Демон

      «Ты в трусиках?»       Почти сразу пришёл ответ: «Да»       «Сними»       «Зачем?» Ещё пара минут тишины и следующая смс: «Я на уроке»       «Сними сейчас. Я так хочу», — написал Деймон и отбросил телефон в сторону. Никаких сомнений, что Рейнира исполнит его желание. Просто надо подождать. Интересно, что она придумает — попросит разрешения выйти и сделает это в туалетной комнате или же попытается снять их сидя за партой? Он представил, как её голая попка елозит по стулу, а пальцы осторожно, чтобы никто не заметил, двигают по бёдрам кружевные трусики, и как они падают вниз, на пол, чёрной дымкой выделяясь на фоне её белых гольф…       Телефон вдруг зарычал смс-кой: «Сняла»       Он расплылся в довольной улыбке. Написать, чтобы прислала фото? Нет, рано. Девчонка пока не готова к подобным вольностям, но это пока. Пройдёт ещё немного времени, и она познает всю прелесть запретного плода, его магнетическую силу, сладость и безумство раскрепощения.       Эта игра в учителя и ученицу, начавшаяся спонтанно и как бы походя́, внезапно увлекла его самого. Прежде он ничего подобного не делал: шлюх обучать не требовалось, а тех женщин, которые задерживались в его постели больше чем на один раз, он просто настраивал под себя и пользовал по собственному усмотрению. Но Рейнира — это другое. И дело не в том, что она молода и неопытна. Дело даже не в том, что она девственница, хотя исходивший от неё запах невинности сводил Деймона с ума. Здесь, как в центральной точке, пересеклись все его интересы — азарт, охотничий инстинкт, ощущение опасности, вожделение, мужское эго и остро-сладкий привкус мести. Не ей — брату. За всё, что он сделал. Соблазнить племянницу, влюбить её в себя, скомпрометировать — как это изощрённо и тонко!       Конечно, Деймон понимал, во что играет: узнай брат о его шашнях с Рейнирой — и изгнание из столицы покажется ему высшей милостью. С другой стороны, а что плохого в том, чтобы обучить девочку радостям плотских утех? Разве она, рождённая от крови дракона, не заслуживает права получать удовольствие в постели, не прибегая к помощи психотерапевтов, духовных практик, тёплых ванн или мастурбации? Сейчас она — пустой сосуд, в который можно вложить всё, от тупой обязанности раздвигать ноги до тонких чувственных наслаждений. И разве это не правильно, что свой первый опыт она получит в объятьях родного дяди?       Для современного Вестероса понятие целомудрия давно стало пережитком прошлого. За Перешейком, в северных землях, где местами ещё главенствовали патриархальные устои, лорды знатных домов предпочитали жениться на девственницах, но в целом все Семь Королевств в этом вопросе держали нейтралитет. Невесту, принесшую брачные обеты не будучи невинной, никто не хвалил, конечно, но и не осуждали. Однако девственность Рейниры в глазах общества значительно повышала её ценность как наследницы, а вожделенный Железный трон за спиной делал её неприкасаемой. И от того ещё более желанной.       Нет, угрызения совести его не мучили. Совесть его вообще никогда не донимала. Эгоистичный по жизни, он оценивал мир исключительно в контексте собственных интересов и находил оправдание любому своему поступку. Стыд? Деймон даже не знал, что это. Иными словами, не имел ничего лишнего — ни стыда, ни совести. Манипулировать людьми для него было также естественно, как дышать, особенно если манипуляция сулила выгоду. Он видел цель и не видел препятствий для её достижения, при этом его не волновали «жертвы» вокруг, ибо сопереживать он тоже был не способен. Как высокоуровневый социопат, он отрицал эмоции в принципе, считая их слабостью, зато великолепно имитировал чувства, и мало знакомые с ним или неопытные люди легко попадали под его мощное обаяние. Многие даже не догадывались, что Деймон манипулировал ими, поскольку он умело заметал следы. И никогда не раскаивался в содеянном, уверенный, что всё это только во благо. Чьё благо или кому — таких вопросов он себе не задавал.       Ему нравились их тайные занятия. Нравилось ставить задачи и наблюдать, как Рейнира их выполняет — это приятно горячило кровь и возбуждало фантазию. Она приходила по его указанию, иногда днём, иногда вечерами, но чаще ближе к ночи, когда всё в замке погружалось в сон. Они пили вино — Деймон позволял ей пить неразбавленное, чтобы по-настоящему насладиться его вкусом, — беседовали на разные темы, даже на такие, о которых было не принято говорить вслух. Рейнира слушала внимательно, затаив дыхание — очевидно, ей в новинку вот так открыто говорить о том, что волнует, со взрослым человеком, — и Деймон, прежде не склонный к философии, глядя на сидевшую рядом полуголую племянницу, заливался соловьём. Он учил её красиво раздеваться и хотел, чтобы она ходила перед ним почти обнажённой; позволял ей изучать своё тело и объяснял, как доставлять мужчине удовольствие. Он заставлял её ласкать себя и смотрел на это… Требовал, чтобы она не надевала в колледж трусики, и просил описывать свои ощущения. Или как сейчас, захотел, чтобы она сняла их прямо на уроке…       «Что чувствуешь?»       «Непривычно», — сразу ответила она.       Деймон представил племянницу за партой, в форменной юбочке выше колена, в белых гольфах… Ноги целомудренно сдвинуты вместе, но горячая плоть пульсирует от пока ещё не понятного ей желания… Нырнуть бы ладонью под юбку, провести по гладкому бедру, коснуться пальцами нежных девственных губок…       «Разведи ножки пошире»       «Зачем?» — тут же прилетела смс.       Он не стал отвечать, отлично зная, что она сделает это без пояснений. Возможно, уже сделала. Сначала чуть-чуть, затем всё больше… Пальцы почти чувствовали её влагу. В паху томительно заныло.       «Развела»       «Кто-нибудь знает, что ты сейчас без трусиков?»       «Нет!»       «Лжёшь. — Он поставил смайл и, немного подумав, дополнил: — Я знаю»

***

      — …Параллельно этому в течение предыдущих лет четыре великих дома Семи королевств — Старки, Аррены, Талли и Баратеоны — укрепляли отношения друг с другом. Они налаживали экономическое, информационное и военное взаимодействие, заключали взаимовыгодные браки…       Невысокий толстенький септон Маттеус, преподаватель истории, прохаживался вдоль доски с развешанными на ней копиями старинных гравюр и монотонно бубнил, рассказывая ученикам о восстании Баратеона. Рейнира его не слушала. С недавних пор она вообще себе не принадлежала. Где бы она ни находилась и что бы ни делала, все её мысли были там, в Кухонном Замке, в гостиной с плотными портьерами — подальше от посторонних глаз, с треском цикад в тёплом ночном воздухе, со вкусом кофе и терпко-сладкого вина. Прежде она бегала сюда буднично и весело, ни от кого не скрываясь; теперь же пробиралась украдкой, прячась за кустами и обходя камеры наблюдения. Но оно того стоило. Пропитанный эротизмом воздух казался тягучим, как патока, тело горело от глухих импульсов пробуждающейся чувственности, а бархатный дядин голос окутывал мягким одеялом. …       — Ты веришь в любовь, дядя?       Он пожал плечами.       — Дело не в том, во что я верю. Просто секс заложен в нас изначально, а любовь — человеческое изобретение.       — А разве это не божественное начало?       — Это продукт разумности. Продукт этики и морали. Боги вложили в нас инстинкты — стадный, материнский, социальный… Инстинкт страха, голода, размножения — ну, чтобы не вымерли. В общем, всё то же самое, что и у животных. И животные дожили до сегодняшнего дня так, как было задумано богами. Но люди придумали любовь… Лично я считаю, что от неё больше вреда, чем пользы.       — Почему?       — Потому что всё основано на ложных предпосылках. Любить кого-то, думать о нём постоянно, страдать, унижать себя, добиваясь его расположения, раскрываться перед ним на полную — разве это разумно? Обыкновенная дуристика и самоистязание. Жизнь дана не для того, чтобы мы страдали. Мир прекрасен в своём многообразии, прекрасен в том, что мы имеем право выбора и свободны в выражении чувств… …       — …Так, например, единственная дочь лорда Старка была обещана Роберту Баратеону, а его старший сын Брандон, — септон Маттеус ткнул указкой прямо в лицо молодого брюнета на портрете, — был помолвлен с леди Кейтилин из дома Талли. Дом Дастин, вассальный Старкам, счёл себя уязвлённым, так как изначально планировалось женить молодого Старка на девице из их дома, однако в угоду сложившейся коалиции лорд Старк пересмотрел своё решение.       Рейнира уставилась на гравюру. «Брандон Старк «Молодой Волк», — было написано под изображением. Темноволосый, широкоплечий, с горящим взглядом… Чем-то похож на сира Кристона. Удивительно, но при мысли о сире Кристоне сердце больше не трепыхалось. Да и вспоминала она о нём теперь только при встрече. Возможно, когда их с дядей уроки закончатся, он снова станет ей интересен, кто знает?.. …       — Ты хочешь сказать, что не стоит добиваться того, кто не показывает своей любви?       Деймон усмехнулся.       — Это ты о сире Кристоне?       — Да.       — А что есть такое любовь, малыш? Всего лишь примитивное желание трахаться, красиво завуалированное обществом. В животном мире её нет, там всё просто и понятно: зверь выжил, обеспечил себе безопасность — начинает искать кормовую базу. Нашёл — создал сам или отжал у кого-то — неважно, — ищет себе пару, чтобы продолжить род. Люди же придумали сказку, обернули её в яркие фантики, наполнили песнями, легендами и прочим романтическим бредом. Но сути это не меняет, понимаешь?       Рейнира понимала. Отчасти она была согласна с ним: какой смысл страдать от безответной любви к человеку, мечтать о нём, вздыхать, хранить в сердце его образ? Надо жить здесь и сейчас, наслаждаясь всеми благами мира, который милостиво распахнул для неё свои тайные двери. С другой стороны, романтический бред, о котором пренебрежительно говорил дядя, манил её. С присущим юности максимализмом она верила, что любовь — это божественный дар, чуть ли не вершина экзистенциального опыта, как лучшее, что было в жизни, воспоминания о чём после греют душу и озаряют прожитые годы.       — Мужчина устроен не так, как женщина, — продолжал дядя. — Он более прост и в чём-то даже примитивен, но в этом и есть гений богов. Его потребность в партнёрше, страх потерять её и обязательства, которые возникают при этом, — соедини все факторы вместе, и ты получишь любовь мужчины. Убери хотя бы один — и его любви больше нет, ты упустила её.       — А что делать, чтобы не упустить? — спрашивала она.       — Как я тебе и говорил… — в полумраке гостиной его глаза казались почти чёрными, и Рейнира, обладательница таких же глаз, чувствовала, как её затягивает эта родственная бездна. — Стань для него потребностью. Пусть чувствует страх потерять тебя и считает твои желания своими обязанностями…       Она слушала, боясь пропустить хоть слово. Ей нравилось всё, чему он её учил. Она и представить себе не могла, что способна на подобные вещи, а ведь, как сказал дядя, это только начало пути. Боги, думала она, если это начало, то что же будет дальше?!       — Мужчина возбуждается от того, что видит, — звучал в ушах его бархатный голос. — Помни об этом, малыш. Эротизм не в раздвинутых в готовности ногах, а в тайне, которая этому предшествует. Научись пользоваться этой тайной, вбери в себя каждый её миг, каждый дюйм, до последней капли…       И она училась. Красиво ходить, красиво раздеваться, носить красивое бельё, которое он дарил. С каждым разом стеснение отступало, и она, едва прикрытая тонким кружевом или шёлком, в чулках и подвязках, всё более свободно ощущала себя в его присутствии.       — Твоё тело наполнено чувственностью, — продолжал ворковать дядя. — Оно готово отозваться на любую ласку. Научись наслаждаться собой так, как бы ты хотела, чтобы это делал мужчина. Трогай себя, гладь, ласкай — и давай ему возможность смотреть. Поверь, это возбудит его больше, чем сам любовный акт…       Она ласкала себя. Гладила свою шею, грудь, живот, бёдра, промежность… Трогала пальцами тонкие волоски на лобке и, спустившись к плотно сжатым губкам, нежно щекотала их влажную изнанку. Поначалу было жутко дискомфортно делать всё это на глазах у дяди, но в какой-то момент Рейнира осознала, что ей нравится видеть его тяжёлый взгляд и огонь, пылающий в нём. Его сдерживаемое дыхание, приглушённый, с хрипотцой голос, — она ещё не до конца понимала, но уже чувствовала свою власть над ним как над мужчиной, и ей это нравилось.       — Покажи ему, что ты его хочешь, — он переходил почти на шёпот, жарко дыша на ухо, — прояви инициативу. Мужское тело, также как и женское, является источником возбуждения. Научись не бояться его, познай все тайные уголки, все слабые места, все точки…       И она делала это. Снимала с него рубашку и гладила руками спину, грудь, плечи, прикасалась губами, лизала языком его гладкую, без единой родинки или пятнышка горячую кожу. Ей нравилось ощущать биение его сердца, видеть, как дёргается кадык, как перекатываются мышцы его торса, чувствовать, как они напряжены… Ниже он не позволял опускаться.       — Ты слишком торопишься, малыш, — говорил он, пресекая попытки погладить его живот. — Всему своё время.       Она не спорила. Если честно, ей было даже немножко страшно трогать дядю ниже пояса, тем более видеть его без брюк. Это нечто сродни запретному плоду, который манит, но пока слишком опасен. Так что дядя, как всегда, прав. Хотя немного огорчало, что он её больше не целовал. А ей ужасно хотелось. Ещё никогда Рейнира не испытывала такого водоворота эмоций, как в те несколько секунд их поцелуя. И каждый раз, приходя к нему на занятие, ждала, что он снова припадёт к её жаждущим губам. Но он был сдержан и терпелив.       — Мужской поцелуй особенный, — спокойно, будто его это нисколько не трогало, объяснял Деймон. — Он может быть нежным и грубым, долгим, страстным, заботливым — в общем, разным. Влюблённый мужчина целует робко, как бы определяет границы дозволенного. В нём борются страх и желание.       — Страх? — удивлённо спрашивала Рейнира. — Разве он боится поцелуя?       — Нет. Это страх перед неизведанным. И желание его испытать, почувствовать связь с другим человеком, более тесную, чем можно представить.       — А что может быть теснее?       — Связь отца с дочерью, например, — терпеливо отвечал он. — Поцелуй отца выражает внимание и заботу, словно говорит «я люблю тебя, я с тобой». С ним приходит ощущение спокойствия и безопасности. Но если влюблённый мужчина целует тебя «по-отечески», не стоит записывать его в разряд заботливых. Скорее всего это прелюдия.       — Прелюдия к чему?       — К страсти… Страсть всегда требовательна, она не может ждать. Она агрессивна, настойчива… Как сильный удар при столкновении — две противоположные энергии, мужская и женская, сталкиваются, чтобы произвести вспышку. В этот момент все чувства взлетают на максимум. И если в твоей жизни не случится такого поцелуя, знай: ты что-то в ней упустила.       — А твой поцелуй… Он какой был?       — Понравилось?.. — Она кивнула в ответ и не увидела, а скорее почувствовала его усмешку. — Поцелуй из серии «я восхищён». Не все мужчины говорят о своих чувствах, малыш. Да и не все чувства можно выразить словами. Тогда на помощь приходят прикосновения и поцелуи. И остаётся только множество мыслей, всплеск самых разных эмоций, смелость, надежда, принятие друг друга, доверие и уверенность. Чьи они, ты не можешь с точностью определить.       — Ты говорил, поцелуй может быть грубым… Почему?       — Потому что мужчина собственник. Так он выражает свою власть и желание обладать женщиной. Возможно, это больно, но он вряд ли пытается причинить боль, просто такая своеобразная демонстрация силы. Кстати, многим женщинам нравится.       — Им нравится боль?       — Им нравится сила, — улыбнулся Деймон. — Не верь тому, кто будет убеждать тебя, что сила не возбуждает. Сила — один из самых мощных афродизиаков, малыш. …       — …Считалось, что им, как и многими лордами значимых домов Семи королевств, могли тайно руководить из Цитадели, то есть, мейстеры через своих доверенных лиц на местах вносили изменения в планы лордов… Юная леди, повторите, что я сказал, — септон Маттеус вдруг перестал бубнить.       Сидевшая рядом Элинда легонько пихнула её локтем. Рейнира вздрогнула и растерянно захлопала глазами, не понимая, почему все на неё смотрят, а та прикрыла рот ладошкой и зашептала: «Мейстеры через своих доверенных лиц на местах вносили изменения в планы лордов»       — Я слушаю вас, — нахмурил тонкие бровки септон.       — Простите, я… — она не разобрала шёпота подруги, поэтому решила не лгать. — Я не запомнила.       — Очень плохо, — недовольно ответил септон Маттеус. — Видимо, вам неинтересно, о чём я рассказываю. Или вы всё знаете? — Рейнира молчала. — В любом случае, подготовьте эту тему к следующему уроку. Я вызову вас к доске. — Он снова взял указку и продолжил: — Достоверно известно, что дом Талли готовился связать себя брачными узами с домом Ланнистеров из Западных земель. Такой союз нанёс бы колоссальный урон могуществу правящей династии…       В сумке тихо завибрировал телефон. Пользоваться гаджетами на уроках было запрещено, но с тех пор, как начались их с дядей занятия, Рейнира с ним не расставалась, боясь пропустить его звонок или смс. Осторожно, чтобы не привлекать внимания, она открыла сумку, нащупала аппарат, провела пальцем по экрану…       «Ты в трусиках?»…

***

      Зал в Великом Чертоге был уже почти готов: огромные столы, выставленные буквой «П», идеально отглаженные льняные скатерти, цветочные композиции, посуда — всё ровно и красиво. Серебро начищено щётками из конского волоса, мрамор — скребками со свиной щетиной, согласно инструкции по уходу. Всё, начиная от старинных стульев до позолоченных тарелок из обеденного сервиза, изготовленного когда-то по заказу королевы Алиссы — часть огромной действующей коллекции, которую использовали во время государственных приёмов. Вот и сегодня король Визерис давал обед в честь приезда правителя Юнкая и по заведённой традиции пришёл в зал для проверки. Слуги как раз наводили последние штрихи: считали соусники и ножи, проверяли ведёрки для льда, солонки, блюда и бокалы.       — Элиот! — седой благообразный управляющий сир Найджел Скеллс, служивший ещё при короле Джейхейрисе, указал рукой на место, которое за вазой с цветами можно было и не заметить. — Здесь не хватает приборов! Проверь, пожалуйста, и доложи необходимое.       Слуга кивнул головой и метнулся к боковому столику, на котором были разложены и расставлены приборы, вазы, тарелки и прочие предметы сервировки.       — Всегда восхищался вашей внимательностью, сир Найджел, — улыбнулся Визерис. — Вы настоящий профессионал своего дела.       — Благодарю, Ваша Милость, — склонил голову управляющий. — Это моя работа, ведь я служу здесь более тридцати лет.       — Вы правы. — Визерис повернулся к идущей немного позади Алисенте: — Что бы мы делали без сира Найджела, правда, дорогая?       — Конечно, — машинально ответила она.       К разговору она не прислушивалась, просто догадалась по лицу мужа, что надо согласиться. Голова была занята совершенно другими мыслями. Во-первых, как сделать так, чтобы на сегодняшнем приёме Рейнира сидела подальше от Деймона, а ещё лучше — чтобы её вообще не было. Во-вторых, она получила письмо от отца, очередное неприятное письмо.              »…Будь благоразумна, дитя моё, — писал он. — Ты королева, помни об этом. Один неверный шаг, и ты лишишься всего, покроешь позором себя и весь наш дом. Для твоих родных закроются все двери, и ни одна знатная семья Вестероса не пожелает принимать нас. А Гвейну придётся забыть о карьере военного. У тебя отберут детей…» Ну и дальше всё в том же духе. Что ж, его можно понять: он знает, что Деймон вернулся в столицу. И знает о её чувствах к нему. Он всегда знал, как бы Алисента ни пыталась их скрывать. Тогда почему не отговорил её от брака с королём, почему не воспротивился? Наоборот, всячески поощрял их сближение и поддерживал Визериса, когда тот ухаживал за ней. А теперь Деймон снова в Красном замке, и отец в каждом письме взывает к её благоразумию. Интересно, что его волнует больше — её́ судьба или судьба их дома?       Назад дороги нет. Развод короля и королевы — Вестерос не знал подобного прецедента. В теории он, конечно, возможен, но для этого придётся соблюсти ряд сложных формальностей, а сама процедура может затянуться на несколько лет. Когда же, в конце столь тяжёлого пути, королева обретёт свободу, она лишится всех титулов и привилегий, запятнает себя клеймом «бывшая». И да, у неё отберут детей — по законам Семи Королевств дети, рождённые в браке, принадлежат отцу. Алисента не хотела этого. Её дети — её гордость. Настоящие Таргариены с серебряными волосами и глазами разных оттенков фиолетового. Мейстеры Цитадели пребывали в недоумении, мол, как такое возможно? Кровь Хайтауэров, хотя и чистая, и восходит ко временам Рассветной эпохи, всё же не валирийская — у неё другая гаплогруппа. Алисента не находила объяснений, да они ей были ни к чему. Не обретя женского счастья, она позволила полностью поглотить себя счастью материнства и буквально растворялась в детях, ревностно оберегая их от всего, что могло им навредить. И пока учёные мужи пытались отыскать в её роду валирийские гены, она мечтала о великом будущем для своего первенца Эйгона и о счастье для его сестрёнки Хелейны. А третий ещё совсем маленький, но так похож на своего дядю! Алисента поняла это, едва он родился, и с каждым днём всё больше в этом убеждалась. Потому и назвала его Эймонд, переставив в имени всего одну букву.       — Робин, пожалуйста, подойди… — продолжал распоряжаться управляющий. — Ты видишь? Здесь расстояние менее восемнадцати дюймов! Срочно всё исправить! И проверьте все последующие места!..       Зачем она только согласилась идти с Визерисом? Какая по сути разница, сколько дюймов между ножом и вилкой на месте, где будет сидеть какой-то захолустный лорд?.. Хотя прежде ей даже нравилось курировать подобные мероприятия, нравилась вся эта предпраздничная суета, организационные моменты. Она с интересом обсуждала королевский протокол, вникала во все его тонкости, согласовывала меню и винную карту. Теперь же всё валилось из рук — она будто бы пребывала в прострации.       — …филе палтуса на пару с муссом из кресс-салата, канапе с яйцом-пашот и шпинатом, — повторял заученный список блюд сир Найджел, — ягнёнок с начинкой из пряных трав, спаржа, молодые овощи…       — А что на десерт? — спросил Визерис.       — Бананы с карамельным соусом, Ваша Милость. Перед кофе будут поданы фрукты, глазированные пирожные, мармелад, клубничные тарталетки, шоколадное парфе, трюфели…       — Я не понимаю, у нас государственный приём или кондитерская лавка? — не выдержала Алисента: она ни секунды не сомневалась, для кого включены в меню все эти сладости.       Старик-управляющий растерянно заморгал, а Визерис ласково взял её руку и приложил к губам.       — Ты же знаешь Рейниру, дорогая. Она и во сне видит пирожные.       Алисенту так и подмывало спросить, что ещё Рейнира видит во сне, или кого, но она сдержалась: негоже спорить с королём при слугах, пусть даже он твой муж.       — Вообще, я считаю, девочке ещё рано присутствовать на банкете такого уровня. Взрослые разговоры, политические вопросы — зачем ей всё это сейчас?       — Но она и не будет сидеть с нами, — бесхитростно сказал Визерис.       — А где же? — опешила она.       — За левым столом, в компании своих подруг. — И обратился к управляющему: — Продолжайте, сир.       — Благодарю, Ваша Милость, — кивнул сир Найджел. — Обратите внимание, на главном столе, на месте каждого гостя салфетка с вензелем, два ножа, две вилки, десертные ложка и вилка, а также нож для масла. У каждого один бокал для воды, два для вина, один для игристого на случай тоста, бокал для креплёного вина и ещё один для выпивки к десерту.       — Дорогой, надо поставить твоему брату снифтер, — сказала вдруг Алисента. — Он ведь пьёт коньяк.       Визерис с управляющим повернулись к ней, словно впервые увидели, и по её спине невольно пробежал холодок: пекло, зачем она это сказала? Только выдала себя. Кто её тянул за язык?!       — Сир Найджел, позаботьтесь о том, чтобы принцу Деймону подали коньяк, — улыбнулся Визерис. — Спасибо, что напомнила, дорогая.       — Том, принесите снифтер на девятое место! Спасибо! — тут же распорядился управляющий и снова обратился к королю: — Прошу, Ваша Милость, как вы и хотели, у вас с королевой личная солонка и соусник. Все остальные имеют то же самое на четверых…       — А почему девятое место? — Алисента не смогла сдержаться: это место было не за главным столом, где восседала королевская семья и официальные гости, а за столом справа, в стороне.       — Э-м… Ну… — управляющий растерянно взглянул на короля.       — Я так решил, дорогая, — снова улыбнулся Визерис. — Это же государственный приём, не личный. Деймон будет сидеть вместе с членами Малого совета. Кстати, ты не против драконьего зева на нашем столе? Я попросил составить композицию с драконьим зевом, златом гарпии и мальвоцветом.       Алисента вскинула на него глаза. Ещё месяц назад она бы поразмыслила насчёт цветочного декора и, возможно, настояла бы на чём-то более изысканном. Но сейчас ей было всё едино, пусть хоть репей с чертополохом.       — Конечно, я не против, — улыбнулась она.

***

      Пожалуй, сегодня впервые Рейнира чувствовала себя не в своей тарелке. И вовсе не потому, что сидела не за главным столом по правую руку от отца, и не потому, что по левую не было Деймона — она бы не смогла сейчас сидеть рядом с ним. Очень хотелось поговорить с кем-то, кто смог бы выслушать и понять, что она чувствует… Деймон. Но и с ним говорить сейчас она не смогла бы.       Даже стоявший перед глазами инжирный мармелад, приготовленный королевскими кондитерами специально для неё, не вызывал интереса. Вышколенная обслуга меняла тарелки с изысканными блюдами, она для приличия ковыряла вилкой каждое, не вникая в его вкус. К ней обращались сидевшие напротив лорд и леди Пенроз из Пергаментов, Элинда что-то тихо говорила, — она отвечала невпопад или просто кивала головой. Из-за цветочной композиции было почти не видно правого стола, но она выбрала точку между вазой и плечом лорда Пенроза: в этой узкой, словно бойница, прорези периодически появлялась сереброволосая голова Деймона — видимо, он с кем-то общался за обедом.       — …не так ли, принцесса? — улыбнулся лорд Пенроз.       — Простите, что? — она непонимающе подняла голову.       — Я просто объяснял супруге, что это фамильные реликвии вашего дома, — мужчина указал на стоявшие вокруг бокалы с гравировкой и позолоченные тарелки.       — О, принцесса, это поистине произведение искусства! — леди Беони Пенроз всплеснула худыми, в веснушках, руками. — Я просто в восторге от солонки! И от перечницы!       Рейнира бросила взгляд на солонку: голенький мерлинг держал в руках золотую раковину с миниатюрной ложечкой, а вместо ножек у него были искусно выполненные рыбки.       — Таких солонок вкупе с перечницами в сервизе больше сотни штук, дорогая, — пояснил её лорд-муж, — и все они, насколько я знаю, дань уважения дому Веларионов, с которыми Таргариены не раз заключали брачные союзы. Не так ли, принцесса?       — Да… — кивнув головой для верности, Рейнира снова уставилась в тарелку. Хорошо, что ждать осталось недолго — слуги уже начали подавать десерт. Обычно она с нетерпением встречала эту часть обеда, наполненную изысканными сладостями, фруктами в шоколаде, марципаном и взбитыми сливками, но сегодня не хотелось ничего. Во рту, в горле, на губах чувствовался вкус банановой карамели, даже руки, казалось, пахли спелым бананом. Её бросало то в жар, то в холод, и щёки горели румянцем, а глаза приходилось прятать, чтобы никто не догадался, что у неё есть тайна. Их с дядей тайна, одна на двоих. Боги, до чего же он её довёл!..       — Ты хоть раз ласкала мужской член?       — Что??? — Элинда едва не закашлялась и, чтобы не привлекать внимания, приложила к губам салфетку.       — Что слышала.       — Нет, конечно, ты что… — возмущённо прошептала девушка и вдруг спохватилась: — А почему ты спрашиваешь?       Тут уже спохватилась Рейнира.       — Просто фильм вчера смотрела. Там показывали.       — Что показывали? — у Элинды глаза стали почти круглыми. — И что за фильм?       — Не помню, в интернете нашла, — соврала она.       — И что, там прям это было? Прям реально всё в подробностях? И прям вот так…       — Да что ты заладила «прям-прям»!.. Просто мужчина девушке рассказывал, а она… делала, как он говорил… — Рейнира осеклась, испугавшись собственной реакции: ей стало жарко, будто рядом пылал огонь.       — А что он говорил? — шёпотом спросила Элинда.       — Ну… разное там… Про позы, про то, как правильно это делать. Объяснял, как что называется, и ещё разные техники… В общем, много всего.       Она будто со стороны услышала томный голос Деймона, а огромный зал вдруг померк и уменьшился до размеров светового пятна на уютном диване в его покоях… …       — Мужчине важно видеть всё, что ты делаешь. Поэтому твоя поза должна быть красивой и удобной. Расположись как тебе комфортно, но не теряй с ним зрительного контакта. Смотри на него и улыбайся. Стони… Покажи, что тебе это нравится. Для него нет ничего лучше, чем знать, что ты наслаждаешься, лаская его член…       Рейнира впитывала в себя каждое слово. Он утверждал, что божественные ласки ртом известны со времён седой древности, и что в них нет ничего постыдного и грязного, а она пыталась понять, что чувствует, тошноту или возбуждение. Он рассказывал о техниках и их сочетании, об особенностях и тонкостях, о применении смазки и о том, как научиться самой получать удовольствие от этого, а она ловила себя на мысли, что даже представить не могла, насколько тонка́ и деликатна сфера взаимоотношений между мужчиной и женщиной.       — Это своего рода искусство. Познай его, полюби, и ты станешь самой желанной для своего мужчины. Заставь его потерять голову от страсти… Это так круто — контролировать чьё-то удовольствие…       Его голос, улыбка, спокойная расслабленная поза, полумрак — всё действовало возбуждающе. Тело, казалось, вибрировало, и нервы были натянуты, как струны, а низ живота будто жил отдельной жизнью, отзываясь на его речи методичной пульсацией. Хотелось так о многом спросить, но решительность уступила место этому непонятному жару в крови… Деймон говорил долго. Затем нырнул рукой куда-то в темноту позади себя и вытащил чёрный пакет.       — Это тебе.       — Что там? — Рейнира словно очнулась, с трудом выплыв из мо́рока.       — Посмотри.       Она заглянула внутрь и… Даже в полумраке стало заметно, как полыхнули её щёки: в прозрачной коробке поблёскивал силиконом огромный мужской член.       — Не бойся, малыш, — вкрадчиво сказал Деймон. — Теория — это чудесно, но только когда она закреплена практикой. А прежде чем перейти к практике, тебе надо потренироваться.       Он достал коробку и извлёк из неё толстый розовый фаллос. Рейнира потеряла дар речи. Конечно, она знала о подобных игрушках и даже видела их, но только на фото в интернете. А чтобы вот так, вживую… Деймон поднёс член поближе к её лицу.       — Посмотри на него… Это реалистик, то есть, точная копия мужского члена. Чуть больше семи дюймов, как раз нормально…       Вынутый из темноты пакета, фаллос действительно оказался не настолько огромным, как ей привиделось в первое мгновенье, но всё же было немного не по себе от мысли, что такая вот болванка входит в женское тело. Может же порвать там что-нибудь, повредить, да и вообще… Она с опаской вгляделась в мутную, похожую на густое желе субстанцию.       — К нашему следующему занятию ты должна перестать его бояться, — спокойно сказал дядя. — Договорились?       — Да, — почти прошептала Рейнира, пытаясь представить, каково это — засунуть себе в рот мужской член. Внезапно накатила тошнота, но она сдержалась. Хорошо, хоть этот силиконовый не пахнет ничем.       — Кстати… — Деймон вдруг достал из пакета небольшой тюбик; на упаковке были изображены женские губы в яркой помаде и банан. — Ты же хотела попробовать «Райское наслаждение»? Вот и совместишь приятное с очень приятным — банан, карамель и удовольствие… ...       — Десерт, моя принцесса, банановое парфе с карамелью, — произнёс прямо над ухом приветливый голос.       Реальность снова вернулась, вместе с ярко освещённым залом в Великом Чертоге, гостями, столами, обслугой и сменой блюд. Ловкие руки легко и ненавязчиво убрали использованные приборы, наполнили вином бокал, поставили перед ней десерт: шарик сливочного мороженого, украшенный веточкой мяты и шоколадными каплями, кусочки банана — и всё это щедро полито сладко пахнущей карамелью… Рейнира какое-то время сидела, уставившись в тарелку, чувствуя на губах сладость, а затем подняла глаза и… столкнулась взглядом с дядей. Тот смотрел на неё и улыбался, салютуя поднятым снифтером.       «Он догадался!» — с ужасом подумала она, чувствуя, как заливает краской лицо; между ног вдруг стало горячо и влажно.       — А как фильм называется?       Рейнира вздрогнула и повернулась к Элинде: — «Что?»       — Как называется фильм? — шёпотом повторила свой вопрос девушка.       — Да о чём вы там шепчетесь?! — не выдержала сидевшая справа Алейна Стронг, из-за плеча которой выглядывала Мелони. — Скажите нам, мы тоже хотим знать!       — Рейнира вчера смотрела фильм про то, как ласкать мужской член, — хихикнула Элинда.       — Про что? — в один голос изумились сёстры Стронг.       — Про то!       Девушки переглянулись, словно по команде прикрыли рты салфетками и тут же дружно засмеялись.