Сны розовой сакуры

24 мая       Короткий разговор Неджи с дядей состоялся на следующий день после смерти Саюри. Хиаши с утра навестил их, чтобы проведать самочувствие Хару и Сакуры, задумчиво поглядел на маленького Акиру и предложил племяннику выйти на террасу. Там, отметив несколько отчужденное лицо Неджи, еще переживающего последние события, бывший глава клана произнес слова, которые тот запомнил навсегда. — Неджи, я как мало кто на свете, могу понять тебя. Не верь никому, кто скажет, что принять жертву легко. Тяжесть продолжает мучить меня до сих пор. Хотя жертва твоего отца была добровольной, но она и по сей день остается несправедливой. Я признавал это всегда. Когда всё произошло, я желал оказаться на его месте.       Младший Хьюга молчал — было тяжело слушать ту печальную историю, которую он и так знал наизусть. — Отличие наших ситуаций в том, что Хизаши был совершенно невиновен, а Саюри сама являлась первопричиной проблемы и ее смерть — ответ на вопрос выбора наказания. Она предпочла этот путь тюремному заключению и последующему изгнанию из семьи. — У нее действительно был выбор? — для Неджи это было важным — узнать, как именно было принято решение.       И Хиаши без утайки рассказал всё, упомянув о том, что провел ночь в темнице, готовый запечатать свои глаза. Он вовсе не хотел выглядеть героем или спасителем, просто знал, что попытка скрыть что-то будет замечена сильнейшим бьякуганом их семьи и вызовет недоверие. В его рассказе не было ни фуна бахвальства и самолюбования: простыми словами Хиаши поведал о прошедшем Совете клана и разговоре Ханаби с Саюри. — Я повторяю — человеку чести нелегко принять жертву. Но в случае Саюри, с ее стороны — это было, в первую очередь, принятие ответственности за совершенное преступление и искупление вины. Живи свободно, заботься о сыне и не испытывай вины… я знаю как это… тяжело.       Последнее дядя проговорил с горькой улыбкой — при этом на лице бывшего главы обозначились глубокие морщины. *** Начало июня.       Сакура занималась уборкой в доме и, когда пришла очередь рабочего кабинета, она обратила внимание на сложенный листок, лежащий на письменном столе Неджи. Было немного странно видеть его на фоне аккуратной стопки бумаг, которую Хьюга держал в идеальном порядке; он казался небрежно отложенным в сторону, каким-то припылённым, местами даже грязноватым.       Первым порывом Сакуры было выбросить бумагу, сочтя ее за мусор, но затем она предположила, что это мог быть нужный черновик мужа и решила оставить как было. И именно в этот момент, куноичи вспомнила, что это. Зеленоглазая резко отдернула руку, уже было прикоснувшуюся к посланию Саюри. Стало неприятно, как будто она случайно увидела что-то гадкое и одновременно пугающее.       Вечером, когда Неджи вернулся домой, Сакура спросила его: — Ты уже прочел то письмо? Я случайно едва не отправила его в мусор.       Он угадал, скорее всего, по интонации, о каком именно письме идет речь. — Нет, я забыл его уничтожить. — И тебе не хочется узнать, о чём она пишет?       Нет, в ней не пробудилось досужее любопытство, отнюдь, но по неизвестной причине Сакура воспротивилась решению мужа отмахнуться от послания. — Если тебе интересно, можешь прочитать, — он пожал плечами. — Я бы предпочел избавиться от него, сам не знаю, почему забыл это сделать. ***       Домашние дела были завершены, Акира, отличаясь спокойным нравом, недавно накормленный, спокойно лежал в кроватке, засыпая.       Расстилая постель, Сакура вспомнила о письме и предложила мужу вместе прочитать последние слова Саюри.       Неджи не пришел в восторг, но предпочел не спорить, сегодня был довольно трудный день — помимо обычной работы, у него был давно обещанный им спарринг с Ли, посмотреть который заявился еще и Гай-сенсей.       Согласившись, он дождался, когда его зеленоглазая вернется с листком и уютно расположится рядом, так, чтобы он мог тоже видеть написанное.        «Сакура, вероятно, по правилам приличия мне следует извиниться.       Однако я прекрасно понимаю, что это бесполезно — то, что я сделала не заслуживает прощения — я бы сама не простила.       Уверена, что Неджи не прочтет эти слова — слишком много презрения ко мне.       Итак, сегодня я, наконец, ухожу и очень этим довольна, потому что мой уход будет ненапрасным. Ирония наших судеб такова, что живая я стала вашим проклятием, а мертвая стану благословением.       Но я не об этом — признаюсь, что в период ханами я наблюдала за вами на той скамейке, желая тогда быть на твоем месте. Я ненавидела тебя всей душой, и мой план казался оправданным целью, а сейчас мне ясно, что он был примитивным, самонадеянно глупым. Мне казалось, что можно осчастливить кого угодно, любя вдвойне, но правда в том, что я носилась со своей мечтой, не заботясь о том, чего хочет Неджи.       Повторюсь, мне жаль, что осознание пришло слишком поздно, определенно, я сожалею, но не прошу о прощении.       Теперь я знаю, что все было ошибкой — для того, чтобы он также смотрел на меня, недостаточно сидеть рядом с ним — нужно стать тобой. А это как ни крути — абсолютно невозможно».       Сакура сложила листок и встретилась глазами с Неджи. — Что ты скажешь? — Трудно сказать что-то определенное. Мне просто жаль, что это произошло со всеми нами.       Розоволосая положила голову на грудь мужа, было что-то безмерно печальное в этом прощании, она тихонько вздохнула, конечно, ей не забыть те зло и ужас, которые принесла в их жизнь Саюри, все могло закончиться катастрофически для всех: Сакуры, малыша, Неджи и, тем не менее, оставшиеся минуты уходящего дня наполнились тоскливым ощущением.       Он молчал, легкими движениями поглаживая жену по мягким волосам, на самом деле Неджи вспоминал худенькую, ловкую востроглазую девчушку лет восьми-девяти, вместе со своей командой подглядывающую за его тренировками или наблюдавшую за тем, как Тэтсуо в очередной раз вызывает его сразиться.       Для себя Хьюга решил вырвать последние страницы этой непростой, во многом трагической истории, оставив в своей памяти добрые, немного забавные детские воспоминания о Саюри. ***       1 июля Резиденция Хокаге.       С самого утра у Ханаби были дела в резиденции Хокаге — вместе с другими главами больших семейств деревни, она получила задание выделить несколько людей из клана для помощи в организации экзамена на звание чунина. В этот год деревня Скрытого Листа принимала желающих пройти данное испытание и аттестоваться чунином.       В просьбе не было ничего особенного и когда после того, как Хокаге озвучил свое требование Ханаби, как и другие уже собиралась выходить из кабинета Хокаге, тот, попросил ее задержаться.       Она осталась, ожидая дополнительного задания, однако, Шестой протянув ей запечатанный свиток, отпустил ее.       Ханаби несколько удивилась, поэтому, не уточнив от кого послание, вышла в коридор. Удивительным был не свиток, тот на вид был обыкновенным, странным было то, что вообще некто в деревне вздумал отправлять корреспонденцию через Хокаге — в Листе все знали её адрес, а при желании могли договориться о личной встрече.       Выйдя на улицу, она распечатала свиток и первым делом прочитала подпись — Коджи Накагава, шиноби нахмурилась, пытаясь вспомнить, кто это.       Ханаби начала читать письмо, написанное, как и полагалось вежливым официальным посланиям: вертикальными строками.       «Уважаемая госпожа Ханаби,       Надеюсь, вы себя хорошо чувствуете, и ваша семья также пребывает в добром здравии. У нас в Кумогакуре начались летние дожди, но я уверен, что у вас в Конохе сейчас светит яркое солнце на безоблачном небе».       Ханаби сморщилась — мало того, что ее всегда раздражали учтивые письма, написанные в витиеватой сверхвежливой манере. Она предпочитала лаконичное изложение, так еще и упоминание ненавистной деревни неприятно кольнуло ее, она вспомнила, кем являлся этот Накагава.       Однако деваться было некуда, возможно, информация была важной для их семьи и она продолжила       «Госпожа Ханаби, наше общее дело улажено благополучно. Райкаге принял во внимание признательные показания Хьюга, предоставленные нам глубокоуважаемым Хокаге, ее тело было передано заказчику в тот же день. Со стороны заказчика не возникло никаких дополнительных вопросов.       Со своей стороны позвольте выразить Вам пожелания доброго здоровья …. »       Ханаби не стала дочитывать, хотя там ещё были слова, наверняка, приличествующие официальным письмам — пожелания всяческих благ и надежд на прекрасную погоду — вся эта вежливая, но бессмысленная чепуха. Ханаби брезгливо хотела выбросить послание, памятуя о том, откуда оно пришло.       Минуту спустя, она снова раскрыла его и пробежала глазами, проверяя, не упустила ли она что-нибудь важное, затем разорвала и выбросила мелкие клочки в стоявшую неподалеку мусорную урну. *** — Неджи, здравствуй, спасибо, что пришел.       Шиноби поклонился дяде, сегодня с утра он тренировался с Ханаби, та старалась держать себя в хорошей форме и просила брата хотя бы трижды в неделю проводить совместные тренировки.       После тренировки к нему вышел Хиаши и попросил прийти вечером, по интонации племянник понял, что разговор будет серьезным — дядя выглядел несколько озабоченным.       И вот сейчас ранним вечером в своей комнате Хиаши, говоря с Неджи, старательно подбирал слова. — Я хотел бы обсудить с тобой одно … деликатное дело. Речь пойдет о Ханаби.       Неджи, ожидая продолжения о сути вопроса, молчал. — Тебе хорошо известно, что я отошел в тень, оставив ей заботы о большой семье Хьюга.       Он помолчал и Неджи поддержал разговор, уже догадываясь о его предмете. — Господин Хиаши, насколько я могу судить, она прекрасно справляется с должностью. — Да, безусловно, ты прав, но оставаясь отцом, меня волнует ее дальнейшая судьба. Здоровье мое со временем не крепнет, и я должен быть уверен, что у нее будет достойная опора … после меня.       Младший Хьюга решил помочь дяде выразить мысль точнее. — Вас заботит выбор супруга для Ханаби? Старший Хьюга слегка улыбнулся, да, нужно говорить более определенно. — Именно. Я стал задумываться об этом давно, еще до ее вступления в должность, однако, за все это время, я не смог найти подходящего ей … человека.       Неджи ждал конкретного вопроса. — Помнишь, мы вместе решили вопрос о твоей женитьбе на Сакуре и браке Наруто и Хинаты? Тогда твой совет оказался дельным. Я прошу подумать о возможных кандидатах, мы не можем это откладывать надолго, однако и торопиться в этом деле нельзя. Даю тебе пару месяцев на то, чтобы присмотреться к возможным …. женихам. По их истечению жду тебя с выводами.       Племянник поклонившись, принял задание, Хиаши удовлетворенно кивнул, прощаясь… Но младший Хьюга задал последний вопрос: — Господин Хиаши, — он намеренно обратился официально, подчеркивая, что подчиняется не по своей воле, а воспринимая как приказ своего старшего родственника. — Могу ли я узнать мнение самой Ханаби? Или я должен действовать скрыто?       Молодой человек сжал челюсти, ему было не по душе плести, пусть даже полезное для всех дело за спиной сестренки, решая за нее судьбу. — Неджи, делай, что сочтешь нужным. Я доверяю тебе, мы уже говорили с Ханаби об этом, она все понимает, однако, пока отмахивается от необходимости, ей даже нет девятнадцати, она просила отсрочки на год. Но я должен определиться в самом скором времени.       Хиаши нахмурился — не хотел затрагивать эту тему — но собеседник понял причину этого состояния — здоровье дяди вызывало беспокойство и, торопясь тот хотел успеть обеспечить, насколько это возможно, благополучие всей огромной семьи. ***       Вернувшись, к себе он узнал от жены, что госпожа Хару решила на несколько дней вернуться к сыну — Ханаби, все-таки, не была прирожденной хозяйкой, потому дом главы время от времени нуждался в контроле менее безалаберной госпожи.       Прощаясь даже ненадолго, она несколько раз проверила все ли рекомендации по уходу за ребенком, запомнила ее молодая сноха.       Сакуру не обижали эти расспросы — она знала, насколько привязана к ее малышу старая куноичи, казалось, забота о нём придает ей силы жить дальше.       Во время их совместного с мужем вечернего чаепития розоволосая недвусмысленно дала ему понять, что этой ночью она хотела бы его внимания.       Он вспыхнул — давно ожидая этого, но все же переспросил. — Ты уверена, что нам можно? — Если ты забыл, то напомню, что я — медик. Ну и госпожа Хару тоже подтвердит тебе, что я уже в порядке, если ты спросишь, — лукаво поддразнила она.       Неджи едва не поперхнулся чаем, представляя, как спросил бы бабушку о женском здоровье жены. — Сакура…       Зеленоглазая рассмеялась, видимо, прочитав его мысли. Потом деланно надула губки и спросила. — А может, ты не хочешь? Тогда извини, я не могу тебя заставлять, ведь любовь — дело доброволь…       Она не успела закончить слово. Мгновение — и Сакура оказалась в окружении его рук и губ.       Прерывая поцелуй, она выдохнула: — Подожди … — Сама напросилась… теперь поздно, Сакура-чан.       Они вместе засмеялись, розоволосая уже не сопротивлялась — не хотела и не могла. Оставаясь там же на кухне они целовались и по-новому узнавали друг друга.       В конце концов, супруги все-таки, добрались до спальни, там он раздел ее, стараясь не тревожить грудь, хотя пару раз не выдержал и, когда под его пальцами сосок брызнул молоком, извинился. — Ничего, просто будь поаккуратнее.       Ему казалось, что она стала еще красивее — тело стало таким, он не мог подобрать соответствующее слово, просто знал, что хочет ее. Манящим? Или он просто соскучился?       Зеленоглазая потянулась к нему, когда крик ребенка донесся до них.       Оба слегка разочарованно закрыли глаза и спустя миг тихо рассмеялись над собой — вот она — их новая личная жизнь?       Сакура накинула домашнюю юкату и поспешила к детской кроватке.       Держа ребенка, она вернулась в кровать. — Все хорошо, мы сейчас поедим и будем спать, правда, Акира? — пробормотал Неджи, будто пытаясь уговорить сына.       Он смотрел, как его малыш открыл ротик в поисках еды и затем жадно набросился на розовый сосок. — Я даже завидую ему сейчас. — Ты голоден? — Определенно…       Она поменяла ребенку грудь и дождалась, пока Акира не заснул. Подержав его несколько минут вертикально, Неджи положил его обратно в кроватку. — Госпожа Хьюга, я все еще голоден…       Их близость была другой — то ли от длительного воздержания, то ли от изменений в теле Сакуры, они чувствовали друг друга иначе — на ином уровне. Оба словно растворялись в этих ощущениях, Неджи оказался сверху, он развел ноги любимой и провел там рукой, заметил, что несмотря на ее возбужденный вид, внизу она оставалась недостаточно влажной. Хьюга спустился ниже, попутно одаривая поцелуями ее грудь, живот, Сакура предугадала будущую ласку и замерла в предвкушении, ее больше не стесняла столь откровенная поза — она перестала стыдиться любимого, хотя в этот час было достаточно светло.       Он старался действовать медленнее, сладкие стоны жены говорили, что его тактика была верной. Удостоверившись, что жена готова, он переместился выше и, сжав зубы, испытывая сильнейшее возбуждение, вошел, вызывая новый стон Сакуры. Молодая женщина лежала прикрыв глаза, вся во власти своих ощущений, глубоко проникая, он наполнял и растягивал ее в том самом месте, где она была столь чувствительна, что сейчас, сдерживая стоны, Сакура прикусывала ладонь, боясь разбудить сына. На самых последних секундах, когда толчки мужа стали резче, и она почувствовала, как он внутри нее задрожал, готовясь к разрядке, розоволосая не выдержала и вскрикнула, ощутив горячие восхитительные волны наслаждения, расходящиеся от места их соединения, кругами по всему телу.       Никто не считал сколько прошло времени, они лежали расслабленные и разморенные, Сакура пропускала прядь его волос между своих пальцев. — Как ты? — Прекрасно, а ты?       Он ответил не словами — ее любимый приник к нежной коже на шее долгим поцелуем. — Завтра же самому придется залечивать мои синяки, — простонала она, будто жалуясь. — Милая, ты, наверное, хотела сказать следы моей страсти? Не беспокойся, их вид мне очень нравится, можешь ходить по дому так. — Неджи! — она задохнулась от такой непристойности, лишь представив, что ее в таком виде встретит госпожа Хару или господин Хиаши и безуспешно попыталась оттолкнуть его от своей шеи.       Он засмеялся, откровенно подтрунивая. — Не переживай, утром я все сделаю.       Сакура успокоилась и через несколько минут она задала, на первый взгляд странный вопрос: — Как ты смог догадаться об имени?       Но муж понял. — Ты же не хотела узнать, когда я готов был открыть секрет? — он дразнил. — Неджи, я серьезно.       Хьюга вздохнул, раскрывая карты. — Помнишь, я долго искал свиток с именами, а на следующий день нашел? — Да, конечно, и что? — она, действительно, припоминала — что-то подобное было зимой. — Тогда ты помнишь, как я несколько раз прочитывал вслух мужские имена. На самом деле я специально садился спиной к тебе.       Сакуру осенило. — Постой, ты хочешь сказать, что ты следил за моей реакцией бьякуганом?! — Ты недовольна выбранным именем, моя любовь?       Она смутилась, так он ее никогда не называл, лежа в их кровати, после страстных и откровенных ласк, зеленоглазая вдруг осознала, что краснеет от этих слов «любовь моя». — Я довольна, но ты смошенничал… получается, это я выбрала имя? — Вовсе нет, мне лишь хотелось узнать твое мнение, и это имя мне самому тоже очень нравится.       Сакура сменила свое шутливое возмущение на милость: — Тогда я доверю тебе выбрать имя для нашего следующего малыша, кстати, хочу, чтобы ты выбирал и среди имен для девочек тоже, — чуть капризно добавила она. — Ты хочешь девочку? — Хьюга пытался скрыть радость от того, что она всерьез думала о втором ребенке. — А что если у нас снова родится мальчик? — Мне помнится, на первом свидании ты сказал, что хочешь троих детей, — она решилась вернуть ему то обращение, которое так смутило и взбудоражило ее минуту назад, она поглубже вдохнула и спросила — Разве уже нет, моя любовь?       Ее голос чуть дрогнул на последних словах, но она все равно произнесла их до конца, поднимая отчаянный взгляд зеленых глаз на любимого и, замерла, страшась увидеть насмешку.       В этот вечер больше не было разговоров — только горячие прикосновения, жаркие поцелуи и ласковый шепот.       А потом, уже глубокой ночью ее встретили легкие светлые сны про цветение розовой сакуры…