деву и попросить у нее прощения, и укрылся боязливым затворником в отчем доме. Никому было невдомек, что так изменило ранее общительного и охочего до всех жизненных радостей юношу, встревоженные родители обвиняли во внезапном душевном недуге несчастную любовь, и их догадки были недалеки от правды. Но лишь один Аглаид знал, что стряслось на самом деле, и запрещал слугам отпирать ставни в своей комнате, дрожа при каждом заслышанном шорохе от страха, что злой колдун придет за ним. Но черный маг был слишком горд и тщеславен для того, чтобы разменивать свое могущество на неразумного мальчишку. Киприан уж и думать забыл о юнце и нашел себе нового, достойного врага. Невинную деву, которая досадила ему своей добродетелью и полным, как то казалось, отсутствием пороков. И такая безупречность не давала чернокнижнику покоя, он поклялся доказать, что этот идеал иллюзорен, что на самом деле Иустина вовсе не свята, как про нее восхищенно твердили некоторые простолюдины, а подвластна тем же страстям, что и простые смертные. Но какие бы козни не плел колдун, как бы не пытался околдовать девушку, ему не удавалось пробудить в ней ни один порок и склонить ни к одному из смертных грехов. Иустина была настолько чиста, что никакая грязь не могла ее коснуться. Не оставляя своих попыток, однажды ночью Киприан сам колдовским способом проник к христианке в сопровождении одного из могущественных демонов. И увидел злодей юную, прекрасную деву мирно спящей. Но своем скромном, жестком ложе почивала Иустина слаще, чем на мягчайших перинах так, как способен человек, чьи помыслы светлы, а совесть девственно чиста. Угольно-черные ресницы ее закрытых глаз ярко выделялись на белых щеках, а на устах цвела легкая, безмятежная улыбка. В очередной раз залюбовавшись такой красотой, Киприан повелел демону отнести деву в свою обитель. Но, приблизившись и подняв над девушкой когтистые лапы, нечистый в страхе отступил, увидев на ее шее серебряное распятье. - Скверно ты служишь своему господину! – прошипел Киприан. – Никакого проку от вашей чертовой братии, все я должен делать сам… - и подошел к постели Иустины. Девушка почувствовала его приближение, ее веки дрогнули, сон как рукой сняло, и на чародея устремился серьезный взгляд глубоких глаз, но не было в них ни ужаса, ни испуга, ничего того, что хотел бы увидеть сейчас колдун. - Ты пойдешь со мной, девица, я заберу тебя, - прошептал он, избегая вслух называть ее по имени. – Смирись с тем, что теперь тебе никто не поможет. Оставь свои молитвы… Я вижу, ты девушка смышленая, я смогу показать тебе нечто более интересное, чем проповеди дьяка. - Ты ошибаешься, чернокнижник, - спокойно отвечала Иустина. – Ни ты, ни твои нечистые прислужники не смогут ничего мне сделать, пока мой Бог со мной. Именем Господа Бога нашего, Иисуса Христа, заклинаю – изыдите! – громко проговорила она, и ее комната закружилась вокруг Киприана, а в следующий миг он уже оказался посреди своего полутемного зала с множеством догоревших свечей. - Тебе не смогут сделать ничего?.. Что ж, посмотрим, правдивы ли твои слова, и так ли ты останешься в них уверенной… И дней колдун, так и не сумевший добраться до девы, решил подойти к ней другим путем и обратил свою злобу на ее близких. Через несколько дней тяжко занедужила неизвестной хворью мать Иустины, а за ней и отец. На поселение пришло поветрие, и от него в первый черед начали страдать люди, которые больше других имели дело с дочерью Едесия. Несчастные и напуганные, не знавшие, как спастись от внезапной напасти, они пришли к святой, заламывая руки, голося и причитая. Они чуяли, что в этом недобром деле не обошлось без Киприана Антиохийского, и умоляли Иустину любым способом умилостивить колдуна, ежели она чем досадила ему, перейдя его черную тропу. И девушка, не убоявшись, в одиночку пришла к колдуну для того, чтобы повести с ним спор. - Здравствуй, чернокнижник, - поприветствовала она его с порога. - Здравствуй?.. – переспросил чародей, до глубины своей черной души удивленный поступком девы. – Я мучу тебя и всю твою родню, ты должна считать меня своим злейшим врагом… А ты желаешь мне здравия? - Да, Киприан. Я зла на тебя не держу. А ты сам себе враг… Окстись, я прошу тебя, оставь в покое ни в чем не повинных горожан, отзови своих бесов и придержи их в узде. А лучше откажись от своего богомерзкого ремесла и покайся, ведь сильнее, чем самому себе, своим колдовством ты все равно не навредишь. Никогда не поздно прийти к Господу с искренним раскаяньем. - Ты что ж, вовсе не боишься меня, дева? – вопросил чернокнижник, не желая прислушиваться к ее словам. – Мне служит целый полк верных чертей, способных по одному моему мановению разорвать человека и утянуть его душу в глубины преисподней. Или ты решила глупо пожертвовать собой ради спасения жалких людишек, которые только и думают, что о своих шкурах, а назавтра и не вспомнят о тебе? - Мне нечего бояться, - мужчине показалось, что Иустина улыбнулась. Уж не насмехается ли она над ним, ясно видя то, к чему он сам слеп?.. - Если понадобится, я принесу любую жертву. Но не сейчас. Сейчас мне еще ничего не грозит. И, словно в невольное подтверждение ее слов, Киприан попытался призвать своих слуг из ада, но ни один из них не явился ни на первый, ни на второй, ни на третий зов. - Прочь. Вон отсюда, девка, - процедил посрамленный колдун, - ты портишь мое безупречное колдовство. - Прошу, подумай над моими словами, чернокнижник, - проговорила Иустина напоследок. – Прощай. - Не прощу… Но, что бы он ни говорил и что ни думал, Киприан Антиохийский прекратил поветрие и больше не пытался наслать новые напасти на невинных людей. А Иустина усиленной молитвой исцеляла болезных, и болезнь отступила таким же быстрым и загадочным образом, как и нахлынула. Киприан почти смирился с тем, что ему не по зубам оказалась святая Иустина, но своим великим разумом он не мог понять, по какой причине потерпел такое унизительное поражение. И пришли тогда к нему трусливые черти, неловко выползая изо всех углов и щелей, дрожа, пресмыкаясь по полу, и объяснили ему, что как бы ни был страшен колдун, и какую бы силу над ними ни имели его приказы, крестного знамения они боятся больше. Поддавшись гневу, чернокнижник прогнал в страхе разбегающихся бесов и в исступлении швырнул в огонь одну из бесценных демонологических книг. Фолиант распахнулся на странице, испещренной дьявольскими знаками, его листы стали сморщиваться и обугливаться, а от тлеющего переплета распространился тошнотворный запах горелой плоти. - Только сейчас я увидел твое истинное могущество, Сатана! – воззвал маг. – Ты повелеваешь лишь теми, кто и так – рабы, а я – не раб тебе более! Ты слаб, князь лжи, и служить тебе – меня не достойно. Раз ты так трепещешь от одной лишь тени креста, то как же ты должен бояться того, кто был на нем распят? Не потерпев таких дерзких речей своего взбунтовавшегося слуги, диавол явился антиохийскому жрецу самим воплощением злобы. Киприан возомнил, что раз князь тьмы оказался не так силен, как думалось, то и сам чародей сможет его одолеть. Но сатана не желал так просто отпускать от себя душу, для которой уже уготовал на веки вечные место в аду. Бывший слуга и прежний господин сразились в неравном бою, в котором Киприан пытался обратить против лукавого все свои колдовские премудрости. Но диавол оказался хитрее, ведь он сам научил чернокнижника всем черным премудростям, которые он сейчас знал, и на каждое заклинание у него был свой ответ. Оборачиваясь попеременно разными зверями лютыми, они сцепились не на жизнь, а на смерть. Сатана принял облик гигантского змея и обездвижил мужа, душа в своих кольцах. Вот уже готовы были захрустеть ломаемые кости, вырваться последнее дыхание из груди. Внезапно вспомнив о том, о чем узнал недавно, Киприан решил испробовать последнее средство для своего спасения. Он попытался осенить себя крестным знамением, но не смог поднять руки, так он ослабел, цепко удерживаемый змеиным телом. Почувствовав, что смерть его близка, колдун закрыл глаза и подумал о тех, кто мог прийти к нему на помощь в час беды. Но никого не смог он вспомнить – родители его были давно мертвы, от братьев и сестер он отрекся во имя ученья, не было такого человека, который осмелился бы водить с ним дружбу, все или ненавидели его, или боялись. Никто не пришел ему на ум, кроме… - Иустина… - хрипло прошептал он. – Прости меня… Помоги мне, Иустина… И святая дева явилась к отрекшемуся колдуну, ради него, недостойного, она совершила чудо, изгнав диавола. Все чары развеялись, как дым без огня, словно и не было ничего, и они остались вдвоем в пустынном зале. - Ты жив, чернокнижник? – мягким голосом спросила Иустина, опускаясь пред Киприаном на колени и прикасаясь кончиками пальцев к его многочисленным ранам, отчего те переставали кровоточить. - Не чернокнижник я больше…