Демон

      Весь вечер после дядя не обращал на неё внимания. Вместо этого он подчёркнуто опекал принцессу Мирэй, супругу официального представителя Юнкая, беседовал с ней и даже танцевал. Рейнире, хотя она и чувствовала, что не готова ко встрече с ним, было обидно. Ещё ни разу, ни на одном светском мероприятии она не ощущала себя такой одинокой и несчастной. Она пыталась отвлечься в окружении друзей, улыбалась поклонникам и милостиво принимала комплименты, но все они только раздражали. Самодовольный красавец Джейсон Ланнистер, почему-то решивший, что способен обаять её своими заезженными приёмчиками ловеласа; пожилой лорд Дондарион из Чёрного приюта, расписывающий перед ней достоинства своего родового замка — будто её это когда-либо волновало; Сэмвелл Блэквуд из Воронодрева, гордец и зануда, твердивший как мантру «мы — потомки Первых людей, наша история глубоко укоренилась в этой земле…» Матерь Всеблагая, думала Рейнира, как же они все убоги и смешны в своих попытках обольщения! Даже не попытках, а жалких потугах… А ведь ещё недавно такое внимание казалось ей забавным. А иногда и льстило. Да уж…       Юный лорд Блэквуд обнаружил себя ещё и вспыльчивым задирой и чуть было не устроил драку с лордом Амосом Бракеном, который тоже пытался подкатить к Рейнире. Охрана сработала быстро и слажено, и гости почти ничего не заметили, но ей после такого унижения стало ещё хуже. И без того потерянная, она высматривала в толпе дядин силуэт и не находила ни его, ни принцессы Мирэй. Очень хотелось плакать.       …       Время близилось к полуночи. Рейнира уже успела раздеться, расплести уложенные в косы волосы, накричать на прислугу, разрыдаться и съесть большой кусок торта — сладкое всегда помогало ей успокоиться. Но, видимо, не сегодня. По-детски шмыгая носом и вытирая слёзы, она убеждала себя, что её злость на дядю — это никакая не ревность, а просто… Ну, просто она разочарована. С первого дня своего возвращения в столицу дядя был рядом — опекал, оберегал, развлекал, обучал… Он полностью принадлежал ей! Их связала общая тайна. А сегодня он вдруг повёлся на похотливый взгляд юнкайской принцессы! А что в ней хорошего? Ведь и смотреть не на что! Он не должен был так поступать с нею! Не должен!.. Всё, думала Рейнира, обиженно запихивая в рот кусочки влажного бисквита, больше никаких занятий! Не нужны ей их встречи, все его красивые слова, звонки, подарки, поцелуи. Всё в пекло! Отныне он ничего для неё не значит, потому что…       Телефон вдруг завибрировал — пришло смс! Вмиг позабыв обиды и только что данные себе обещания, она впилась глазами в текст: «Через полчаса в богороще. Форма одежды спортивная»       ххх       В душном ночном воздухе ощущался привкус моря; пахло фиалками и влажной землёй, а в изножье вечнозелёной изгороди громогласно стрекотали цикады. Сердце от волнения билось где-то в горле, и Рейнира изо всех сил старалась успокоиться. Она потеряла много времени, сначала чтобы найти, во что одеться, затем — чтобы незаметно добраться до богорощи. И вот теперь пряталась в кустах у входа, не зная, оставаться здесь или ждать возле дуба — как известно, чардрева в королевской богороще не было, и центром её считался огромный старый дуб.       Они ещё ни разу так поздно не гуляли. При свете дня — да, не таясь, на виду у всех, но тогда им было нечего скрывать. Всё внутри замирало от предвкушения: Рейнира чувствовала, что дядя что-то задумал. Ещё и форму одежды обозначил как спортивную — что бы это значило? Она окинула взглядом свои узкие рваные джинсы, тёмные мокасины… Спортивно? Ну, вполне. Только волосы распущены. Может, собрать?.. Опасливо озираясь по сторонам, она перекинула их набок, разделила на пряди и принялась быстро заплетать косу. Вдруг сзади мужская ладонь закрыла ей рот, а шею обожгло горячим дыханием.       — Привет, малыш…       Она облегчённо выдохнула, но Деймон не дал ей расслабиться: взял за затылок, запрокинул голову на себя и приник губами в долгом глубоком поцелуе. Мир, который она ещё час назад пыталась оттолкнуть, вновь накрыл своими мягкими крыльями. Земля ушла из-под ног, тело размякло и поплыло куда-то на волнах экстаза. Как же она мечтала об этом…       — М-м, сладко… — дядя оторвался от её жадного рта и улыбнулся.       Рейнира уткнулась головой ему в грудь. И хотя её потряхивало от ощущений, всё же вспомнила свою обиду: — Почему ты оставил меня одну сегодня?       — Но ты ведь не скучала, — поддел он.       — Скучала, — ответила она обиженно.       Деймон выглядел довольным: видимо, такой реакции он и ожидал.       — Ну что ж, скоро тебе станет не до скуки… — он властно приподнял её голову, заставив смотреть на себя. — Ты делала то, что я велел?       — Да.       — И ты больше не боишься?       Рейнира вспомнила, как поначалу брезгливо и с некоторой опаской совала в рот гладкую силиконовую головку фаллоимитатора, а затем, уже осмелев, сосала её как конфету, собирая губами бананово-карамельную смазку.       — Нет.       Он стянул через голову тонкий чёрный лонгслив и протянул ей.       — Надень.       — Но мне не холодно, — сказала Рейнира, нырнув в облако мужского тепла и за́паха; лонгслив, конечно, оказался ей велик по размеру, и рукава длинные.       — Это не от холода. Для маскировки… — он спрятал под ткань её серебряную косу, затем достал из кармана джинсов тёмного цвета ба́кет и надел ей на голову, почти скрыв полями лицо. — Я решил показать тебе кое-что. Ты должна это увидеть… — он загадочно улыбнулся, и его глаза в темноте странно блеснули. — Если хочешь научиться ублажать мужчину…       ххх       Сквозь небольшую прорезь в ширме, отделяющей её от будуара, Рейнира во все глаза смотрела, как дядя Деймон развлекается со шлюхой… Казалось, что всё это происходит не с ней, что она просто спит и видит сон, непонятный, неприятный и даже грязный. Но просыпаться почему-то совершенно не хотелось.       Красивое женское тело, изящное, гладкое, тонкое в талии, сильное в бёдрах, тёмно-каштановые блестящие волосы, упругая грудь с торчащими сосками — наверное, эта женщина и есть настоящее творение богов, венец совершенства. Она опустилась перед дядей на колени, беглым движением пальцев расстегнула молнию на его джинсах и, преодолевая сопротивление выпирающего члена, такого же как тот, силиконовый, только живого, пульсирующего от возбуждения, мягко спустила их вниз. Её руки не переставая гладили мужские бёдра, ноги, ягодицы, а губы касались влажной головки… О, это её касание, это медленное прикосновение и отнятие рта, этот лёгкий пробег упругого, дразняще-влажного языка по всей длине! Она была похожа на музыканта-виртуоза, умело играющего на инструменте. И до чего же искусно исполняла она свою партию! Она не сосала, нет! — Рейнира вдруг увидела себя со стороны, сосущую фаллоимитатор, и с ужасом осознала, насколько вульгарно это выглядит, — она словно бы обволакивала член влажной мякотью рта. Погружала его глубоко, вбирая целиком, до самого корня, но оставалась осторожной, нежной и мягкой, а потом отрывалась, сглатывала слюну, встряхивала головой, отчего её волосы тёмной гривой падали на спину, и снова мягко, осторожно и нежно обсасывала член язычком, всё глубже и глубже втягивая его в себя.       Смотреть на это было противно и в то же время дико-возбуждающе. Почти не дыша она буквально пожирала глазами каждое движение женщины, каждую её эмоцию, каждый жест. «Будь внимательна, малыш, — сказал дядя перед тем, как оставить её одну за ширмой, — и всё запоминай. Это бесценный опыт и вряд ли ты когда-нибудь ещё увидишь такое»… И она старалась не упустить ничего из этого похабного и странно чарующего представления. Он как всегда прав — вряд ли она снова выдержит такое увидеть. Но боги, почему это так завораживает?..       В тусклом свете абажура дядино тело выглядело по-особенному притягательно. Рейнира и раньше с восхищением смотрела на его спортивный торс, скульптурные плечи и крепкий прокачанный живот с красивым прессом, но сейчас, обнажённый, с полузакрытыми глазами, прижимающий женскую голову к своему паху, Деймон казался ей ожившим Воином. Дыхание его было глубоким и ровным, а лицо не выражало ничего, только мерно сокращающиеся мышцы ягодиц и едва заметные движения навстречу жадному рту выдавали вовлечённость в процесс. Но в какой-то момент он вдруг глухо не то застонал, не то зарычал, дёрнулся, немного отстранился… Что-то белое, тягучее, похожее на густые сливки, брызнуло на лицо и губы женщины, и она — о боги! — она не испугалась, не взбрыкнула, не отшатнулась, а спокойно, даже с улыбкой принялась облизывать это языком…       Желудок свело спазмом и к горлу подкатила тошнота. Рейнира не знала, как пахнет семя, но ей казалось, что его запах повсюду. Мерзко, грязно, противно — фу! Она тяжело опустилась на кем-то любезно оставленный стул, согнулась, сделала несколько глубоких вдохов… Тошнота потихоньку отступила, зато возбуждение всё сильнее сводило судорогами нижнюю часть живота, а перед глазами стояло улыбающееся лицо шлюхи, слизывающей белые капли… Откуда-то с улицы послышались звуки пустынной зурны — то местные гастарбайтеры из Эссоса завели свою музыку. В другое время и в иной ситуации это раздражало бы, но сейчас заунывный мотив был очень кстати: казалось, что вокруг пустыня, весь мир пустыня, всё, кроме маленькой прорези в ширме, которая так и манила припасть к ней снова. Матерь Всеблагая, сколько же ещё потайных уголков в этом мире чувственности и свободы?       ххх       В час волка дороги были почти пусты, но Деймон вёл машину не спеша, лениво притормаживая на светофорах и так же трогаясь с места. Рейнира молчала, отвернувшись в окно. Увиденное сегодня ночью потрясло настолько, что она не могла бы ответить, чего в ней больше — негодования, возмущения или дикого желания испытать всё то, что испытала та темноволосая шлюха. Она украдкой взглянула на дядю: довольный, спокойный, расслабленный, будто ничего не произошло. Проплывали мимо рекламные огни витрин, огромные билборды, светящиеся фонтаны, летние кафе с аккуратными столиками в обрамлении живых цветущих изгородей. На бульварах почти не было людей — до рассвета остался какой-то час…       Вместе с жаждущим телом кипели мозги. Подсознание вопило, что нужно взять себя в руки, что это мерзко и грязно, и нельзя уподобляться шлюхам, особенно ей, ведь она принцесса. А рвущаяся наружу самка упорно твердила, что это как раз самый подходящий момент. Если она спасует, испугается, остановится, она больше никогда не сможет переступить через себя. «Ну хотя бы не сейчас. И не сегодня, — умоляло подсознание, — подожди, подумай ещё…» «Я давно всё обдумала, — отвечала Рейнира сама себе. — Я от крови дракона и буду делать как хочу. А я хочу научиться ублажать мужчину»       — Я хочу попробовать, дядя, — вдруг выпалила она.       — Попробовать что? — не поворачивая головы, уточнил Деймон.       — Всё, что делала та женщина.       — Сейчас?       — Да.       Он ничего не ответил. На подъезде к Сумрачному переулку свернул вправо, в сторону Черноводной — здесь, между южной стеной Красного замка и прилегающим к ней жилым массивом был разбит красивый парк. Днём в парке всегда многолюдно из-за туристов, желающих если не попасть в сам замок, то хотя бы полюбоваться на стены древней твердыни, а на ночь он закрывался. Но Деймон знал, как можно попасть на закрытую территорию. Проехав вглубь, в самую гущу парка, он свернул с аллеи и заглушил двигатель. Затем вышел из машины, властно вытащил из неё Рейниру и, привалившись спиной к стволу какого-то дерева, привлёк к себе.       — Ты точно хочешь, малыш?.. — Чувствуя, как от внезапно накатившего страха подгибаются коленки, она кивнула. — Тогда делай всё, что видела. И ничего не бойся.       Она стала привычно гладить его плечи, грудь… поднялась к горлу, легонько зацепив пальцами кадык, и снова спустилась к груди, а затем всё ниже, к ремню. Непослушные пальцы принялись дёргать застёжку, но не получалось.       — Давай я сам, — глухо сказал он, накрыв её руки своими.       Широко распахнутыми глазами Рейнира следила, как он расстёгивает застёжку, ослабляет ремень, вытаскивает из петель его концы, разводит в стороны полы рубашки…       — Опустись на колени. Так будет удобнее всего, на коленях.       Она медленно присела, медленно потянула вниз пуллер, расстёгивая молнию, как это делала шлюха, затем осторожно стянула джинсы с его бёдер… Пахну́ло теплом, гелем для душа и чем-то, отдалённо напоминающим мускус, и Рейнира успела подумать, что именно так представляла себе «мужской» запах. Но смотреть туда всё-таки было страшно. Деймон ласково погладил её по лицу, приподнял за подбородок и поймал взгляд.       — Хочешь продолжить?       — Да, — ответила она.       — Тогда не отворачивайся.       Член увеличивался прямо на глазах. Он слегка придерживал его рукой, а ей… надо взять его в рот… Нет. Нет! Это неправильно, противоестественно и… да просто мерзко в конце концов! Рейнира вдруг осознала, что не готова. Ей пока и смотреть неприятно, не то чтобы… Нет, не сегодня. Может, попозже, через пару дней или больше… Только надо как-то об этом сказать. Но Деймон опередил её: едва она открыла рот, чтобы отказаться, он прихватил ладонью её затылок, приблизил к себе и ловко проскользнул членом меж её губ. Она даже испугаться не успела — настолько всё быстро и неожиданно, — лишь заметила, как он болезненно поморщился: зубы задели плоть.       — Только язык, — словно со стороны услышала она голос дяди, — пока только язык. Давай, малыш, не бойся. Поласкай его… Видишь, как он тебя хочет…       Целую вечность простояла она в оцепенении, ощущая это во рту, — ну, так ей показалось. Даже дышать было страшно. Затем двинула забившимся куда-то вглубь языком… Ещё раз… Во вкусе не было ничего отталкивающего. Чуть солоновато — и только. Она немного расслабила плечи, сглотнула слюну. Член вдруг шевельнулся. Ещё одно движение — и член снова отреагировал. Она поплотнее прихватила его губами, облизала по кругу… Сверху донёсся приглушённый стон. Рейнира вскинула глаза и увидела, что он улыбается.       — Не останавливайся, малыш… Если бы ты знала, как красива сейчас…

***

      Их отношения вошли в новую фазу, ещё более осмысленную и глубинную, а к обязательным предметам «занятий», помимо раздеваний и петтинга, добавились оральные ласки. Рейнира больше не испытывала ни страха, ни брезгливости и уже сама тянулась к его естеству, словно ребёнок к соске. Деймон располагался на диване или в кресле и медленно потягивал коньяк, а она, удобно устроившись у него между ног, изучала приёмы и тонкости фелляции, как он это называл. Он объяснял, как правильно пользоваться лубрикантом и как эротично его наносить — немного на запястье и снять языком, — как синхронно действовать ртом и рукой вверх-вниз, как использовать приём «водоворот», когда задействован только язык, и «танец» — когда вместе с головой двигается тело. А если устала и необходима передышка, то можно воспользоваться техникой «легенда порноактрисы» — подержать член за щекой. Рейнира хотела большего, но он не позволял.       — Будь терпелива, малышка. Я ведь говорил тебе, что оральные ласки это искусство, а оно, как известно, не терпит дилетантства. Всё придёт со временем, поверь. А когда привыкнешь, я научу тебя другим приёмам.       — А та девушка в борделе… — не удержалась Рейнира. — Она какие приёмы использовала?       — Почти никаких. Просто помогла мне снять напряжение.       Она помолчала немного, затем склонилась и поцеловала тёмно-розовую головку. Оказывается, это очень приятно, ощущать губами и языком её бархатистую гладкость…       — Теперь я буду снимать твоё напряжение.       Деймон усмехнулся.       — Тогда научись глотать. Поверь, женщина, выпивающая своего любовника до дна, всегда будет иметь преимущество над той, которая этого не делает.       — Я пытаюсь, дядя. Но… это же…       — Да, не пирожное, согласен, — он ласково провёл пальцем по её губам. — Но если хочешь быть на высоте, не показывай мужчине, что тебе противно его семя. А ещё лучше — постарайся привыкнуть к его вкусу.       Она старалась. Поначалу было сложно, и тошнота одолевала, но потом просто научилась правильно дышать, и даже с некоторым удовольствием освобождала дядю от первого напора спермы, собирая языком всё до капли, как это делала темноволосая шлюха. А запах... Ну, похожий на цветы каштана. Как сказал дядя — дело привычки. Никто с этим навыком на свет не рождается. Кстати, сосать оказалось вовсе не вульгарно, а очень даже классно, главное — соблюдать осторожность, чтобы не переусердствовать с силой и не ударить член зубами. Этой технике, грубовато называемой отсосом, дядя её тоже обучил.       Они теперь много времени проводили в постели. Целовались, ласкали друг друга, обнажённые, как в день сотворения мира. Бесстыдно раскинувшись на простынях, Рейнира ласкала себя, долго, с растяжкой, выгибалась и стонала, а он помогал ей, направляя её руку и усиливая давление… Она тяжело дышала, ёрзала задницей по простыням, и тело будто вибрировало от сильных толчков сердца, а Деймон с каким-то садистским наслаждением подносил её пальцы ко рту и слизывал с них влагу. Затем усаживал на себя, так, чтобы член упирался во влажное лоно, и гладил её крепкие, налитые грудки, прикасался губами, вбирал глубоко в рот соски́, лизал их языком. Рейнира дрожала и вскрикивала, а он, словно издеваясь, прижимал её бёдра к своим и заставлял двигаться из стороны в сторону, как маятник, по кругу, вверх-вниз… Она раскачивалась на его чреслах, будто в каком-то древнем танце, постанывая в такт своим движениям. А после снова жадные, взасос, поцелуи, до дрожи, до мурашек, до искр из глаз…       Деймон был доволен собой: его ученица оказалась прилежной и очень способной, а он сам добился чего хотел — обаял, очаровал, влюбил её в себя. Осталось только насладиться её девственностью, но ждать уже недолго — он нисколько не сомневался. Конечно, давно можно было просто раздвинуть ей ноги и трахнуть не задумываясь, но ему хотелось, чтобы Рейнира сама попросила об этом. Он знал, чего она ждёт, чего жаждет, однако не спешил. Играл, балансируя на грани её желаний, доводил до исступления и останавливался, кайфуя от ощущения власти над её неискушённым телом. «Ты пока ещё не знаешь, малыш, как сладок бывает акт любви, — думал он, целуя её припухшие истерзанные губы. — И в нём есть доля безумия… Но я покажу тебе»

***

      В распахнутые настежь окна спальни валом накатывал жаркий воздух и вместе с ним, сначала издалека, а затем всё ближе и ближе уже привычный шорох колёс детского велосипеда. Ещё что-то — видимо, коляска Эймонда… детский лепет.       — О боги, они уже и днём тут ездят… — Рейнира откатилась к краю огромной кровати. — Как же жарко… Пить хочешь?       Деймон лениво кивнул. Она грациозно встала — как он учил, — накинула на плечи пеньюар, подошла к окну, но не близко, чтобы не было заметно сквозь лёгкие, почти прозрачные шторы. Постояла немного, а затем налила в бокалы лимонада и вернулась обратно к кровати.       — Ну вот чего она здесь бродит?.. В такой солнцепёк надо у себя в покоях сидеть, под кондиционером. А лучше где-нибудь на пляже…       Ещё не успевший нагреться лимонад приятно освежал после жарких ласк. Деймон выпил залпом, отставил бокал и притянул Рейниру к себе.       — Хочешь, съездим завтра.       — Куда?       — На Крюк Масси. Отдохнём, поплаваем. Там шикарные пляжи, и там нам никто не помешает. Мы будем только вдвоём, ты и я, — промурлыкал он. — А когда стемнеет, можем полюбоваться звёздами на крыше реактора.       — Ты серьёзно, дядя? — удивилась она.       — Абсолютно.       У неё заблестели глаза. Крюк Масси — полуостров между Черноводным заливом и Узким морем, известный своими пляжами, так называемой стройкой века — заброшенной генерирующей станцией дикого огня, и музыкальным фестивалем, когда-то проводимым на её руинах. Стройку заморозили давно, ещё при короле Джейхейрисе, в связи с аварией, а фестиваль закрыли лет пятнадцать назад, признав социально-опасным. Но легенды о нём, его традиции и ритуалы до сих пор сохранились в воспоминаниях тех, кому довелось там побывать. Её подруга Элинда, сама из рода Масси, которому исторически принадлежали земли на Крюке, много рассказывала об этих местах и о том, что здесь происходило. Правда, она знала только по слухам, но даже такие рассказы впечатляли. Например, о ритуале прощания с солнцем под звуки гонга, когда все собирались на берегу, выпускали воздушные шары и загадывали желания — считалось, что отправленные вместе с шарами, они быстрее достигнут ушей богов, и в это верили все, даже те, кто ни во что не верил; о танцах сутками напролёт, о дешёвом алкоголе в местных барах — в те времена на фестивале почти отсутствовала коммерческая составляющая, — о самом большом в Вестеросе монтажном кране, специально привезённом со Стены, с обеих стрел которого смельчаки устраивали соревнования по бейсджампингу, или о дискотеке на заброшенном реакторе. Любители острых ощущений поднимались на самый его верх и оттуда смотрели на звёзды, пили вино, занимались любовью… В общем, романтика.       — Но… меня вряд ли отпустят на весь день и ночь.       — Не переживай, — успокоил её Деймон. — Я договорюсь с твоим отцом. Главное — твоё желание. Ну и отсутствие страха, конечно.       — А разве там страшно?       — Очень, — он расплылся в хитрой улыбке. — Это же заброшенные места. Там повсюду бродят голодные грамкины и снарки в поисках таких вот сладких девочек…       Он опрокинул её на постель, подмял под себя. Рейнира захохотала и принялась шутливо отбиваться — ей нравились эти игры. Хищно улыбнувшись, Деймон провёл рукой по её лицу, шее, спустился к груди… Рванул кружевные оборки пеньюара, освобождая себе доступ, — она напряглась и тихонько застонала в ожидании… Он сжал ладонью одну её грудь и припал к ней губами.

***

      — …И, представьте себе, господин зо Анлак вернулся домой без предупреждения, а там принцесса в постели со своим телохранителем!       Алисента молча уставилась на Дану Футли. Принцесса Мирэй, жена правителя Юнкая, та самая, которую она не так давно развлекала, пока Визерис обсуждал с её мужем политические вопросы, оказывается, наставляет ему рога! Да с кем — с телохранителем! Вот это да…       Прячась под зонтиками от палящего солнца, они прогуливались по дорожке вдоль Кухонного Замка. Немного впереди няня катила коляску со спящим Эймондом, а Эйгон под присмотром септы и двух служанок носился туда-сюда на трёхколёсном велосипеде. Женщинам, особенно тучной септе, было тяжело его догонять, тем более по такой жаре, но маленький принц плевать хотел на их трудности и, совершенно неуправляемый, наматывал круги по дорожкам.       — Говорят, он обнаружил в спальне алкоголь, использованные презервативы и целый набор секс-игрушек.       — Боги…       — Ну а чему удивляться? — со знанием дела ответила леди Футли. — Опыт ведь никуда не денешь.       — Ты о чём? — не поняла Алисента.       — Я слышала, она дочь какого-то князька из Омбера. Это такая глухомань — не на каждой карте отыскать можно. Ей просто повезло: отец удачно выдал её замуж за зо Анлака, чуть ли не первого человека в Юнкае. А тот захотел сделать из юной жены рабыню страсти и тайно отдал в школу Семи вздохов и шестнадцати поз удовольствия.       — Куда?       — В школу, где обучают шлюх. Говорят, в Юнкае до сих пор такие есть, — пояснила леди Дана.       — О боги… — почти прошептала Алисента.       Принцесса Мирэй сразу ей не понравилась — жгучая брюнетка с пухлыми губами и блудливым взглядом. Пока Алисента любезно проявляла гостеприимство, пытаясь её развлечь, она только и делала, что стреляла глазами по толпе. Потом танцевала с Деймоном, улыбалась, кокетничала с ним. А после они и вовсе исчезли из зала. У Алисенты тогда едва не сдали нервы. Хотелось послать всё в пекло, найти этих двоих, где бы они ни были, и хорошенько отхлестать принца по щекам, высказать ему всё, глядя в его нахальные драконьи глаза. Только одно успокаивало — расстроенная физиономия Рейниры.       Она бросила взгляд на распахнутые настежь окна: эти белые газовые шторы в дорнийском стиле она сама выбирала по каталогу. Ткань тонкая, мягкая, почти прозрачная; ею так приятно закрывать лицо и целовать сквозь… Алисенте казалось, что она до сих пор чувствует те его страстные поцелуи. Как же давно всё было… Интересно, Деймон хоть иногда вспоминает об этом?.. И вдруг, приглушённый, явно из спальни, до неё донёсся женский смех. Она резко остановилась.       — Ты слышала?       — Что? — встрепенулась Дана.       — Смех…       Они замерли, прислушиваясь. Но тут мимо, громко шурша колёсами, промчался на велосипеде Эйгон, за ним — обалдевшая от жары служанка. Алисента нервно передёрнула плечами и повернулась к стоявшему в тени под деревом гвардейцу.       — Сир Уиллис!       — Да, Ваша Милость… — он приблизился.       — Вы не знаете, кого лорд-командующий назначил для охраны принца Деймона?       — Сира Эррика Каргила, — ответил гвардеец. — Но, насколько мне известно, принц Деймон уже несколько недель как отказался от охраны.       — Что значит отказался? Его не охраняют?       — Нет, моя королева.       — Благодарю вас, — она холодно кивнула и отвернулась.       — Я ничего не слышу, — Дана Футли пожала плечами. — Может, вам показалось?       — Да, наверное. Это всё жара, — сказала Алисента, чувствуя, как внутри закипает раздражение, частый её спутник с тех пор, как Деймон вернулся в Красный замок. Она нисколько не сомневалась, что слышала смех, и знала наверняка, кому он принадлежит. Деймон отказался от охраны? Ну уж нет! Она потребует от лорда-командующего приставить к нему гвардейца, только не этого олуха Эррика, а его брата Аррика — тот понаглее и посметливее. И сама даст ему необходимые инструкции. А подмены Деймон не заметит: братья близнецы, и похожи как две капли воды.

***

      Тот день Деймон и Рейнира провели на диком пляже Крюка Масси. С одной стороны Королевский лес, национальный заповедник, с другой море, вернее, бухта Черноводного залива, белый песок, вода словно парное молоко, ни тебе ветров, ни штормов — Крюк Масси хорошее место для отдыха. Особенно если надо остаться незамеченным.       Они расположились у подножия невысокой скалы — ещё одно укрытие, словно созданное для них самой природой, — и долго плескались на мелководье. Ближе к вечеру отобедали в небольшом приморском посёлке недалеко от Приветной Бухты, выпили вина. А когда солнце стало клониться к закату и на светлом ещё небе бледными пятнышками обозначились первые звёзды, они рванули в сторону от побережья, в степь, к заброшенному памятнику технологической мысли Вестероса.       — А он не такой уж и большой, — сказала Рейнира, завидев показавшиеся вдали каменные остовы.       — Это отсюда, — пояснил Деймон. — Когда смотришь на него из степи, он не так впечатляет. Но подъедем ближе, тогда сама оценишь. Там высота около двухсот футов, и это только надстройка. А внизу, под реактором, я слышал, ещё пять этажей.       — Ничего себе! — охнула Рейнира. — И туда кто-нибудь спускается?       — Не знаю. Может быть, диггеры. Там много затоплено.       Дорога оказалась вполне себе сносной, сложенной из бетонных плит, и Рейнира подумала, что, возможно, именно такими были знаменитые драконьи дороги, которые валирийцы когда-то прокладывали между захваченными городами Эссоса. Правда, в учебнике истории указывалось, что их делали не из плит, а из оплавленного драконьим огнём камня, из-за чего полотно становилось единой сплошной полосой, на полфута выше уровня земли, за сотни лет не тронутое порчей. Дорога к реактору выглядела как обычная заброшка, со сколами, отвалившимися кусками бетона по краям, трещинами и пробивающейся меж них травой. Впрочем, как и всё вокруг.       — Так… Это, похоже, административный корпус… — Деймон провёл пальцем по экрану смартфона. — Да, знатно его порушило… Навигатор показывает, что нам лучше его объехать.       — Почему? — бездумно спросила она, рассматривая длинное строение, обшитое чем-то вроде ржавого железа, с зияющими чёрными бойницами под самой крышей.       — Там наверняка полно бетонной крошки, обрезков металла, стёкол. Пробьём колёса — задержимся здесь надолго, — улыбнулся он.       Ей стало неуютно. Глядя по сторонам на уродливые, заросшие кустарником останки строений, она вдруг подумала, что насчёт грамкинов и снарков дядя, возможно, и не шутил. Во всяком случае, не удивилась бы, если бы сейчас из кустов вылез какой-нибудь бледный мутант.       Деймон свернул вправо и остановился. Открывшийся взору пейзаж напоминал грандиозные декорации к фильму о вторжении пришельцев или постапокалиптическую утопию: металлические перекрытия на бетонных блоках, перевёрнутые модули, раскиданные повсюду куски гигантских агрегатов, ощерившийся пустыми проёмами энергоблок — сооружение, поражающее своими размерами.       — Машину оставим здесь. Пройдёмся пешком, тут до входа всего ничего…       — Сюр какой-то, — почти прошептала она, пытаясь подавить ощущение страха: увиденное было сложно передать словами.       — Вот здесь проводились самые офигенные дискотеки во всём Вестеросе, — сказал подошедший Деймон. — Вход свободный, атмосфера крутейшая, грандиозные локации… — он кивнул в сторону реактора. — Тусовка порой насчитывала до восьми тысяч человек, представляешь масштабы?.. Ну что, пойдём? Скоро начнёт темнеть.       Солнце и правда уже почти зашло за горизонт — ещё час и станет темно. Рейнира вложила пальцы в его горячую ладонь и сразу почувствовала себя спокойней.       — А ты бывал тут?       — Конечно. И не раз.       — Тебе нравилось?       — Да. Тут многим нравилось. Танцы до утра, па́ти разные, диджеи съезжались отовсюду… Алкоголь рекой, дешёвые креветки в местных барах… Это, знаешь, как один большой клуб, только под открытым небом.       — А почему его закрыли?       — Не знаю, — он пожал плечами. — Я тогда жил в Долине. Может, случилось что, а может, просто местным надоело. Здесь ведь наркотики можно было чуть ли не под каждым кустом достать. Ну и каждый сезон кто-то с крыши реактора падал.       — Ужас какой! — Рейнира даже остановилась.       — Боишься? — он повернулся к ней.       — Нет, просто… Зачем подниматься на крышу, если ты принял наркотики?       — Чтобы заняться сексом, — Деймон хитро прищурился, глядя в упор. — Многие любят так делать. Секс доставляет удовольствие, наркотики его усиливают. Всё просто, малыш.       Они уже подошли ко входу — огромному, в два раза выше человеческого роста проёму в стене. В сгущающихся сумерках поблекшие от времени граффити по обе стороны от него выглядели почти зловеще.       — А ты бывал на крыше?       — Да.       — И что, тоже…       — Занимался сексом? — опередил он её вопрос; Рейнира кивнула. — Да. Но без наркотиков. Это не моё. Зачем лишний раз туманить себе разум? Наслаждаться можно и без допинга…       Под сводами реактора было почти темно и последние слова утонули в этой бескрайней темноте. Деймон достал фонарь, включил его; теперь Рейнира видела длинный бетонный коридор, проржавевшие стыки металлических соединений и его белую рубашку, ту самую, льняную, навыпуск, в которой он встретил её на первом их «занятии».       — Как же люди тут ходили по такой темноте? — спросила она, вслушиваясь, как сказанное ею эхом отражается от бетонных стен.       — Тогда здесь не было темноты, — ответил Деймон, не оборачиваясь. — «ты… ты… ты»… — отозвалось эхо. — И даже ночью было светло как днём… — «ём… ём… ём»… — Рейв это энергия музыки и света, его синхронизация… — «ия… я… я»… — Наложение одного на другое… — он резко остановился, притянул её к себе и прошептал: — Это как в сексе — слияние душ и тел… И сердца бьются в унисон…       Фонарь погас; горячие губы нашли её рот, накрыли собой, настойчиво и властно. Но дальше только сила и нежность… Рейнира вскинула руки, обняла дядю за шею, прижалась всем телом к так мешающей сейчас рубашке… Всё мистическое и зловещее, что скрывали тёмные провалы, бесконечные коридоры и глубокие шахты недостроенного реактора, скрылось во мгле, отступив под напором страсти и желания…       Когда они, наконец-то, поднялись на крышу, было уже темно. Луна, большая и плоская как блин, висела где-то сбоку, зато звёзд — хоть в корзинку собирай. Казалось, они рядом, и рукой можно дотянуться. Крыша тоже не разочаровала, а только усилила общее состояние возбуждения: бетонная полоса, огибающая собой нутро реактора. С одной стороны технологическая пропасть с нагромождением чего-то непонятного, футуристического, с другой — чёрная бездна с далёкими отсюда водами залива где-то на горизонте.       — Что скажешь? — жарко дыхнул на ухо Деймон.       — Обалдеть просто… — она не знала, как ещё выразить бушующие внутри эмоции.       — Теперь понимаешь, зачем они сюда поднимались?..       Влажный язык прошёлся по краю ушка, спустился к шее… К возбуждению от подъёма по крутым тёмным лестницам добавилось другое, то самое, от которого выламывает все кости, подкашиваются ноги и из горла рвутся непрошенные стоны и крики. Рейнира сделала глубокий вдох и повернулась к дяде лицом.       — Послушай… Я знаю, ты не хотел этого. Но я хочу. Очень хочу, правда…       — Ты о чём, малыш? — Деймон с трудом подавил ликующую улыбку.       Она снова набрала в грудь воздуха, выдохнула.       — Я хочу, чтобы ты сделал меня женщиной. Здесь и сейчас. Пожалуйста… Только ты.       У него заломило в паху, подвело все мышцы, томительно поползло по суставам… Пекло, ну наконец-то…       — Ты понимаешь, о чём просишь?       — Да.       Деймон приподнял её голову за подбородок и заставил взглянуть на себя. Испуганные, настороженные, но где-то в самой глубине вспыхивающие искрами решимости глаза, полураскрытые губы, с которых уже несколько недель не сходила поцелуйная припухлость, мелкая нервная дрожь по всему телу… Его племянница, его малышка, прелестная в своих коротких шортиках и майке, и наивно-смешная в попытке изображать женщину. «Ты с ума сошёл! Она же твоей крови! Ты научил её ублажать себя, выполнять свои развращённые прихоти и желания… Она верит тебе. Она тебя любит. Нужно ли? А может, действительно не нужно?..» Остановить её, успокоить, сказать, что это неправильно, и когда-нибудь это сделает другой мужчина, тот, которого она выберет себе в мужья, ну или просто выберет, по-настоящему, сердцем…       — Это будет больно, дядя?       — Не думай об этом, малыш, — ответил он. — Просто расслабься. Я сделаю так, чтобы ты не почувствовала боли.       Осмотревшись по сторонам, увидел деревянный поддон — такие обычно перевозят погрузчиками, — немного подальше ещё один. Выбрал тот, который почище, приподнял, стряхнув с него мусор, затем скинул с себя рубашку и расстелил на досках. Рейнира стояла как каменная, да он и не требовал ничего; сам снял с неё шорты, майку, трусики, уложил на спину. В последней безнадёжно-покорной попытке она попыталась сжать ноги, но Деймон не дал: коленями развёл их в стороны и, погладив её по бедру, поднял его повыше.       — Не бойся. Всё будет хорошо.       Другую ногу она подняла уже сама, открыв ему своё лоно. Удерживаясь на руках, Деймон водил членом по влажному скользкому нутру, наплывал, гладил, прикасался к тёплым складочкам и не спеша, но настойчиво вжимался в её крохотную, ещё закрытую щёлку. Он чувствовал, что уже на пределе, и держался только на морально-волевых, огромным усилием переключая своё внимание на что-то постороннее — слабый тёплый ветерок, какие-то отдалённые стуки внизу, пение ночных птиц. Тихая, вздрагивающая, ожидающая боли Рейнира лежала под ним закрыв глаза. Дыхание прерывистое, губы приоткрыты, а вокруг головы по всему настилу — пряди её волос, отливающие лунным серебром. Она здесь, горячая, покорная, вся в его власти…       «Кончи ей на живот! — мысленно кричал Деймон сам себе. — Не мучай ни себя, ни её, просто кончи ей на живот! На кой хер тебе всё это нужно?! Купи в Блошином Конце любую девственницу и трахни, а её не трогай! Подумай, что будет, если кто-то узнает, если дойдёт до Визериса — ведь он же убьёт тебя! И ради чего?..» Но тут новый прилив похоти огненным валом отшвырнул все эти мысли; член напрягся, и, уже не раздумывая, управляемый не мозгом, а древним инстинктом, он сильно толкнулся в плотно сжатые створки. Рейнира застонала, а он интуитивно закрыл ей рот ладонью — пусть впивается зубами, если будет очень больно. Она заметалась головой по настилу, но Деймон это остановил и только слышал из-под ладони её стоны, продолжая напористо и мощно погружаться в её тело.       …И вот она, эта сладкая, почти непроходимая узость, долгожданное шевеление каких-то мышц, связок, хрящиков, неохотно раздвигающихся навстречу своему господину, этот нестерпимый жар из первозданной глубины, и наконец — о, Семеро! — он вошёл, протиснулся, прорвался! Фантастический миг! Казалось, сердце сейчас остановится... Он не почувствовал ни плевы, ни как Рейнира вскрикнула и дёрнулась, укусив его за ладонь; безмерное блаженство от ощущения горячей девственной плоти вокруг члена было настолько сильным, что он кончил в ту же секунду, едва успев выйти из её тела. Семя фонтаном брызнуло ей на шею, на грудь, попало на лицо... Деймон отвалился в сторону, на настил, содрогаясь после мощного оргазма.       Рейнира лежала на боку, отвернувшись, и он с силой привлёк её к себе и стал целовать влажные от слёз глаза. А вскоре поцелуи стали взаимными, к ним добавились объятья… На помятой, влажной от крови рубашке он снова брал её, уже женщину. Ещё не до конца раздвинутые хрящики судорожно сжимали член, и Деймон чувствовал, что ей больно, и пока невозможно принять его в себя целиком, но толчок за толчком он погружался всё глубже и, задыхаясь, шептал ей:       — Помогай мне бёдрами, малыш… Вот так, да… Ты умница… А теперь давай ещё… Ещё… о, да…       Тихий рассвет утопил в небе звёзды, луна поблекла и ушла куда-то за горизонт, и новая женщина родилась в ту ночь на его окровавленной, испачканной семенем рубашке.