Ради тебя

Они приземлились на пустыре. Вокруг, сколько не гляди, не было видно ни единого строения, ни единого дерева или куста, лишь пожелтевшая трава под ногами да старый башмак, лежавший чуть поодаль. Потерявший дар речи Драко тяжело дышал, медленно приходя в себя после нежданного перемещения в пространстве, и недоуменно глядел на свою спутницу, что лихорадочно осматривалась вокруг и беззвучно что-то шептала. Она не его мать, теперь это было совершенно очевидным. Светлые прямые волосы потемнели, погустели и теперь обрамляли лицо все еще сохраняющее черты Нарциссы крупными непослушными волнами. Да, она все еще походила на Нарциссу куда больше чем на саму себя, но Драко уже точно знал, кто перед ним. Слишком хорошо он знал ее, слишком глубоко в недра его памяти успел впечататься ее образ, каждая его деталь. — Да где же он? — разобрал наконец Драко, а потом, когда она обернулась и наткнулась взглядом на грязный, рваный башмак из ее рта вылетел возглас облегчения: — Ну наконец! Слава Мерлину! Она схватила башмак, подбежала к Драко и, избегая его взгляда, торопливо проговорила: — Хватайся быстрее, нужно запутать наши следы. У нас минута-две, не больше, пока портал сработает. Драко послушно протянул руку, неотрывно наблюдая за продолжающим происходить на его глазах развоплощением. Нежный, утонченный образ его матери таял, стирался, уступая место не менее изящному, но намного более яркому и юному облику Гермионы Грейнджер. Очарованный увиденным — он ведь и не смел надеяться, что когда-либо еще встретится с ней — Драко поначалу даже не осознавал, насколько все это странно. Безусловно, Гермиона Грейнджер в образе Нарциссы Малфой, ожидающая Драко в его собственном доме и буквально похитившая его из-под носа Вейза — это то, что определенно можно назвать странностью. И неожиданностью. И для Драко, и, наверное, даже для самого Темного Лорда. Хоть он и был настороже после вторжения повстанцев в замок, но, кажется, его снова перехитрили. Узнать бы еще — зачем? Зачем Гермиона похитила его, какова ее цель? Освободить от Волан-де-Морта или, может, отомстить за пережитое унижение, как и предполагал Волан-де-Морт? Драко мог бы спросить ее об этом прямо сейчас, но существовал другой вопрос, который беспокоил намного больше. Вопрос, не получив ответ на который, Драко не мог думать ни о чем другом. — Гермиона, где моя мать? Как же жалко прозвучал его голос! Ни намека на твердость, на уверенность в себе. Драко чуть не скривился от отвращения к своей слабости, и подумал, что Гермиона наверняка станет презирать его еще больше. Но когда она подняла на него взгляд, там не было презрения. Наоборот, ее взгляд внезапно потеплел, но ненадолго, лишь на мгновение, а потом вновь не осталось ничего кроме жалящего в самое сердце безразличия. Она набрала побольше воздуха в легкие, готовясь ответить, но не успела — башмак, который они сжимали в пальцах вдруг взблеснул голубоватым светом, и их вновь увлекло вдаль, сквозь кажущееся размытым от невероятной скорости пространство. — Она в безопасности, — торопливо проговорила Гермиона, как только они снова приземлились — на этот раз на крошечной лесной лужайке, слабо освещенной мягкими вечерними лучами солнца, едва пробивающимися сквозь густые кроны дубов и кленов. И прежде чем Драко успел хоть что-то сказать, Гермиона отбросила ставший бесполезным башмак и шагнула к Драко. На мгновение в его голове пронеслась безумная мысль, что сейчас она его поцелует, но вместо этого Гермиона схватила его за руку и в следующий миг трансгрессировала вместе с ним. — Хорошо, — кивнул Драко, когда очередное перемещение закончилось. Ему хотелось спросить, когда закончатся эти скачки в пространстве и какова конечная цель их путешествия, но для этого еще будет время. Сейчас ему нужно узнать побольше о матери. — Но все же — где она? — Она с нами, в лагере повстанцев. Брови Драко удивленно приподнялись: ее мать и повстанцы — даже эти слова странно смотрелись в одном предложении, а уж представить мать там, рядом с ними было почти невозможно. — Профессор Снейп убедил ее, что это единственный выход, — уточнила Гермиона, очевидно, обратив внимание на скептическое выражение его лица. — Единственный способ спасти вас обоих: тебя и ее. И снова повод для удивления: Гермиона знает, что Снейп на их стороне. А ведь он, Драко точно помнил, говорил как-то, что в целях безопасности его личность известна только профессору Макгонагалл. — Тебе и про Снейпа известно… — пробормотал он, оглянувшись, наконец, вокруг. Они снова стояли на лесной поляне, только побольше, чем в предыдущий раз. На языке вертелось множество слов, вопросов. От чего нужно было спасать его и мать? Зачем это Гермионе? Значит ли это, что она простила его? Почему профессор Снейп открылся ей? Он настойчиво пытался поймать ее взгляд, в надежде найти там хоть намеки на ответы, в которых он так нуждался, но она снова упрямо прятала взгляд. Она не желала его видеть. И, похоже, если в самом деле спасала, то лишь из чувства долга. — Идем, — сказала Гермиона, глядя куда-то вперед, мимо Драко. — Здесь чары нас не укрывают. — Куда? Она лишь кивнула куда-то перед собой и быстро зашагала вперед. Драко покорно последовал за ней и очень скоро получил ответ на свой вопрос. В какой-то миг они словно прошли сквозь невидимый занавес, и пустынный за секунду до этого лес вдруг наполнился голосами, жизнью — то тут то там виднелись палатки, следы от костров, чуть поодаль — полевая кухня, и люди — множество людей — худые, измученные, некоторые с перебинтованными руками, ногами, головами. Вот он — лагерь повстанцев. Место, которое так желал отыскать Темный Лорд. Место, которое он желал стереть в порох. Какое-то время Драко молча следовал за Гермионой, незаметно бросая взгляды на окружающие их бледные и по большей части мрачные лица. Его, казалось, никто не замечал, или же делали вид, что не замечают. И хорошо, думал Драко, это очень хорошо. Ни к чему ему их внимание, он не знал, что стал бы с ним делать. Он накинул на голову капюшон мантии, чтобы и впредь оставаться незамеченным и ускорил шаг, потому что успел немного отстать от Гермионы, но тут его остановил чей-то голос. Хрипловатый, смутно знакомый, удивленный. — Малфой? Драко остановился, обернулся. Надо же, гриффиндорец Финниган, однокурсник Гермионы. Наверное, это впервые, когда этот полукровка произнес его имя без яда в голосе, почти доброжелательно. — Я рад, что ты живой, — Кажется, Финниган улыбался ему, и, кажется, в самом деле искренне. Но, очевидно, заметив недоумение на лице Драко добавил: — Я знаю, что это ты помог бежать Гермионе и Джинни. Спасибо тебе. От всех нас спасибо. Не думал, что скажу это когда-то, но ты настоящий герой, Малфой. Драко тоже не думал, что услышит когда-нибудь такие слова от кого-то вроде Финнигана. Он не знал, что отвечать. «Пожалуйста»? «Не за что»? Как глупо будет это звучать! «Всегда рад помочь»? Или так как есть: «ради Гермионы я готов на все»? Немного лучше. Искреннее. Но снова не то, совсем не то (Хоть и любопытно было бы взглянуть на выражение ее лица после такого признания — растопилась бы хоть немного ледяная стена, которой она отгородилась от него?) И вдруг Драко понял, о чем, точнее о ком, должен сказать. Просто обязан, не может не сказать — тот, кто жертвует жизнью заслуживает того, чтобы о нем говорили. — У меня ничего не получилось бы без Уизли. Если бы не он, я бы здесь не стоял, — прохладно, но вежливо ответил Драко. Глаза Финнигана удивленно округлились, а откуда-то сзади до ушей Драко донесся чей-то короткий вскрик. Он обернулся и увидел у входа в ближайшую палатку тонкую рыжеволосую фигурку. Джинни Уизли стояла, зажимая рот рукой, и ее светло-карие глаза полнились слезами. Боль, вина, отчаяние — все это смешивалось, кипело в глубине ее взгляда, и, казалось, прожигало насквозь душу Драко. Ненавидит ли она его теперь, когда Рональд героически отдал свою жизнь, а он, Драко, все еще здесь — дышит, ходит, говорит? Живет… — Уизли? Рон? — снова напомнил о себе Финниган, очевидно, понятия не имеющий о том, о чем без слов переговаривались взгляды Драко и Джинни. — Он помогал? Этого я не знал. А где же он? — Он погиб, — ответил Драко, продолжая глядеть на Джинни. — Погиб как настоящий герой. Пожертвовал своей жизнью ради… ради… Драко не знал, ради чего. Ради сестры? Наверное, так, но ведь технически он спасал Драко, а не сестру, поэтому закончить предложение никак не удавалось. — Он что-нибудь сказал? Перед тем как. ну, ты понимаешь… — едва слышно спросила Джинни, освобождая Драко от необходимости закончить мысль, но вместе с тем вынуждая окунаться еще глубже в воспоминания о том страшном вечере. Однако, он ее не винил в этом, он знал, что ей это нужно. Тем более, Рональд сам желал, чтобы его слова достигли ее ушей. — Он сказал, что очень любит тебя. Ему было важно, чтобы ты об этом знала. В этот миг слезы хлынули из глаз Джинни, она с трудом кивнула в ответ и скрылась внутри палатки. — Я пойду к ней, — надтреснутым голосом пробормотала Гермиона. — Я ей нужна. Твоя мать там. Гермиона кивнула в сторону небольшой серо-зеленой палатки, раскинутой под высоким старым буком и убежала. Убежала — Драко не покидало ощущение, что именно это было ее основной целью, и лишила Драко шанса получить хоть какие-то ответы хоть на несколько из множества мучавших его вопросов. Хотя кое-что, кажется, все-таки для него прояснилось — она не простила его. Она не желает его видеть и, вернув ему долг в виде спасенной жизни, при первой же возможности убежала подальше. Некоторое время Драко еще стоял и глядел на палатку, в которой скрылась Гермиона, словно надеялся, что она передумает и вернется. Но она, конечно же, не возвращалась. Тяжело вздохнув, Драко перевел взгляд на палатку, в которой его ждала мать и поспешил к ней. Кто знает, возможно, хоть Нарцисса сможет приоткрыть завесу таинственности над происходящим? Но даже если нет, он очень хотел ее увидеть, хотел убедиться, что с ней все хорошо.