A Small Chance
17 декабря 1974
За несколько секунд Хаями Масуми с удивлением и недоверием понял, что у него проблемы. Ну, не совсем проблемы. Скорее, небольшие неприятности, подумал он с толикой юмора. Такое веселье, немного странное, едва когда-либо посещало его. Он уже несколько месяцев не отдыхал. Побочный эффект от его статуса вице-президента и президента-по-сути-но-не-по-званию и больного отца-председателя. Не хватало только его машине сломаться посреди безызвестного городка Йокогама, находящегося далеко за пределами Токио. Масуми оказался здесь из-за слухов, что печально известная Черная Леди — актриса Тсукикаге Чигуса — собирается обосноваться в зажиточной части этого города. Он же приехал выкупить её потенциальное будущее жилище, чтобы стать ее арендодателем. На крайний случай, чтобы проследить за пронырливой старой каргой. Однако сама мысль о том, что он потратит столько средств на недвижимость, не представляющую никакой ценности для компании, удовольствия не приносила. Несмотря на относительную масштабность города и развивающуюся театральную сцену, Масуми чувствовал, что монополизация токийского рынка была для него гораздо более ценным проектом, на котором он мог сосредоточиться. Токио — центр современного театра и кино Японии — именно то место, где крутятся иностранные инвестиции, такие необходимые в современном мире. А Масуми этим «современным» был поглощен. Жил будущим. Цукикаге Чигуса же была воплощением прошлого. Его старейшей помехой, объектом, преследовавшим всю юность. Хоть лично эту женщину он никогда не встречал, безумная одержимость его приемного отца Багровой Богиней и правами на пьесу висела и над Масуми. Без упоминания Черной Леди не проходила ни одна неделя, и с каждым разом отцовские восторги и желания только росли. Когда до него доходили слухи о ее местонахождении, о ее передвижениях, он следовал за ней. Теперь Масуми пошел по его стопам: гонялся за старухой, которую сам никогда не видел и знал что-то о ней только из историй и сплетен. Сведения о ее возможном пребывании в Йокогаме поступили от надежного источника. Это убедило его в том, что отныне ему придется часто посещать это место. И что старуха становится занозой в одном месте, как и в случае с его приемным отцом. Сегодняшнее происшествие началось достаточно банально: надо было сделать крюк из-за какой-то постройки. Внезапно двигатель зашипел, и водитель, увидев дым, запаниковал и ударил по тормозам. Шанс, что его машина, самая дорогая и новая модель, сломается, был один на миллион. Однако это произошло прямо в Йокогаме и поставило в весьма затруднительное положение. Такого он точно не ожидал. В настоящий момент Масуми понятия не имел, как вернуться в Токио единственным возможным способом — поездом. Мужчина осознавал, что у него мало вариантов, кроме вызова второй машины, и также понимал, что он здесь застрял надолго, если не до конца дня. Быть может, даже на дольше. Зависит от того, сможет ли он без проблем связаться с офисом. Его водитель не мешкая выпрыгнул на мороз, чтобы проверить, что случилось с машиной, и при этом не прекращал извиняться. Масуми всегда нанимал лучших. Всегда нанимал тех, кто, как он знал, будет предан ему, по крайней мере это касалось работников, которые будут иметь с ним личные контакты. Примерно через двадцать минут в заглушенном автомобиле без обогревателя Масуми начал мерзнуть. Натянув зимнее пальто и кожаные перчатки, он вышел покурить и размять ноги, раздражаясь от своего бессилия и бездействия все больше. Было очень холодно, и даже доза никотина и тепло сигаретного дыма, ползущего по земле и отравляющего его легкие, не избавили от дрожи. Телефон в его автомобиле не ловил сигнал, и, осматривая окрестности, он подозревал, что это связано с отсутствием башен связи в этом районе. Судя по витавшему в воздухе аромату и возвышавшимся над зданиями мачтам кораблей, они были где-то рядом с пристанью: в маленьком жилом, но достаточно обветшалом районе города. Масуми вздохнул, глубоко затягиваясь. — Хаями-сама, мне очень жаль, — сказал водитель, недавно приставленный к нему молодой человек, младше Масуми всего лишь на год или около того. Мужчина никак не мог вспомнить его имя. Он знал, что парень был лично отобран Мидзуки, так что в его компетентности он не сомневается. Молодой человек склонил голову, быстро закатал рукава рубашки и, несмотря на холод, снял пиджак. Его пальцы покраснели и покрылись копотью, — я постараюсь починить машину, вы можете вернуться внутрь. Ещё раз извинившись, водитель вернулся к работе, и Масуми решил не тратить силы на уверение того, что его вины здесь нет. Он просто кивнул и прислонился к машине, продолжая курить. Было все еще холодно — декабрь — и неважно, где он будет, внутри автомобиля или же снаружи. Мысль о том, чтобы вернуться в машину и сидеть, закутавшись в пальто, и бездействовать, его не привлекала. Ему нужно где-то переждать снегопад, пока машина снова не заработала. Почувствовав голод, Масуми выкинул сигарету и раздавил ее тонкой подошвой своих итальянских туфель. Он с неким сомнением посмотрел на китайский ресторанчик, перед которым сломалась машина, задаваясь вопросом, не следует ли ему воспользоваться их телефоном. Наружность ресторана не казалась заманчивой, но и желания сидеть в холодной машине и наблюдать за водителем не было. Поэтому, решение зайти в здание с (как он надеялся) отоплением точно пойдёт ему на пользу. Он зашел внутрь и почувствовал облегчение от разливающегося внутри тепла. С отоплением, слава Богу. Это было ужасно маленькое место. Хозяйка, взрослая привлекательная женщина с грубым выраженным говором, поприветствовала его с улыбкой, будто приклеенной к лицу. Этот ресторан не был похож на те места, что он привык посещать. Ничто, начиная от деревянных столов и заканчивая крошечным пространством с выделяющейся барной стойкой, не пробуждало в нем аппетит. Но идея снова выйти в холод угнетала, поэтому Масуми решился пройти к стойке. Он проигнорировал скрип старых деревянных балок под ногами и выцветшие настенные изображения еды, которые буквально напоминали ему, что он не ел с самого утра. — Добро пожаловать, сэр, — с легким замешательством поприветствовал его пожилой мужчина-повар, взглядом подмечая дизайнерские туфли и тщательно уложенные волосы, — чем я могу вам помочь? Масуми бегло изучил меню и честно признался себе, что ничего из предложенного никогда не ел. Он не думал, что когда-либо пробовал рамен, а если и пробовал, то это было до его усыновления семьей Хаями. То ли последствия войны, то ли просто личные предпочтения, но его приемный отец строго придерживался японской диеты. И хотя лапшу можно считать истинно японским блюдом, рамен был для него вроде уличной еды. Однако в этом заведении в меню преобладал именно он. Помычав, он было начал говорить. — Я рекомендую мисо! — сказал кто-то, и Масуми удивленно повернулся на громкий звонкий голос. Это была маленькая девочка. Слишком обыкновенная и на вид не старше двенадцати лет. Она покраснела, оттого что он перевел на неё взгляд. Или, может быть, оттого что Масуми посмотрел на неё в упор. На ней был заштопанный фартук, и она явно была застенчивой, поскольку старалась спрятаться от его взгляда. Девочка была чересчур маленькой и худенькой, с тонкими ручками. Как ни странно, он улыбнулся. Это было непривычно. Улыбка была искренней, совсем не похожей на те гримасы, которые он изображал на встречах с инвесторами и чрезмерно навязчивыми актрисами, висящими на руке. Улыбка слабая, немного несуразная из-за отсутствия практики, но неподдельная. Потому что раньше к нему так не обращались. Без расчета. Без цели. Обычный комментарий, который был озвучен ему бодрым голосом. — Мисо? — спросил он. Колеблясь, девочка подняла глаза, ее светло-карие глаза были широко раскрыты и невыразимо выразительны. Она улыбнулась ему, слегка приподняв уголки губ. Это не преобразило ее лицо, не сделало его прекрасным, как любят описывать в романах любых невинных девушек. Но улыбка была слишком трогательная и теплая. Не для незнакомца. Масуми не мог вспомнить, когда в последний раз кто-то улыбался ему без причины или так мило. — Д-да… Это мой любимый рамен, — ответила она более сдержанно, но, как и прежде, искренне. Улыбка бессознательно расплылась по его лицу, когда он кивнул девочке и повернулся обратно к повару. — Тогда две порции мисо, и я хотел узнать, есть ли у вас тут телефон? Моя машина сломалась, и, пока мой водитель решает проблему, мне необходимо позвонить в офис. — Конечно, сэр. Майя-тян, не могла бы ты провести этого человека к телефону? — Да, сэр, — сказала Майя, комично быстро кивая головой вверх-вниз. Ее волосы, черные и на вид немного жесткие из-за отсутствия ухода, следовали за движениями головы. — Сюда, пожалуйста! Вежливо кивнув повару, Масуми пошел за девочкой, попутно пытаясь подавить странное желание засмеяться из-за того, что она была на две головы ниже его. Дочка Мицугу*, которая была того же возраста, была значительно выше этой девчонки. Лично других детей он не знал, она была единственным ребенком, с кем он мог сравнить. Также она была единственным в молодежном отделе по-настоящему выдающимся талантом, за которым нужно было присматривать, помимо прочего, ради ее родителей. Эта же девочка, от кончиков её потрепанных кроссовок до макушки маленькой головы, была другой. Несимпатичной. Не выделяющейся. Ее походка была тяжелой и вызывала в нем желание засмеяться — почти тяжёлой — подметил мужчина, так как неожиданно для него она не топала ногами, когда шла. Такого он никогда ранее не видел. Он слишком привык к актрисам на шпильках и к мужчинам в элегантных костюмах. Девочка — олицетворение «необработанности», подумал он, слабо кивнув, когда она подвела его к телефону, как-то странно-очаровательно обращаясь к нему. Несмотря на всё остальное, у неё были белые ровные зубы и открытая счастливая улыбка без лукавства или скрытых мотивов. Только неподдельная радость. Это была искра истинных эмоций, без толики фальши. Для кого-то, кто постоянно окружен актерами, такая улыбка была в новинку. — Адрес? — спросил он тихо. Девочка легко прощебетала адрес заведения, а после подарила ему еще одну улыбку и быстро утопала прочь. Он повернулся к телефону и торопливо набрал номер офиса, чтобы попросить прислать за ним другую машину, если он не вернется через два часа, и чтобы его секретарша Мидзуки перенесла все встречи на завтрашнее утро. Несмотря на относительно небольшое расстояние между офисом и его нынешним местоположением, он опаздывал. Проверив время на своих дорогих часах, он понял, что они показывали уже три часа дня. Второй автомобиль доберется до Йокогамы не менее чем за полчаса, даже если он сказал поспешить. Еще один час, чтобы доехать до офиса, плюс какое-то расстояние до различных мест встреч. В итоге все его встречи невозможны. Он вернётся в Токио в худшем случае после пяти вечера. Лучшее, что он может сделать – это изменить свое расписание и взять выходной до конца дня. Не ощущая удовлетворения, Масуми вернулся в ресторан и чувствовал себя странно, потеряв целый день работы из-за поломки транспорта. Та девочка, Майя, замерев посреди коридора, перекрыла ему дорогу. Он остановился. — Извините меня, — сказал он вежливо, даже чуть прохладно. Девочка не двинулась с места. Стоя к нему спиной, она даже не вздрогнула от звука его голоса. Масуми пытался снова и снова, но девочка, кажется, вообще не замечала его. Место в коридоре ещё было, однако Масуми не смог просто обойти её. Что-то в её неподвижности поразило его. У неё были неловкие руки и странная походка. От неё веяло энергией. Она не казалась таким человеком, который может быть… настолько спокойным. Смущенный и почти обеспокоенный, он обошел её, чтобы взглянуть в лицо. Он не ожидал того, что увидел. Не от обыкновенной малолетней девчонки. Масуми увидел невероятно сосредоточенное лицо. Ее взгляд был оценивающим, слишком сфокусированным, ошеломлённым. Затуманенным. Ее маленькое лицо было расслабленным, невыразительный рот приоткрытым, кожа покрасневшей. Проследив за взглядом, он понял, что девушка была погружена в дораму его компании до такой степени, что выглядела одурманенной. Она подглядывала через приоткрытую дверь из рисовой бумаги, все еще не двигаясь. Так пристально смотреть на что-то столь обыденное, как телевизор, было неестественно. Еще необычнее делать так по эту сторону экрана. — А-а-а-а! — послышался крик, больше напоминающий визг. Масуми удивился, увидев хмурое лицо пятнадцатилетней девушки, появившейся между ними с Майей и экраном. Она была обычной, но отбеленные кудряшки и чересчур яркий макияж, явно скрывающий веснушки, делали ее заметной. Она обнажила перед Майей зубы, и бедная девочка отпрыгнула от неожиданности, споткнулась о свои же ноги и упала на пятую точку. Тон старшей девочки стал угрожающим, и она крикнула еще громче: — Майя снова подглядывает, какой невоспитанный ребенок! После этого дверь из бумаги захлопнулась, и плечи Майи, маленькие и слегка трясущиеся от страха из-за крика той девочки, опустились в ужасе. Осторожно, почти автоматически (разве он так умеет?), Масуми протянул руку испуганной девочке. Она вложила свою ладонь в его, и он снова поразился тому, насколько она была крошечной. Тот легко приподнял ее и, почувствовав ее невесомость, удивленно моргнул. — Нравятся дорамы, малышка? — спросил он. Прозвище незаметно слетело с губ. Она же такая маленькая, в конце концов. Хотя, Масуми не был из тех, кто дает прозвища. Девочка повернулась, широко распахнув глаза. Шок застал ее врасплох, удивление переросло в раздражение. Ее лицо было невероятно экспрессивным, и она выглядела так, словно даже не думала о том, чтобы смягчить его выражение. — Меня зовут не малышка! — сказала она, возмущенно топая ногой ему на забаву, — я Китаджима Майя! Он ухмыльнулся, когда эта застенчивая девочка с ужасом поняла, что накричала на посетителя. Он со странной для него самого легкостью отнесся к оскорблениям, хотя привык к тому, что никто не смеет идти против него: для него было естественным, что кто-то склоняет голову перед ним из-за его имени, его лица, его хладнокровного отношения. Реакцию этой девчонки он считал уморительной. — Приятно познакомиться, Китаджима Майя, я Хаями Масуми, и если ты не выше этого уровня, — он поднял руку над ее головой, где-то у своего носа, — тогда ты определенно малышка. Девочка надула щеки, и Масуми снова поразился тому, насколько ее лицо было выразительным. Она была слишком открытой… Таких открытых людей он практически не встречал. И у него сложилось мнение, что она из тех, кого трудно заставить лгать. Вероятнее всего, она вообще не умеет этого делать. — Я вырасту такой же большой, — сказала она, двигая своими миниатюрными руками и хмурясь. — Возможно. Ты так и не ответила на мой вопрос, — напомнил он. — А? — Ты любишь дорамы? Ее ответ, хоть и не был неожиданным, поразил его. — Да, и фильмы! Я обожаю их! Не знаю почему… Но всякий раз, когда я вижу дораму или фильм… Такое ощущение, что я впадаю в транс, — сказала Майя с широко распахнутыми глазами и, несмотря на привычную для неё бледность, покрасневшим лицом, — я чувствую себя одним из тех персонажей на экране, что я — это не я. Это… заставляет меня чувствовать себя просто замечательно. Какая страстная речь. Девочка была практически переполнена энтузиазмом, ее пальцы скручивались, а глаза блестели, когда она говорила про свое увлечение. Еще ее слова наглядно отражали нелюбовь Майи к себе и стремление убежать от того, кем она являлась. Масуми невольно позавидовал. Это было то, что он не мог себе позволить. То, чему он никогда не мог потворствовать. Как ни странно, Масуми понял, что он никогда не был таким, с самого детства твёрдо стоял на ногах. Что за странная девушка, думал он, неожиданно для себя самого вовсю улыбаясь. — Это мило, малышка, — сказал он и подавил смешок, когда она снова зыркнула на него. Мужчина похлопал девочку по голове. Она снова возмутилась, а он снова позволил себе рассмеяться, — никогда не забывай о такой любви. Ее так легко потерять. После этого она убежала, задыхаясь и краснея от смущения, но, как ни странно, она обернулась и улыбнулась ему еще раз. Это был лишь быстрый поворот назад, но ее улыбка — ее улыбка — была яркой и настоящей. Масуми вновь почувствовал зависть к этой двенадцатилетней девочке из китайского обшарпанного ресторанчика. Она не потеряла то, что он не смог сохранить, когда его мать вышла замуж за Хаями. Невинная и способная ощущать счастье от таких обыденных вещей как дорама или фильмы. Масуми вздохнул и, прежде чем выйти наружу, позвал своего водителя, чтобы тот съел что-нибудь и оставил машину на время в покое. Молодой человек казался взволнованным, но не отказался отобедать с ним, при этом смущаясь и нервничая во время еды. Масуми немного встревожил тот факт, что Майя, совсем молодая девочка, была той, кто обслуживал их, но, когда он посмотрел на ее старую поношенную одежду, он понял, что девочка не из состоятельной семьи. Он почувствовал жалость, но выбросил ее из головы. Он просто съел свою еду (удивленный тем, насколько она была вкусной, хоть и признавал, что, будь он в другой ситуации, вряд ли стал бы ее есть), теплую и питательную. После того, как водитель доел свою порцию, он снова вышел к автомобилю и вернулся, как только закончил, сказав, что машина доставит их в офис до того, как он повезет ее на ремонт. Масуми заплатил и постарался оставить девочке хорошие чаевые. Он никогда не скупился, но что-то заставило его дать еще больше, чем обычно. На выходе звонкий окрик заставил его остановиться, обернуться и обнаружить, что Майя плачет, не отводя от него взгляд и прижав свои чаевые к груди. Масуми чуть не споткнулся, увидев улыбку, полную откровенной благодарности, которую ранее никогда ему не дарили. — Спасибо, Хаями-сан! — сказала девочка слишком громко. Ее лицо покраснело, а по щекам текли слезы. Она глубоко поклонилась. Черт, а она может проецировать свой голос. — Хорошего дня, малышка! — ответил он, слегка усмехнувшись. Масуми ушел с легкой улыбкой на лице. Улыбкой, которая не сходила всю дорогу до Токио. ПРИМЕЧАНИЯ автора: 1: Этот AU происходит за год до начала повествования в манге. Я предполагаю, что это началось в 1975 году в декабре и продолжалось до 1976 года, потому что это был год первой публикации. 2:Сейчас 1974 год, а телефоны коммерческих автомобилей были ближе всего к сотовому в то время. Они, однако, были очень дорогими и полагались на башни, которых не было в большинстве городов в то время. Особенно в меньших районах, таких как Йокогама. З: *отец Аюми. 4: Итак, большинство людей в Японии имеют темные волосы (за исключением Масуми и Аюми, у которых, как я всегда считала, были приблизительно каштановые волосы, у Аюми даже светлее, но не слишком сильно, потому что она японка), но популярная вещь среди подростков — это отбелить волосы, чтобы сделать их светлее.