Асура

      Это происходит каждый раз, когда она спит. Всё начинается с шёпота, шипящих на неё бестелесных голосов, ужасных слов и тошнотворных описаний — а потом начинаются видения. Существа, извивающиеся вокруг неё, сотканные из теней и ненависти, обнажающие жёлтые зубы и носящие ублюдочную версию её лица, как будто её сожгли на костре и разрезали на куски. Кровь на их губах, стекающая по их лицам, в их ухмылках и окрашивающая их зубы грязно-красным — все они тянутся к ней. Она пытается вырваться, но не может, её руки скованы за спиной, удерживая её на месте, когда они приближаются, длинные ногти впиваются в её кожу и срывают поверхностные слои, языки в её ухе — это только ты и я, Азула.       Вздрогнув, она просыпается и со стоном переворачивается. Ещё одна бессонная ночь. Она уже привыкла к этому, но это всё ещё раздражает, и её эмоции начинают бороться с бессонницей. Она больше не контролирует себя и хочет — нет, нуждается в том, чтобы вернуть себе этот контроль.       Однако он выскальзывает из её пальцев. Она открывает двери на балкон и стоит на ветру в лучах лунного света. Она ненавидит луну.       Пытаясь успокоиться, она закрывает глаза и считает до десяти. Скоро прилетит комета, и мир будет принадлежать им. Скоро всё это станет неприятным воспоминанием, и она станет Лордом Огня, и весь мир склонится к её ногам. Чёрт, может быть, даже отец научится кланяться ей в ноги, если у него будет немного времени. Она облизывает губы и облокачивается на перила.       — Ты же знаешь, что не можешь просто убежать, — шепчет слишком знакомый голос. Она резко оборачивается, как раз вовремя, чтобы увидеть, как фигура исчезает в тени. На мгновение это чудовище из её ночных кошмаров, а затем оно превращается в другую фигуру.       — Мама? — у неё перехватывает дыхание, а потом она берёт себя в руки. Нет, ты просто… ты не настоящая.       — Ты можешь проснуться, — ласково говорит мать, кладя руку ей на плечо, — но кошмары всегда будут преследовать тебя.       Она решительно поворачивается к луне и пытается отгородиться от ощущения призрачной руки на своём плече. Волшебные движения, которые очистят её разум и заставят эту мерзкую галлюцинацию исчезнуть. Она сама делает движения, сдерживая огонь, лучше не привлекать к себе слишком много внимания, превращая боевое искусство в своего рода танец. Ненадолго она вспоминает, как была маленькой и умоляла научить её балету. Но отец сказал, что это не подобает его дочери.       Ещё одна причина ненавидеть Тай Ли.       — Я не уйду, Азула, — шепчет ей на ухо мать. Она вскакивает на перила, сильнее контролируя свою магию огня. Если это галлюцинация, значит, это всего лишь плод её воображения, а значит, она контролирует его. Она может заставить его исчезнуть, если захочет достаточно сильно. Она крепко зажмуривается и представляет, что она одна на балконе. — Я всё ещё здесь, — напоминает ей голос. — Я всегда буду здесь.       — Нет, — отвечает она, прикусывая язык так сильно, что ощущает вкус крови. Против её воли огонь вырывается из кончиков пальцев. Она почти упала.       Её внешний вид становится более беспорядочным, бессонница и разочарование делают её более дикой, вырывая всё больше и больше контроля из её разума. Она едва может контролировать огонь, бушующий в её груди, не говоря уже об её магии. Без сна или кого-то, кому можно доверять, она рассыпается на части, она чувствует, что это происходит, но она бессильна остановить это; беспомощность только делает её злее.       — Ты поскользнёшься, если будешь продолжать в том же духе, милая. Почему бы тебе не попытаться ещё немного поспать? До рассвета ещё несколько часов.       — Тебе было всё равно, когда ты была жива, — выплёвывает она, — так зачем беспокоиться сейчас?       — Азула, дорогая, конечно, я заботилась о тебе, когда была здесь.       — Лгунья! — кричит она и, спотыкаясь, падает обратно на балкон. Мать опускается на колени, кладёт руку ей под подбородок и, наклонившись ближе, шепчет на ухо:       — Я та часть тебя, которая любила её, которая любила Мэй и Тай Ли, которая любила Зуко и твоего отца, и даже Ли и Ло. Я — всё хорошее в тебе.       — И я хочу, чтобы ты исчезла, — прерывисто отвечает она. — Я не хочу больше тебя видеть.       — Неправда, — говорит мать, вставая. — Ты не хочешь смотреть мне в глаза. Ты не можешь смотреть мне в глаза. Поэтому ты разбила все свои зеркала.       — Ты всегда считала меня монстром, — усмехается она, поднимая глаза. — Теперь я доказала, что ты была права.       — Принцесса Азула! — из другого конца спальни доносится приглушённый голос. — Принцесса Азула, я слышала крики и грохот. Всё в порядке?       Нет, ничего не в порядке, всё не в порядке.       — Конечно, я в порядке, — рявкает она, раздражённая тем, что её прервали. — Я просто… мне просто приснился кошмар, и я упала с кровати. А теперь заткнись и оставь меня в покое.       Сомнение. А затем:       — Конечно, принцесса Азула.       — Ты слишком хорошо умеешь лгать, — говорит мать, таинственно стоя у неё за спиной. — Они не могут услышать правду под ней. Ты ведь этого хочешь, не так ли? Ты хочешь, чтобы они видели тебя насквозь.       — Нет, — отвечает она, — я хочу, чтобы они оставили меня в покое.       — Ты опять лжёшь. Ты забываешь, что я в твоей голове, Азула. Ты не можешь мне лгать.       Она склоняет голову.       — Я не лгу, — шипит она сквозь зубы. — Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.       — Нет. Ты хочешь, чтобы они заботились о тебе так сильно, чтобы не оставляли тебя в покое.       Она встаёт, её колени болят там, где она упала на них, и возвращается в свою комнату с каменным лицом. Её мать сидит на кровати. Вместо того чтобы отреагировать, она просто поворачивается и тихо и спокойно закрывает балконные двери, запирает их и брезгливо задёргивает занавески, чтобы закрыть окна. Она делает глубокий вдох, прежде чем обернуться. Её мать улыбается, похлопывая по кровати рядом с ней.       Зубы у неё грязно-красные, с пятнами крови изо рта и на губах.       Она прерывисто вздыхает и ложится, пытаясь уснуть.